Воспоминание, конец мая, Париж, 2023 год.
Просторный дом Тэхёна совсем близко от центра столицы Франции, но, находясь внутри, он ощущает, что его двухэтажная вилла не в числе таких же элитных вилл, стоящих рядом и напротив. Тэхён точно на краю света, никогда не видавшего людей и общества. Это внутреннее состояние пугало его только поначалу. За одни сутки перевернуть всю жизнь, оказаться в чужой стране, в которой ты никого не знаешь, запираясь за толстыми, надёжными дверьми той роскоши, к которой он так рьяно стремился предыдущие годы, пленённый её великолепием и ослепительным блеском. У Тэхёна приличный опыт и умение приспосабливаться практически ко всему. Он научился пить на брудершафт с собственным тотальным и неизменным одиночеством, но совсем скоро этому придёт конец. Очень скоро он будет здесь не только среди пары охранников, которых отправил в его дом Юнги неизвестно зачем, мастера чистоты и домработника. Совсем скоро окна этого дома впустят яркие лучики полуденного солнца, даже если небо будет затянуто тяжёлыми серыми тучами, а по стёклам монотонно забарабанит дождь. Плевать, что там происходит снаружи, внутри всё будет озарено тёплыми отблесками надежды и безусловной зародившейся любви к маленькому человеку, которому предстоит прийти в этот мир. Очень скоро от стен комнат будет отдаваться детский заливистый смех и топот маленьких ножек ребёнка. Без малого девять месяцев томительных ожиданий появления малыша на свет остаются за плечами Тэхёна. Он больше не плакал. Доктор ему запретил. И старался не нервничать и спать по ночам. В его губах больше ни разу не была зажата сигарета с его любимыми, виноградными с ментолом. И кофе он больше не пьёт. Он много бывал на свежем воздухе и правильно питался. Он перерыл весь интернет в поисках информации по уходу за детьми, чтобы стать лучшим папой. Лучшим из лучших. Тэхён уверен, что их с Чонгуком сын разукрасит маленькими ладошками и милейшей улыбкой его никчёмное существование вдали от того, кого он когда-то любил. У омеги язык не повернётся назвать это жизнью. Вдали от того, о ком он не вспоминает, нет. Тэхён думает о Чонгуке каждый день, если не каждый час. Непростительная ложь, в которую он заставил поверить этого кого-то, кого бесконечно любит до сих пор. Тэхён так сильно хочет этого ребёнка. Он так сильно его ждёт. На первом приёме у врача он боялся услышать нечто вроде «тест, что вы проходили, показал ошибочный результат» и «беременности нет». Ким тогда истерзал все губы, только в этот раз от радостной новости. «Поздравляю, вы станете папой» проговорил приятной внешности и располагающий к себе омега в белом халате, улыбаясь Тэхёну. Это, наверное, вторая по важности фраза в калейдоскопе прожитых лет. Первой была не одна, их было две «Я просто люблю тебя… без «кажется, Тэ» и «МонТэ… Я хочу тебя так называть, мой Тэ. Ты же мой?». Тэхён запрещает себе об этом думать и тосковать, но не получается. В месяцы за пределами Кореи этого не выходит. Легче не становится. Стоит только мыслям зацепиться за образ, у омеги начинают леденеть пальцы. Но нервничать нельзя. Он малышу не враг. В то время Тэхён мечтал однажды сбежать сюда вместе с Чонгуком и остаться навсегда. Рисовал в голове возможные варианты, которые было бы посильно осуществить в тех реалиях, условиях и рамках, в которых они оказались. Оказались по вине омеги. Тэхён как и тогда, так и сейчас, отдал бы многое, чтобы хотя бы ещё раз услышать «МонТэ» его, Чонгука, голосом. Омега начинает крутить мысли и выстраивать планы, чтобы вернуться назад. Где-то отдалённо в его голове поселяется идея встречи, но не сейчас. Пусть сын подрастёт. Он уже тысячу раз пожалел, что в тот день, когда его оглушил выстрел, а пистолет выпал из рук на грязную землю, он сбежал, не сказав ни о чём и ни в чём не признавшись своему альфе. Тэхён начинает осознавать ошибку и то, как Юнги был прав, прося его подумать хорошенько, прежде чем сжигать мосты. Мин Юнги всегда оказывался прав, и этот раз не стал исключением. Эмоциональное состояние Кима более-менее выровнялось. Но Тэхён даже представить себе не может, каким очередным кошмаром для него обернётся рождение малыша, вызывая у омеги практически бесконтрольную реакцию на ни в чём не повинное дитя. Омега знает точную дату появления ребёнка на свет. У Тэхёна плановое кесарево сечение, и этот день как раз сегодня. — Почему так долго?! — не сдержавшись, восклицает Чимин вполголоса, не находя себе места в коридорах родильного отделения. Он и Юнги тоже здесь, в Париже. — А вдруг что-то не так? Юнги, вдруг с ними какая-то проблема? — омега опирается локтями на ноги и сцепляет пальцы в замок, поднося к губам. Оставаться на сиденье он больше не в силах. — Родной, прошло только тридцать минут, — Юнги проводит по внутренней стороне бедра Чимина и поворачивает голову в его сторону. — Вот именно, что уже полчаса! — альфа не узнаёт мужа. Чимин обычно спокоен и никогда не выплёскивает свои негативные эмоции, но сейчас совсем другое дело. Брови нахмурены, а взгляд полон негодования и недовольства. — Операция длится до сорока пяти минут, помнишь? Они так сказали. Время ещё есть, — Юнги пытается усмирить его пыл, забирая руку и поглаживая уже по спине. Вот только это бесполезно. Чимин сидит словно не в удобном и мягком кресле, а на деревянном стуле с тремя ножками, сиденье которого сплошь утыкано канцелярскими кнопками. Они прилетели поддержать Тэхёна, не удержались от соблазна лично взглянуть на пополнение в семье и побыть с ним первое время. Нельзя сказать, что у Юнги горела подошва по дороге сюда. Да, детей он любит и хочет собственных, но для него было бы достаточно, если Тэхён набрал их по телефону и произнёс дежурное «всё нормально, мы здоровы». Ну, или что-то похожее, и всё. Это бы его вполне устроило. А вот Чимин. Он издёргался до такой степени, что это начинает влиять на состояние его супруга. С каких пор нервозность и нагнетание обстановки передаётся воздушно-капельным путём? Юнги, глядя на мужа, точно впитывает в себя его наэлектризованные эмоции, как будто ребёнок вот-вот родится у него самого. Альфу скоро укачает от того, как Чимин кружит взад-вперёд мимо кресел для счастливых родственников. Обычно их занимают отцы, но иногда бывает иначе. Юнги периодически сбегает в специально отведённую зону для курения, чтобы хоть как-то выпустить пар, во всех смыслах слова. Вообще-то, под самые стены родильного зала мало кого пускают, если это не альфа-отец. Но Юнги умеет договариваться с людьми. Проходит минуты три, и двери операционного зала для хирургических вмешательств открываются, а Чимин и Юнги тут же подскакивают с кресел, изнеможённые ожиданием. Всего тридцать пять минут, а выражения их лиц такие, словно прошло тридцать пять часов. Омега в белом халате выкатывает кювез для новорождённого, в котором посапывает новый человечек. Доктор им улыбается, и своей доброй улыбкой он вселяет успокоение обоим напротив него. Ему совсем несложно разгадать встревоженные взгляды этих двоих. — Это вы родственники Ким Тэхёна? — он останавливается перед немного растерянной парой и заглядывает в глаза попеременно одному и второму. Юнги и Чимин молчат и одновременно кивают. — Тогда примите мои поздравления. У Тэхёна родился крепкий и здоровый мальчик. Пока что он побудет в детском отделении вместе с другими новорождёнными. — А Тэхён? Как он? — первым задаёт вопрос Юнги и кидает быстрый взгляд на спелёнутого малыша. — Он пока что спит и под наблюдением. Всё прошло успешно и без осложнений. Через пять дней мы отпустим их домой, — отвечает врач, и улыбка не спадает с его лица. — Вы надолго его увозите? — Чимин обходит кровать-кювету и может рассмотреть крошечное личико. — Как только его папу переведут в отдельную палату совместного пребывания с ребёнком, я принесу малыша. Это случится через несколько часов, не переживайте ни о чём, — от омеги, принимающего участие в хирургических родах, веет каким-то теплом и умиротворением. Наверное, люди с такими качествами и должны помогать приходить детям в этот мир. — Поверьте, они оба в порядке. Совсем скоро и Тэхён, и вы возьмёте его на руки. Видите? — он опускает взгляд на кроху и улыбается шире. — Он уснул. — Такой красивый, Юнги. Ты только посмотри, какой он сладкий. Интересно, это омега или альфа? — Чимин равняется с доктором и всматривается в маленький свёрток, из которого виднеются пухлые щёчки и носик-пуговка, и не может перестать умиляться сыну своего младшего брата. Пока что этого не знает никто, даже медперсонал. Конечно, можно сделать анализ крови и по нему точно определить принадлежность ребёнка. Но это ни к чему. Его родной папа совсем скоро вдохнёт аромат малыша и скажет всем остальным, кем является его сын, альфой или омегой. Для Юнги все маленькие дети на одно лицо, но он не торопится это афишировать. Просто улыбается в ответ. Положи сейчас перед ним несколько младенцев, и он не сумеет отличить их друг от друга. Он полагает, что уникальные черты во внешности они приобретают только по мере взросления, через месяц или чуть больше. Он точно не знает. Ему никогда не доводилось так близко иметь дело с детьми. Ему так и не удалось ощутить на себе всю прелесть отцовства. Но кто знает, может, однажды и им с Чимином повезёт. Своего родного сына он бы точно ни с кем и никогда не перепутал. Юнги искренне рад, что и младенец, и Тэхён абсолютно здоровы. Сходив на первый этаж и приняв очередную ударную дозу кофеина, потому как предыдущей ночью спокойно уснуть никому не удалось, они возвращаются на нужный этаж родильного отделения. — Прошу прощения, ваше имя Чонгук? — из дверей палаты интенсивной терапии показывается уже другой омега в неизменно белом халате и медицинском колпаке. Юнги кажется, что ещё секунда, и он буквально воспламенится от пристального взгляда врача, зависающего между коридором и дверным проёмом, за которым Тэхён. — Нет. Я не он, — немедля проговаривает альфа низким голосом и не сводит с него глаз. — А что с ним? Он проснулся? Он что-то говорил? — с тревогой на лице вмешивается в диалог Чимин и подходит ближе. — Он его зовёт. Неразборчиво, но мне всё же удалось расслышать имя, — омега заправляет выбивающиеся прядки волос, пряча их под ткань шапочки бирюзового цвета. Такие обычно у анестезиологов. Весёлого оттенка и с какими-то нелепыми яркими рисунками со всех сторон. — Тэхён только начинает отходить от наркоза. Ещё немного, и он будет в обычной палате, — договорив, он захлопывает дверь, оставляя этих двоих с немым, не высказанным вопросом в голове. — Он его зовёт, — повторяет за доктором Чимин и опускается на сиденье кресла, шумно выдыхает. — Он его до сих пор любит, Юнги. Как же он справится? Ответа не поступает. Альфа снова в замешательстве. Он сводит брови к переносице и, ничего не говоря, снова уходит курить, перебирая мыслями и стараясь их как-то упорядочить. Спустя три часа Тэхён уже в отдельной палате. Он хорошо перенёс операцию и его не тошнит после наркоза. Он, завидев Чимина и Юнги возле кровати, устало улыбнулся и тихо пробормотал: «Я справился», а после снова ненадолго задремал. Малыша только что привезли. Чимину сегодня вообще везёт. Он первым берёт на руки младенца и присаживается на край постели младшего брата и понимает — на этого ребёнка насмотреться попросту невозможно. Юнги стоит позади него и ему вообще страшно прикасаться к новому человеку. Он такой маленький и хрупкий. Альфа не то, что на руки взять, он его пальчиков побоится коснуться, чтобы не навредить неловкими движениями, опасается сделать что-то не так. — Гуки… — шепчет Тэхён с закрытыми глазами и приподнимает уголки губ. — Это ты… как ты узнал о нас? — Чимин меняется в лице и переводит взгляд с крохи на Кима. Омега держит новорождённого на одной руке, а свободной второй накрывает ладонь Тэхёна. Он не может найти в себе силы, чтобы ответить «Чонгука здесь нет. Здесь только мы с Юнги и ваш сын». — Чонгук, как ты нас нашёл? — точно в бреду твердит своё и вопрошает Тэхён. Он заключает руку Чимина в свою, по-прежнему не поднимая ресниц. Он уверен, что в его ладони ладонь любимого альфы. — Тэ-э-э, — в попытке тихонько позвать омегу, Мин делает пару шагов к мужу и кладёт руки ему на плечи. — Посмотри на нас. У тебя теперь чудесный малыш, — Юнги хочет отвлечь его, предпринимая попытку сместить фокус его внимания на реально присутствующих здесь людей. Тэхён разлепляет веки и, потянув носом воздух, поднимает на Чимина ресницы, а через мгновение по щеках нескончаемыми потоками льются слёзы. Он вжимается в подушку и впивается ногтями в руку старшего брата. Ему хочется оказаться где угодно, только не тут, только не в больничной палате рядом со своим сыном. Тэхён судорожно бегает взглядом по лицу Чимина, переключается на ребёнка в его руках, и так несколько раз. Глаза омеги увеличиваются, дыхание сбивается. Он даже в одной комнате не может находиться с собственным малышом, которого так ждал и уже успел полюбить. — Пусть его унесут. Скажи им, пусть унесут его! — Тэхён прикрикивает на сидящего рядом брата, а тот не может разобрать в чём дело, приоткрывая от удивления рот. — Ты что? Это же твой… — Он пахнет, как Чонгук. Это альфа, и он пахнет почти так же, как и мой Чонгук! — с ресниц Кима срываются крупные солёные капли, и от них намокает ткань его больничной одежды. Он говорит страшные вещи, прося о том безумном, что у Пака не укладывается в голове. — Отойди, Чимин! Мне нужен Чонгук. Мне нужен он один! — после этих слов омеги Юнги складывает руки домиком, прикрывая ладонями рот. Ничего ужаснее, чем практически отказ родного папы от малыша, быть не может. У Тэхёна нервный срыв. Он не в состоянии успокоиться. Он не в состоянии перестать рыдать и снова хотя бы взглянуть на ни в чём не повинное дитя. Он даже на руки его взять не может. Его тело начинает потряхивать, и спазмы в груди и конечностях ничем хорошим не обернутся для свежего шва внизу живота. Запах его истинного альфы буквально душит его изнутри. Шафран и апельсин. Горчинка лайма. Присутствие их сына за малым не доводит Тэхёна до неконтролируемой истерики. Юнги понимает сразу — Тэхёну нужна психологическая поддержка. Ким нуждается в помощи специалиста. То, что Мину приходится наблюдать сейчас перед собой, наводит страх на всех присутствующих, включая его самого. Пальцами левой руки Тэхён дотрагивается до места в области сердца. Метка родителя нестерпимо жжёт кожу и, проявившись через несколько секунд, украшает его тело чернильным завитком над рёбрами. Личная встреча состоялась. Омега стал папой. Папой, который в физическом плане не переносит родного малыша. Тэхён думал, что совсем скоро у него начнётся новый жизненный этап, и светлая полоса озарит его извилистый путь, но всё становится лишь хуже, снова добивая его сильнее с каждым разом. Тэхёну необходим клинический психолог. Он, шарахаясь и подаваясь назад от подорвавшегося с края кровати и оцепеневшего Чимина с его ребёнком на руках, сам это осознаёт. Юнги зовёт доктора, и Тэхёну вводят через катетер, закреплённый ниже запястья на тыльной стороне ладони, успокоительное. Он поспит ещё. Чимин передаёт младенца врачу из детского отделения и просит хорошо ухаживать. Пока что Тэхён не сможет о нём позаботиться. Они с Юнги выходят в коридор и плотно закрывают за собой дверь. — Что теперь… — Чимин глядит в одну точку, опустив голову, и обречённо озвучивает себе под нос зудящие в сознании мысли. — Как он будет его растить, Юнги? Почему это всё досталось ему? Если бы только Юнги это знал. Альфа рассматривает вариант остаться на некоторое время в Париже, в его, Тэхёна, доме. Но Мин точно не сможет из-за занятости на работе, а вот Чимин… Он же брат всё-таки. К тому же омега, ему это куда ближе, чем альфе. Помочь и поддержать Кима у него точно есть и желание, и возможность. На такого Тэхёна больно смотреть обоим. Но когда день близится к своему завершению, и Чимин, и Юнги понимают, что ничего из этого не выйдет. Спустя шесть часов Тэхёну разрешают вставать и начинать двигаться, прохаживаясь по коридорам. Он снова разбит и снова эмоционально. Чимин шагает рядом с ним и крепко держит его руку. Они направляются в сторону детского отделения, что на том же этаже, просто в другом крыле здания. За толстым широким стеклом во всю стену лежат каждый в своей кроватке новорождённые дети. Тэхён дотрагивается кончиками пальцев до холодной прозрачной поверхности и не сдерживает слёз. — Забери его, Чимин. Забери Гису, — он боязливо поворачивает голову и встречается с полным шока и осуждения взглядом старшего брата на такую чудовищную, лишённую оправданий просьбу. Она такой является для Пака, но не для Кима. — Это теперь его имя. Моего маленького альфу зовут Гису. — Вот именно, что твоего… — обвинительно шипит на него Чимин. — Что же это такое, Тэхён? Игрушка из магазина, которую можно вернуть?! Это человек, Тэхён! Это твой человек, от которого ты отказываешься в первый же день?! — Чимина очень сложно вывести на эмоции и колкие фразы в чью-либо сторону, но сейчас как раз тот случай. — Посмотри на меня. На меня и на Юнги. У нас нет детей. Мы хотим, и мы оба здоровы, но их нет, Тэхён! И, возможно, уже не будет! А у тебя хватает совести бросить младенца, который достался тебе случайно? Просто потому, что ты таблетку забыл выпить? — он разводит руками, тычет пальцем за стекло, где спят малыши, и повышает голос. — Ты всю жизнь будешь об этом жалеть. Вот только поздно будет, — Чимин отшатывается от Кима на полшага назад и отводит глаза. Не потому, что ему стыдно за резкие высказывания и упрёки в адрес брата. Чимину просто больше не хочется на него смотреть. И заплакать ему не хочется. Омега на него злится и не скрывает этого. — Я даже приблизиться к нему не могу. Ни покормить, ни прижать к груди. Тебе не понять, — Тэхён тоже уже не плачет, на его ресницах высыхают слёзы, неприятно стягивая кожу на щеках. Он находит среди чужих новорождённых своего. И он не вернётся с ним домой на пятый день из родильного отделения. — Я боюсь, что могу ему навредить. Увезите его от меня, — голос дрогнул, взгляд так и остаётся прикованным к кроватке, в которой мирно сопит его маленький сын. — Как ты будешь здесь один, Тэхён? Почему ты всех от себя отгоняешь? — Юнги становится рядом с ним и приобнимает за плечо. Он уже ничему не удивляется, после происшествия в сентябре 2022 года и после того, что творилось с омегой в палате несколько часов назад. — Мне уже не привыкать, — горькая улыбка трогает губы Кима и заставляет потянуть вверх их уголки. — С вами ему будет лучше и надёжнее. А мне нужен психотерапевт, который вправит мне мозги. Один я уже не справляюсь, — на этот раз Тэхён признаётся в этом вслух, не стесняясь озвучить очевидное и для старшего брата, и для Юнги. Запись из дневника N «Чимин часто говорил мне одну и ту же фразу, повторяя её в попытке привести меня в чувства и хоть как-то успокоить в минуты отчаяния. «Не рви душу на части» И я должен признать — она не успокаивала меня никогда. Я не придавал ей абсолютно никакого значения до недавнего времени. Я просто соглашался с ним и молча кивал. Я не знал тогда, что говорить. Да и стоит ли вообще как-то реагировать. Ответа у меня не было, но теперь он заключается в следующем: то, что вывернуто наизнанку и перетёрто в пыль невозможно разорвать на куски. И обратно не соберёшь, сколько ни старайся. Реально лишь соскрести в горсть эти ничтожные остатки измельчённой взвеси и развеять при первом порыве ветра, чтобы отголоски воспоминаний прожитых лет перестали тебя терзать, наконец. Но подвох в том, что они не перестанут, даже если ты тщательно избавился от всего до мельчайших крупиц. Мало раздробить на части душу, вырывая из сердца самое сокровенное и дорогое. Ещё бы научиться выборочно стирать себе память, чтобы позабыть раз и навсегда, какое ты на самом деле жалкое и циничное ничтожество. Из головы ничего не выкинуть. Это и есть наказание для каждого из нас. Живи дальше со всем этим дерьмом и мучайся. Всё то плохое, что ты успел сотворить за свою недолгую жизнь, будет преследовать тебя до конца. Так что смирись и продолжай бороться или умри. Выбор всегда есть, но не всегда он нас устраивает».* * * * *
После выписки Тэхёна встречает безропотным молчанием пустой дом. Неужели стенам этого роскошного особняка никогда не впитать в себя счастье и покой вместо привычной угнетающей обстановки и боли одиночества? Детская комната, подготовленная заранее, так и остаётся нетронутой за закрытой дверью. Тэхён не смеет в ней появляться. Он туда так и не зайдёт. В колыбели не спит новорождённый малыш, а по напольному покрытию не побегут маленькие ножки, играя с папой в догонялки. Неужели слёзы омеги никогда не сменятся звонким, безмятежным и заливистым смехом его ребёнка и его собственным? Тэхён вглядывается в отражение, что пристально на него смотрит с зеркальной поверхности. Тот, кто отражается там и глядит в ответ. Тэхён совершенно не может его узнать. Внешняя оболочка показывает, что он человек, но вот что внутри? Всё искалечено и пропущено через тысячи острозаточенных лезвий, пронзающих нутро и сознание. Собственное отражение тянется рукой от натёртого до блеска зеркала. Вроде как знакомые всё те же глаза, губы, скулы. Его карамельные под длинными ресницами темнеют от той внутренней черноты, что обезобразила душу. То, что от этой самой души осталось. «Когда я успел стать таким?» Вопрос остаётся без ответа. «Ты ломаешь всем жизнь. Подумай, я прошу тебя» Давняя фраза, вырванная из памяти голосом Юнги, стоявшего на пороге дома и звавшего его к Чонгуку девять месяцев назад. Она отдаётся нестерпимой остротой и в без того истерзанном сердце, оседая непомерной тяжестью. «Я её уже не ломаю. Я давно её окончательно и безвозвратно разрушил и растоптал» Отвечает одними губами Тэхён и не сводит глаз с нещадного и пугающего незнакомца в зеркале, который внешне слишком сильно на него похож. Тэхён обязательно обратится за помощью к специалисту и затягивать не станет. Он пока что не теряет последние остатки разума. Его частицы не улетучились и ещё при нём. С братом омега созвонится лишь дважды. Первый раз, когда Чимин и Юнги приземлились в Сеуле втроём с младенцем на руках. А во второй раз вышел на связь сам Чимин. Это было спустя три недели после их возвращения в Корею. Омега тогда на эмоциях тараторил в трубку, как во время совместной прогулки они столкнулись на улице с Чонгуком. Увидеть Гису ему так и не удалось. Чимин постарался. Тэхён на тот момент уже проходил сеансы психотерапии, но видимых результатов ещё не наблюдалось. Ему сложно было слышать и о ребёнке, и о своём альфе. Сложно с ними, а без них ещё хуже. Тэхёну на тот момент было по-прежнему тяжело только от одной мысли о своих любимых людях, с которыми он расстался по собственной воле. Он попросил брата больше не рассказывать ни о Гису, ни о Чонгуке. Тогда это было ему нужно. Тэхён попросил Чимина больше ему не звонить. За последние год и три месяца они больше не общались ни по телефону, ни по видеосвязи. Никак. «Я не могу о них слышать, Чимин. Возможно, я смогу позже, но не сейчас…» «Я восстановлюсь и позвоню сам» Это последнее, что доносилось из трубки до старшего брата, и Пак незамедлительно прекратил разговор, скинул вызов, не отвечая ничего и закусывая губы от ярости и обиды на Тэхёна. Ким надеялся, что однажды он действительно восстановится. Он верил, что это произойдёт, и он сможет набрать знакомый номер сам.Конец воспоминания, май, 2023 год.
Но вместо того, чтобы позвонить, Тэхён молча купил билет на самолёт по маршруту Париж — Сеул и стоит прямо сейчас перед Чимином, сожалея о каждом слове, о каждом мгновении и месяце, проведённом в разлуке с родным малышом. Тогда бы Тэхёну точно было многое не под силу, но это было тогда. Сейчас всё совсем иначе. «А если он мне его не отдаст?» Эта мысль буквально физически наносит внушительный и ощутимый удар по голове Тэхёна, от которого закладывает уши, пока он вновь неподвижно замирает и, не моргая, смотрит на брата. Да, Тэхён обладает всеми законными правами родителя, но, как известно, родителями называют не тех, кто дал жизнь и привёл в этот мир, а тех, кто растил и воспитывал. Тех, кто покупает по ошибке одежду на размер больше, чем нужно, и носочки с прорезиненными узорами на стопе, чтобы резвый малыш не растянулся на плитке пола и не ушибся. Кто не спал несколько ночей подряд, давая жаропонижающее и подскакивая к кроватке, как только до его слуха доносилось младенческое хныканье. Проверял, не поднялась ли температура вновь, касаясь лба тыльной стороной ладони или губами. Следил, не скинул ли кроха с себя одеяло. Не холодно ли ему? А, может быть, жарко? Кто выслушивал детские капризы и покорно набирался терпения, когда Гису был не в духе из-за прорезывания двух нижних и верхних зубов. Покупал ему противовоспалительные гели и силиконовые прорезыватели, чтобы хоть как-то облегчить этот болезненный процесс и отвлечь мальчика. Кто пускал слёзы, видя первый шаг, и медленно пятился назад, чтобы ребёнок неумело, но бесстрашно продолжал топать ему навстречу. Кто слышал первый смех. Кто точно знает, что маленький альфа любит есть и пить. Тот, кто подарил ему живого и доброго енота по кличке Лаки. — Ты разрешишь мне войти, брат? — Тэхёну так жаль, что его личность была сломлена, а психологическое здоровье оставляло желать лучшего. — Простите меня за то, что я такой… Чимин переводит взгляд вбок на завозившегося на диване Гису, а после устанавливает с Тэхёном зрительный контакт. Эти извинения и боль прошлых месяцев отражается в глазах напротив. А Юнги так и стоит в прежней позе, подпирает плечом дверной косяк, улыбается и понимает: сеансы психотерапии, затянувшиеся более чем на год, дают свои плоды. Если смотреть на клиническую картину объективно, то это не такой уж и великий срок. Обычно на это уходит больше времени. Сегодня и сейчас у Тэхёна есть силы продолжать свою жизнь и попробовать изменить её в лучшую сторону. Попробовать стать семьёй с тем, с кем когда-то не получилось. Сегодняшний Тэхён точно феникс, сгоревший в обжигающем пламени, возрождается из пепла, приходит на порог особняка старшего брата и роняет слёзы радости оттого, как его подросший сын совершенно не даёт покоя милому зверьку с полосатым хвостом. — Это и твой дом тоже, Тэхён, — альфа помогает начать диалог двоим растерявшимся омегам. — Потому что здесь твой сын, — заканчивает мысль Юнги и полагает, что для вступления этого достаточно. — Как бы сильно я ни любил Гису, я понимаю, что он не мой ребёнок и никогда таковым не станет, — вдумчиво и медленно проговаривает Чимин и вглядывается в лицо брата. — Но, мы ведь семья, ты помнишь об этом, Тэ? — Чимин никогда не понимал Тэхёна, но это не мешало ему крепко его любить. Ведь у каждого малыша должен быть папа, а не просто слово из четырёх букв. — Давай сюда своё пальто, — он подходит ближе и двумя руками ведёт вниз от пиджачного ворота до локтей Тэхёна. На что Ким обнимает его и склоняет голову, упираясь лбом Чимину в плечо. Давно позабытое состояние внутренней теплоты и гармонии разливается по телам братьев, которые не успели превратиться в чужих друг для друга людей. «Добро пожаловать домой, Ким Тэхён»* * * * *
В руках Чонгука звякает связка ключей от квартиры, в которой его никто не ждёт. Он захлопывает за собой дверь, лениво стягивает с шеи шарф, надёжно согревающий его в пасмурный октябрьский вечер. К поселившейся тишине он давно привык, сроднился даже. Ему так никто и не стал нужен, кроме его истинного омеги. Каждый день для Чонгука превратился в пытку однообразия, в день сурка. Он ненавидит выходные, потому как приходится сидеть в четырёх стенах, и дурные мысли начинают одолевать разум. В обществе среди коллег ему находиться легче. Когда Тэхёна не стало, весь мир для него потускнел и померк, теряя палитру красок, приобретая серый и ничем не приметный цвет, оставляя альфу в одиночестве и разрастающейся в груди пустоте. Ей нет конца. И предела пустоты тоже нет. За два года ему так никто и не позвонил в начале нового дня или перед самым сном. Никто больше не называл его родным и любимым ни глядя в глаза, ни по телефону с другого конца провода. Он не может нарисовать в своём подсознании, в своих руках и в своей постели кого-то, кто не Ким Тэхён. «Если ты сведёшь счёты с жизнью, Чонгук. То всё было зря. Тэхён хотел, чтобы ты жил. Это его последняя просьба» Чонгук только и делает, что существует, а не живёт. Его заставили это делать, иначе, как сказал Юнги, всё было впустую. Повесив в гардероб верхнюю одежду, он направляется в ванную. Щёлкает выключателем и раздевается по пояс, обнажая плечи и торс. Не цепляясь за собственное отражение, отправляет одежду в корзину для белья и становится под душ. Ещё один день позади, вот только жизни и проблеска света в нём совершенно нет. Обтеревшись полотенцем, Чонгук на этот раз глядит на себя в зеркало, но оно запотело из-за осевшего пара. Изображение размыто. Вешает полотенце на крючок, но перед тем, как покинуть комнату, он проводит ладонью по собравшемуся конденсату на холодной отражающей поверхности и задерживает дыхание оторопев. Его брови ползут вверх, а зрачки останавливаются в зоне оголённой ключицы. В следующую секунду он сводит брови к переносице, щурит глаза и подаётся вперёд, чтобы как следует себя рассмотреть. Он не может поверить в то, что открывается сейчас его взору. Чонгук не в состоянии как-то это комментировать и объяснить. «Я что схожу с ума?» Он проводит рукой по выступающим косточкам и потирает кончиками пальцев несколько раз кожу, на которой видны чёткие, выразительные очертания парной метки, и с ужасом в голосе и во взгляде произносит вслух любимое имя. Впервые вслух с той роковой даты в тёплый и полный скорби сентябрьский день. «Тэхён… Что за…?» Он резко отшатывается от зеркала, опираясь руками по обе стороны раковины, и первое, что всплывает в мыслях из недавних событий, это неизвестная машина, ехавшая не быстрее его шагов от полицейского участка до парковки с наглухо затонированными стёклами. «Кто в ней был? Кто сидел за рулём?» «Ты ведь не можешь быть живым? Не можешь ведь, Тэхён?!» «Или мне уже всё это кажется…» Чонгук в полном замешательстве. Он начинает сомневаться во всём на свете. Он воспроизводит в памяти день похорон. Два гроба, крышки закрыты. Никто не видел, кто был погребён на глубину шести футов. «Я точно тронулся умом» Чимина на прощальной траурной церемонии не было. «Почему он не присутствовал? Он же брат…» Это сейчас Чонгук может хоть как-то анализировать происходящее. Тогда ему было плевать, кто пришёл, а кто нет. Альфа знает, что если метка проявляется, то его пара рядом. Но как, чёрт возьми, это может быть, если Тэхён погиб? Чонгуку так сказали. Или его просто заставили в это поверить? Но кому может быть выгодно, чтобы он, Чонгук, думал о Тэхёне именно так? У альфы не галлюцинации, и он точно не сошёл с ума. Он проводит пальцами ещё раз, пытаясь изучить заметно изменившийся уникальный узор, часто моргает и, оставив бесполезную попытку стереть его с кожи, точно убеждён — ему не привиделось. Единственным человеком, который может пролить свет на происходящее в настоящем и на минувший кошмар, творившийся наяву пару лет назад, всегда был и остаётся Мин Юнги. Чонгук не тратит время на звонки и телефонные разговоры, он вообще не помнит, захватил ли с собой мобильный, или тот так и остался валяться на тумбочке в прихожей. Надев на себя свежую одежду, он торопливо запирает входную дверь, вызывает лифт, который приезжает сразу, быстрым и широким шагом пересекает укрывшийся сумерками двор. Прыгает на водительское кресло своей БМВ и, совершенно проигнорировав допустимый скоростной режим, несётся к особняку начальника полиции главного отдела правоохранительных органов столицы. Зелёные светофоры не смеют его тормозить. Приехав по нужному адресу и уперевшись чуть ли не вплотную автомобильным бампером в преграду в виде автоматических ворот, они тут же начинают своё движение, точно хозяин дома ждёт гостей. Точно Юнги знал, кто сегодня пожалует на его территорию. Глаза Чонгука увеличиваются, а пальцы крепко сжимают руль, потому как прямо перед ним тот самый Хёндай с чёрными стёклами, что помешали разглядеть того, кто был в салоне авто. Он хлопает дверью и стремительно направляется к центральному входу. Внутри горит свет, огромные панорамные окна, в которых с улицы кажется, что за ними никого нет. Охрана тоже куда-то подевалась. Его впустили беспрепятственно, но ведь кто-то же нажал на панели кнопку, чтобы его машина оказалась на внутреннем дворе. Потянув на себя дверную ручку и переступив порог чужого дома, он обводит взглядом широкую гостиную. Она пустая. А затаившаяся тишина оглушает и неотвязной тяжестью давит на уши и голову. — Я знал, что ты скоро придёшь, — голос из глубины помещения, а после Юнги, неспешно приближающийся к Чонгуку со стороны кухни. Мин становится так, чтобы Чонгук оказался спиной к обеденной зоне. Юнги был на кухне не один. Судя по выражению лица Чона, он не может предугадать, чем начнётся и закончится эта встреча и этот непростой разговор. Гость зол и немного напуган. Ему нужны объяснения, и явился он только за этим. — Мне это кажется? Или ты тоже это видишь? — Чонгук отодвигает плотную ткань толстовки и указывает пальцем на расцветающую метку по его ключице. — Я не идиот, Юнги. Я не псих. Я его видел, — альфа возвращает горловину на место и тоже шагает навстречу. — Та машина, что на твоём участке. Она ехала сегодня следом за мной после работы, — он бегает взглядом по нечитаемому выражению лица Мина, готовый взорваться от непонимания и откуда-то взявшейся и завладевающей им ярости. — Кто был внутри? Кто приехал в твой дом?! — Чон переходит на крик и теперь смотрит лишь в глаза. — Хочешь сказать, что видел Тэхёна, да? — Юнги наклоняет голову вбок и остаётся серьёзным. Этот вопрос не звучит, как издёвка. — Что случилось тогда, два года назад, пятого сентября, 2022 года? Как так может быть, что моя метка… что она… — Чонгук хватает ртом воздух и прерывается на полуслове, чтобы вобрать побольше кислорода в лёгкие, но ведь он не бежал, пока шёл сюда. Он буквально задыхается, и физические нагрузки здесь ни при чём. — Где Тэхён, Юнги? Где мой Тэхён?! — громкое эхо отдаётся от стен первого этажа, и Юнги на секунду прикрывает глаза, медленно выдыхая. — Если ты мне не расскажешь правду, я наплюю на все нормы морали и этики, я прикажу вскрыть ту чёртову могилу, собственноручно сниму крышку с гроба и посмотрю, что внутри, — рычит Чонгук, хватает его обеими руками за ткань футболки и комкает в кулаках материю. Он не шутит, Юнги это осознаёт. — В тот день он защищал тебя, как мог. Он всегда это делал, Чонгук, — на низкой ноте проговаривает Мин, и голос его становится тихим. — Я это уже слышал! Я слышал это, Юнги! — хватка становится сильнее, и Чон не собирается выпускать его из своих рук. Он точно не в себе, но это и не удивительно. — Я не сдвинусь с этого места, пока ты не расскажешь мне в подробностях о том, что произошло, пока я спал, ведь ты там был и всё видел! Он жив? Мой Тэхён… он что живой? — Чонгук и сам не знал, что может выпустить слёзы только от одного лишь имени. — Что случилось в тот проклятый вечер? Я не уйду, Юнги, — он готов умолять его и любого человека в мире, только бы ему сказали, что это был вымысел, глупая шутка, страшный сон, всё что угодно, только бы его слуха коснулась фраза: «Он жив. Твой Тэхёни жив, Чонгук». — Никогда не смей его обижать, — Юнги решает предупредить заранее, потому как реакция на обман, растянувшийся на годы, и на родившегося втайне от отца ребёнка, что надёжно хранился и утаивался, может быть самой разнообразной. От любви до ненависти, как говорится… — Тэхён тебя очень любил и любит до сих пор, а обо всём остальном тебе лучше спросить у него самого, — делает глубокий вдох. — Обернись, Чонгук, — на выдохе строгим тоном Юнги практически заставляет его это сделать, будто не просит, а приказывает. Чон поворачивается всем корпусом и сверлит взглядом дверной проём между гостиной и кухней. Мягкие приближающиеся шаги в направлении к нему, до боли знакомый и стройный силуэт, который он не спутает никогда и ни с кем. Родные и совсем не изменившиеся черты любимого лица. Медовая кожа и карамельные глаза из-под отросшей чёлки. Те самые глаза, которые не могут врать. Кому угодно, только не ему. — Тэхён… — неизвестным для себя собственным голосом в полушёпоте произносит Чонгук и больше не смеет двигаться, как будто перед ним призрачный мираж, а не человек. Стоит шевельнуться, и всё рассыпется и растворится в белой дымке навеки. Инстинктивно альфа тянет носом воздух. Жасмин и мускус. Это действительно он. Плотно затягивающейся удавкой по коже, точно свинцовым ошейником, острыми шипами которого утыкана вся внутренняя поверхность. Их колючие края пронзают его до крови и лишают возможности говорить. — Ты жив… — последнее, что удаётся прохрипеть одними губами. Еле разборчиво из-за тесноты невидимой петли, наброшенной на его шею и обвитой вокруг в несколько раз. Чонгук закрывает ладонями лицо. Его плечи подрагивают, а под влажными густыми ресницами зажмуренные глаза. Он не всхлипывает. Тихий, бесшумный и беспомощный плач без единого звука. Его выдают солёные дорожки, что непослушно стекают к подбородку, минуя прижатые к щекам ладони. Их падение на плитку пола первого этажа практические не уловимо на слух. Чонгук убирает от лица руки и сжимает пальцами правой половинку золотого украшения на шее. «Моё сердце в твоих руках». Тэхён скользит взглядом по драгоценной цепочке в кулаке своего альфы. Чонгук её так и не снял. — Мой Гуки… — Тэхён совсем близко. И он может его коснуться. Они оба теперь могут. Подрагивающими пальцами Ким собирает влагу с острых скул и цепляет чёрные волосы, которые до плеч. — Как ты… ты… почему ты меня оставил? Где и в чём я перед тобой так сильно провинился, что ты… — В день, когда ты был без сознания, — омега прикладывает указательный палец к обожаемым мягким и чуть обветренным губам, прося о молчании, чтобы продолжить. — Сокджин в меня не стрелял и не застрелился после этого сам, как тебе рассказали, — Тэхёну воздуха совсем мало. В голову ударяет запах его истинного. Ему всегда будет мало и этого аромата, и этого человека. — В него стрелял я, Чонгук… — омега приоткрывает губы и заливается слезами. Как же он боится, что тот его не простит и прогонит за сокрытую ложь. — Почему ты от меня это утаил? Почему не сказал мне тогда? — Чонгук берёт в ладони его лицо и переключается с одного зрачка на другой. — Где ты был два года, Тэхён? Я ведь твой альфа, а ты мой омега. На какую жизнь ты нас обрёк… «Я не убийца, Чонгук. Ничего ужасного я не совершил» Кусочек фразы. Их выяснение отношений после совместной поездки Тэхёна с Джином во Францию. Омега тогда впивался короткими ногтями в спину Чонгука и молил не давить на него. Он так отчаянно просил ему верить. «Ты не убийца, Тэхён» «Возможно, эта кровавая расплата выпадет на кого-то другого, не на тебя» Раздаётся в подсознании голосом Юнги, стоявшем на балконе и жадно глотающем дым в воскресенье июня 2014. «А ты всех решаешь прикончить, когда проходит любовь?» После дикой ссоры и ночи порознь в своих квартирах с алкоголем и сигаретами. А наутро, в кабинете Юнги, Чонгук прошипел это выражение на громкие выкрики Тэхёна, долго не раздумывая. Это было за день до их единственного отпуска в конце августа 2022. Отпуска, подарившего им сына. — Я убийца, Чонгук, я сбежал от наказания. Я скрывался за границей от тюрьмы. Юнги мне помог и организовал фальшивые похороны, чтобы меня не посадили до конца дней, — потоки правды отдают горечью, но прерывающиеся слова на резких выдохах и вдохах не мешают омеге делиться тем, как было на самом деле. — Я не нашёл тогда в себе сил на признание, потому что ты высказался в одну из наших ссор на этот счёт. Ты бы никогда не связал свою жизнь с человеком, совершившим такое преступление. — Я дурак, — Чонгук собирает большими пальцами каждую слезинку с щеки омеги и упирается лбом в его, Тэхёна, лоб. Альфа его чувствует. Тэхён в его руках, и он никогда и ни за что его не отпустит от себя. Ему срочно нужен маховик, временная петля, что-нибудь, чтобы вернуться в декабрьскую ночь 2020 и плотно зашить рот капроновыми нитками, чтобы из него никогда не вырвались собственные фразы, исковеркавшие их жизнь и повлиявшие на решение его омеги. — Почему же ты не вспомнил в тот день о том, как я хотел сделать тебя своей семьёй, Тэхёни? Мы сидели на кровати, помнишь? — альфа дышит с ним одним воздухом. Их запахи усилились и перемешались от переизбытка эмоций, и, кажется, стали одним цельным ароматом. — Я хотел, чтобы мы поженились. Я хотел поставить метку и видеть, как она расцветает красками, украшая наши тела. Я хотел детей, Тэхён. Я хотел однажды взять на руки малыша и почувствовать на груди метку родителя, — Чонгук обвивает его талию и вжимает в свою грудь всхлипывающего Тэхёна, кладя подбородок на его плечо. — Будь в моих руках пистолет, я поступил бы так же. Ты не убийца, Тэхён. Ты герой, который спас мне жизнь, — альфа обнимает ещё теснее и прикрывает глаза, начиная улыбаться в пустоту комнаты. — Ты мой монТэ. Ты мой любимый человек. Ты рядом, мой родной… — он чувствует, как ткань его толстовки намокает от чужих слёз. Тэхён дрожит в его крепких руках. Юнги всё это время стоит за спиной Чонгука, а у самого тоже глаза на мокром месте. Но он никогда не плачет. Держит давно придуманный образ крепкого и выносливого альфы, которого ничего в этой жизни не трогает за живое. Можно подумать, что это так. Мин потирает кончик носа и шмыгает, отводя взгляд в сторону лестницы, ведущей на второй этаж особняка. Ну, чего он, в конце концов, не видел большой, чистой и настоящей любви? — Гуки-и-и… — тянет Тэхён и отстраняется, чтобы поймать такие же покрасневшие, как и у него, от слёз глаза. — В тот день я спас ещё одну жизнь. Не свою и не твою. Тэхён тоже повторяет за Юнги и переводит всё внимание на широкие ступени в глубине гостиной. Чимин с чужим ребёнком на руках направляется прямо к ним. Преодолев последнюю ступеньку, он опускает мальчика на пол, а тот торопится посмотреть на нового человека рядом с папой. — Твоего сына зовут Гису, Чонгук, — вполголоса проговаривает Чимин, но громкости достаточно, чтобы альфа услышал. — Помнишь июнь 2023? Ты тогда шёл нам с Юнги навстречу, а я старательно отвернул от тебя коляску с младенцем. Это был твой ребёнок. Он находился в нашем доме практически с рождения, — Чимин стоит на месте у лестницы и понуро опускает взгляд, пряча голову в плечи. — У Тэхёна был нервный срыв. Ему требовалась помощь психолога. Он был не в состоянии растить его в одиночку. Я причастен к этой лжи и виноват в этом перед тобой. Прости меня… — Сына…? — шепчет Чонгук и сосредоточенно следит за каждым движением малыша, топающего к нему и Тэхёну. Чимин замирает на месте. Юнги не шевелится. Тэхён закрывает ладонью рот, и его бесконечным слезам нет предела. Чонгука пронизывает жгучая боль над рёбрами, заставляя дотронуться и скомкать толстовку на своей груди. Он оттягивает ткань одежды. Там, на коже в области сердца, проявляется чернильный завиток. Личная встреча состоялась. Гису шагает вперёд и улыбается самой красивой улыбкой на свете. Она у него папина. На его правой щеке неглубокая ямочка от смеющихся губ, а под нижней — родинка точно по центру. Большие почти чёрные глаза, что достались ему от отца, сияют детским безмятежным счастьем. Таким, от которого вмиг становится горько четверым взрослым, присутствующим в этой комнате. Глаза ребёнка, от взгляда в которые хочется одновременно радоваться и рыдать. В этих глазах вся нежность и рай для обоих родителей. На шее малыша подарок, который был вручён Тэхёну в день рождения Чонгука в Париже. Когда Тэхён прощался на неопределённый срок с сыном, он снял с себя подвеску и отдал брату. Омега попросил о том, чтобы она стала украшением, когда младенец подрастёт. И она стала. Драгоценная половинка разорванного сердца Чонгука последние месяцы всегда была надета на Гису. Чонгук перед ребёнком даже не на корточках. Он перед ним на коленях так же, как и Тэхён, как только он переступил порог этого дома. Единственный человечек в мире, способный без слов и уговоров поставить родителей на колени, это только их родное дитя. Чон не может не ощутить аромат от близости с мальчиком. Шафран и апельсин. Горчинка лайма. — Ты пахнешь почти как я, — улыбается сквозь нависшие на ресницах капельки слезинок своим мыслям и своему сыну Чонгук, протягивая руки к малышу, изучающему его лицо. — Сыночек… мой маленький альфа, — он осторожно гладит его крошечные пальчики и запястья. На удивление ребёнок не боится родного незнакомца. Не прячет руки и не убегает к Чимину. Гису и правда его, Чонгука, копия. — Ты его скрыл… — Чон поднимает глаза на Тэхёна, стирая улыбку с губ. — Беременность окончательно подтвердилась уже в Париже. Я прожил там два года, — леденящая волна прокатывается по телу омеги. Тэхён отгоняет от себя мысли о том, что Чонгук его обвинит и заберёт кроху себе. Тэхёна снова сковывает неотступный страх, тревожа каждую клеточку и пробираясь мурашками от макушки до пят. — Я не мог сказать. У покойников не рождаются дети, — омега не сводит с него глаз и перестаёт моргать. — Я не смог находиться рядом с ним из-за его аромата, схожего с твоим, и по причине моей подорванной психики — тоже, но это в прошлом. Сеансы с клиническим психологом вернули меня к жизни, — Тэхён делает вперёд маленький шаг и касается шелковистых волос сына. — И без тебя я тоже не смог, Гуки. Поэтому я здесь. — Па… па-па, — Гису запрокидывает голову назад и широко распахивает ресницы, смотря вверх только на Тэхёна. Его первое слово. Он проговаривает по слогам, а чистые и искренние глаза глядят прямо в карамельные одного из родителей. Одно короткое слово заставляет замолчать абсолютно всех. Гису его как будто знает, но как такое может быть? Малыш его как будто узнаёт. — Гису… — губы омеги дёрнулись, шепча имя ребёнка, а в груди что-то щемящее и волнующее ускорило сердечный ритм, отдаваясь пульсацией в висках. — Ты меня позвал…? — Тэхён делает глубокий вдох, быстро стирает слёзы со своего лица и наклоняется к сыну, чтобы невесомо чмокнуть в лобик, прикрытый слегка растрёпанной чёлкой, и прижаться к нему. Мальчик моргнул от неожиданности, но толком ничего не понял, не отшатнулся от Тэхёна. «Наконец-то ты это сказал, крошка…» Чувства и эмоции давно взяли над Чимином верх и скрывать скопившуюся влагу в уголках глаз совершенно не в его власти. «У меня получилось» Он улыбается сквозь слёзы. Ведь это Чимин показывал Гису фотографии Тэхёна и неустанно повторял: «смотри, малыш, это твой папа. ПА-ПА. Он тебя очень любит и обязательно тебя заберёт». Чимин никогда не понимал младшего брата, но это не помешало крепко его любить. Ведь у каждого ребёнка должен быть настоящий папа, а не просто слово из четырёх букв. — Возможно, я опоздал, но, восстановившись, я собрался с силами и прилетел к вам… — Тэхён поднимает взгляд на альфу, ласкает вьющиеся пряди на голове мальчика и не знает, куда деться и как побороть завладевший им ужас возможной потери этих двоих. Восторг от произнесённого детским голосом первого слова отходит на второй план. Только бы его, Тэхёна, не лишили этого сокровища. Он ведь даже не успел его обрести. — Мне нельзя жить в Сеуле, Чонгук. Меня могут узнать. Ты уедешь со мной в Париж навсегда? У меня там большой дом и… — Мне плевать, какой там у тебя дом, — тут же перебивает Чонгук и, хмурясь, сводит брови. Тэхён принимает вертикальное положение и затихает. — Я всегда мечтал, что однажды наступит день, когда я смогу остаться с тобой под одной крышей. И мне всё равно, из чего будет сделана эта самая крыша: из дорогого сланца или из сырой и выгоревшей соломы, — Чонгук впервые берёт на руки сына и поднимается на ноги, усаживая Гису удобнее и равняясь с омегой. — Я всегда пойду туда, где будешь ты. Где будете вы, Тэхён. И я в состоянии хорошо вас обеспечить, — он прижимает к себе ребёнка, а в ладонь свободной руки заключает ручку Гису. — Я бы улетел с тобой ещё тогда. Если бы я только знал, Тэ, я бы не задумываясь бросил всё и уехал. Если бы я только знал… — Чонгук переводит взгляд на маленького альфу, который слушает его с серьёзным видом и путается пальчиками в густых и чёрных волосах отца. — Прости, что лишил тебя права выбора, Гуки, — Тэхён обнимает обоих и не может налюбоваться на своих любимых и родных альф. На свою семью, которой они так и не стали. — Как ты мог такое обо мне подумать, когда сбегал с малышом под сердцем? Я бы никогда не оставил вас, Тэхёни, — Чонгук цепляет кончик носа своего омеги, а Гису это не нравится. Он начинает возмущаться. Ревновать одного родителя к другому? Но спускаться на пол из рук отца ему не хочется. — Прости, только не забирай его. Не разлучай меня с ним, — Тэхён трогает ладонью его щёку, и на этот раз его внутренний страх можно ощутить чуть ли не физически. — И с собой тоже меня не разлучай. — Как я могу? Ты моя единственная любовь, а я так и не смог ни разу за тебя заступиться и уберечь. Это мне следует перед тобой извиняться, Тэхён. Сколько же в тебе силы, чтобы всё это вынести в одиночку, — Чонгук касается губами губ своего истинного омеги, и не верит, что это всё по-настоящему. Альфа уже и позабыл вкус и мягкость их поцелуев. Он снова одурманен сложным ароматом: жасмин и мускус. — Знаешь, что он мне позволяет сделать? Хочешь, покажу? — мурлычет Тэхён Чонгуку в губы, ловя на себе пристальный взгляд сына. Мальчик очень внимателен и следит за каждым их действием. — А если я тебя поцелую, ты не будешь плакать? — обращаясь уже к Гису, Тэхён снова улыбается, а малыш одаривает его улыбкой в ответ, отрицательно мотает головой, ведь в отличие от двоих взрослых, утирающих собственные слёзы и крепко держащих его в объятиях, плакать ему ни к чему. Гису опускает ресницы и подставляет сладкую бархатную щёку. Родители целуют его одновременно, каждый со своей стороны, и счастливее этого ребёнка, прикрывшего глаза, никого не может быть в целом мире. Чонгук сделает предложение Тэхёну сегодня же.Неделю спустя.
Ночной многочасовой рейс Сеул — Париж. Тэхён оборачивается, окидывая взором салон. Замечает, как пассажиры на соседних креслах дремлют. Все как один. За иллюминатором не видно света далёких и холодных звёзд, но перед глазами Чонгука и Тэхёна их теперь тысячи. Несгораемых и ярких. Между альфой и омегой сладко посапывает во сне их Гису, укутанный в мягкий плюшевый плед, а под сиденьем, впереди стоящим от Чонгука, расположилась клетка-переноска с добрым, красивым и любимым енотом Лаки, временно переименованным в Аки. Ничего, совсем скоро мальчик научится выговаривать все буквы. И букву «л» в том числе. Чонгук улыбается своему омеге и переплетает с ним пальцы в замок. На небольшом столике, которым оборудовано каждое место, пара бумажных стаканчиков. Американо без сахара. Тэхён должен признаться себе в том, что кофе, который подают в самолётах на местах категории бизнес-класса, для него и для Чона просто потрясающий. Франция теперь станет для них вторым домом, а свадьба будет пышной. Юнги и Чимин обязательно на неё попадут.* * * * *
Чимин беззвучно плачет, зажимая в ладони пластиковый корпус теста на беременность. — Мы попробуем ещё, Чимини… ничего, родной, — Юнги, проходя мимо ванной не может не остановиться и не пройти внутрь к своему отчаявшемуся омеге. Он пытается его успокоить, обнимая со спины и вдыхая запах любимого человека. — Пробовать больше не придётся, Юнги, — омега протягивает ему тест, разворачивая к альфе индикатором на небольшом экране. Вторая полоска не уступает по яркости первой. Это сейчас не ошибка. Чимин проверял срок годности на упаковке. Результат точно можно считать достоверным. У них с Юнги тоже появится малыш. И звонкий, безмятежный и заливистый смех будет отдаваться отовсюду из пространства комнат огромного особняка, а по напольному покрытию побегут маленькие ножки, играя в догонялки с папой и отцом. Юнги никогда не позволял себе показаться слабым и уязвимым в присутствии своего мужа. Чимин не видел его расстроенным и поникшим. Он никогда не замечал мокрых ресниц над веками. Альфа, наверное, и вправду непробиваемая, нерушимая стена. С ним не страшно и очень надёжно. Чимину с ним очень повезло. Но новость о появлении ребёнка в доме крушит и ломает непробиваемые стены личностных качеств Юнги, сглаживая и равняя их с землёй. По щеке альфы скатывается слеза. Чимин, повернувшись в его руках, улыбается уголком губ и стирает влагу с любимого лица. Она точно от счастья. А ещё она солёная. Значит, настоящая. Эти двое уже было потеряли всякую надежду назваться однажды родителями. Вот так вот перестаёшь веришь в чудо, а оно берёт и случается. «Любовь — это причина, по которой вы на земле» Так говорилось во вкладыше одной жвачки.