Яд, что страшнее цианида

И вот настал этот день, когда Уэнсдей возвращается в Невермор после незапланированных каникул. Ворота в учебное заведение. Шум уже прибывших учеников, что отдавался в голове набатом, потому как за время отсутствия уже была забыта эта суета. Единственный хаос, который не был забыт, это тот, который всегда приносила раздражающе цветастая соседка. Именно ей Аддамс должна, когда-то отплатить своей жизнью. Только от одной мысли об этом ее передергивает, но в тоже время появляется какое-то незнакомое чувство. Рвение непременно сделать это, чтобы в глазах Инид промелькнули те же эмоции, что тогда испытывала Аддамс? Кто знает? Наконец, дверь их комнаты. Она раздражающе скрипит, и Уэнсдей надеется, что это послужит оборотню сигналом о том, что прибыла ее ужасающая соседка. Инид обязательно накинется на нее с объятиями, несмотря на все запреты до. Потому как в день битвы с Крэкстоуном Аддамс дала волю эмоциям, а главное животному, как бы это отвратительно и иронично не звучало страху за Синклер. Так что пока Инид вновь не напомнить о личных границах ворона, она будет своевольничать, несмотря на гримасы, которые состроит готка. Но почему-то Уэнсдей не хочет вновь напоминать оборотню об этом. От чего-то эти объятия не были противны ей. И пожалуй она чертовски хочет почувствовать это вновь. Но сама не осознает насколько сильно. Когда дверь наконец распахивается, и Аддамс не видит в своем поле зрения соседку, ее сердце больно сжимается, а желваки неосознанно начинают ходить по лицу. В голове только один вопрос: где пропадает эта бестия? Потому как все ее тошнотворно яркие вещи в комнате, а ее самой нет. Несмотря на желание сейчас же, сию минуту, увидеться с оборотнем готка начинает спокойно раскладывать вещи, преимущественно делая это на автопилоте. Так как просто не может избавиться от горького осадка на душе от того, что Синклер не было в комнате, когда она приехала. Через 2 часа, как по будильнику в комнату врывается Инид, громко ударяя дверь об стену, что та еле-еле не слетает с петель. - Уэнс!- радостно кричит оборотень – и Уэнсдей кажется, что еще немного и у ее соседки появится, как по волшебству хвост, также красноречиво показывающий ее эмоции, как и ее мимика. Синклер стремительно подбегает к готу. Кладет руки на ее предплечья и чуть ли не плачет. Аддамс совершенно не понимает, почему она хочет пролит слезы. - Ты приехала! – Инид пищит сильнее, сжимая Уэнсдей. Готка чувствует силу оборотня. Даже такое простое действие причиняет ей боль и в то же время удовольствие. Аддамс поражается как это все прекрасно сочетается. Особенно, когда это инициирует Инид. - Конечно. Почему я не приехала бы? – вопрошает готка, многозначительно приподнимая бровь. - Ну.. Ты.. Это..– мямлит Синклер – ее глаза начинают бегать по лицу Уэнсдей – просто ты не дала мне окончательного ответа в день уезда, а на сообщения, ты не отвечала. Так что я подумала о том, что ты..– Инид замолкает, не закончив предложение, и опускает голову. Ее челка прикрывает лицо, но от соколиного взора Аддамс не ускользает то, что по лицу оборотня начинают течь слезы. Ее хватка на готке ослабевает, а после она вовсе убирает руки, пытаясь обнять себя. По-видимому, чтобы успокоится, и почему-то Аддамс становится совестно от того, что она забросила эту чертову штуку, которая убивает твой мозг куда подальше. После того, как перестала получать сообщения от преследователя, а потому потеряла интерес, списав все на тупую шутку. Уэнсдей даже не подумала о том, что Инид точно сделает что-то подобное, хотя это было довольно очевидно. Вновь поддавшись порыву, о котором она потом пожалеет, но это будет потом. Одной рукой ворон поднимает голову Синклер за подбородок, а другой утирает слезу с щеки, на которой красуются шрамы. Нежно проводя по ней большим пальцем, и когда Аддамс отводит взгляд натыкается на два океана, что смотрят на нее так, как будто Уэнсдей единственное, что вообще существует в этом мире. От этого у готки сворачивается в груди узел. И она понимает, что врятли захочет еще вечность, хоть на миг, отвести взгляд от глаз Инид. Но ворон вновь переводит взгляд на ее шрамы и пытается произнести фразу с некоторым презрением. Выходит совсем не так, и в своем же голосе она слышит нотки доброй насмешки ? – Что-то после превращения ты стала еще плаксивей. – хрипит Аддамс - а Инид от этого только смеется, прижимая руку Уэнсдей своей, тихонько терясь об нее. Этот смех, что Аддамс не забудет еще долго и настолько нежное действие заставляет ее вновь взглянуть на Синклер. Она на миг позволяет расплыться влюбленной улыбке на своем лице. Все это заставляет Уэнсдей понять, что она пропала, и почему чувствовала такую тоску по ее соседке все каникулы. И пока Инид все еще стоит прикрыв глаза, ворон позволяет проплыть в своем разуме отчаянью, а потом и вовсе тихонько отстраняется от оборотня, вновь соблюдая между ними дистанцию. От этого действия соседка испускает разочарованный выдох, но Аддамс скорей позволит вновь Крэкстоуну проткнуть себя ножом, чем разрешит себе хоть одну мысль о том, что Синклер так реагирует из-за того, что тоже по уши влюблена в Уэнсдей, а не потому, что она просто соскучилась по свой лучшей подруге. Это выражение горчит на языке, как цианид, но в отличии от яда его хочется выплюнуть и помыть рот с мылом. Потом всё возвращается на круги своя, хотя Аддамс почему-то ощущает странное чувство недоказанности между ними. Ворон захлебывается своими чувствами все больше с каждым днем, даже не подозревая о том, что с Инид происходит тоже самое. Смогут ли они разрешить все это? Или одна будет глушить это всем, чем сможет, а другая будет травиться этими чувствами, пока окончательно не станет презирать себя за них настолько, что пойдет на крайние меры. Кто знает? Но это уже другая история.