Школьная житня

— После вас в этом кабинете никто не будет заниматься, поэтому, будьте добры, поднимите стулья, — поправила волосы руссичка. Ребята со вздохом принялись за работу. Только одна красная искорка шмыгнула из кабинета и направилась ко спуску. Кёка стрелой летела по лестнице. Ведь если не она, то никто. Девушка достигла столовой. На входе стояли её вечные стражи — дежурные. Пара осуждающих взглядов прожгла девушку, а та даже не удостоила их ответным. Каждый класс отправлял одного своего человека, который должен был занять очередь, по сути, всем остальным. Сегодня таким человеком стала Кёка. К счастью, перед ней стоял только один пацанчик — есть шанс, что весь класс не успеет встать за ним до прихода ребят Изуми. Народ прибывал как за Кёкой, так и перед ней. Вот показался Рампо. Он подбежал к голубоглазой и, задыхаясь, спросил: — Занимала, занимала? — хотя и так знал ответ. Девушка показала на место за собой, в которое по-хозяйски влез детектив. Через пару секунд подоспели ещё два паренька. Один — крепкий, черноволосый, с еле заметной небритой бородкой. Второй же — с пластырем на прямом носу, тёмно-рыжий, острозубый, скорчивший недовольную мину. Звали их Мори и Тачихара. Они были извечными врагами, на дух не переносили друг друга и постоянно цапались. Вот и сейчас ученики начали спорить, кто же встанет следом за Рампо, а кому придётся признать поражение и встать за победителем. В конце концов детективу это надоело, и он пригрозил: — Сейчас один из вас вообще в конец очереди пойдёт! — Вот он пусть и идёт! — обиженно скрестил руки на груди Мори. — Сам катись отсюда! — процедил рыжий в ответ. Народ всё прибывал. В конечном итоге ребят одёрнул уже учитель, резонно заметив, что они не написали пару самостоятельных по биологии, и что она — биологичка — легко может это устроить. Огай и Тачихара нервно переглянулись, после чего неохотно прекратили перепалку. Подбежал запыхавшийся Кенджи, а за ним Люси и Ацуши. Ну всё, пошло-поехало. Остальная очередь пыталась возмущаться, но осознавала свою беспомощность в данной ситуации. Наконец-то подошёл черёд Кёки брать еду. Теперь перед ней встал выбор — взять жёлтый, но мокрый поднос или зелёный, но сухой? Большинство учеников избегали зелёных по до сих пор неизвестной причине. Но Изуми была не из них. Она всегда выступала за удобство и комфорт, поэтому выбор был очевиден. Что ж, теперь осталось найти нормальную ложку и вилку. Большинство их было или грязно, или погнуто. Голубоглазая предпочла последние, так как их при желании можно разогнуть обратно. Девушка поставила на зелёный поднос суп, второе и нарезанную капусту, и пошла занимать место, на этот раз за столом. Откуда-то сзади послышался возмущённый возглас: — Да наколись ты, мразь! Оказалось, что какой-то мальчик хотел наколоть на вилку кусок варёного яйца, но что-то постоянно шло не так. Через какое-то время к Кёке присоединились Кенджи — светловолосый мальчик из деревни, Эдогава, Накаджима — застеничвый блондин, и Люси — русая девчонка, умудрившаяся влюбиться в Ацуши. Последняя презрительно выдала: — Ой, фу, у меня в тарелке волос! Я не буду это есть! — Ну так не ешь, кто ж тебя заставляет, — резонно ответила Кёка. Кенджи окинул оценивающим взглядом свой омлет, после чего повернул его так, чтобы ребята видели разрез, и изрёк: — У меня вообще вон муха в омлете. Но у нас в деревне бывали и побольше, так что ничего страшного, — искренне улыбнулся он, отломил вилкой кусочек с насекомым и отправил в рот. Монтгомери скривилась. Ацуши в это время сидел, подперев подбородок рукой, и думал о своём. Наконец и он решился приступить к трапезе. Парень погрузил ложку в жидкую массу, которую работники столовой гордо величали бульоном, и поднёс её ко рту. Глаза Люси округлились, и голос почти сорвался на крик: — Постой, Ацуши, не ешь, там стекло! Белобрысый с непониманием уставился на погнутую ложку и только сейчас заметил, что в ней вместе с супом правда плавает что-то объёмное. Накаджима коснулся этого пальцами — и правда стекло. Вся его реакция ограничилась тихим «Суп я сегодня, видимо, есть не буду». Кёка же задумалась: «Что в тарелке вообще делает стекло? Как оно туда попало?» С этими вопросами она обратилась к почему-то приунывшему Рампо. Он, равнодушно постукивая пальцем по нижней губе, ответил: — Стекло специально не подкладывали в тарелку, значит, оно изначально было в кастрюле. Что оно могло там делать? Ну, что-то разбилось, например, и полетело в готовящийся суп. Это спрашивать надо, а мне лень, — тоскливо рассуждал черноволосый. — Понятно, — протянула Изуми, как вдруг раздался звук бьющейся посуды. Глянув на проход, девушка заметила незадачливого младшеклассника, стоящего в странной позе — видимо уворачивался от осколков, — и лежащую перед ним на полу разбитую тарелку. Столовая разразилась аплодисментами. Кто-то засвистел, заулюлюкал, один даже подошёл и пожал руку несчастному пацану. Мимо прошла какая-то напомаженная тётенька, которая заорала хриплым, срывающимся контральто: — Вы что! Дурные дети! Никакого воспитания! — и небольно, но чувственно провела рукой по загривку одного из тех, кто был уж слишком возбуждён произошедшим — Николая Гоголя. Человеком он был странным, даже, можно сказать, немного поехавшим, но это не мешало ему ежедневно ходить в школу, скрашивая серые будни одноклассников. На переменах он сидел на полу и играл в Бравл старс, частенько орал и кидал телефон об стену. Его главной мечтой было стать птицей. Казалось, у него были некоторые фетиши на этих животных. Коля так же пообещал Тачихаре, что если он когда-нибудь станет птичкой, то, улетая, обязательно взорвёт их школу. Вот и сейчас Гоголь почувствовал прилив энергии, и, издав боевой клич, упал со скамейки в попытке хоть немного продержаться в воздухе с помощью рук. — Я хочу кушать, — заныл Эдогава. — Денег особо нет, а все запасы уже кончились. — Как доем, пойду в буфет, — ответила Кёка. — Можешь сходить со мной. Глаза Рампо вновь засветились озорным огоньком, и он активно закивал. Девушка стала ковырять вилкой салат из капусты. Совсем скоро ей на глаза попалась какая-то маленькая тёмная штучка. Она показала её Кенджи. — Не бойся, это чёрный муравей, он безвкусный, — улыбнулся светловолосый. — Ты его ещё и на вкус пробовал? — подняла брови девушка. — Конечно. Чего только в деревне не попробуешь… — мечтательно вздохнул тот. Изуми решила, от греха подальше, не трогать капусту, и принялась за котлету. Люси же, так и не притронувшись к еде, решила отнести её на ленту. Девушка жестом попросила Кенджи выпустить её, так как сидела у стены. Тот обернулся на неё, и с полным ртом спросил: — Ты не будешь? — и выразительно указал на тарелки. Люси в ответ отрицательно покачала головой. — О, давай тогда я доем? Ты вилку не облизывала? Монтгомери вновь помотала головой, и, аристократично оттопырив мизинчик, придвинула посуду к довольному однокласснику. Затем, смерив всех окружающих по меньшей мере презрительным взглядом, Люси всё-таки вылезла из-за стола и важно прошествовала к выходу. Кёка коснулась плеча Эдогавы: — Пошли. Тот ответил чётким кивком и сказал: — У меня есть пятнадцать рублей. На что нам хватит? — Могу добавить семнадцать, и сможем купить коржик за тридцать два. — Отлично, — потёр руки детектив. — Идём. Со стороны стола донёсся чей-то возглас: — Слойка просто бомбичечкая! Правда, в ней что-то шевелится…

***

Очередь в буфет была не меньше, чем та, что ребята отстояли до этого. Теперь больше всего они боялись, что желанные булочки будут раскуплены до того, как они приблизятся к прилавку. В основном люди покупали по одной упаковке печенек или ещё чего-то, но бывали и другие индивидуумы, в народе называемые «мажорами». У них на карте по неизвестным причинам всегда было очень много денег — либо кого-то ограбили, либо очередные торгаши шпорами. Такие школьники не пренебрегали положением и нещадно тратили свои сбережения, сметая с полок всё, что видят и лишая половины школы пропитания на день. Ещё один гений, по воле случая оказавшийся перед нашими героями, решил соблазнить буфетчицу ради скидки в пять рублей на сосиску в тесте. Несчастная тётенька в конце концов не выдержала и развернула пацана к выходу, а добрые люди из очереди чуть не впечатали его физиономией в пол. Наконец, наши многострадальные Кёка и Рампо смогли дожить до того момента, когда буфетчица вздохнула и с напускной бодростью спросила: — Что будете? — Нам пожалуйста молочный коржик за тридцать два, — громко и артикулированно произнесла Изуми, чтобы заглушить окружающий гул. «Почему коржик молочный, если молочное в нём только качество?» — подумала девушка, ведя за собой напыщенного и довольного одноклассника. Когда они вновь оказались за столом, Кёка ненароком стукнула драгоценной покупкой по столу. Раздался громкий глухой звук. Ацуши и Кенджи будто оживились, даже ребята с соседних столов обратили на них внимание. Накаджима поднял глаза и неуверенно произнёс: — Можно? — и протянул руку за коржиком. — Да, конечно. Белобрысый пощупал булочку. Твёрдая. Ладно, была не была. Если что, он купит Кёке новую. Ацуши привстал со скамейки и потянулся к стене — на ней была прибита декоративная коричневая полоска, видимо, чтобы школьная столовая уж совсем не походила на тюремную. Но пара гвоздей всё-таки торчали из окрашенной древесины. Парень легонько размахнулся и ударил по гвоздику. Тот поспешил укрыться «в домике» под напором школьной выпечки. Накаджима повторил то же действие и со вторым гвоздём — коржик так же не пострадал. — Я предлагаю такой штукой дать по голове географичке, — прокомментировал проходящий мимо Чуя. «А идея-то неплохая…» — подумала Изуми. И тут произошло то, что не должно было произойти. К столу подлетел Гоголь. Да, это был его основной способ передвижения. Он окликнул своих одноклассников и спросил, что они делают. — Со школьной едой экспериментируем, — ответил Рампо. — А что? — Дайте мне? — игриво ухмыльнулся Николай. Ацуши немного поколебался, но, поймав одобрительный взгляд темноволосой, нерешительно вручил блондину желаемую булочку. Тот размахнулся и наотмашь ударил коржиком по столу. Кёке на мгновение показалось, что мир перевернулся с ног на голову. Стол издал негромкий хруст и со звуком ломающегося дерева часть чуть меньше половины угрожающе повисла в состоянии невесомости, и держалась, казалось, на честном слове и умоляющем взгляде Кенджи. Изуми схватила за руку Ацуши, тихонько прикрикнула на остальных причастных к делу и поволокла белобрысого к выходу, попутно крича на Колю благим матом. Отбежав на безопасное расстояние от столовой, ребята с новой силой начали отчитывать Гоголя. На всё он отвечал лишь фразами: «ну, зато мы повеселились», «мы должны были попробовать», «они сами виноваты — нечего булки из камня делать» и так далее. Кёка особого участия в этом принимать не стала. Её интересовало вот что — если коржиком можно стол проломить (или чью-то голову), то какой же он на вкус? Девушка недоверчиво откусила маленький кусочек. И буквально прозрела. Коржик был холодным. Всё было из-за того, что булочку просто держали в холодильнике, чтобы она не испортилась. Вот и получается, что холодное оружие в школе полностью не запрещено.