Тьма в тебе

      Эдвард выскочил из машины и через секунду стоял на крыльце, поддерживая меня под локоть. Должно быть, заценил обувь.              — Я рад, что ты прониклась идеей вечеринки, — прокомментировал он мой вид, а я, как всегда, не стала возражать.              Мы поехали на моём пикапе, Эдвард за рулем, а вольво он собирался забрать, когда вернёт меня домой. Замок на бардачке очень износился, и часто открывался на колдобинах, особенно, когда машину вёл Эдвард в своей излюбленной экстремальной манере. Мне на колени снова посыпались дурацкие оранжевые буклеты. Я запихала их назад и нервно стянула полы плаща, которые обнажили бёдра чуть ли не до середины, а платья под низом всё ещё не было видно. Эдвард смотрел на дорогу и, кажется, ничего не заметил.              Буйная зелень за окнами действительно привлекала взгляд. Мы уже свернули на узенькую однополосную дорогу, ведущую через лес прямо к коттеджу Калленов. Ветки нависали чуть ли не до самой крыши авто, и я предположила, что высота живого тоннеля примерно совпадает с габаритами внедорожника Эммета — самой большой машины в семействе. Я не видела Эммета и Розали с прошлой весны, они путешествовали по Африке после очередного выпускного. Все в Форксе считали, что старшие дети Калленов поступили в колледж в Дартмуте. Старшие — и Джаспер в том числе, а в действительности он остался дома, вместе с любимой женой Элис. Впрочем, его я тоже почти не видела. Лишь два или три раза за всё лето, мельком и не ближе, чем в двухста ярдах, потому что он плохо контролировал жажду, особенно теперь, когда лишил себя ежедневных контактов с людьми.              Моя кровь «пела» только для Эдварда, но почти сразу выяснилось, что и для других вампиров я пахну несколько привлекательнее остальных людей. Генри говорил что-то о том, что его кровь как моя… Значит ли это, что я тоже могу научиться творить чудеса? Честно говоря, мне бы очень этого хотелось… Но циничный голосок внутри подсказывал, что если во мне и есть толика волшебного, то она слишком незначительна. Эдвард не слышит мои мысли — наверное, это оно и есть… Не так уж плохо, если встречаешься с ним. Чем дальше, тем чаще мне казалось, любые отношения обречены, если один из партнёров знает о другом всё. Наверное, именно поэтому мы с Эдвардом истинная пара.              Дом стоял среди леса, но Эсми забрала довольно значительную территорию под сад и цветник. На ухоженных, подстриженных деревьях были развешены большие китайские фонари, создавая замысловатую, идеально сбалансированную композицию, а на крыльце у дверей выставили огромные вазы с розами. Ещё вчера мне бы стало ужасно неловко, что Каллены так потратились ради меня. Сегодня во мне было пополам неловкости и раздражения. Потому что они знали, что мне будет неловко, и их это не остановило. Я не могла отыскать в себе радость или благодарность — и это лишь сильнее расстраивало. Хорошо, что Эдвард не слышит мои мысли…              Любимый распахнул передо мной дверь, и мы вошли. Каллены спели мне «С днём ​​рождения, Белла» идеальными ангельскими голосами. Басовая нотка от Эммета и звонкое сопрано Элис делали давно надоевшую, примитивную композицию объёмной и яркой. Мне на миг стало интересно, может ли вампирство исправить отсутствие музыкального слуха? Это так совпало, или вампиры обращают только тех, кто изначально обладает слухом?              Эсми, стоявшая рядом с Карлайлом ближе всех к двери, улыбаясь, обняла меня.              — Замёрзла? Эммет, сынок, прибавь отопление.              На самом деле, мне не было холодно. В доме даже было теплее, чем обычно, вероятно, из-за зажжённых свечей, да и на улице только середина сентября. Я просто не решалась снять плащ. Эммет подкрутил термостат и обратился ко мне:              — Подросла, Беллз? — он бросил короткий взгляд на мои туфли и усмехнулся. — Шикардосные голени. Мне нужно выйти на минутку. Не делай ничего смешного, пока я не вернусь, ладно?              Кажется, это была веская причина не снимать пока тренч.              — Постараюсь.              Я осмотрела светлую гостиную: каждая горизонтальная поверхность была плотно уставлена ​​розовыми свечами и хрустальными вазами с сотнями роз. На столе рядом с роялем Эдварда, кроме свечей и роз, стоял большой торт, пирожные, пирамида стеклянной посуды и подарки. Это было гораздо хуже, чем то, к чему я внутренне готовилась. Единственное отдалённо забавное, что я видела в этой ситуации — они устроили посудную лавку вокруг слона — меня. Мелькнула давно привычная мысль: повезёт, если ничего не разобью и не обожгусь. Впрочем, знает ли уже Элис, что я теперь не настолько неуклюжа? А может так и задумано: Эдвард будет всё время ловить посуду и спасать меня от огня? Мне всё ещё казалось, что это лишь счастливое совпадение, и завтра всё придёт в «норму». Я перехватила иронический взгляд Розали, кажется, она тоже подумала о слоне.              — Пора разворачивать подарки, — Элис отлепилась от локтя Джаспера, стоявшего у подножья лестницы, так далеко, как только позволяли габариты комнаты, и подошла ко мне, счастливо улыбаясь.              Во мне с новой силой вспыхнул гнев и отчаяние. Неужели это так сложно — прислушаться к моим пожеланиям хотя бы в день рождения?              — Думаю, нам стоит подождать Эммета.              Снаружи послышался его смех, а я уловила движение у лестницы, и машинально посмотрела туда. Кажется, Джаспер только что коснулся носа, но считав моё намерение за долю секунды, притворился хорошим мальчиком. Из всех Калленов он довольно несуразно притворялся человеком. Сейчас он замер совершенно неподвижно, будто нагоняющая жути статуя, совсем не дыша и не моргая, в странной позе, казавшейся неудобной и неустойчивой. Его глаза, сперва очень светлые, отчётливо жёлтые, стремительно потемнели до глубокого карего. Мне было стыдно причинять ему такой дискомфорт своим присутствием, и в частности, запахом крови. И ради чего? Боясь, что затаённый гнев вот-вот преодолеет критическую планку, я поспешила выдавить из себя вежливую улыбку, которую не могла адресовать Джасперу, и я снова повернулась к Карлайлу и Эсми с разговором «о погоде».              После того сна мне было ужасно неловко и перед Джаспером, и перед Элис. Я никогда не думала о нём в таком ключе — ни до, ни после. Это был какой-то целиком алогичный сбой… Как же хорошо, что Эдвард не слышит моих мыслей! В его адрес у меня было больше обиды и раздражения, чем стыда. Я не ставила себе цель дожить до совершеннолетия девственницей. И вот, дожила… Не то чтобы это была исключительно вина Эдварда… Просто если бы у меня вовсе не было парня, я бы этим вообще не парилась.              Призрачное невесомое возбуждение уже зародилось в животе от одного незваного воспоминания о сне, когда руки Эдварда охватили меня за талию сзади. Мне снова не кстати подумалось, что его прикосновения очень отличаются. Чёрт побери, конечно, отличаются! Это вообще было не по-настоящему! Щёки обожгло жаром. Господи, стоит стать вампиром только ради этого, чтобы навсегда избавиться от предательской реакции тела.              По правде сказать, мне не нужны были ещё какие-либо причины, я и так жаждала этого всем сердцем. Однако Эдвард до сих пор сомневался — нет, не так! Он был убеждён, что не собирается этого делать! Клялся, что хочет быть со мной навсегда, и не желал это «навсегда» осуществить. Возможно, именно ему нужны дополнительные стимулы…              Холод его ладоней напомнил, что в комнате стало гораздо теплее. Мне надо снять плащ… Я повернулась и вперилась в Эдварда решительным взглядом, прямо в прекрасные янтарные глаза, каждой клеточкой тела осознавая, что я привлекательна, что я уже не серая мышь. И он передумает, когда увидит меня такой. Тёплое возбуждение в животе усилилось. Я положила руку ему на грудь, одновременно отстраннясь, чтобы можно было развязать пояс, и не пуская дальше, чем необходимо. Пальцы второй руки подсунула под воротник тренча возле обнажённой шеи. Его глаза потемнели на несколько тонов, прямо как у Джаспера перед тем.              В дом ввалился Эммет.              — И чего молчим? Заскучали без меня, а? И что бы вы без меня делали? Зануды.              Эдвард смущённо отстранился. А Джаспер наоборот неожиданно ступил с нижней ступени.              — Нет, Эммет, это было совсем не занудно. Кажется, малышка Свон сильно изменилась за лето. И я не о том, как она двигается. Я об эмоциях…              Меня приложило шоком! Как я могла забыть про эту его особенность. Привыкла, что он всегда тактично помалкивает? Джаспер подошёл близко, как никогда на моей памяти, конечно, не учитывая побега от Джеймса, когда мы были физически ограничены габаритами автомобиля. На лице ослепительно сияла широкая улыбка не то ангела небесного, не то Люцифера. Я бы не поместила её куда-нибудь между этими крайними значениями. Это было одно и другое вместе. Меня всегда сбивала с толку эта его полярность и неопределённость. Если в реальном мире кроме чёрного и белого было ещё множество оттенков серого, то Джаспер был как бы в полоску… Нет, он ритмично пульсировал, меняя сплошь чёрное на полностью белое, белое на чёрное и обратно… Надёжный и опасный, мягкий и жестокий — всегда два в одном. Но разве я знала, какой он на самом деле? За короткую поездку в Финикс? Хейл остановился в каких-то паре ярдов от нас с Эдвардом, высокий, плечистый, и он, кажется… принюхивался? Его глаза были темнее чёрного ещё до того. Я почувствовала странную вибрацию… Или очень тихий низкий рокот на грани инфразвука. Это было рычание? Рычание Эдварда?              — Джаз, ты её пугаешь! — воскликнула Элис взволнованным и неуловимо командным тоном.              — Нет, дарлин. В ней нет нисколечки страха. Это довольно интересная… бесстрашная смесь…              Я вдруг заметила, что бессознательно продолжала медленно раздеваться, уже полностью развязала пояс, не в силах отвести глаз от Джаспера. То, что во мне сейчас кипело, на самом деле, сильно напоминало страх, потому что сердце колотилось как ненормальное. Но если Хейл сказал, что это не он… Со стороны это должно было походить на то, что я раздеваюсь для него? Я отдёрнула руки от плаща и сразу пожалела, что резким движением привлекла все взгляды в комнате.              — Это действительно что-то новенькое. Вместо занудного, сладковато-пресного, монотонного благоговения пополам с унижением — гнев и вызов… И пикантная острая примесь сверху… — он намекает… Намекает на моё возбуждение? Джаспер на секунду прикрыл глаза, будто от наслаждения, и они, его глаза, теперь действительно пульсировали: от ясно-золотого до тёмно-карего с короткими вспышками непроглядной черноты. Впрочем, без всякого предсказуемого ритма, расплавленное золото и крепкий чёрный кофе бушевали, вихрились, то делясь на отчётливые фазы, то стремительно поглощая друг друга до краёв. Никогда не видела, чтобы глаза Эдварда так играли и преображались. Я ступила на полшага к Хейлу.              — Кажется, это ты сильно изменился за лето. Теряешь кондиции? — я только хотела убедить всех, что он неправ, что я ничего такого не чувствую. И, похоже, облажалась. Ведь что, если не гнев и не вызов, звенели в моём голосе?              Между нами осталось меньше двух ярдов, Джаспер очень медленным ленивым движением подался вперёд, сначала одним только корпусом, и в этом движении не было ничего человеческого. Это скорее напоминало змею — кобру, подстерегающую своего кролика.              Элис мелькнула призрачным размытым пятном, преодолев десяток ярдов за долю секунды. Если бы я в этот момент моргнула, то и не заметила бы — только прядка волос у шеи чуть качнулась от легчайшего сквозняка. Она стала впереди Джаспера и немного сбоку: то ли на пути его движения, то ли, наоборот, закрывая его от меня.              — Джаз!              Хейл не остановился, даже не моргнул, лишь плавно извернулся угрём, будто так и планировалось изначально.              Он схватил двумя пальцами лацкан моего тренча и чуть потянул. Это нельзя было воспринять даже подобием полуприкосновения, но меня всю вдруг обожгло жаром. Гнев и возбуждение… И теперь мне стало очевидно, что страха действительно не было, мне хотелось, чтобы он стоял ещё ближе. Но несмотря на это, я чуть ли не впервые очень отчётливо осознавала: он не человек — хищник, монстр, охотящийся на таких как я. Его глаза уже не мигали золотом и кофе, это были чёрные провалы.              Наверное, он полностью перекрыл мне обзор, потому что всё, что происходило вокруг, потеряло малейшее значение. Да и моё собственное зрение будто схлопнулось в узкий коридор, где не было места ничему, кроме него. Всё, что вышло за периферию, словно бы вообще прекратило существовать… Холодные каменные руки Эдварда, с силой тисков сжавшие мою талию, стали полной неожиданностью, и теперь он действительно отчётливо зарычал, так, что даже я не могла истолковать этот звук иначе. Я качнулась назад под натиском рук Эдварда, а Джаспер всё так же наклонился вслед неуловимым змеиным движением, прохладное дыхание коснулось моего лица со словами:              — Просто чтобы ты не сомневалась… На счёт моих… «кондиций».              Одновременно с пониманием, что моё пламенное возбуждение ничто иное, как эмпатическое воздействие, на меня словно вылили ведро холодной воды: он в одно мгновение обрубил всё! Моё сердце, чей безудержный стук я отчётливо ощущала в шее и висках, будто запнулось и сбилось с ритма. Внутри вдруг наступила тишина — пустота, вакуум… От слабости на миг подогнулись ноги, но я быстро заставила себя прийти в себя. Он забрал не только внушённое, моё тоже. И я не знала, сколько в том было моего… Стремительной лавиной меня с новой силой накрыл гнев, на очищенный фон он лёг очень ярко и мощно, теперь я не сомневалась, что этот гнев только мой, стопроцентно натуральный! Хейл криво усмехнулся.              — Ты отчаянная, если решилась надеть красное в дом, полный вампиров.              Эдвард снова зарычал, и по тому взгляду, который Джаспер бросил на него над моим плечом, мне показалось, что это касалось какой-то невысказанной мысли. Я была уверена, что Джаспер не мог увидеть многое в узком просвете, открывавшемся за расстегнутым двубортным тренчем.              Элис будто ожила от оцепенения и потянула Джаспера за пояс джинсов, за который держалась уже некоторое время.              — Джаз, я тебе этого не прощу! — её высокий голос странно вибрировал, и я не могла понять: это настоящий упрёк, или шутка, чтобы снять неожиданное напряжение. — Ты смущаешь Беллу прямо в день её рождения.              Честно, мне стало только хуже. А потом совершенно синхронно звонко рассмеялась Розали, а Хейл — Джаспер — отцепил руку жены от своего пояса и поднёс к губам. Его кривая хищная ухмылка мгновенно сменилась обычной — я часто её видела, и каждый раз она предназначалась одной единственной, Элис. Метаморфоза была мгновенная и жуткая, но я даже не поняла, что именно в выражении его лица и во взгляде так основательно переменилось. Он просто перестал пульсировать чёрно-белым, и на миг своей/несвоей нежной улыбки вновь стал образцовым джентльменом-южанином. Не знаю как Элис, а я в эти короткие мгновения напрочь забывала, что он может быть совсем другим. Джаспер заключил Элис в объятия спиной к себе, прижался губами к её коротко стриженной макушке с тем же выражением неисправимого романтика на лице. А потом с такой же катастрофической обратной метеморфозой взглянул за мою спину.              — Эдвард, твоей даме жарко. Позаботься об этом, — реплика прозвучала как приказ. Приказ военного офицера или главаря мафиози.              К моему изумлению, Эдвард послушался, и я оглянуться не успела, как плащ скользнул с плеч.              Я всё ещё стояла спиной к Эдварду, поэтому, должно быть, единственное, что мне оставалось — вглядываться в лицо Джаспера. Должно быть, потому что это был он, а не Эдвард, я увидела то, чего так сильно желала: его глаза, ненадолго успокоенные близостью Элис, снова стремительно темнели — с каждым дюймом красного шёлка и обнажённой кожи, открывавшихся взору — лицо окаменело до маски, за два удара моего сердца утратив всё человеческое. Должно быть, этот голод был сугубо гастрономический, как и тогда, на уроке биологии, но разве юной неопытной девчонке вроде меня много надо? В душе разлилось тепло неожиданного триумфа. Мне должно было быть стыдно за этот триумф, потому что Хейл наверняка со всей отчётливостью его уловил, но стыдно почему-то не было… Я решила, что оно того стоит, и по барабану! И мой мстительно самодовольный взгляд не упустил, как кадык на шее Джаспера дёрнулся вверх, он проглотил яд — совершенно беззвучно, но я увидела. На этот раз единственным, что во мне пробудил дискомфорт Хейла от жажды, было злорадство.              Стальная хватка рук Эдварда на талии снова стала для меня неожиданностью. Он прижал меня спиной к своему твердому телу и мазнул ледяным поцелуем по шее у самого уха. Эдвард почти никогда не демонстрировал нашу близость на людях как-то иначе, чем держа меня за руку, и это проявление собственничества тоже было неожиданным.              Джаспер отвернулся и с напряженной улыбкой обратился к жене:              — Я всё-таки постою там, с краю. — он понизил голос, но я услышала. — Ты не говорила, что она будет в красном.              На лице Элис мне привиделось облегчение, Джаспер отошёл снова к лестнице, а Эдвард за секунду отнёс повесить верхнюю одежду и сразу вернулся назад. Розали фыркнула:              — Ой, неужели… — мне показалось, что это было самое близкое к одобрению из всего, что она говорила мне прежде.              — Теперь я чувствую себя не таким виноватым из-за того, что хочу тебя съесть. — Эммет широко улыбнулся. — Кажется, я за сегодня ещё ни разу тебя не обнял? Как всё удачно складывается…              И он сжал меня в прохладных медвежьих объятиях.              Карлайл и Эсми высказали ненавязчивые комплименты. А я решилась взглянуть на собственное отражение в больших французских окнах, на улице уже смеркалось, гостиная, наоборот, была ярко освещена сотнями свечей. Это мало отличалось от зеркала, за исключением едва заметной троистости. С огромным облегчением я отметила, что платье Розали уж точно не было скромнее моего, и даже на Элис был похожий фасон аналогичной длины. Просто на её ещё более невыдающихся, чем мои, формах это выглядело несколько иначе. Наверное, как-то так и должны одеваться на вечеринки нормальные девушки. Самый провокационный был цвет… Мне действительно не пришло в голову, что для вампиров это может быть дополнительным триггером.              — Ты не представляешь, как я рада! Ты выглядишь как настоящая именинница, горжусь тобой! — Элис восторженно щебетала, пока вела меня за руку к основному столу. — Ну наконец-то, подарки!              Она вручила мне пустую коробку из-под магнитолы, которую только что установил в пикап Эммет, специально, чтобы я не смогла отказаться — подарок от него самого, Розали и Джаспера. Я поблагодарила всех троих, Хейл подошёл немного ближе, однако до сих пор оставался в добром десятке ярдов, словно непричастный к нашей компании, и мне опять стало неловко, что доставляю неудобства человеку, то есть вампиру, в собственном доме.              — Теперь открой мой, а потом Эдварда, — сказала Элис так взволнованно, что её голос переливался трелью. В руках она держала плоскую квадратную коробочку.              Я взяла подарок. Кулон на шее как будто стремительно нагрелся, но не так, чтобы это тепло казалось неприятным. Лента была завязана очень туго, и не поддалась с первого раза — конечно, её ведь завязывала вампирша. Я дёрнула сильнее… На том моё везение, пожалуй, кончилось на сегодня, я и так избегала глупых неуклюжих вещей слишком долго! Острый край упаковочной ленты вонзился в кожу на одно короткое мгновение, и его оказалось достаточно: сбоку на пальце выступила крошечная капелька крови.              А дальше учинился тарарам… Эдвард вскрикнул:              — Нет!              Он толкнул меня, и я полетела в стол, будто муха в густом глицериновом растворе, по рёбрам, куда пришёлся удар, волнами больно расходилась вибрация. Я коснулась копчиком края стола, сначала слегка, но импульс почему-то не ослаб, я вдавливалась сильнее и сильнее, будто в слоу мо стол медленно сдвинулся под нажимом моего тела и, вращаясь, стал заваливаться на бок. На моих глазах бокалы и тарелки синхронно подлетели в воздух, вода в вазах стала медленно выпячиваться переливчатыми, волнистыми горками, пламя на приподнятых свечах застыло под неестественным одинаковым наклоном. Джаспер столкнулся с Эдвардом неторопливо, я бы даже сказала, деликатно, но поднялся такой грохот, словно сошлись две скалы. Этот звук гремел низко и гулко одновременно, очень протяжно, со странным ни на что не похожим вибрато.              Сквозь шок и неверие я с трудом понимала, что происходит, но одно было очевидно: когда это психоделическое падение окончится, я буду лежать на груде битого стекла, политая расплавленным воском свечей. И мне вовсе не хотелось такого жалкого финала! Вдруг я исчезла…              А появилась снова уже в трёх ярдах позади стола, возле широкого, отделанного светлым деревом портала, который вёл на ненужную Калленам кухню. За коротким мгновением абсолютной тишины, темноты и невесомости я осознала, что сижу на полу, пряча лицо в коленях, и прикрывая голову руками. Эхо грохота медленно затухало. Я вскочила на ноги с неожиданной для себя прытью и подняла руки в защитном жесте… Наверное, это был не совсем защитный жест, потому что в руках вдруг материализовалось толстое гладкое древко, медленно наливавшееся тяжестью. Словно в дурацком нереалистичном сне я подняла голову, не зная, что должна увидеть. Высоко надо мной на длинной полированной палке тускло сверкало начищенное огромное лезвие топора. Кажется, это называется… Бердыш?              Мелькнула ленивая мысль, что стоило бы снять туфли, но высоченные шпильки до сих пор не доставляли ни малейшего неудобства, а пол скоро будет усыпан стеклом. Самая большая ваза и несколько тарелок уже понемногу приближались к собственному концу, более лёгким бокалам оставалось от фута до трёх, выше всех в причудливой модели галактики, созданной переливчатыми мелкими каплями воды и вина, медленно планировал розовый торт…              Один на один у Эдварда не было ни единого шанса, несмотря на то, что Джаспер не отрывал пустых чёрных глаз от меня. Он двигался как совершенный убийца, выверенно, точно, лаконично — как на целую бесконечность более совершенный убийца, чем остальные вампиры в комнате. Наконец Эммет сумел ухватить его за локоть, Эдвард уцепился обеими руками за второй. Джаспер жутко протяжно рыкнул и дёрнул плечами, отправляя обоих братьев в короткий полёт. Парни не отцепились, Эммет пнул Хейла сзади под колено, затем каким-то чудом вывернулся, и все трое рухнули на пол, размозжив несколько десятков паркетин, и сотворив приличную вмятину в бетонном основании.              Джаспер упрямо вырывался из крепкого хвата двух братьев, выдирая ногами ещё больше паркетин, не спуская с меня чернющих глаз, скалился, клацал зубами… И его оскал очень напоминал усмешку — теперь уже бескомпромиссно Люциферову, зловещую. Он был великолепен, заоблачно сексуален, и мне ужасно захотелось содрать с него одежду, оседлать и укусить, кусать его снова и снова… А потом мелькнула мысль, что это может быть проекция его собственного желания, ведь он эмпат… И несмотря ни на что, несокрушимым колоссом довлела уверенность, что не всё из этих чувств принадлежало только ему. Мне хотелось подойти ближе, рассмотреть подробнее незабываемое зрелище, впитать эту страсть глубже. Если это действительно проекция — то вблизи оно будет ещё мощнее? Во мне не было ни грана страха, я ощущала себя сильной как никогда. Вдруг Джаспер хрипло раскатисто рассмеялся. Но никто бы не обманулся этим смехом. Не возникало сомнений, что ему ещё очень далеко до адекватности.              Элис подбежала, упала возле мужа на колени, когда Эдвард немного подвинулся, давая ей пространство. Она положила ладони на щёки Хейла и стала успокаивающе шептать:              — Всё хорошо, Джаз, смотри на меня! Всё хорошо. Просто не дыши. Слышишь? Ты сильнее этого, я знаю…              Я посмотрела на раненый палец, царапина полностью затянулась, но на коже до сих пор оставалось немного размазанной блестящей крови. Не стала её слизывать, мне не хотелось, чтобы Джаспер пришёл в себя так сразу…              Со странной апатичной невозмутимостью мне подумалось, что секира — не слишком удачный выбор против вампиров. Как там работает транс… трансформация? Я прикрыла глаза и сосредоточилась. С неожиданной простотой очертания древка в руках изменились, а основной вес переместился на плечи. Как я и хотела, это оказался огнемёт. Я активировала верхнее дуло зажигателя, и на нём вспыхнул крошечный синий огонек, но делать пробный пуск не решилась, струя пламени должна была достигать около пяти ярдов, если верить брошюре. Это было бы слишком грубо в доме вампиров…              Аккуратно переступая крупные осколки и потухшие свечи, я двинулась к выходу, следя за четвёркой вампиров на полу и глухо цокая каблуками по деревянному полу. На душе разлилось удовлетворение, когда безумный взгляд Джаспера снова метнулся с лица Элис на меня. Я бы могла поклясться, что юбка сама собой незаметно подскочила ещё немного до экстремального мини. И Джаспер ощупывал глазами каждый дюйм моих ног. Может его голод и не был до конца гастрономический…              Когда я поравнялась с хозяевами дома, выключила зажигатель и, опустив брандспойт, вежливо попрощалась:              — Эсми, Карлайл, спасибо, что так постарались ради меня, и извините за неудобства. Надеюсь, когда все придут в норму, я смогу приехать и помочь с уборкой. Наверное, уже завтра… Сейчас мне, вероятно, лучше уйти. — я повернулась к четвёрке. — Элис, спасибо!              На мгновение мне показалось, что в её глазах загорелась злость. Но нет, привиделось… Я снова оглянулась на всех и ни на кого.              — До свидания!              Розали молча распахнула мне дверь.              На улице уже совсем стемнело, но красные китайские фонари давали достаточное освещение. Шпильки немного вязли в земле между округлыми камнями, которыми была вымощена дорожка, но моё везение, очевидно, всё ещё не иссякло. До пикапа я добралась без приключений, скинула ранец с топливным баком на пассажирское сиденье, уселась сама и без лишних раздумий тронулась, не дожидаясь, пока прогреется двигатель.              Недалеко до поворота на шоссе меня догнал Эдвард. Я остановилась и опустила стекло, не предлагая ему присоединиться. Пассажирское сиденье было занято огнемётом… Нет, он снова принял начальную форму бердыша, и лишь каким-то чудом поместился на полную высоту, упёршись в потолок почти вертикально и не прорубив при этом пол… Всё равно он торчал прямо напротив середины сиденья, и я была совершенно не уверена, что мне хватит места провернуть длиннющее древко и вытащить его через дверь. Эдвард передал мне плащ через окно.              — Белла, ты плачешь?              — Нет! Всё хорошо, — я торопливо вытерла щёки, — Эдвард, ничего страшного не произошло! Кроме погрома в гостиной… Поговорим об этом завтра. Ладно? Генри, скорее всего, в резервации, ты всё равно не сможешь попасть в дом.              И я, чёрт возьми, была этому рада! Я уже досконально знала это настроение Эдварда. Он бы изводил меня молчанием, коря себя виной, но при этом сваливая утроенную порцию от собственных дурацких страданий на меня. Ну уж нет, пускай истязается в одиночестве! Мне и так досталось. Я наклонилась через оконный проём, и Эдвард сдержанно чмокнул меня крепко сомкнутыми губами.              Он побежал назад. А я впервые включила новую магнитолу. Эммет уже вставил мой диск из бардачка. При Эдварде я не решалась слушать ничего кроме классики, так что это был Бизе, и я обрадовалась такому выбору Эммета. Эдвард и Бизе недолюбливал. Тот умер слишком рано, чтобы его музыка оставалась в фаворе в надцатые годы двадцатого века, и слишком поздно — чтобы снова вошла в моду, получила новое дыхание и смыслы. Вывернув на шоссе, я почти сразу съехала на грунтовку по другую сторону и остановилась посреди ночного неприветливого леса, выключила фары, а музыке добавила громкости, поставила Фарандолу из Арлезианки на повтор.              Меня не отпускало чувство катастрофы, будто я только что прошла точку невозврата… По щекам снова катились мерзко холодные слёзы, а на мне даже не было рукавов, только смятый чёрный тренч на коленях. Я потянула крышку бардачка, оттуда снова посыпались кое-как сваленные оранжевые буклеты из скользкой мелованной бумаги. Только сейчас на меня снизошла закономерная мысль, что печатать в почтовом спаме огнемёты, их внутреннее устройство, принцип действия и краткую инструкцию по эксплуатации — ненормально. И ненормально то, что я не знаю, как эта реклама оказалась в моём бардачке… И в школьном шкафчике, и в ящике письменного стола, на полке в ванной, в комоде с трусами, под кроватью… Прямо на глазах буклеты уменьшились и посветлели до бледно-жёлтых бумажных салфеток, которые я собственноручно положила в бардачок около месяца назад. Теперь мне хотя бы было чем вытереть слёзы…              Наверное, сейчас, когда Джаспер не заслонял всё своими страстями, на поверхность хлынули мои настоящие эмоции. Но и Джасперовы не исчезли до конца. Я до сих пор помнила невероятное чувство силы и власти… Моих силы и власти… Впервые в жизни. А ещё помнила его безумное лицо и взгляд, в котором гулкой пустотой чернело страстное желание. Пусть только гастрономическое.              Я снова поставила на повтор Фарандолу (стремительную, страстную, напористую — как Джаспер), съехала задом на край сиденья, устраиваясь полулежа и коснулась себя там.              С отстранённым, почти безразличным удивлением выяснила, что Генри также преобразовал трусики. Это уже не было хлопковое полосатое не пойми что, которое я надела утром. Нечто кружевное, дышащее и невесомое… Я не стала заглядывать, какого оно цвета, потому что была и так на восемьдесят процентов уверена, что красное. И это не имело ни малейшего значения. Я думала лишь о том, что впервые в жизни оказалась на что-то способна… И про чёрные глаза Джаспера, его хищный оскал и хриплый безумный смех… Думала и ласкала себя, подсунув руку под трусики сбоку, размазывая по клитору обильную смазку. По коже шеи и плеч пробегали табуны мурашек, под закрытыми веками вспыхивал красочный размытый шум в стиле французских экспрессионистов. И этот шум запульсировал, скрутился в призрачные гипнотические спирали, когда меня накрыл мощный оргазм. Мне хватило времени до конца любимой арии, но я ещё долго не могла отдышаться, чувствуя необычную, приятную усталость каждой мышцей тела и фантомную дрожь. Очень хотелось спать, и я с трудом заставила себя снова завести двигатель.              Ещё никогда мне не удавалось удовлетворить себя осознанно руками. У меня случались «мокрые» сны, но это было даже на половину не так, ведь я сразу просыпалась, и возбуждение стремительно спадало, так и не выйдя на настоящий пик. Единственное исключение — тот самый сон с Джаспером. Наяву я пробовала несколько раз, но очень скоро теряла терпение, так ничего и не достигнув. Теперь у меня в арсенале были правильные воспоминания, мысли, настроение — и это, как оказалось, было гораздо важнее самой техники. Я лишь надеялась, что в следующий раз мне не понадобится жёсткий стресс.              Как я и думала, дома ещё никого не было, а вольво Эдварда исчезла, вероятно, он прибежал за ней пешком. На крыльце под навесом он оставил забытые мною подарки.              В пустом доме меня снова кольнул иррациональный страх, я с усилием подавила порыв позвонить Чарли и попросить вернуться как можно скорее. Не хотелось портить этот вечер ещё кому-нибудь, а тем более Чарли и его новой пассии. Сью мне нравилась.              Честно говоря, Генри меня тоже устроил бы, или хотя бы соседский рыжий кот, изредка напрашивавшийся на угощение… Я выбежала к машине и с удивительной лёгкостью вынула топор. Готова была поклясться, что древко само по себе укоротилось, а уже на улице снова вытянулось до обычной длины. Я сразу занесла секиру в спальню и положила под кровать. Мне стало гораздо спокойнее, почему-то она воспринималась как молчаливый ненавязчивый компаньон, а не бездушное оружие…              На кухне я обнаружила накрытый стол, на тарелке исходило ароматным паром мясо в сливочном соусе с овощами, горячее, сочное, будто его только что выложили. Опять загадочные штучки Генри…              Свой внезапный необъяснимый звериный аппетит я тоже списала на штучки Паркера. Наконец-то после вкусного плотного ужина я действительно окончательно успокоилась, или моё эмоциональное истощение достигло критической точки. Едва доползла из душа до кровати и отрубилась без задних ног, всё ещё в пустом доме. И мне не снились ни ужасы, ни Джаспер, ни то и другое вместе.