Пути-дороги

Яков анализировал информацию. Альбер. Крайне интересный молодой человек. Очень красивый, очень уверенный. На время убийства Грегори с 10.30 до 11.00 у него алиби – обед в ресторане с мистером Гарфильдом. Небольшой ресторанчик на окраине Сен-Жена - возможно, там можно будет узнать что-либо интересное. Продолговатое приземистое здание, сложенное из старых замшелых камней, располагалось в стороне от городка, уже у самых гор, на краю крутого обрыва. Длинный зал ресторанчика встретил тихим сумраком, особенно приятным после яркого солнечного света. Вышел сам хозяин, весьма жизнерадостный, несмотря на возраст. Представился папашей Гаспаром, радушно предложил присесть за любой столик. Штольман попросил провести его в отдельный кабинет, в котором обедал мистер Гарфильд в тот день. Небольшая уединённая комната в дальнем крыле ресторана была отделана строго и вместе с тем роскошно. Удобные мягкие кресла располагались неподалеку от камина, выложенного искусными изразцами. Единственное окно выходило на узкий карниз, обрывавшийся прямо в пропасть. Равнодушный ко всему темно-серый гранит сплывал вниз массивными изломанными пластами, на практически отвесном склоне можно было разглядеть едва приметные остатки былой тропинки, доступные ныне разве что для диких коз. Штольман смотрел в окно, не в силах оторвать взгляд от завораживающей картины: - Не опасно ли было строить так близко к ущелью? - Нисколько. Мы работаем непрестанно вот уже девяносто лет! - гордо заявил хозяин. Официант принес огромные кружки холодного темного пива. Папаша Гаспар с явной гордостью предложил напиток гостью. - К вам часто приходят отдыхающие из отеля? Хозяин едва заметно усмехнулся: - У нас очень удобно останавливаться по пути к озеру. Так что с пансионатами у ресторана взаимовыгодное сотрудничество. По его словам, ничего особенного в тот день не происходило, пробыли Альбер с гостем здесь чуть менее часа, примерно до половины двенадцатого. Затем Гаспар занялся очередной группой отдыхающих, так что рассказать более ничего не мог. Яков посмотрел задумчиво: - Возможно, вы вспомните – не бывали ли у вас года четыре назад туристы из России? Хотя, они, скорее всего, общались на английском. Хозяин задумался: - Сложно сказать. Не замечал похожих. У нас гости оттуда бывают крайне редко. Так уж традиционно сложилось, что в Сен-Жене отдыхают большею частью англичане – да и с дорогою им сюда куда удобней. А из России – не вспомню. Яков задумался. Нашлась отличительная черта, выделяющая тех из общей массы гостей. Необычных туристов могли запомнить. Хозяин оживился: - Кстати, у нас в Сен-Жене живет одна их землячка, урожденная русская – когда-то давно мадам Мари де Сен-Марк приехала сюда с мужем-французом, да так тут и осталась. Вы можете поговорить с ней. Папаша Гаспар погладил себя по довольно круглому животику и пододвинул Штольману еще один бокал великолепного крепкого пива: - А я, увы, должен вас покинуть. Вот уже и сентябрь не за горами, совсем скоро состоится наша большая ярмарка. На лугу перед моим рестораном начали устанавливать переносную сцену - вы бы знали, чего мне стоило этого добиться! Нужно теперь контролировать процесс. И тут же вздохнул, вдруг став очень похожим на месье Жюля: — Вот и окончилось еще одно лето.        Мария де Сен-Марк жила в уютном коттедже в небольшой деревушке, уже почти сливающейся с городком. Милая женщина, лет около тридцати пяти, в меру округлая, уютно-спокойная. Мягкий взгляд серых глаз, грустная улыбка – отчего-то молодая еще женщина выглядела словно подернутая легкой дымкой. И да, она запомнила русскую семейную пару четыре года назад. - Женщину звали Анна – совершенно точно. Мой сосед, милый юноша - мы очень дружны с его матерью, работает на почте. Она пару раз получала письма из России – я тоже оттуда, поэтому он запомнил. Не знаю, получал ли что-то её муж – на него мальчик не обратил внимания. Что вам рассказать? Я знаю не так уж много. Мы не были представлены, не разговаривали, я видела их лишь издали несколько раз. - Всё, - хрипло произнес Яков. – Пожалуйста, рассказывайте всё подробно, каждая деталь может иметь значение. - Я увидела их случайно. Сама я живу здесь уже много лет. С мужем я познакомилась на водах, вышла замуж и овдовела через четыре года. Мы купили здесь домик – ему рекомендовали врачи. А затем я так и осталась, возвращаться мне было не к кому, а здесь жилье, небольшая рента. В тот день я пошла на ярмарку – как и все. Разве можно было оставаться дома? Играла музыка, светило солнце, и я решила взбежать наверх прямо по склону, словно девчонка, но туфельки поплыли по траве, я поскользнулась и упала. Она улыбнулась удивительно тихой и нежной улыбкой: - Я так смешно выглядела. Как мне было стыдно! Мужчина, проходивший мимо, сразу же бросился ко мне, помог подняться. Он смотрел с таким теплом, так заботливо поддерживал под руку. Я неловко стала на ногу – и он встревожился, тут же предложил проводить к врачу. Но я прислушалась к себе и ответила, что не о чем беспокоиться, это просто туфельки. А сама подумала: «Как хорошо, что я упала». Он проводил меня до скамейки, убедился, что я в порядке. А затем послышались женские голоса, он извинился, и поспешил туда, и ни разу больше не обернулся. Я услышала, как он заговорил по-русски. Если бы я тогда ответила ему на русском, мы, земляки, наверняка бы познакомились, могли хотя бы обмениваться приветствиями. Но момент был упущен. Да и зачем? Его жена, такая молодая, милая, была уже беременна. Не так, чтобы сразу бросалось в глаза, никто не ездит на воды на поздних сроках, но если присматриваться, то уже заметно. Я бы, наверное, смотрела на них, они бы всё поняли, и жалели бы меня.       Задавать вопросы Яков не мог. От глухой боли всё внутри скручивалось в тугой ком, и сил не было даже шевелиться. Хорошо, что женщина рассказывала всё сама. Она говорила и говорила, словно ощущала неудержимое желание выплеснуть давно наболевшее. - Рядом артисты кукольного театра показывали спектакли, и давали попробовать всем желающим. Он надел куклы на обе руки и стал так смешно говорить, какую-то ерунду, знаете: - Привет, Петрушка! -Привет! Как поживаешь? - Лучше всех… - И еще что-то подобное, и так радовался, когда она смеялась. Я видела их и позже несколько раз. Они жили здесь долго, около двух месяцев, а я столкнулась почти перед самым отъездом. Видела издали, когда возвращались с прогулки – они подолгу гуляли, ходили к озерам, в горы. Вечером часто сидели в кафе вместе с какой-то английской парой, наверное, соседями. Мужчины пили вино, их жены о чем-то беседовали. Мне еще никогда не было так завидно – я зареклась с тех пор завидовать кому-то. Он был, пожалуй, помоложе вас, и очень симпатичный. Но старше её, конечно. Он всегда так заботился о жене - он был бы таким хорошим отцом. - Почему – был-бы? – вмешался Яков. Она не услышала: - Молодые – они ведь не ценят. Перед ними весь мир, сотни красивых женщин вокруг. С годами понимаешь – держался бы крепко, обеими руками за последний шанс. Если бы он только был… - Где они жили? Адрес помните? Женщина пожала плечами: - Я не знаю. Где-то в домиках на западных улочках. Но у меня есть её парижский адрес. Яков замер: - Что? — Вот, держите. Понимаете, когда они уехали, на её имя пришла посылка – мне соседский юноша сразу рассказал. Посылка там долго лежала, несколько месяцев, а потом пришла переадресация на Париж. У соседей дядя работает в Париже на центральном почтамте – на самом деле ничего удивительного, мальчик только благодаря ему на почту и устроился. И я очень попросила узнать через дядю, получат ли посылку, как они там. Сказала, что дальние родичи, что очень переживаю. Как-то у меня на душе тревожно было. - Да говорите уже! – не выдержал Яков. - Она поселилась у родственников. Сказали, что она вдова. Понимаете, его не стало. Он умер, такой веселый, такой добрый. Никогда не слушайте своих предчувствий. Иногда лучше жить и ничего не знать. Яков встал. - Мне пора. Кажется, он даже попрощался.        И лишь один вопрос – почему? Так не должно было быть. Все эти годы он жил с абсолютной уверенностью, что Анна счастлива. Совершенно безосновательная, неразумная уверенность – но она жила где-то в глубине души. Анна не рвется в безумии, не зовет, не умирает. Она спокойна и благополучна. Она закрыла страницу и даже не приходит в его сны. Нашелся очередной доморощенный медиум. Поверивший в потустороннее. Бывало, да, он вспоминал ночами. И засыпая, звал, но всё, что прорывалось иногда, не было ни желанием, ни ответным зовом. Лишь ясная улыбка, тихий смех, и Яков затем просыпался с уверенностью – у неё всё хорошо. И он смирился, заставил себя принять. Всё хорошо. А давящая тяжесть в груди вовсе не связана с его болью. И он не рванулся её искать вовсе не потому, что трус. А лишь не желая уничтожать чужую налаженную жизнь. Он где-то ошибся. Стоит ли вновь гнаться за тенями, пытаясь вернуть давно исчезнувшее? Его тайная радость, наперекор всему: «Она свободна» — это даже не надежда, это призрак её.