***
К приезду Лео Модестус едва успел забежать домой, сунуть лицо под холодную воду и обтереться полотенцем. Миссис Клотье оказалась высокой, очень стройной женщиной с бледной кожей, острым длинным носом и тонкими губами. Она была одета в кремовую блузку, серую юбку-карандаш и туфли без каблуков. Из украшений Оливия оставила тонкую нитку жемчуга на шее и кольцо без камня из белого золота. Получив букет, она выдала прохладную улыбку и попросила поторапливаться. Её сын вёл себя чуть более дружелюбно и даже протянул однокласснику руку для приветствия и искренне поблагодарил за подарок, который, в общем-то, не отличился оригинальностью и был простым набором шоколадных конфет. В машине царила гнетущая тишина. Ди привык ездить с родителями или с Линдой и Картером, когда в салоне не смолкали разговоры, а на фоне всегда играло радио. Семейство Клотье, видимо, не отличалось тягой к постороннему шуму. Модестус снова запаниковал. На заднем сиденье в компании цветов и сладостей ему было по меньшей мере некомфортно. Несколько раз он пытался завязать разговор, но его спутники сделали вид, что не расслышали. Или на самом деле не расслышали, будучи занятыми чем-то интересным внутри собственных голов, куда не собирались пускать никого постороннего. Чувство покинутости смущало. Ладони вспотели. В какой-то момент он даже перестал смотреть по сторонам и уткнулся в экран телефона, борясь с желанием попросить кого-нибудь забрать его ещё до начала представления. Потом он поищет другой способ сблизиться с Лео. На парковке возле небольшого прямоугольного здания Модестус насчитал около пяти машин. И ровно ноль людей. Скорее всего, все уже были внутри. Но почему-то, втягивая носом прохладный вечерний воздух, Ди испытал странное чувство. Фонари пока ещё не горели, и автомобили выглядели пугающими, выглядывающими из тени чудовищами. Присмотревшись, он понял, что показалось ему странным. Выпуклые фары, длинные передние крылья, соединённые с задними, массивные решётки радиаторов — такие модели устарели ещё до его рождения. Впрочем, тут собрались люди, желающие насладиться кукольным спектаклем — наверное, они и всякий антиквариат обожают. — Ты чего завис? — обратился к нему Леонард. — Идём, шоу скоро начнётся, — и, не спрашивая разрешения, схватил его за руку. Ещё пару дней назад Модестус растёкся бы розовой лужицей от такого действия и с глазами-сердечками поплыл бы за ним куда угодно. Однако сейчас прикосновение показалось зловещим. Захотелось вырвать ладонь из цепких пальцев и бежать как можно дальше отсюда. Откуда? Внезапно Ди понял, что не узнаёт это место. Так, стоп. Он же скидывал адрес родителям. Или нет? Отмотав воспоминания на несколько дней назад, Модестус очутился в семейном кафе напротив матери. Тогда она спросила, откуда его надо будет забрать, а он только отмахнулся и сказал, что сам доберётся. Не волнуйся, в твоём случае четыре минус один всегда четыре. Ди зажмурился до разноцветных пятен перед глазами. Снова этот голос. У девчонки проблемы с математикой, и она решила поделиться с ним своими вычислениями? Нет-нет-нет. Только не сейчас. Вон! Вон отсюда! Он часто задышал, торопливо перебирая ногами. Споткнулся о какой-то булыжник, но Леонард неожиданно мгновенно среагировал и не дал ему упасть. Вспыхнули фонари. Ди почувствовал влагу на лице и удивлённо задрал голову к небесам. Дождь. В вестибюле, как и предполагал Калеб, не раздавали вазы. Там было пусто. Полутёмное помещение заканчивалось длинными шторами из красного бархата, которые, скорее всего, заменяли двери. Модестус осторожно посмотрел на спутников. Те совершенно невозмутимо шагнули в полутёмное помещение, даже не пытаясь отыскать гардероб. Ди затрясло и он, наплевав на все свои переживания, уже сам схватил Леонарда за руку, решив, что оценит допустимость таких действий на первом свидании как-нибудь попозже. В конце концов, сам Лео над такими глупостями не заморачивался. Пальцы одноклассника были ледяными. В зале было довольно много народа. Почти все места были заняты. Ди завертел головой. На чём они все приехали? И почему на входе никто не проверил билеты? — Модестус? — слева раздался знакомый вкрадчивый голос. — Не ожидал тут тебя встретить. Ди повернул голову. — Меня не так зовут, — по привычке поправил он, а потом расплылся в нервной улыбке. — Привет, док. Тоже решил посмотреть спектакль? Нолан Келли как-то странно на него посмотрел, кивнул и двинулся к своему месту в центре зала. Между тем уже самого Ди тащили к первым рядам. Помещение внутри выглядело больше, нежели снаружи. Модестус сел и задрал голову к потолку. Увидеть удалось строительные леса и несколько осветительных приборов, направляющих лучи на большую круглую сцену. — А тут не продают колу и попкорн? — в попытке разрядить обстановку, спросил Модестус у севшего рядом Леонарда. — Нет, — вместо сына ответила миссис Клотье. — Тише, пожалуйста. Скоро начнётся. Почему-то эта фраза заставила запаниковать ещё сильнее. Внезапно захотелось вернуть голос неизвестной девочки, чтобы не чувствовать себя таким брошенным и уязвимым. Вокруг было так много людей, но они все сидели с каменными лицами и пялились на сцену. А ему не хотелось туда смотреть, несмотря на то, что там пока было пусто. Свет потух так внезапно, что Ди не смог сдержать испуганного вскрика. Леонард похлопал его по плечу и шёпотом заверил, что это — часть сценария. Так начинается представление. И правда, спустя мгновение свет вернулся, а в центре сцены появилась женщина с куклой на коленях. Она выглядела довольно молодо. Не кукла. Чревовещательница. Сьюзи была красива, но красота эта была скорее пугающей, нежели притягивающей. Удивительная в своём совершенстве, она ощущалась чем-то неестественным, словно сама была не живым созданием из плоти и крови, а идеально продуманной и выполненной рукой гениального мастера куклой. — Меня зовут Синди. Голос такой звонкий, что даже без микрофона совершенно точно отчётливо долетел до задних рядов. Впрочем, Ди не был уверен, что смог бы заметить спрятанный в волосах артистки наушник. Как, например, не заметил шевеления её изящно очерченных губ во время приветствия и движения кистей, которыми та заставила помахать куклу. К слову сама кукла пугала только своей схожестью с настоящей голубоглазой девочкой со светлыми мелкими кудряшками. На ней было пышное розовое платье, белые ботиночки, а голову украшал огромный бант. — Я приехала к вам издалека, чтобы рассказать историю. Надеюсь, вам понравится. Синди поклонилась, а Сьюзи при этом даже не дёрнулась. Ди мог поклясться, что кукла улыбнулась. Рассказ был довольно странным. Модестус смотрел видео других кукольных спектаклей, и был уверен, что на подобные сценарии прежде не натыкался. Наверное, он бы меньше удивился, если бы прямо сейчас ему начали пересказывать легенду о ведьме из Рэйвенс Фэйр. Но центральными героями повести Синди были не озлобленные горожане, не призраки и даже не невоспитанные пропавшие дети. Это были боги. Голова пошла кругом. — Однажды Бог Грома полюбил Богиню Пламени, — печальным голосом вещала марионетка. — И любовь эта не была взаимной. Преисполненный самых трепетных чувств Бог не мог смириться с отказом, а Богиня, сопротивляясь его ухаживаниям, сражала один легион за другим, не давая влюблённому пресечь границы своей территории. Сражение длилось не один год. Бог Грома отправлял всё новые и новые отряды, молчаливо выполняющие приказы, чтобы развлечь неприступную Богиню Пламени. Это стало их игрой. Рёв клинков, лязганье стали и крики людей обратились в песнь, посвящённую его безумной любви. Модестус сглотнул вязкий комок слюны и беспомощно завертел головой по сторонам. Похоже, что кроме него никто ничего странного просто не замечал. Все словно затаили дыхание, слушая историю о безумстве и бессмысленном кровопролитии. Захотелось закричать. Вскочить с места и затопать ногами, высказываясь на тему того, что не так должны проходить кукольные спектакли. В зале же сидят дети. И некоторые из них младше него самого. Но ничего из желаемого сделать не получилось. Ди почувствовал на себе пристальный взгляд и сам замер, будто парализованный. Сьюзи не обращала на него внимания — она смотрела куда-то внутрь собственной головы, словно не была центральным персонажем выступления, а являлась таким же сторонним наблюдателем, как и все остальные зрители. На Модестуса пялилась Синди. Именно так. Пялилась. Кукла всё ещё что-то рассказывала, однако больше не наклоняла голову и не двигала руками. Сидела прямо и не отрывала от него своих стеклянных голубых глаз. Резиновые веки поднимались и опускались. На губах играла улыбка. Всё расплылось. Ди словно смотрел на мир через мутное стекло синего цвета. Разом исчезли все запахи, другие цвета и даже температура. Он плотнее вжался в кресло и закрыл себе рот ладонью. Внезапно вспомнилось, что лишь тишина способна помочь выжить при встрече с ведьмой-чревовещательницей. На сцене осталась только Сидни. Она стояла в полный рост, протянув руки в его сторону. Губы двигались, но звуков не возникало. Зато от её пальцев потянулись тонкие светящиеся линии. Кукла всё ещё смотрела только на него, однако эти странные потусторонние нити скользили к другим зрителям. Модестус не желал этого, но огляделся. Рядом с ним не было больше ни Лео, ни его матери. Только обнажённые лысые манекены, с неправильными пропорциями лица и шеи. А потом они все разом повернули к нему голову. Вместо глаз зияли пустые глазницы, внутри которых трещало синее пламя. — Убирайся! — механический хор голосов взорвал ему голову. — Прочь отсюда! Модестуса затрясло крупной дрожью. Он просунул между зубами ребро ладони, чтобы не дать стуку зубов вырваться на свободу. Молчать. Молчать. Молчать. Иначе они вырвут ему язык. — Уходи! Тебе здесь не место! — как заведённые повторяли куклы. — Сгинь! Ди ощутил толчок в бок и резко распахнул глаза. Над ним возвышался обеспокоенный Лео. Он обнаружил себя свесившимся с кресла почти по пояс. В зале горел яркий искусственный свет. Сцена была пустой. — Ты уснул, — сообщил одноклассник, пытаясь помочь ему встать. — Спектакль уже закончился. Всё ещё оглушённый Модестус завертел головой. У самого выхода он заметил стремительно удаляющуюся макушку мистера Келли. Куда он так спешит? Впрочем, за собой он тоже не заметил нестерпимого желания остаться в зале и поискать встречи с артистом, чтобы высказать благодарности. К тому же он всё ещё не понял, что произошло, и находился в состоянии крайней растерянности. Заявления Леонарда о том, что он уснул, не казались убедительными, как минимум потому, что Картера тут нет, а без него снов у него не бывает. В ушах всё ещё стоял загробный гомон сотен одинаковых безликих голосов. Ди чувствовал слабость в ногах, которая, однако, не помешала ему торопливо засеменить к выходу. Хотелось на свежий воздух и подальше отсюда. С одной стороны, произошедшее можно было списать на очередной приступ и разыгравшееся из-за просмотра фильма воображение, вот только слишком странным казалось не столько само видение, как то, что происходило до него. Пустая парковка с винтажными автомобилями, полный зал молчаливых зрителей, не удостоивших чревовещательницу аплодисментами, отсутствие гардероба и человека, проверяющего билеты — как там назывался его диагноз? Дереализация или что-то похожее. Сейчас Ди на самом деле верил, что не способен отличить сон от реальности. Обратный путь преодолели так же в полной тишине, но Модестус больше не тяготился этим. Наоборот, он поймал себя на мысли, что теперь боится звуков. Даже дышать старается как можно тише, чтобы ненароком не потревожить никаких злых духов, требующих от него убираться. Куда?.. Почему-то марионетки не стали этого уточнять. Чего они вообще от него хотели? Ни о каком провожании от машины до порога речи не было, но теперь Ди этому обрадовался. Всё ещё сжимаясь внутри от страха, он хотел только одного — прикоснуться к чему-то реальному и, желательно, тёплому. Только завидев из-за поворота дом семьи Бушар, он слегка расслабился, поэтому, когда седан плавно припарковался на обочине, пулей выскочил на улицу и со всех ног бросился к крыльцу, забыв даже поблагодарить своих спутников за вечер. Картер открыл почти сразу и, при одном взгляде на помертвевшего друга, с его лица сползла радостная улыбка. Он заготовил кучу вопросов, но все они разом улетучились, вытесненные волной беспокойства. Модестус перешагнул через порог и обессиленно полетел лицом вперёд, тут же оказываясь в кольце рук. И наконец смог расслабленно разреветься.***
Нолан не помнил, как оказался в этом месте. Последним ярким воспоминанием было выступление Сьюзи. Но почему-то он не мог вспомнить, зачем вообще туда поехал. Кажется, на этот вечер у него были совсем другие планы. Вокруг него столпились безликие серые здания. Он как мог искал указатели или хотя бы таблички с адресами на фасадах, но ничего, что помогло бы ему сориентироваться, не наблюдалось. Было холодно и страшно. Мистер Келли оглядывался, прибавляя шаг и вздрагивал от малейшего шороха. Им овладел унизительный страх, который никогда прежде не затрагивал душу. Нет. Не так. Это был настоящий мистический ужас. А потом всё вокруг исчезло. Он оказался в руках нескольких дюжин людей. Зайдясь в отчаянном крике, Нолан принялся отбиваться. Казалось, небеса разверзлись дождём из лавы, слепящие вспышки молний то и дело озаряли их одинаково пустые лица. Не люди. Манекены. Но среди этих пластмассовых человечков был кто-то живой. Стоял в стороне и наблюдал за его агонией. Мистер Келли повернул голову. Старуха замерла в тени одного из зданий и тянула рот в яростном оскале. Её кожа, изрезанная морщинами, напоминала скорлупу грецкого ореха, фигура была иссушенной и клонилась к земле, но взгляд... Жёсткий, цепкий, полный безграничной ненависти. Только встретившись с этими мутными жёлтыми глазами, он, наконец, понял — сопротивление бесполезно. Он в ловушке. Десятки пальцев скользили по нему, напоминая лапки юрких мелких насекомых. Они срывали с него одежду, щипали, царапали, толкали. Лица смешались в единое целое. Где-то над головой порыкивали раскаты грома, но они тонули в истерическом хохоте марионеток. Ему разомкнули челюсть. Нолан подавился собственным криком. Пульс ускорился. Казалось, что ему в горло насыпали горящих углей. Глаза полезли из орбит, словно пытались догнать вытянувшийся язык. С подбородка хлынул поток пенной слюны. Одна из кукол приблизилась. Он видел её стеклянные голубые глаза. А в следующий миг она одним резким движением вырвала с корнем кусок его плоти. Мистер Келли забился в конвульсиях, схватившись рукой за шею. Он задыхался от боли и потока хлынувшей в рот крови. И именно в момент, когда Нолан чуть не отключился от остроты ощущений, куклы решили расступиться. Каким-то чудовищным образом его сознание не дало ему погрузиться в бездну. Из толпы вышла старуха и протянула в его сторону длинные руки с крючковатыми морщинистыми пальцами. От которых тянулись тонкие фиолетовые нити. Окончательно дезориентированный, он попятился, сознавая, что лишение языка не станет самым кошмарным происшествием этого вечера. Ноги оплело что-то плотное и тёмное, пригвоздив его к месту. Это напоминало процесс мумифицирования. Две тонкие полоски описывали круги вокруг него и постепенно захватывали всё тело. Нолан закашлял, парализованный, уже начав догадываться, что делают эти оплетающие его тело бинты. Постепенно уходила боль. Его тело скрывалось под слоем неизвестной материи и вместе с ней к коже словно прикладывали кусочки льда. Добравшись до груди, бинты замерли, будто хотели считать удары его сердца. Нолан уже ничего не чувствовал. Всё, что было ниже, казалось частью кого-то другого. А потом странное существо набрало скорость. Кокон стягивался всё сильнее. Грудь, шея и, наконец, лицо. Когда нечто добралось до рта и носа, Нолан уже поверил, что задохнётся, но почему-то этого не произошло. Он всё осознавал. Как муха, пойманная в паутину, вот только, в отличие от насекомого, не мог создать даже видимость сопротивления. Его взор потонул во мраке. Сковывающие тело бины врезались в кожу. А потом из них вырвались миллионы мелких игл, сквозь которые внутрь потекло что-то жгучее. Он не дышал. Сердце не билось, но сознание продолжало наблюдать за сатанинским ритуалом, которому подверглись все его внутренности. Нолан почувствовал, что хватка ослабла. Его закружил слабый вихрь. Бинты разворачивались, но теперь всё происходило наоборот — от головы к ногам. Вместе с этим из тела вырывались иглы. Мистер Келли распахнул глаза, но точно знал, что не напрягал для этого ни одну мышцу лица. Как минимум потому, что больше их не чувствовал. Получившие свободу руки поднялись вверх. От пальцев тянулись тонкие фиолетовые нити, как поводки, которые держала в руках всё та же иссушенная старуха. Она пошевелила кистью, и вместе с этим Нолан пришёл в движение. Шаг. Ещё один. Механические поломанные взмахи конечностей заставляли его сближаться с чем-то кошмарным. С жёлтыми глазами и улыбкой, демонстрирующей гнилые зубы. — Добро пожаловать в семью, — скрипучим голосом произнесла старуха, а стоявшие позади неё манекены синхронно поклонились.***
Аид налил виски в два стакана, один из которых протянул второму гостю за день. И без того бывшее паршивым настроение испортилось окончательно. Аполлон вальяжно раскинулся на диване и с интересом рассматривал интерьер гостиной, который сводился к стандартному набору мебели и не мог рассказать ничего о своём хозяине. — А ты неплохо устроился, брат. В ответ его передёрнуло. В ушах всё ещё стоял звон, в носу засел запах копоти, а из головы пришлось вытаскивать осколки стекла и бетонную пыль. Однако недовольство Аида было вызвано отнюдь не этим. Очевидно, не просто так этот кудрявый, лупоглазый человечек, у которого мускулы на руках были больше его головы, притащился в такую даль, да ещё и следом за Посейдоном. Что-то явно происходит, и почему-то внимание решено было приковать к нему. — Мог бы позвонить заранее, я бы украсил дом к твоему приезду, — буркнул Аид, усаживаясь рядом с посетителем. — Так что тебя привело в Летбридж? Вякнешь ещё раз, что соскучился по мне — вырву язык и скормлю котам. У меня был чертовски длинный и крайне дерьмовый день. Аполлон долго его рассматривал, словно пытаясь пошатнуть решимость выполнить обещанное. Не на того нарвался. Аид стойко выдержал взгляд и с вызовом приподнял бровь. — Гестия меня попросила, — признался гость, потупив и без того не то чтобы осмысленный взгляд. — Этот цикл с самого начала шёл не по плану, и все начали волноваться. Дерьмо. Очевидно, в некоторой непоследовательности событий обвиняют его. Допустим, это правда, но об этом пока никто не знает. — И при чём тут я? — нарочито непринуждённо поинтересовался Аид, поднося бокал ко рту. Собеседник отзеркалил это действие. — Есть подозрения, что тот, кто похитил Чуму, хочет остановить разрыв печатей. — Это и так было ясно, — фыркнул хозяин дома. — Но он не знает, как. Иначе прикончил бы пацана, но мы-то понимаем, что Чойси пока ещё жив. Ну, или он просто не может этого сделать, по другим, но вряд ли гуманным причинам. — Ты хорошо спишь по ночам? — неожиданно спросил Аполлон и положил руку к нему на колено. Аид посмотрел сперва на пальцы собеседника, потом на его лицо, а затем кинул быстрый взгляд в угол комнаты. Два молниеносных создания пулей выскочили из укрытия и бросились на гостя. Один из Церберов вцепился ему в ногу, а второй подпрыгнул и ухватился за руку. Острые, как сталь, когти вспороли кожу. Аполлон вскрикнул и замахал всеми четырьмя конечностями, пытаясь сбросить разъярённых созданий. Аид позволил себе вдоволь насладиться ором и выражением муки на лице, а когда гость начал призывать даркнесс, рванул к нему и опрокинул на спину. — Место! — не глядя на питомцев, приказал он, буравя взглядом расширившиеся глаза жертвы. Сфинксы тут же отцепились от человеческой плоти и бросились врассыпную. — Я сыт по горло этим дерьмом, — сквозь зубы процедил Аид. Как следует встряхнув собеседника, он шумно выдохнул и сел прямо, потянувшись к сигаретам на журнальном столике. — Ты изменился, — разглядывая кровоточащие царапины, пробормотал Аполлон. — Многие говорят мне это. Сочту за комплимент. Хоть кто-то должен двигаться вперёд и меняться к лучшему. — Хочешь бросить нас? — тон гостя стал заискивающим. — Сейчас? — Ты по-прежнему не способен делать правильные выводы. — Ты хочешь бросить его? — на лице Аполлона застыло выражение крайнего ужаса. — И готов поставить под угрозу всё человечество? Ради чего? Ради мести? — Я бросил его шестнадцать лет назад, — отрезал Аид. — Не моя вина, что до Посейдона это никак не доходит. — Но он же любит тебя! — Он одержим. А любит он самого себя. Как и все мы, в общем-то. — Ошибаешься. Аид пристально посмотрел в глаза, которые, казалось бы, не могли стать ещё больше, а вот стали. Брат в ответ пялился с блеском праведного гнева и, возможно, собирался разразиться тирадой на тему искренней, безоговорочной любви и преданности. На миг Аид задумался, а не убить ли Аполлона прямо сейчас? Просто, чтобы испытать шок, забирая жизнь одного из них. Впрочем, если в случае с сумасшедшим манипулятором, годами не дающим ему покоя, ещё бы и вышло почувствовать хоть что-то, то этот недоумок подарит эмоций не больше, чем засохший фикус. — Гестия думает, что Чойси похитил один из нас, — тихо выговорил Аполлон, соскальзывая с неприятной темы. — Я? — А ты хочешь, чтобы подозрения упали на тебя? Аид представил возможные последствия таких решений. Пытки, допросы, разъярённые лица собратьев. У Афины, к примеру, безграничная фантазия, и она может заставить человека испытать такую боль, что он будет готов собственными руками вырвать себе глаза, лишь бы упасть в спасительную тьму. Если бы за этим ещё последовала долгая и мучительная смерть — было бы славно, вот только ублюдки не дадут ему умереть. Иначе он бы давно сам со всем покончил. Он откинулся на спинку дивана и сложил ноги на низкий столик. Перед глазами пронеслись лица остальных Обаасов. Теперь они казались треснувшими от времени, пожелтевшими кадрами, и даже зрительное их представление сопровождалось треском заезженной видеокамеры. Каждый из них смотрел довольно прохладно и отстранённо, но если знать их чуть лучше, можно было понять, что за этими взорами скрывается активный оценивающий процесс, и ваше счастье, если следующей своей жертвой они изберут не вас. Даже отупелый Аполлон не был исключением. Иначе не смог бы продержаться так долго. Аид помнил времена, когда они жили все вместе. Сидели за небольшим столом, стукаясь плечами, и восторженно обсуждали планы на будущее. Смеялись, ели и пили, делились мыслями и переживаниями. Потом столы стали становиться всё больше. Они медленно отстранялись, пока не наткнулись на тупик — стены столовой. В последние годы они сидели так далеко друг от друга, словно боялись дышать одним воздухом. И вскоре перестали совместно принимать пищу. Иногда дрались. Возможно, это были отчаянные попытки хоть что-то испытать к людям, которых когда-то считали своей семьёй. Теперь даже этого не осталось. Перемирие принесло с собой выжженную пустыню. Кто-то образовал группы и теперь строит совместные планы, кто-то, как он сам, предпочитает действовать и жить в одиночестве, а кто-то мечется между всеми и пытается склеить то, что склеить уже невозможно. Впрочем, у последних всегда будет утешение — знание, что они никогда полностью не расстанутся. Слишком многое их всех связывает. — Налей мне ещё выпить, — попросил он, кивнув на опустевший стакан. Аполлон выполнил просьбу, но говорить больше ничего не стал. Раны затягивались медленнее обычного. Несколько раз он бросил осторожный взгляд в угол, из которого его атаковали два питомца старшего брата. Даже голос Аида был не таким, каким он его запомнил. Свистящий, оплетающий шею, как петля. Сколько они не виделись? Год? Два? Десять лет? Складывалось ощущение, что время стукнуло его по затылку и заставляет говорить и действовать всем назло. Сейчас это было как никогда невовремя. — Когда ты уезжаешь? — тишину нарушил хозяин дома. — Я хотел побыть тут... — Завтра? Отлично. — Но... — Мои коты не любят гостей, — с нажимом произнёс Аид, залпом допивая остатки виски. — А тебе надо предоставить Гестии отчёт о моём поведении. Скажешь, что я был мил, весел и крайне гостеприимен. — Как будто кто-то мне поверит. Что-то кольнуло в солнечном сплетении. Окна мелко задрожали. Звук, сначала тихий, не громче комариного писка, усиливался, пока не начал напоминать рёв самолёта. Аид в досаде прикусил губу. Что за дерьмо творится в этом городе? И он мог бы адресовать этот вопрос собеседнику, если бы, наконец, не понял одну маленькую, но весьма значительную деталь. Какой же он идиот! — Тебя же тут нет, да? — скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал он. Аполлон устало прикрыл глаза. Его тело медленно растворялось во вмиг посеревшем пространстве. — Верно. — Я не вышел из той подворотни... — Аид поднялся, почувствовав прохладу ночного города. Разрушенная стена, словно внасмешку, появилась прямо перед ним уже в третий раз за вечер. В темноте он смог рассмотреть очертания скорчившегося на асфальте тела. Его тела, усыпанного обломками. — Что же такое отсюда вырвалось? — задумчиво протянул он, равнодушно ступая внутрь образовавшего от взрыва провала. — Что-то сильнее тебя, — голос Аполлона раздался прямо у него за спиной, но Аид точно знал — если обернётся, то уже никого не увидит. — Скоро начнётся. Будь осторожен. Аид прошёлся по разрушенной комнате. Пыль давно осела и теперь можно было рассмотреть обломки мебели, старые фотографии и куски опалённого пластика. Он всё же обернулся и оценивающим взглядом скользнул по единственной жертве происшествия. Интересно, а был ли второй взрыв? Сумело ли существо спрятаться на заброшенном складе и бесследно исчезнуть, оставив после себя огромную чёрную воронку? Как это его могло вышвырнуть из собственного тела? Аид вышел и осмотрел переулок. Он стоял вот тут — несколько шагов до точки, где его зацепило взрывной волной. Существо родилось на первом этаже... Проекция человека поднял голову, пытаясь рассмотреть, что это было за здание. Ни черта не видно. Так... Так, так, так! Злость на самого себя заставила его сделать круг. Аид быстрым шагом пересёк подворотню, обогнул строение, через дыру в стене снова оказался в разрушенной комнате и оглядел каждый дюйм поверхности. Похоже на мастерскую. Без окон, очень маленькую и убогую. А теперь ещё и взорванную. Ноги коснулось что-то прохладное. Он опустил голову и увидел ползущие к нему тёмные линии. Вот это уже похоже на один вид существ из высших измерений. Отростки то касались его штанов, то отпрыгивали, будто получали удары током. На фоне заиграла тягучая мелодия. Аллуварон затянул свою могильную песню. Аид скривился и резко наступил на проплывающее мимо щупальце. Если оно решило сделать его одним из своих тел, то ошиблось адресом. В несколько больших прыжков он оказался рядом с брошенным на асфальте телом. Веки подрагивали, лицо украшали полоски спёкшейся крови. На первый взгляд более серьёзных повреждений нет. Разве что придавленный камнем палец, скорее всего, сломан. Из хороших новостей — теперь он знает, что родилось этим вечером. Существо вряд ли успело глубоко пустить корни. Вот только он не чувствует местоположение узла. Похоже, что аллуварон сконцентрировал центральную часть где-то на поверхности и отсюда управляет сознанием своих марионеток. Осталось только найти кукловода. — Эй! Просыпайся, давай! — Аид наклонился прямо к собственному уху. — У нас ещё куча дел на сегодня, — и зарядил самому себе смачную пощёчину, после чего резко распахнул глаза, разом прочувствовав все последствия взрыва и долгого лежания на холодной земле.***
Утро понедельника принесло с собой сообщение о том, что его приглашают на совет. Аид сполз с постели, доковылял до ванной и открыл кран с ледяной водой. Как был, в домашних штанах и футболке, залез внутрь и закурил. Минимум неделя. Придётся отпрашиваться с работы. Как ни странно, это вызывало куда больше отторжения, нежели необходимость провести около четырёх суток в пути, а потом выслушивать разглагольствования собственных родственников. Образуя замысловатые узоры, тёмно-серый дым поднимался к почерневшему потолку. Сейчас не время. В городе что-то происходит. Но если в его отсутствие Летбридж исчезнет с лица Земли — в этом будет вина исключительно Зевса, решившего собрать их в не самый подходящий момент. Пальцы посинели от холода. Аид смерил их равнодушным взглядом. Как бы он хотел почувствовать хоть что-то. Пусть парализующее, ледяное, заставляющее замирать в попытке согреться. Услышать, как ускоряется, а после начинает биться медленнее пульс. А потом ощутить на висках примирительный поцелуй смерти и блаженно прикрыть веки. — Да ладно тебе, уже и помечтать нельзя, — фыркнул он в недовольные глаза одного из Церберов, запрыгнувшего на бортик ванной. — Три правила, — он достал свободную руку из-под толщи воды и принялся загибать одеревеневшие пальцы: — Присматривать за Ди и докладывать мне обо всех странностях. Не трогать пса миссис Вонг. Не делать ничего странного на глазах у людей. Кот кивнул и демонстративно улыбнулся. Его собрат подал сигнал со стороны раковины. Пора на работу. Аид нырнул с головой и быстро вынырнул, обрызгав одного из своих питомцев. Тот шикнул и спрыгнул с бортика. Утренние процедуры нельзя было назвать приятными, но со временем стали базовой необходимостью, как приём пищи и регулярный сон. Он вставал возле зеркала и подолгу рассматривал своё длинное лицо с острым подбородком и впалыми щеками. Придирчиво вертел головой и всякий раз протяжно вздыхал, вытаскивая реквизиты из шкафчика. Нет, нельзя было сказать, что Аиду так уж сильно нравилась собственная внешность, но всё же до грима он выглядел явно лучше, чем после. И, как минимум лет на десять моложе. Искусственная лысина с клочком жидких светло-русых волос заменяла его густую тёмную шевелюру. Макияж помогал ещё сильнее сузить лицо и придать ему вид запуганного жизнью представителя среднего класса. Очки, обязательно в толстой оправе, чтобы невозможно было понять, какого цвета у него глаза. Побольше теней на веки. Красновато-розовых, чтобы выглядело как можно болезненнее. Выскочив из ванной, он уже начал придавать походке некоторой приторможенности и сгорбленности. Подбор одежды не занимал много времени. Коричневые брюки, неизменно мятые и достающие до живота. Заправить под них рубашку и натянуть на шею мерзкий галстук, постаравшись не представить, как им можно удавиться. Пиджак или жилетка? Лучше всё вместе, чтобы выглядеть максимально убого. Чтобы никому не пришло в голову задержать на нём взгляд. До работы идти примерно полчаса. Чуть быстрее, если регулярно не ронять портфель и не возвращаться за ним. Миновать центральный вход, поздороваться со всеми, кого встречаешь на пути. Принять предложение выпить кофе в перерыв. Пересечь холл, подняться по лестнице. Поправить съехавший галстук. Натянуть на лицо нервную улыбочку и толкнуть двери в кабинет. — Доброе утро, мистер Ландри, — выслушать приветствие учеников и подойти к рабочему столу. Окинуть взглядом собравшихся. Пересчитать, делая вид, что интересуешься всеми, а не одним-единственным. Провести урок. Ничего сложного.