Золотая цепь

Несколько дней длился общий траур. Те потеряли не просто Слепого, а вожака, важное звено стаи. Нужно было вчленять на его место кого-то нового, забыть старое как страшный сон и двигаться дальше. Никто не говорил об этом прямо, но каждый прекрасно знал кто должен быть новым вожаком, а тот в свою очередь был этому статусу только рад. Слепой канул в небытие, про него более не говорили, старались стереть его историю, и всё воспоминания. Будто его тут вовсе не существовало. Хотя что-то витало в воздухе, стены тихо нашептывали его кличку сводя другого юношу с ума. Он не получил никакой выгоды, только огромный грех на свою многострадальную спину. В каждой тени Македонский видел Слепого, в шорохах мышей и надписях на стенах. Мутные глаза призрака, что изредка смотрели на того из самой тьмы. Беззлобно, будто так и было нужно, от чего становилось ещё хуже. Этот силуэт мучал ангела когда тот спал, а после, когда Македонский прекратил спать вовсе, начал приходить ночами, тихо хрустеть штукатуркой и трогать взбухшие стены Дома. Жизнь Веснушчатого превратилась в бессоный ад, пока его подельник сладко сопел и кажется даже не испытывал угрызений совести за содеянное. Ангел не мог винить его, не желал зла... Единственного кого он правда ненавидел - это парень в зеркале, замученный и трусливый, погрязший в грехе. Он до сих пор любил Волка. Тот день потихоньку искажался в воспоминаниях, всё плохое стиралось и со временем Македонский не мог отличить его желание от своего. "Он не хотел этого" И "он не плохой, я убил Слепого" Ужасно плотно поселились в голове с каждым днём заставляя всё сильнее гнить изнутри. Когда же Македонский не смог выносить это всё в себе, это начало выливаться наружу. Сначала в долгие ночные молитвы, на холодном полу, а когда этого стало недостаточно, то юноша начал наказывать себя самостоятельно. Никто не знал - значит даже не мог осудить. Но дракон прекрасно мог сделать это за других. Пальцы уже даже отдалённо не напоминали то что должно ими быть.. Непонятные обрубки, кровавое месивомесиво, никак не пальцы здорового человека. Но Один день в жизни Македонского стал особенным. После очередной выматывающей молитвы за упокой Слепого, в туалете, ангел грузно поднялся. И глаза случайно пробежали, уколовшись об вид бритвы-шаветт, что принадлежала Лэри. Неясно откуда она оказалась у него, вроде бы кто-то принёс в подарок, но после неё всё лицо парня какое-то время было в порезах, до момента пока он не приноровился. И тут в голове юноши ужасно плотно засела ужасная, до боли мерзкая мысль, которая словно бубн билась со стуком сердца. Ноги сами притянули парня к раковине. И вот, он уже держит бритву, с лёгкостью извлекает из неё лезвие, что невесомо остаётся лежать на ладони, и смотрит. Простой, тонюсенький кусочек металла, в котором отражается свет жёлтой лампы и собственное лицо,полное страданий. Стены туалета плыли, приказывали, настаивали на этом, всё вокруг, отблеск крана, моргание света. Закатанный рукав, лезвие, кожа, нажим, рывок, новый рывок ещё и ещё, вновь, и повторение. До момента пока на руке не остается живого места, всё превратилось в ужасное кровавое месиво, лезвие с тихии звоном упало на пол, а с ним и уставшее тело ангела. Тот согнулся над своей рукой. Было адски больно, всё горело пламенем. По щекам покатился град из слез. Тот снова оказался в моменте с Волком, когда тот бросил его в туалете, ушёл в спальню оставив на полу как сломанную игрушку. Но сейчас Македонский был не совсем один. Подняв свои измученные глаза тот увидел его, всё такого же бледного призрака, что смотрел на страдальца мертыми глазами. Он не желал мести, зная что Македонский сам её утроит, никогда ничего не говорил, просто стоял, будто что-то видел, но этого ангелу узнать не дано. -Прости.. Прошу, умоляю, Слепой, пожалуйста, не молчи, я виноват, Я ВИНОВАТ! -слова заплетались и превращались в невнятное суп-пюре, а глаза застелило пеленой. Капли крови уже давно разукрасили пол в алый цвет. Македонский не мог всё это просто так оставить. Только не сейчас. Дрожащая рука потянулась за лезвием, ели как поднимая его с пола, что оказалось труднее чем представлялось. Всё же одержав победу над куском стали Македонский подполз к самой низкой раковине, сделанной специально для колясников. Уперевшись в неё, получилось подняться на ноги и даже включить воду, что развеила гнетущую тишину. Парень старался не смотреть в зеркало, ведь знал кто именно его ждёт. Заботливо промыв от собственной же крови лезвие, тот судорожно постарался всунуть его обратно в бритву и уложить на место. Он намеревался замять всё следы преступления на которое он пошёл. И вот, через минуту усилий бритва лежит уже в своём изначальном положении. Но все остальное до сих пор выдаёт что в туалете произошло нечто ужасное. Македонского знобило, кидало в предобморочное состояние, паренёк с усилиями зажимал раны чтобы хоть как-то остановить кровь, но ничего не выходило. Та тянулась по руке и маленькими, капельками падала вниз. Он не мог себе позволить грохнуться тут, всё станет слишком очевидно. Даже если он умрёт на месте, все увидят его, раскроют тайну, подумают о том насколько Македонский слаб. Всё равно на кровь на полу главное не умереть в туалете, где угодно, но не в этом месте. По этому, шаркаюшими движениями тот медленно, но верно поплелся к двери, после чего вышел в тёмный коридор. Вокруг всё разрывалось и плыло. Как в тот самый день когда слепой умер. Македонский возвращался и возвращался головой в этот момент, переживал его в тысячный раз. Добравшись до какой-то коморки, Мальчик завалился в неё сразу же закрывшись на замок и остался в полнейшей темноте. Красный дракон ужасно боялся её, но сейчас, когда его разум был затуманен всё казалось неважно. Ноги отказали и тот распластался на грязном пыльном полу, кажется такой печальный исход ожидает столь непорочное, приближённое к Богу создание. В одиночестве, темноте и грязи, с оторванными крыльями и запутанной душой.