То, что нас связало

Как я и думала, сон помог. Совсем без стыда воспоминания, конечно, не всплывали в сознании, но уже было легче. Всегда так — сделаю какую-то херню, потом не могу из-за этого спокойно существовать, а после сон хоть немного, но помогает. Тогда, пусть ничего, кроме «Вы же Билли Айлиш?» и «Да, это я» разобрать я не могла по причине незнания языка, этого мне и не нужно было. Столь примечательную внешность невозможно было не узнать. Особенно мне, так как казалось, что я пересмотрела абсолютно все видео с участием Билли не единожды. Далеко нет, и это наверно было безумно глупо. Я очень часто ловила гиперфиксы на разных персонажей игр, фильмов, сериалов или книг независимо от того, кем они были — конченными злодеями, возжелавшими завладеть всем миром; полными тварями, которые, по ощущениям, не испытывали вообще никаких эмоций, манипулируя всеми на своем пути; или милейшими созданиями, что и мухи в жизни не обидели, но бо́льший отклик у меня вызывали морально сломанные, те, кто настрадались, несознательно сравнивая их с собой и размышляя, могло ли у меня получится что-то с таким человеком в реальной жизни, где мечты не сбывались по щелчку пальцев, а желания, которые проявлялись перед сном, не воплощались. Насколько бы не была сильна моя зацикленность на персонаже, она проходила примерно через месяц. Билли — первый реальный человек, на которого я словила жёсткий гиперфикс, и сразу мне думалось, что он тоже долго не продлится, но прошло вот уже почти четыре года, а из головы она все не вылазит. Иногда мне кажется, что это ненормально, и, пожалуй, так оно и есть, ведь я бросила один из самых престижных университетов своей страны, для поступления в который отказывала себе во всем, только чтобы подучить биологию или химию (подучить настолько, что разбуди кто меня ночью, я ответила бы на любой его вопрос тут же и без запинок), бросила свою мечту и единственное занятие, которое мне действительно нравилось, дабы оказаться здесь, в Лос-Анджелеса, с наивной надеждой случайно встретить ее на улице города. Когда я забирала документы из университета, приехать туда, где сейчас нахожусь, как я думала, было единственно верным решением. Сейчас же я медленно, но начинаю жалеть. Как бы не любила одиночество, я ровно также люблю и разговоры, даже на темы, не несущие в себе смысловой нагрузки — это в достаточной мере помогало отвлечься и на некоторое время избавиться от назойливых мыслей. Меня словно изнутри разрывало от противоречащих друг другу чувств: ужасно хотелось вернуться домой и жить так, как раньше; с другой же стороны мне нравился Лос-Анджелес (его благополучная часть), мне нравилось жить одной, а не в общежитии, и какая-то часть меня категорично отказывалась отсюда уезжать, а я, из-за нежелания видеться с матерью, каждый раз ей поддавалась. Ещё меня останавливало то, что по возвращении ничего не будет как прежде: я не смогу вернуться в университет (желание огромное, но вот мотивации уже совсем нет), опять же, мама, с которой встретится будет просто необходимо (хоть отношения у нас с ней нейтральные, что-то гложет меня. Скорее всего то, что надежда на теплое от нее ко мне отношение все ещё теплилась внутри, но после того, как она за это время ни разу не позвонила, а на мои звонки не отвечала, оно окончательно погасло, взрастив во мне новое к ней чувство — отвращение), не хотелось встречаться со своими школьными знакомыми и тем более учителями, которые, узнав куда я поступила, начали всячески восхвалять меня, будто я сделала что-то невозможное. Наверное, для них так оно и было, ведь я жила в небольшом городке, где все друг друга знают, с посредственной школой и таким же обучением в ней. Со всем этим поступить я точно бы не смогла, поэтому приходилось тратиться на репетиторов. Мама помогла с их оплатой, невесть откуда у нее появлялись деньги, которыми она словно откупались от меня, а я, пожалуй, была даже рада. Возвращаясь к Билли, точно сказать ничего не смогу (кроме того, что мне, возможно, нужно заменить очки), но одно знаю точно — в тот магазин я ни ногой. Найду какой-нибудь другой круглосуточный маркет неподалёку, схожу в обычный, в конце концов. Все лучше, чем снова оказаться там. Сейчас же я буду спать. Снова. И никто не посмеет меня осудить. *** На следующий день я не дошла до магазина, но зашла в кафе за кофе, который довольно давно не пила. Раф с карамельным топпингом — моя любовь навеки. Кофе никогда не помогал мне избавиться от усталости и пила я его только ради вкусового удовольствия. Кафе было довольно уютным, людей на удивление мало, поэтому я решила остаться за столиком с красивым видом из окна. В этот раз без наушников — играла какая-то приятная мелодия, которая совсем не доставляла дискомфорта. Через пять минут мне принесли кофе, к которому я ничего не заказывала. Маленькими глотками попивая его, я загляделась на проезжающие мимо окна машины. Моему умению уходить в себя, абстрагировавшись от всего окружающего мира много кто мог позавидовать, поэтому даже сейчас я не сразу заметила начавшийся переполох в кафе. А когда заметила — испугалась ужасно. Человек неизвестного возраста, который и примерно определить из-за скрытого лица нельзя, размахивал пистолетом из стороны в сторону, словно это было детская игрушка, не способная нанести никакого вреда. Иногда тыкая им чуть ли не прямо в грудь девушке за кассой, он выкрикивал что-то, что я, конечно же, не понимала. В шок меня вводило, пожалуй, то, что он не обращал ни на меня, ни на других немногочисленных посетителей хоть малейшего внимания, как будто был уверен, что ему никто не сможет помешать. Страх меня буквально парализовал, не позволял сдвинуться с места, словно я была приклеена к стулу намертво. Безотрывно наблюдаю за мужчиной и понимаю, что если все пойдет совсем плохо, совершено ничего сделать не смогу. Абсолютно. Сглатываю ком в горле когда замечаю медленно приближающегося к мужчине парня. Напряжённо всматриваюсь теперь в него, от чего-то пугаюсь резко накатившей надежде. Пугаюсь так, будто это не простая вера в лучшее, а предзнаменование чего-то нехорошего, что вот-вот должно случиться. Руки слегка начинают подрагивать, а я все не смею отвести взгляд, думая о том, что если все же отвернуть, совершиться что-то непоправимое, что-то, что не удастся предотвратить. Смотрю и вижу как парень, уже вплотную подошедший к мужчине, захватывает его шею рукой, сжимая ее и оттягивая тело от кассы. «Можно выдохнуть» — подумалось мне, но мужчина неожиданно резво вывернулся из-под руки парня и направил пистолет на него. Раздавшийся выстрел и последующие за ним крики зевак заставили меня вздрогнуть. Я словно очнулась ото сна, в который была погружена не по своей воле. Вновь остановила хаотично бегающие глаза на мужчине, замечая, что он стоит неподвижно возле парня, который телом опирался о кассу, рукой держась за кровоточащую рану на боку. Голову заполонили мысли на подобии «ему нужно помочь», а я в ускоренном темпе начала думать, как я могу обезвредить мужчину. Замечаю на одном из столиков неподалеку от меня стеклянную бутылку с газировкой и план созревает тут же. Медленно и как можно тише встаю со своего места, ближе подходя к тому столу. Пусть мужчина стоит неподвижно, скорее всего сам шокированный тем, что его неуверенные тычки дулом пистолета могли привести к такому — это не причина терять бдительность, которая стоит мне жизни, и, вероятно, не только моей. Беру бутылку, продолжая подходить и замечаю на себе взгляд того парня. Быстро начинаю махать головой из стороны в сторону, он, словно сразу понял, что я хотела до него донести, отвернул голову в другую сторону. Осталось примерно полтора метра, а во мне все сильнее разгорается паника, сковывающая движения. С каждым шагом становится труднее дышать, а желание просто швырнуть бутылку в мужчину и убежать со всех ног, надеясь на удачу, все возрастает. Не поддаваясь желаниям я продолжаю подходить маленькими шажками, а оказавшись прямо за спиной мужчины заношу бутылка над головой и со всей силы ударяю ею его по голове. Бутылка разбивается и осколки стекла разлетаются по полу, а мужчина протягивает свободную руку, хватаясь ей за затылок, но долго на ногах не стоит, падая на пол без сознания. Мой облегченный вздох, наверное, слышали все в помещении. Облегчение длилось недолго — раненый парень тоже свалился на пол, кряхтя от боли. Подбегаю к нему и быстро осматриваю огнестрельным рану, насколько это возможно за плотно прижатой к ней ладони. Подхожу к стулу круглой формы, который идеально подойдёт для подставки под колени, куда его и подсовываю осторожно, стараясь не потревожить рану. Быстрым шагом подхожу к своему столу, где оставила рюкзак, достаю из него бинты, которые всегда с собой ношу на всякий случай, мало ли что произойти может. В кои-то веки моя паранойя оправдалась. Возвращаюсь к парню, убираю его руку и начинаю накладывать давящую повязку, мысленно благодаря его за то, что он чуть приподнимается, пусть это было и нежелательно. — Надеюсь, кто-то додумался вызвать скорую… — не замечаю, как мысли материализуются в слова, сосредоточенная на деле. — Вызвали… Пару минут назад услышал. — прокряхтел парень. Я в шоке поднимаю голову от раны к его лицу, не веря в то, что он заговорил со мной на русском. — Ты… — Из России. — он еле видно улыбнулся. — Круто. Мне стало неловко. То ли из-за своего тупого ответа, то ли из-за всей ситуации в целом, но я продолжила начатое — перевязку раны. Парень попытался засмеяться, но вместо этого он закашлял, а я тут же прижала его рану рукой, дабы кровь не полилась с новой силой. — А ты… Как вообще здесь оказался? — решила поддержать разговор, ведь это поможет ему хоть немного абстрагироваться от боли до приезда скорой помощи. — Да хрен его знает. — на его ответ мои брови взметнулись вверх. — Серьезно, просто хотел попутешествовать по миру. Этот ответ меня удовлетворил и теперь я просто сидела возле него на коленях, закончив перевязку, но все ещё держа одну руку на его ране. — А ты здесь откуда? — он приподнял голову, чтобы лучше разглядеть меня. — Из Беларуси, — я вздохнула — совсем спонтанно здесь оказалась, просто хотелось свалить подальше от дома. — Понимаю. Его слово сопровождалось кивком, после чего мы замолчали, оставаясь в тишине. Я не чувствовала скованности во время разговора с этим парнем, но определенная неловкость присутствовала. Не сильная, не давящая тяжёлым грузом на плечи. Простое осознание того, в каком мы положении сейчас ведём диалог малость смущает, поэтому слова подбирать сложно. — Тебя зовут то как? — А тебя? — я отвечаю вопросом на вопрос, понимая, что сейчас это по большей части неуместно. — Я первый спросил. — на это я пожимаю плечами — Ладно, — он тяжело вздохнул, чуть не вызвав очередной приступ кашля, заставив меня напрячься. — я Кирилл. Теперь твоя очередь. — Вероника. Сначала мне хотелось представится сокращением своего имени — Рони или Ника — как меня зачастую называли в школе, из-за того, что по полному имени меня чаще всего звала мама, о которой вспоминать не хотелось, но я отбросила эти мысли. — Приятно познакомится. — Мне тоже. — за его показной веселостью я замечаю сильную усталость, замечаю то, что ему все сложнее держать глаза открытыми. — Эй, ты только не отключайся. — Не отключусь. — Кирилл был слишком уверен, или скорее хотел доказать себе же, что он сильнее, чем есть на самом деле. Слышу с улицы вой приближающихся сирен и облегченно вздыхаю, краем глаза замечая, что глаза Кирилла закрылись. Я подвинулась ближе к его лицу, в панике начиная слабо бить по щекам, в попытке разбудить его, но безрезультатно. Машина скорой помощи останавливается возле входа, в который почти сразу забегают люди с носилками, отталкивая меня от парня, а я и не сопротивлялась, понимая, что дальше обо всем позаботятся они. Ко мне подходит мужчина в полицейской форме, задавая какие-то вопросы, а я только и смогла вымолвить «я не говорю по-английски», что является единственной фразой на этом самом английском, которую я могу произнести без проблем за несколько недель проживания в Лос-Анджелесе, и, пожалуй, в ней уже и не слышен акцент. Мужчина понимающе кивает и жестом руки указывает на выход. Я тоже киваю, но перед тем, как направится к выходу, забираю рюкзак, все также стоящий на диванчике. У дверей меня ждал мужчина, который потом проводил меня к полицейской машине, попутно достал телефон и включил на нем голосовой переводчик. — Мне нужно будет задавать вам пару вопросов, надеюсь, вы не будет против. — раздались слова из телефона — Я не против. Я ответила на несколько вопросов полицейского, по типу «что происходило в помещении до нашего приезда?», «вы ли наложили повязку пострадавшему?» (на положительный ответ он меня, кстати, похвалил) и «как преступник оказался без сознания?», на что я ему тоже предельно честно ответила, не видя смысла в утаивании информации. Мужчина отпустил меня с миром, но перед этим попросив мой номер телефона. Я же у него спросила в какую больницу положат Кирилла, а на его вопрос, кем я ему прихожусь, шутя ответила что-то про родственные души. Он посмеялся и написал на стикера адрес больницы, предупредив, что в первые дни к нему все равно никого не пустят, «родственники ли к нему придут или родственные души». *** Пришла домой я без происшествий, сняла верхнюю одежду и включила телевизор, решив посмотреть видео на Ютубе, но я не включила его, остановившись на передачу с новостями. Там показывали видео из того самого кафе. Кто-то просто снимал все происходящее там? Я и не заметила никого бегающего вокруг с телефоном в руках. Мне бы было совершено плевать на эти новости, если бы не мое лицо, четкое изображение которого появилось на экране. Вот это мне не нравилось, мне ведь только засветится в новостях не хватало для полного счастья. Выйду ли я теперь вообще на улицу? Пожалуй, снова придется прибегнуть к доставке. Бесконтактной.