Пути-дороги

Месье Жюль первым увидел входящего Штольмана. Якову казалось, что его лицо всё такое же непроницаемо спокойное, как и положено быть у детектива, достойного своей профессии. Месье Жюль краем поймал взгляд темных глаз, выдохнул: - Присоединяйтесь. Очень горько пить вино по вечерам в одиночестве, даже молодое вино всего лишь прошлого урожая. Вино молодо – а я уже нет. Штольман отмахнулся: - Я тороплюсь. - Мы торопимся всегда. Что значит полчаса перед лицом вечности? Штольман сам не понимал, отчего прошел в гостиную и присел перед камином. - Вы вернулись откуда-то издалека. Яков дернул уголком губ: - Я всего лишь узнал кое-что о давних знакомых. Очень давних, из той жизни, которой больше нет. Помолчал: - Она была здесь ровно четыре года назад. Я уехал слишком надолго - и даже сейчас уже может быть поздно. Месье Жюль поставил перед Штольманом бокал: - Поздно – это немного не о том. Когда-то и я был женат, некоторое время. А затем я остался вдовцом. Моя мать растила моего сына, а я бросился зарабатывать деньги. Тогда еще не было ни отеля, ни туристов, мы занимались много чем. Закон – каким там был закон в те годы, когда меняли даже императоров. Штольц пригубил вино. Покатал терпкий вкус на языке – вино чуть горчило, мелкими положенными глотками пропадало внутри, не оставляя иного следа, кроме горечи. До умопомрачения хотелось коньяка. - У меня нет ни матери, ни сына. Есть работа, был долг. Иллюзия жизни. Месье Жюль тоже отпил вина, покачал головой, налил еще: - Всё проходит у всех. Я был несколько моложе тогда, привык жить как жил, и не желал иного. Мы ведь обретаемся здесь с дедов-прадедов. Все войны и революции прошли над нами словно большая волна, не затронувшая извечного дна. Мой сын – он был не таким. Ему всегда хотелось большего – что ж, он уехал в Париж, поступил в национальную гвардию. Сколько их там было – молодых и горячих, считающих, что они сумеют отстоять столицу. А потом в Париж вошли войска Пруссии, а потом, да вы и сами знаете, что было потом. Они устроили Коммуну, и думали, что это на века. Молодые… им всегда кажется, что они могут переделать мир. Иногда мне хочется верить, что он не погиб. Всего лишь уехал куда-то далеко-далеко и позабыл своего старого отца. Это всего лишь самообман – какая разница, ждут ли вас вдалеке, если вы здесь один? Этот отель – всё, что у меня есть. И вот я вновь сижу за стойкой, и смотрю, и слушаю… Как вы сказали, мистер Штольц – иллюзия жизни?