***
Второе сентября выпало на пятницу, и первым занятием в этом году была трансфигурация, которая началась со страшилки профессора Макгонагалл о требованиях к ЖАБА. В этом году им предстояло работать с превращениями человека, вершиной чего являлись анимагические способности. Поэтому из четверых сложнее всего пришлось, к удивлению Макгонагалл, старательному Римусу, когда Джеймс, Сириус и даже Питер без труда превратили свои указательные пальцы в ножи, чем заработали заслуженные баллы. Питер был вне себя от счастья, впервые за всё время получив баллы на трансфигурации! Дальше следовала встреча с новым профессором по защите от Тёмных искусств. Мистер Морган мародёрам категорически не понравился. Когда Сириус поинтересовался, намерен ли он продолжать вести дуэльный клуб, как его предшественник, профессор Морган с раздражением ответил: — Неужели вы думаете, что эти ваши детские игры могут быть чем-то полезны? Сириус прищурил глаза, и промолчал только потому, что Римус предостерегающе наступил ему под партой на ногу. Но все в классе, кроме ещё незнакомого с мародёрами мистера Моргана, поняли, что чрезмерному самомнению профессора отныне будет тесновато в классе с этими четырьмя. После обеда Лунатик ушёл на нумерологию, а остальные намеревались отдохнуть в гостиной, но Лили украла крайне довольного Джеймса, чтобы они распределили дежурства для старост. Питер куда-то растворился, побаиваясь проводить так много времени в компании одного лишь Сириуса без прикрытия Джеймса или Римуса. А Бродягу выловила Макгонагалл и запрягла развешивать по всей школе объявления о дате первой вылазки в Хогсмид. Она взяла себе за правило нагружать этих четверых каждый раз, когда видела из незанятыми, надеясь таким образом обезопасить школу. — Профессор, а как я попаду в гостиные других факультетов? — Раньше вас такие мелочи не останавливали, мистер Блэк. — Профессор, вы хотите, чтобы я попал в них тем же способом, что и раньше? — Пожалуй нет, вы правы, мистер Блэк. Отдайте мне три экземпляра. О гостиных других факультетов я позабочусь сама. Следующим в расписании была Первая магическая помощь пострадавшим. Сириус шёл на занятие со смешанным чувством и, присоединившись к другим мародёрам, был необычно тихим и серьёзным. Кабинет освещало яркое солнце. На стенах висели анатомические гравюры и плакаты. У преподавательского стола стоял макет человеческого скелета. Помимо мародёров, на факультатив по вторникам решили ходить Лили с Алисой, Натали Вайлет с подругой, имя которой Сириус так и не смог запомнить (с Натали Бродяга обменялся лёгкими, прохладными улыбками, и с досадой подумал, что ситуация и так достаточно пикантная и без бывшей девушки), Мэри-Эллен Силлихарт — хорошенькая пуффендуйка, которая слишком часто смеялась, и слизеринец Баг Забини. Когда настало время, Марлин вышла из смежной комнаты и обвела класс глазами. Держалась она просто и с достоинством, а встретившись взглядом с Сириусом, не стала ни поспешно прятать глаза, ни задерживаться на нем дольше, чем это было бы приемлемо. Все затихли. — Я рада видеть вас у себя на занятии. Но прежде, чем мы познакомимся, вам следует кое о чём задуматься. Она была сегодня одета в повседневную мантию коричневого цвета с вырезами на рукавах, которые позволяли освобождать в случае необходимости руки, а поверх был повязан белоснежный медицинский передник с эмблемой целителей: скрещёнными костью и палочкой — на груди. Волосы были убраны в тугой узел. Обращаясь к классу, Марлин прислонилась к преподавательскому столу, и из-под подола показались острые носы элегантных туфель на каблуке. Сириус вспомнил о фенечках и задумался, на месте ли они под мантией, а затем мысль его невольно стала подниматься всё выше и выше её лодыжек. — Если вы будете плохо знать трансфигурацию, будет очень печально, когда вашему гостю достанется бокал с мышиным хвостиком. Если вы будете плохо знать зельеварение, будет досадно, что зелье для укладки волос не подействует и вы опоздаете на праздник. Редкие ошибки в этих сферах могут привести к действительно печальным последствиям. Безусловно, если вы плохо владеете защитой от Тёмных искусств, это ставит вашу жизнь под угрозу. Но только лишь вашу и только по собственной вашей вине. Если вы будете валять дурака на моем занятии, а потом, преисполненные веры, что вы что-то умеете, занесёте свою палочку над несчастным пострадавшим, его жизнь и здоровье могут быть безвозвратно потеряны. Это то дело, которое вы обязаны либо делать безошибочно, либо не делать вовсе. Поэтому если вы пришли сюда за компанию или за халявными баллами для поступления в школу мракоборцев, то я советую вам хорошенько подумать. Если вы не готовы делать на этих занятиях всё возможное и даже невозможное, чтобы однажды взять чью-то жизнь в свои руки, то уйти сейчас будет проявлением зрелости, ответственности и благоразумия. А отнюдь не слабости. Она замолчала и вновь обвела глазами класс. Сначала повисла тишина, а затем подруга Натали, прошептав: «Простите», стала собирать сумку. Сириус услышал звук отодвигаемого стула позади и увидел, что Питер тоже засобирался на выход. — Не дури, Хвост! — попытался остановить того Джеймс. — Нет-нет, не останавливайте его, юноша. Он всё делает правильно. Отказываться от ответственности, к которой вы не готовы, — это взрослый поступок. И он требует определённой храбрости, — вмешалась Марлин. Хвост, что-то неуверенно пискнув, поплёлся к двери. — Спасибо, ребята, — кивнула им профессор МакКиннон и, когда за ними закрылась дверь, добавила: — А оставшиеся должны понимать: идёт война. И я буду спрашивать с вас по законам военного времени. Она сделала паузу, чтобы убедиться, что больше никто покинуть класс не хочет. — А теперь давайте знакомиться. Меня зовут Марлин МакКиннон. Три года назад я покинула эти стены и поступила на курсы целителей. Сейчас в больнице святого Мунго большая нехватка целителей, и после годового обучения мне позволили экстерном сдать выпускные экзамены. Год я проработала целителем-стажёром, полгода в родовом отделении, еще полгода — в отделении недугов от заклятий. Последний год я работала в должности целителя в отделении ранений от живых существ. — А правда, что сейчас участились случаи нападений оборотней? — перебил её Забини. Сириус почувствовал напряжение, которое стало волнами исходить от Лунатика, теперь в одиночку занимающего парту позади них с Джеймсом, но оглядываться не стал. — К сожалению, правда. — Конечно, они же все перешли на сторону Сами-Знаете-Кого! — расширив глаза от ужаса, но с видом знатока заявила Мэри-Эллен. Марлин прокашлялась. — Прошу прощения, юноша, как вас зовут? — обратилась она к слизеринцу. — Баг Забини. — Мистер Забини, скажите, вы Пожиратель смерти? Класс погрузился в гробовую тишину. Баг был хоть и неприятным слизеринцем, но всё же наименее неприятным из них. Сириус припомнил, что он полукровка. Что мать его, магла, погибла, когда он был ещё малышом, и воспитывал парня отец, занимающий какой-то солидный пост в Министерстве. Его можно было назвать излишне честолюбивым, но предположить, что он Пожиратель смерти, никак нельзя. — Н-нет, — наконец, нетвердо выдавил парень. — Может, кто-то считает мистера Забини Пожирателем? Может, вы, мисс, — обратилась профессор к пуффендуйке. Та испуганно закрутила головой. — Но как же. Вы сказали, что ВСЕ оборотни, присоединились к Волан-де-Морту. Утверждение, что ВСЕ слизеринцы — Пожиратели смерти, подчиняется той же логике. Нет? Мэри-Эллен потупилась. Но Марлин не стала больше мучать девушку и обратилась к классу: — Я надеюсь, что мы с вами больше не будем возвращаться к подобным темам, — подытожила она голосом, в котором зазвенела сталь. Сириус не удержался и оглянулся. Во взгляде Римуса, направленном на Марлин, явно читалось уважение. — Что ж, теперь ваша очередь. Я бы хотела знать, как вас зовут и по какой причине вы решили посещать мои занятия. Пожалуйста. Первой была Натали: — Меня зовут Натали Вайлет. — Прошу прощения, вы дочь Патриции Вайлет? — Да. Моя мать всегда высоко отзывалась о вас. — Мне очень приятно это слышать. Я горжусь, что работала вместе с таким целителем, как ваша мать, Натали. Вы решили пойти по её стопам? — Нет, меня больше интересуют международные связи. Но идёт война. И я хочу быть способной помочь моим близким, если будет нужно. — Я вас поняла, мисс Вайлет. Добро пожаловать. Так и пошло дальше. Познакомившись со студентом, Марлин делала запись в пергаменте у себя на столе и обращалась к следующему. Лили и Мэри-Эллен сказали, что хотят поступать на целителя, Алиса — на мракоборца, а Баг ответил что-то в духе Натали. Очередь подошла к мародёрам. Лунатик сказал, что часто сталкивался с необходимостью оказать помощь (Джеймс и Сириус криво усмехнулись, вспоминая, сколько раз он залатывал их после дуэлей или наиболее дурацких выходок) и хочет научиться делать это лучше. — С какими заклинаниями вы знакомы, мистер Люпин? — Простейшего заживления, вправления вывихов и заморозки. Но не очень твёрдо. — Что правда, то правда. В последний раз я неделю тот палец не чувствовал, — вставил весело Джеймс. Подошла очередь Сириуса. — Пожалуйста, — обратилась к нему Марлин, всё-таки спрятав глаза у себя в пергаменте, при этом голос её стал несколько хриплым, словно ей нужно было глотнуть воды. С неприятным предчувствием он ответил: — Сириус Блэк. Хочу стать мракоборцем. Брови Марлин поднялись, но она попыталась сделать вид, что это относится к чему-то у неё на листке. Можно было подумать, что имя Сириуса было длиной в несколько строчек, но девушка явно нуждалась в паре мгновений, чтобы взять себя в руки, и наконец посмотреть ему в глаза: — Добро пожаловать. Последним был Джеймс. Составив список, профессор начала: — Сегодня у нас лекционное занятие, темой которого… — Профессор МакКиннон, — поднял руку Забини, и что-то в его тоне вызвало в Блэке желание врезать ему в морду. — Да? — А почему вас уволили из больницы? Девочки ахнули. Лили сердито на него зашипела, призывая к порядку, но слизеринец, видимо, что-то слышал от отца и явно хотел поквитаться за вопрос о Пожирателе. Сириус утвердился в желании как-нибудь начистить гадёнышу харю. На удивление, Марлин осталась совершенно спокойной. Голос её прозвучал даже несколько скучающе, словно она втолковывала несмышлёному малышу какую-то очевидную истину: — У меня и совета попечителей больницы разошлось мнение относительного того, кого и какой ценой стоит спасать. Сириус почувствовал, как что-то холодное струится у него по спине, словно на него вылили ведро ледяной воды. Его мать была председателем совета попечителей больницы святого Мунго. — Я как целитель считаю, что любого. Любой ценой. Но у политиков и иных власть имущих на этот счет другое мнение. А теперь позвольте мы перейдём к теме нашей лекции? И Сириус окончательно убедился, что в истории этой девушки, о которой он гадал тогда в баре, без его матери не обошлось. Марлин начала рассказ: — Итак, темой нашей лекции будут десять основных магических свойств человеческого организма… Нужно сказать, что чем дальше Марлин говорила, тем меньше мысли Сириуса гуляли по посторонним предметам или её телу и больше следовали за её голосом. Он был удивительным. Тогда, в баре, он звенел здоровом, молодым звоном колокольчика на ветру, а произношение её было ярко-шотландским. Теперь голос её был глубоким и модулированным, словно это была далеко не первая её лекция, а произношение было чистым, как это часто бывает у людей, которые выросли в деревне, но с тех пор привыкли к другому обществу и могли свободно переходить с диалекта, если того требовала ситуация. Помимо этого, рассказывала она просто, без заумных терминов и явно старалась, чтобы ребята её понимали, щедро сдабривая своё повествование где ярким примером, а где шуткой. В классе её слушали без посторонней возни, перья дружно скрипели, а на увлечённых лицах периодически появлялись улыбки. — Таким образом, все эти десять свойств можно разделить на две группы. Первую группу составят пять свойств, которые вытекают из особенностей человеческого тела как носителя человеческого духа. А вторую группу — свойства, которые вытекают из его состава. В конце концов, наши с вами тела состоят из тех же элементов, что и всё вокруг нас. Мы все — лишь звёздная пыль, — заканчивала лекцию профессор. — Кто лишь пыль, а кто — целые звёзды, — шутканул Джеймс, косясь на Сириуса. Марлин посмотрела на них как-то задумчиво, а в голосе её прозвучали нотки грусти, несмотря на улыбку: — Так очень приятно думать в семнадцать лет. Такое упоминание его возраста Сириуса неожиданно кольнуло, и он напрягся. — На сегодня всё. Можете быть свободны. Мистер Блэк, задержитесь на минутку. Все засобирались, профессор села за стол и обратилась к своим бумагам. Сириус намеренно долго возился со своими вещами, понимая, что стоит подождать, пока все выйдут. Джеймс кидал ему вопросительные взгляды, но Блэк делал вид, что полностью сосредоточен на запихивании учебника в сумку и только сказал: — Не ждите меня. Друзьям его ничего не оставалось, как выйти вслед за остальными. Их шаги стихли за дверью, и Сириус понял, что они с Марлин остались одни. Он оторвался, наконец, от свей сумки и, чувствуя неясное раздражение, подошёл к преподавательскому столу. В голове его промелькнула мысль нагло остаться сидеть на своём месте — пускай сама подойдёт — но он ей не поддался. Марлин мгновенно встала, явно не желая оставаться в роли преподавателя и сидеть, когда он стоит. Их глаза встретились, и повисла долгая пауза. Оба не знали, с чего следует начинать в таких случаях. Между ними скалой упрямился преподавательский стол. Наконец она заговорила, хотя голос её зазвучал странно, словно губы и язык были сухими, как наждачная бумага: — Спасибо. Я получила вчера твоё предупреждение… Спасибо за него и за то, что пустил их по ложному следу. — Это не я. Это мои друзья постарались, — его голос зазвучал чуть резче, чем ему хотелось бы. — Всё равно спасибо. Повисла небольшая пауза. Она заговорила снова, и голос её уже звучал естественнее. — И я должна извиниться. Я не знала, что мой хвост уже так близко. Из-за моей беспечности ты подвергся опасности. — Брось, всё не так плохо, — Сириус снова оказался недовольным своей репликой. На этот раз она была слишком фривольной. Но подумав, что терять уже нечего, он пошёл ва-банк: — Почему тебя преследуют Пожиратели? Вопрос был нагловатым не только для ученика, но и просто для человека, с которым они были так мало знакомы. Она внимательно посмотрела ему в глаза, чуть нахмурившись, словно что-то взвешивала, но ответила: — Я отказалась перейти на их сторону. И ты знаешь, они не оставляют это безнаказанным, — а помолчав, добавила: — Дамблдор дал мне здесь укрытие и защиту моей семье взамен на этот курс для своих учеников и другую работу. Сириус кивнул, почувствовав себя не в свой тарелке. Снова затянулась пауза. Эта тема была исчерпана. Но обоих она интересовала намного меньше, чем другая. Тишина словно бы наполнилась электрическими разрядами. Сириус кипел смутным раздражением. На себя ли, на неё — он не мог ответить. Он знал только, что эту тему стоит снова открыть ей. И она заговорила: — Сириус, я должна тебе ещё кое-что сказать. Он поднял на неё глаза. Голос её снова зачаровал его своей глубиной. — Я ни о чём не жалею. Вот. Я должна была сказать, потому что это честно. Хотя я знаю, что ты не искал новой встречи, а всё обернулось так, как обернулось. Сириуса словно ударило мощным заклятием. Он был одновременно рад её признанию и растерян: — Не искал новой встречи? Я весь Хогвартс-Экспресс обыскал в поисках тебя! — Почему ты решил, что я должна там быть? — Ты порвала сумку… —… и ты увидел учебник. — Да. И значок Когтеврана. — Мда… мне нужно было согласовать свою программу с программой курса по ЗоТИ. А ещё я провалила экзамен, на который однажды забыла надеть значок. И с тех пор всегда ношу его с собой… И я всегда знала, что выгляжу на шестнадцать… Во время новой паузы лицо Сириуса всё больше и больше озарялось, а вот её, сначала вспыхнув, теперь всё больше и больше мрачнело, пока гримаса боли не исказила его, и она не спрятала глаза: — Да… я ни о чём не жалею. Но есть вещи, которые я не могу себе позволить. — До лета. Это не был вопрос. Он заглянул ей в глаза, но не нашёл там огонька, который зажёг его душу надеждой. В них вообще не было какой бы то ни было твёрдости, точки опоры. Лишь целое море вопросов без ответов. Наконец она ответила: — Возможно. Но ему и этого было довольно. Он свою точку опоры нашёл. Она не жалеет о случившемся. Значит, у него есть надежда. Глупо было бы надеяться на бурный роман, пока они в таких ролях, в каких есть. Тем более, что от её положения преподавателя зависит, видимо, не только её работа, но и её жизнь. Они не могут этим рисковать. Он не может этим рисковать. Но учиться ему остался всего год. А дальше, если и есть у неё какие-то сомнения, то что ж. Он готов за неё побороться. Сириус снова почувствовал себя сильным. Если у него есть надежда, он готов бороться. Это даже взбудоражило его. Раньше ему не приходилось сражаться за женское внимание, как это делал бедолага Джеймс с Лили. Блэк ласково улыбнулся ей. Замер ненадолго, желая как-то коснуться её. Но отказался от этого. Сейчас время быть джентльменом. Он только кивнул и собрался уходить, как вдруг снова развернулся: — Спасибо тебе. — За что? — За то, что не стала оскорблять меня просьбами оставить всё в секрете. — О, это глупо. Если человек такой, что не расскажет, его и просить не надо. А такого, который расскажет при первой возможности, просить бесполезно. Сириус посмотрел ей в глаза и вышел из кабинета. Он был так глубоко в своих переживаниях, что крайне удивился, увидев за дверью своих друзей, которые ждали его у окна. Взгляды его и Люпина встретились, и Лунатик грустно усмехнулся: — Цитирую нашего Хвоста: «Ну и влип же ты, Бродяга». Блэк нахмурился и кивнул. Конечно, Римус умеет складывать два и два: имя преподавателя и странную просьбу остаться после урока в первый же учебный день. — Чего я не знаю? — Сохатый, явно обеспокоенный, переводил взгляды с одного на другого. Джеймс, хоть и олень, парень не глупый. Не сейчас, так чуть позже тоже сопоставит факты. Поэтому Сириус кивнул Римусу: «Рассказывай, мол», — и все втроём двинулись по коридору. — Джеймс, как зовут преподавателя по ПМПП? — начал издалека Римус, явно не желая высказываться в стиле: «Сириус переспал с преподавательницей». — МакКиннон, — Сохатый недоумевал. — А имя? — М-м-м… вот чёрт, Бродяга, твою мать… — Да, в одном предложении нам всем и место, — глухо отозвался Сириус. Джеймс просипел: — Ты что, переспал с преподавательницей? — Я не знал, что она преподавательница. И она не знала. И вообще было сраное тридцатое августа. Она еще не была преподавательницей. — Ну дела… — Если она с Дамблдором, то понятно, почему за ней приходили Пожиратели, — вспомнил Римус. — Да, она сказала, что отказалась присоединиться к ним. И что Дамблдор дал ей убежище взамен на то, что она будет учить нас. Ребята подходили к открытой галерее, и в стрельчатые окна, из которых были видны зелёные скалы и водопад, стал задувать холодный ветер с гор. Он трепал полы их мантий и заглушал голоса. День, как и вчера, был солнечный, но ветер и не думал утихать. — И что? — спросил Джеймс. Глаза у него всё ещё были круглые, а в голосе слышалось беспокойство. — Ну… до выпуска осталось десять месяцев. И Джеймс, и Римус внимательно посмотрели на друга, а затем переглянулись. Оба никогда раньше не слышали в голосе Бродяги таких нот. В конце концов, в семнадцать лет десять месяцев — это почти целая жизнь.***
Жизнь в замке пошла своим чередом. В камине гостиной Гриффиндора потрескивали дрова, когда ребята засиживались допоздна. Печёный картофель и яблочные пироги за ужином были просто восхитительны. Занятия сменяли одно другое, голоса преподавателей плыли под сводчатыми потолками, отражаясь от каменных стен, перья поскрипывали, выводя премудрости магический науки, а молодые сердца исполняли свою, ни на что в мире не похожую, песню. Повзрослевшие мародёры уже не устраивали шалостей исключительно ради шалостей, но крепли в убеждении, что профессор Морган напрашивается на порцию бородавчатого порошка в суп. Во вторник на факультативе у Марлин учились варить укрепляющее зелье. Она распределила ребят по парам случайным образом, и Сириусу досталась Мэри-Эллен. Когда профессор некоторое время понаблюдала за их работой, а Сириус в очередной раз не дал девушке испортить зелье, добавив ингредиенты не в том порядке, она не выдержала: — Мисс Силлихарт, будьте добры, уделяйте вашему зелью больше внимания, чем улыбкам вашего партнёра. Мэри-Эллен раскраснелась и снова хихикнула. Натали, работавшая с Сохатым, тоскливо посмотрела в их сторону. Джеймс и Римус переглянулись через класс, а Сириус искренне надеялся, что не выглядит слишком довольным. На следующих выходных произошло два долгожданных события. Во-первых, утих ветер, а во-вторых, Лили Эванс согласилась пойти на свидание с Джеймсом. Он собирался с силами для этого шага с первого сентября, активно выполняя вместе с ней обязанности старосты. Они вместе помогали первокурсникам искать кабинеты, помогали Макгонагалл с организационной работой, составляли списки дежурств и так далее. Часто занятая чем-то Лили чувствовала на себе его внимательный, задумчивый взгляд, и мурашки пробегали у неё по спине, словно он гладил её волосы, плечи, спину не только глазами. Она ловила себя на том, что смотрит на его руки, особенно когда он что-то писал, и словно чувствует их прикосновения, словно не пергамента они касаются, а её кожи. От этого чувства хотелось выгибаться и урчать, как Альбе. В начале недели Джеймс очень старался, потом немного расслабился, но Лили не переставала мысленно отмечать качества, которых раньше в нём не замечала. Когда она уже закипала, в сотый раз переделывая расписание дежурств, он поддерживал её шутками, и работа шла легче и веселее. Заносчивый с врагами, он оказался добрым к друзьям. Именно он дипломатично разрешил зарождавшийся конфликт со старостой Когтеврана, когда заметил, что её это расстраивает. Он сказал Макгонагалл, что забыл оповестить преподавателей о заменах в расписании, хотя это была её ошибка. Он мог быть спокойным и вдумчивым, хотя и любил пошутить и пошуметь. И нужно сказать, что чувство юмора у него было отменное. Ей было легко и весело рядом с ним, и она перестала копаться в себе и просто наслаждалась этим временем, а по вечерам засыпала со счастливой улыбкой от того, что увидит его завтра. Джеймс же, наоборот, почти не спал, вечно ругая себя за какие-то промахи, которые якобы совершил при ней за день, и собираясь с силами, чтобы позвать её в Хогсмид. Каждый раз он обещал себе, что сделает это завтра, но, когда наступал удобный момент, язык его намертво прилипал к небу, а потом приходила Макгонагалл, или начиналось занятие, или ещё что-то. В субботу он проснулся совершенно удрученный и разбитый. Отборочные в команду по квиддичу были назначены только на ближайшую среду, и ребята собирались по очереди дежурить у входа в гостиную Слизерина, чтобы проследить за Регом, Снеггом и Кэрроу. Его очередь была первая, и, проторчав всё утро в холодном подземелье без каких бы то ни было результатов, он поплёлся сдавать вахту, мантию и карту Римусу. Остальные мародёры, судя по карте, расположились во внутреннем дворике. В коридоре первого этажа он случайно встретился с Лили. Она была одна и спешила в другую сторону, но увидев его, заулыбалась и остановилась, чтобы поговорить. Джеймс, будучи уже на грани какого-то нервного истощения, не мог больше переживать. Он выпалил прежде, чем смелость успеет изменить ему: — Лил, я хотел тебя спросить… — Да, — она всё ещё улыбалась. Мерлин, какой красивой она была. — Я… в общем… — Джеймс сглотнул, собираясь с силами, и начал заново, — Лили, одно твоё слово и я обещаю, что больше никогда не повторю свой вопрос. Но я хотел спросить: ты не пойдёшь со мной в Хогсмид на следующих выходных? Когда через несколько минут он вышел к друзьям, они подскочили со своих мест, решив по его бледности, что ему прилетело каким-то заклятием от слизеринцев. — Что случилось? — выпалили они почти хором. Вместо ответа Сохатый издал какой-то совершенно дикий победный клич. Лунатик и Хвост испугались ещё больше, а вот Бродяга понял всё сразу. Громко рассмеявшись, он похлопал друга по плечу: — Молодец, брат. Всё будет хорошо, — и, отвечая на немое изумление ребят, добавил: — Лили согласилась пойти на свидание. Говорить сам Джеймс не мог ещё какое-то время.***
Так как такое событие нужно было отпраздновать, операцию по слежке, которая всё равно не приносила никаких результатов, несколько сократили. Ближе к вечеру Лунатик и Бродяга, прихватив с собой мантию, отправились по тайному ходу в «Три метлы» за сливочным пивом, а Сохатый и Хвост — на кухню за провизией. Все вернулись с уловом, а Джеймс и Питер ещё и с новостями: — Мы видели Кэрроу. И мне кажется, ты прав, Сириус, — сказал Сохатый, когда все расположились в их любимой части гостиной. Народ потихоньку начинал собираться. — Вот так проторчали целый день под мантией, а новости есть после похода на кухню. Как обычно, — устало вздохнул Римус, опускаясь в кресло. Посерьёзневший Сириус затребовал подробностей. — Мы встретили их… — На лестнице, ведущей в подземелье. — Да, точно, Хвост. Хорошо, вовремя заметили и спрятались под ней, в этой нише, где доспехи, помните? Вот. Они громко разговаривали. Без мантии мы проследить за ними не могли, там везде дальше голые стены, не спрячешься. Но слышали достаточно. Они ругали Рега. Говорили, что он считает себя лучше них, что он мерзкий, высокомерный, заумный аристократишко… — И в кои-то веки были правы, — буркнул брат. — Вот. Что им это надоело. Кажется, дело было в каком-то зелье. Типа они чего-то не знали или не умели, а Регулус высказал свое «фи». Но самое важное, Алекто сказала братцу… как там, Хвост? Питер нахмурился, выуживая из памяти: — Что-то вроде: «Забей. Он не смотрит на школьные оценки, он смотрит на то, кто ему больше предан». — Да, — подтвердил Поттер, и повисла пауза. — Дерьмо, — наконец скрипнул зубами Сириус. — Да, это всё странно. От того, что Регулус имеет какие-то дела с Кэрроу, до того, кто такой этот «он», — пробормотал Римус. Он, как и всегда, когда задумывался, скрепил руки в замок и стал водить большими пальцами вокруг друг друга. — А то непонятно, кто «он»! — вспылил Блэк. — Если это и так, ещё не факт, что всё свершилось. Что Рег уже Пожиратель, — попытался успокоить друга Поттер. — Пит был прав, нужно поссорить их. Если есть ещё шанс, может, это заставит Рега передумать. Он грёбаный щепетильный засранец. Нужно показать ему их суть. Римус, всё это время смотревший в огонь и перебиравший пальцами, на этих словах вздрогнул, глянул на Сириуса и бросился наверх, в спальни. А вернувшись с книгой, какое-то время быстро листал её. Все хмуро ждали, привыкшие к подобному поведению Лунатика. — У меня есть план, — наконец сказал он.***
Когда через некоторое время в круглом проёме показались Лили и Алиса, мальчики обсуждали уже совсем другое. Алиса с хитрым видом подскочила к ним и, довольная, заявила: — Ты обещал проставиться, Блэк! — Я свои обещания держу, красавица, — ответил тот и вытащил из стоящей у дивана коробки банку сливочного пива. Поттер выглядел несколько рассеянным, а когда Сириус поманил смущённо стоящую в отдалении Лили, засверкал на него глазами из-под очков. С таким трудом добытое счастье казалось Джеймсу очень хрупким. Ещё свежа была память о том, как Лили считала их позерами и высокомерными кретинами, поэтому он был бы не против, если бы друзья держались пока поскромнее и потише. Он не понимал, что отныне Лили простила бы им любые выходки. — Присоединяйся, Лил, — улыбнулся ей Бродяга, показывая и на коробку со сливочным пивом, и на поднос с разными вкусностями. Эту улыбку Сириуса видело мало женщин. Это была самая искренняя улыбка, только для друзей. Весь вечер компания уплетала добытое и веселилась. Играли в «Угадай, кто я», приклеивая на лоб кусочки пергамента. Правила пришлось объяснять для всех Лили, так как она была единственной маглорождённой, и Блэку. — А ты откуда эту игру знаешь? Ты же чистокровный. — Знакомая научила, — уклончиво ответил тот, вспоминая весёлую соседку-блондинку, магловский бар и песни Queen. Веселее всего им было, когда они прилепили Лили на лоб «Джеймс Поттер», а Сохатому «Лили Эванс», и стали их путать: — Так, я не поняла. Как я могу одновременно иметь рога и летать? — Я не понял, почему я очень опасный и могу убивать взглядом, но добрый? Остальные держались за животы. В коробке из «Трёх мётел» было не только сливочное пиво, и Сириус тихонечко подливал желающим в кружки кое-что янтарного цвета. Даже Лили не очень смело кивнула, когда он вопросительно на неё посмотрел. Но меру ребята знали. Было весело, шумно, но в пределах приличия. Иногда к ним подходили знакомые с других курсов, обменивались парой слов, ребята угощали их пивом. Но лишь одна только Мэри Макдональд прижилась в этой компании. Она училась на курс младше, но близко общалась с Лили, к которой подошла по какому-то делу, когда Сириус бесцеремонно приклеил ей на лоб «Оборотень». — Эй, что за фигня? — Теперь ты в игре, — в качестве аргумента Блэк использовал свою самую обезоруживающую улыбку, и тихоня Мэри осталась. И лишь они двое, Мэри и Сириус, знали, что осталась она далеко не из-за его улыбки. Когда гостиная начала пустеть, ребята тоже несколько притихли. Сириус, Алиса, Римус и Мэри остались сидеть у камина и разговорились. Питер засопел в кресле, а Джеймс и Лили через некоторое время обнаружили себя лежащими рядом на ковре в отдалении от остальных. — Слушай, Сириус не будет?.. Ну, в общем, у Алисы есть парень. Он очень хороший, и у них всё серьёзно. Не хочу, чтобы ей было больно, — начала в какой-то момент Лили. — Нет, не переживай. Сириус не будет. Ты ещё плохо его знаешь, — успокоил её Джеймс, и она кивнула. Медовуха оставила на щеках Лили лёгкий румянец. Она чувствовала себя тёплой, мягкой, свободной, морской волной, и с губ её не сходила лёгкая счастливая улыбка. Джеймс просто не мог оторвать от неё глаз. Руки их лежали рядом, и тоже осмелевший от янтарного тепла парень двигал свою всё ближе и ближе к её, пока они не соприкоснулись, а потом и аккуратно взял узкую ладошку в свою. Лили посмотрела ему в глаза, и пальцы их переплелись. Когда было уже глубоко за полночь и пора было оставить гостиную в распоряжение эльфов-домовиков, ребята с дивана растолкали захрапевшего Питера и собрались расходиться спать. Алиса вздохнула: — Картина маслом. Джеймс и Лили лежали бок о бок на ковре и спали, держась за руки, а головы их соприкасались.