Костёр покрытый снегом

Дилюк сидел у слабого костра, когда к нему из леса вышел дикий зверь с оскалом сумасшедшего. Никто иной, как Тарталья – одиннадцатый предвестник Фатуи, смотрел на него сверху вниз и собирал каждую негативную эмоцию. — Да ладно тебе, я не драться с тобой пришёл, — кивает предвестник на пробитую бочину и садится рядом, грея руки у огня. В самом деле, если бы Дилюк мог оторваться от похлёбки и врезать ему, он бы это сделал, но единственное на что Рагнвиндр способен в пограничном состоянии – медленно жевать, слушать и грозно смотреть. — В самом деле, будь приветливее, это было бы подло с моей стороны, выздоровеешь и тогда будем драться, — он улыбается совсем по-человечески как-то и это слегка обескураживает Дилюка, что он даже менее грозно смотрит, но упрямо молчит и в ложку свою похлёбку. Он думал, что в Фатуи не толики человечности, но этот рыжий парень лишь хмыкает, словно довольный лис, кидает ему маленький мешочек с пилюлями внутри и растворяется в темноте леса шагами по снегу, обещает навестить утром. Конечно же с лучами восходящего солнца на небольшой поляне лишь уголь на талой черствой земле и больше никакого намёка на присутствие. Чайльд чувствует азартность собственного положения. — Блять, — шипит Рагнвиндр, когда вернувшись во временный лагерь смотрит на машущего ему ладонью уже знакомого рыжего предвестника. Как он только смог его найти среди этих одинаковых покрытых снегом сосен, согнувшихся берёз и поваленных дубов, в самом деле, что за невероятная способность ориентирования и выслеживания. — Я вижу теперь ты готов к драке, — скалится парень и на бревно рядом с собой ставит чашу с куриным супом внутри, тот конечно, разливается вниз по дереву. Они нападают друг на друга молниеносно, под ними толстенный слой льда, не провалится, но ногами скользит. Сразу видно, что предвестник в своей среде, в то время, как Дилюк может только отбиваться, пока полностью не привыкнет к особенностям боя. Чайльд не использует глаз бога, хотя он очевидно у него имеется, предвестник направляет электрозаряды и хорошо, что у Дилюка нет возможности пользоваться пиро, подорвали бы лёд. Звенят потусторонним звоном тени цепей, встречаются с молниеносными атаками собственного изобретения фатуйца, но всё заканчивается также быстро, как начались их гляделки и резкий выпад в начале боя. Они просто приставляют к горлу друг друга оружия, оставляя у шеи слева неглубокие порезы. Бой закончен, но война ни в каком смысле ни капли. Его недавний соперник чуть ли не урчит, когда клеит пластырь-бинт – полезное изобретение лекарей Сумеру – на длинный порез от клинка. — Меня, кстати, Аякс зовут, — говорит тот до безумия довольно, под нос себе мелодию напевая. Дилюк скептично относится к этому и лишь цокает, когда убирает руки от шеи своей и от шеи рыжего парня, потому что чужую рану он обработал до своей. — Я смотрю ты не особо впечатлен, — хмыкает Аякс и заглядывает прямо в лицо, когда тот отводит взгляд и голову отворачивает за миской с едой. Стирает с белой щеки пятно каши большим пальцем и тянется вперёд. Тарталья оставит после себя поцелуй на замёрзших посиневших губах и оставит Дилюка разбираться с его местью. В конце концов они оба были обязаны своим ролям и кукловодам. Принципы и своя правда. Они были разными и им точно было не по пути, на этом и закончили. Если они встретятся снова... Чайльд обязательно приманит его на собственную сторону тьмы, и дело не в Фатуи, скорее некоторое отречение от себя. Аякс так делал, для него не в новинку оставаться без прошлого, без своего "я". Он просто вдруг захотел, чтобы этот аловолосый хмурый парень был рядом. Холодные леса Снежной. Замёрзшее озеро. Дилюк почти умирает.