***
Уборка гаража помогала Ди справляться с нарастающей тревожностью ровно шестнадцать минут, по истечении которых Калеб устало вздохнул, махнул на сына рукой, отобрал чудом уцелевший кёрхер и предложил закончить всё в одиночестве. Возражений со стороны Модестуса не последовало, и уже спустя секунду после амнистии он телепортировался на второй этаж, влетел в свою комнату и уселся за компьютер. Сначала хотелось посмотреть фильм, но дальше заставки дело не пошло. Потом он подумал, не сесть ли ему за уроки, и тут же сам над собой посмеялся. Игры тоже не принесли утешения. Ди слил первую же катку, выслушал лекцию относительно собственной криворукости и юности, поругался со всем чатом и в досаде швырнул наушники на стол. Делать было решительно нечего. Ощущение неправильности, неустойчивости, словно что-то идёт не так, скользило по комнате и сбивало с толку. Модестус трижды сходил умылся, почистил зубы и принял душ. Потом около пяти минут придирчиво осматривал себя в зеркало. В целом, увиденное ему понравилось и даже слегка приободрило, однако благоприятное расположение духа возвращаться не торопилось. Тогда он попытался вспомнить, чем вообще обычно занимался в выходные, что дни пролетали вспышками молний, а не тянулись как липкая, подтаявшая на солнце жвачка. И тут до него дошло. Просмотр кино, компьютерные игры и мониторинг чужих социальных сетей — были делом привычным и обыденным, вот только сейчас им для того, чтобы стать занимательными, не хватало одной жирной переменной. Картера, если конкретнее. Оказывается, без него даже освобождённые от уроков и домашней работы дни были какими-то нестерпимо скучными. Время едва перевалило за девять утра. Бушар, скорее всего, спит. Они до глубокой ночи говорили по телефону, и если сам Ди вскочил ни свет ни заря, подталкиваемый волнительным нетерпением из-за предстоящего свидания, то Картер такими проблемами мучался очень вряд ли. Модестус снова запустил фильм. Выключил. Спустился в гараж, посмотрел на отца и поднялся обратно. Потом разыскал мать, поговорил немного с ней, но Ева была слишком занята влажной уборкой всего дома, так что ему быстро наскучило беседовать с её спиной. Потеряв остатки надежды занять себя чем-то увеселительным, Ди тяжело вздохнул и уселся на кровать с телефоном, чтобы ознакомиться с программой предстоящего вечера. Сначала ничего плюс-минус интересного не происходило. Модестус просмотрел записи нескольких спектаклей, скучающим сознанием цепляясь за сюжетные линии, которые всё время ускользали, превращая происходящее на сценах в череду бессмысленных, но хотя бы ярких кадров. А потом рандомная подборка выдала ему фрагмент из фильма. И он не успел опомниться, как ввёл название в поисковик и приступил к просмотру всего произведения. Ди вдруг почувствовал ползущий между лопаток холод и даже натянул одеяло до подбородка. В самом шедевре английского кинематографа ничего замечательного не было: ужастик был старше него самого на пять лет, не впечатлил ни актёрской игрой, ни спецэффектами, и на первый взгляд показался проходным малобюджетным хоррором. Однако что-то в самом сюжете никак не давало ему покоя. Речь шла про чревовещательницу, расправившуюся с раскритиковавшим её во время выступления ребёнком, после чего жители города свершили над ней самосуд и похоронили в компании всех её кукол. Потом она восстала из мёртвых и принялась мстить своим обидчикам. Ознакомившись с фильмом, Модестус полез искать более развёрнутую информацию, толком не понимая, зачем вообще это делает. Уж не поверил ли он, что люди могут перерождаться в кукол и после этого устраивать кровавые бойни? Ему что, снова пять лет? Однако пальцы уже приступили к введению нового запроса. Оказалось, кино сняли по мотивам существующей легенды. История ведьмы по имени Мэри Шоу начиналась в далёком 1941 году в американском городе Рэйвенс Фэйр. Таинственная женщина была чревовещательницей и озвучивала одну из кукол кукольного театра — Билли. Однажды на представление пришёл мальчик — Майкл Эшен и уличил артистку в обмане. Он заявил, что видел, как её губы двигались вместе с губами куклы, и поднял несчастную на смех. И на этом, казалось бы, неплохо закончить историю и разойтись по домам, однако вскоре в городе происходит странное событие. Невоспитанный пацан пропадает. Убитые горем родители не переставали твердить, что это именно Мэри виновна в исчезновении их сына. Одержимые ненавистью и жаждой мести люди ворвались в гримёрку чревовещательницы и жестко с ней расправились, перед смертью вырвав язык, чтобы заставить умолкнуть навеки. Но даже это не стало финальной точкой. Вскоре после похорон артистки по городу прокатилась волна необъяснимых смертей. Всех жертв объединяли две жуткие особенности — отсутствие языка и слухи о том, что те так или иначе были причастны к гибели Мэри. С тех пор многие горожане начали говорить, что ведьма является им во снах и только молчание способно дать спящему шанс выжить. Модестус скривился, уткнувшись взглядом в самый низ страницы. Если верить написанному, то у легенды было логичное обоснование. Мэри Шоу — лишь жуткий образ, которым люди «наградили» женщину, слишком отличавшуюся от большинства из них. Без сомнения, она любила свою работу и не имела никого, с кем могла бы поделиться радостями и печалями (разве что с куклами — своими «детьми»). Чревовещательница сама стала жертвой чудовищного преступления, что так и не было раскрыто. А вот истории о её причастности и «колдовском» проклятии явно оказались на руку обезумевшему убийце, чинившему беспредел в провинциальном городке. Впрочем, всё могло быть и совсем иначе. На этой оптимистичной ноте автор завершил статью. Источник почему-то не был указан. Как и другие вероятные версии событий. Какое-то время Ди просто пялился в потухший экран, борясь с желанием позвонить Лео и отменить свидание. Нет, он вовсе не считал себя чрезмерно впечатлительным человеком, готовым из-за ужастика спрятаться под одеяло и дрожать от страха. Да, он сидит под одеялом, но только лишь потому, что замёрз. И он вообще не хочет снова сбегать к Калебу, чтобы проверить, не является ли тот марионеткой, управляемой обезумевшим призраком. И потом, история Мэри случилась в другой стране больше восьмидесяти лет назад. Ему точно не о чем волноваться. Бросив взгляд на часы, Модестус понял, что терпел достаточно долго и уже можно звонить Картеру. — Привет, — голос долетал сквозь помехи. — Ты… — начал было Ди, но тут же прервался из-за оглушительного грохота. — Я сейчас немного занят! — пытаясь прорваться через шумы, выкрикнул Бушар. — Тогда… — Ничего не слышу! Говори громче или перезвони позже! — Когда?.. — Я через час буду… — Где?.. — Дома, говорю, буду! Тебя ждать?! — До того как… — А! Спектакль! Тогда после него встретимся! Связь прервалась. Модестус растерянно повертел в руках замолчавший гаджет. Что это, чёрт возьми, такое было? Судя по звукам на фоне, Картер где-то на природе. Гуляет? С кем это? Почему ничего не сказал? Укол обиды моментально выбил из головы все размышления о ведьмах, проклятьях и куклах. Ди всхлипнул и удивлённо дотронулся пальцами до щеки. Слёзы самопроизвольно текли из глаз, а он даже не заметил, как начал плакать. Бушар ушёл с кем-то тусоваться и ничего не сказал… Неужели стесняется своей дружбы с двенадцатилеткой? Или Картеру просто надоело возиться с ним и захотелось общения со сверстниками? Мог бы сказать прямо, а не сбегать из города ранним субботним утром. Он бы всё понял. Он уже достаточно взрослый. Но почему так обидно и грустно? Почему он мечется, как сумасшедший, пытающийся найти в квадратной комнате несуществующий пятый угол? Модестус прижал ноги к животу и разрыдался, покусывая подушку, чтобы не создавать слишком много шума. Такого подлого предательства он не ожидал. Сколько Ди помнил свою дружбу с Картером, он сам всегда и всё ему рассказывал. А тот решил скрыть то, что завёл себе новых друзей. Как это понимать вообще? Кто так делает? Глядя в мутный омут, он шмыгал носом и колотил матрас, дрыгая ногами и стискивая кулаки. Модестус и сам не ожидал, что способен на такую бурю негативных эмоций. Если честно, он даже не помнил, когда плакал в последний раз с таким надрывом и злостью. Здравый смысл импульсами отправлял сигналы, что паника случилась на ровном месте, что Картер имеет право проводить выходные так, как считает нужным. Что никто его не бросал, ведь они ни о чём не договаривались. Однако ядовитые слёзы не собирались останавливаться. Его затошнило. Ди шевелил губами, репетируя обличающую речь, которой при встрече наградит друга, представлял его виноватое лицо и сложенные в умоляющем жесте руки. Затем он отбросил эти мысли в сторону и захотел исчезнуть. Сбежать в самый укромный уголок Земли и заставить Бушара пожалеть о своём поступке. Пусть сходит с ума от волнения и беспомощности. Начнёт звонить и кричать в трубку, призывая вернуться и простить. А Модетсус ещё подумает, стоит ли возвращаться и прощать.***
— Красиво тут, не так ли? — рядом с ним на скамейку шумно уселся мужчина в длиннополой шляпе. Человек окинул скучающим взглядом вид на озеро, размерами больше похожее на огромную лужу, и растянувшиеся вдалеке высокие холмы, окружённые лесом. Весной, может быть, это место и тянуло с огромной натяжкой на звание красивого, но сейчас оно больше напоминало обескровленный тупик — клочок истлевающей жизни, медленно замерзающий под лучами обманчивого осеннего солнца. — Зачем ты приехал? — недовольно буркнул мужчина, вырванный из постели и пришедший на встречу, которую не смог бы назвать желанной даже под страхом смерти. — У меня всё под контролем. — Я просто соскучился, брат, — проникновенно проговорил Посейдон, положив огромную ладонь на колено собеседника. — Убери руки, пока я их тебе не вырвал, — скривился Аид, дёрнув ногой. Он не считал прикосновение ни приятным, ни противным. Просто лишним и неуместно-неприличным. Посейдон хмыкнул, однако конечность всё же отдёрнул, не желая вступать в перепалку и привлекать внимание немногочисленных туристов, решивших прогуляться в парке. — Как там Модестус? — нарочито нейтральным тоном поинтересовался он. — Уже похож на того, кому суждено разрушить мир? — Он похож на ребёнка. На самого себя, — подчеркнул Аид. — В нём нет ни капли сходства с прошлым воплощением. — Социальные факторы нельзя недооценивать, — флегматично отозвался старший из двух братьев. — Титус жил во времена, когда интернет входил в область научной фантастики. Но мы не должны забывать о том, что он сделал. Все они — монстры. — А кто тогда мы? — оскалился его собеседник. — Ты просто устал, — с притворным сочувствием протянул Посейдон. — Быть может, ты хочешь вернуться в Арденграус и взять небольшой отпуск? Я найду того, кто сможет присмотреть за Голодом. — Его зовут Модестус. — Да плевать, как его зовут. Ты не хуже меня знаешь, что он — лишь звено в цепочке событий, которые могут привести к концу света, если мы не вмешаемся. Только не говори, что за годы наблюдений привязался к пацану — это совсем на тебя не похоже. — Как дела на острове? — уклонился Аид, пустившись в ответное нападение. — Со стороны выглядит так, будто вам самим нужна помощь. Аллуварон напал на Натаниеля. Так вы за ним присматриваете? — он повернул голову к брату, злобно сверкнув глазами. — Одиннадцать пропавших без вести… — Я не был там уже несколько месяцев. Зевс собирается созвать нас на совет. Там сам у него всё и спросишь. — Я не могу уехать прямо сейчас! За Чойси присматривали шесть человек, и он всё равно пропал. Вы хотите, чтобы то же самое произошло с Ди? — Как ты его назвал? — усмехнулся Посейдон. — Его так зовут. — Ну да, точно, — сказано это было таким тоном, словно взрослый человек пришёл на помощь несмышлённому дитяте. — В любом случае, тебе не избежать поездки в город. Прекрати ломать комедию, и вспомни уже о том, как сильно ты любишь свою семью, — рука Посейдона снова опустилась на колено собеседника и почти сразу поехала вверх. — Любишь же? — Всю свою любовь к вам, — напрягшись всем телом, процедил Аид, — я похоронил много лет назад. И, если потребуется, готов похоронить её дважды. Нас давно ничего не связывает, кроме общего лицемерия. Посейдон улыбнулся, добравшись ладонью до промежности названого брата. И кто тут говорит о лицемерии? Тот, кто пытается делать вид, будто сострадает одному из всадников и старается выглядеть милосерднее других, или же те, кто прямо заявляют о том, что в мире нет места столь разрушительным силам? При этом цели у них одни и те же, просто первый кривится и выражает недовольство методами их достижения, а вторые не считают нужным заострять на этом внимание. — Идём, — приказным тоном позвал Посейдон, поднимаясь. — Покажешь, как сильно ты по мне соскучился. Уже позже, в крошечной комнате с наглухо задёрнутыми шторами, Аид размышлял над тем, с каких пор секс перестал хоть что-то для него значить. Ведь должен был произойти какой-то щелчок, прежде чем его член превратился в кусок безжизненной плоти, неспособный доставить кайф ни своему обладателю, ни кому-то другому. Когда-то давно он искренне наслаждался процессом. Не ждал, пока с него стянут одежду, а сам выпрыгивал из штанов и чуть ли не скулил от нетерпения. Тогда в нём кипела кровь, жажда жизни наркотическим угаром бурлила в венах. Только он ошибался, думая, что сгорает в чужих руках. На самом деле — всего лишь плавился. Затем пришло отвращение. Так бывает, когда один человек уже остыл и не хочет продолжать, а второй не готов это принять и настаивает на встречах. Тогда Аид просто стискивал зубы, вставал на четвереньки и мечтал, чтобы это поскорее закончилось. Кажется, в тот период он практически не переставал пить. Самым диким было то, что в нём ещё догнивали остатки чувств, и Аид разрывался от вины и стыда, считая, что своими руками душит их с Посейдоном любовь. Как бы он хотел встретить того себя и от души расхохотаться ему в лицо. И вот, наконец, финальным аккордом трубит равнодушие. И это оказалось самым пугающим. Тело отказывается откликаться на любые действия. Дыхание остаётся ровным. Даже злости нет. В голове крутятся совершенно не связанные с происходящим мысли, что пора бы начать убирать в саду, что неплохо бы свалить из этого города хотя бы на неделю, но только не в Арденграус, и что стоит прикупить несколько новых вещей на предстоящей распродаже. Посейдон получил бы больше эмоциональной отдачи, если бы совокуплял прямо сейчас ледяную глыбу. И это выводит его из себя. Он пытается толкаться глубже, будто хочет добраться до чужого сердца и заставить его биться сильнее. До крови прокусывает кожу, стискивает огромными лапами бока и бёдра, лишь бы сорвать с губ Аида крошечный стон, но тот молчит, устремив в пустоту застывший взгляд. В какой-то момент захотелось остановиться и прощупать пульс. Хуже всего было то, что Аид осознал — дело не в партнёре. Да, ему нравится злить Посейдона и смотреть на его перекошенное лицо, но теперь это — единственное доступное ему удовольствие. Кто бы прямо сейчас не вколачивал его в матрас до скрипа кровати, на чьих бы плечах не лежали его ноги — эффект был бы примерно тот же. Возможно, пора перестать обманывать себя и считать конец света таким уж ужасным сценарием. — Мне не нравится чувствовать себя насильником, — перекатившись на спину, сказал Посейдон. — А мне не нравится, когда ты в меня кончаешь. Видишь, нам обоим приходится чем-то жертвовать, — парировал Аид. — Ты не сможешь спасти мальчишку. И ты не в праве ненавидеть меня за это, потому что тут вопрос о выживании целого мира. — Однажды я убью тебя, — последовал хладнокровный ответ. — Медленно и мучительно. Без капли сожалений. Буду смотреть, как ты истекаешь кровью у меня в ногах. И можешь не сомневаться, что это будет самый счастливый момент в моей жизни. — Не говори про этот план остальным, — поморщился Посейдон. Аид повернул голову к собеседнику и рассмеялся. Так сильно, что из глаз прыснули слёзы. — Ты всё ещё думаешь, будто кому-то есть до нас дело? — схватившись за живот, выдавил он. — Ну не-ет. Ты не можешь быть настолько наивным. Оглянись вокруг! Мы всё ещё не перегрызли друг другу глотки только лишь потому, что зависим от Зевса. Мир движется вперёд, а мы заперты в клетке, которую зачем-то считаем своим домом. — Что с тобой стало? — Не надо было тебе приезжать. Но ты же не можешь иначе, да? Столько лет прошло, а ты продолжаешь проверять, осталась ли в твоих руках власть надо мной. Увидел? Счастлив? А теперь проваливай из моего дома. — Это место — не твой дом, — ядовито отметил Посейдон, поднимаясь и осматриваясь в поисках вещей. — Ты слишком долго прожил совсем один в мире людей. Пора тебе вспомнить о тёмной стороне реальности. Не забывай, кто я такой, и что могу с тобой сделать, если продолжишь вести себя как изменник, — на этих словах за окном сверкнула молния. — Знаешь, твои благородные поиски способа спасти всадников звучали бы куда убедительнее, если бы ты говорил это с руками, не испачканными в крови по самые плечи. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы начать думать, что ты преследуешь свои цели. Так ведь? Тебе нет никакого дела до судьбы Модестуса — тебе нужна его сила. Только это похоже на попытку управлять ядерным взрывом. Сейчас ты можешь внушить пацану что угодно, но как только разорвётся печать, он обо всём забудет. И пойдёт крушить всё на своём пути. Хороших выходных, брат мой. До встречи в Арденграусе.***
Картер так и не перезвонил. Придя в себя, Модестус понял, что уснул, измученный приступом внезапной истерики. Время близилось к пяти часам. Настроение было подавленным, а мысль о предстоящем походе в театр не только не веселила, но теперь ещё и пугала. Ди не мог понять, почему так распереживался из-за дурацкого фильма и из-за легенды, разгуливавшей по улицам незнакомого города в середине прошлого столетия. Так же он не имел ни малейшего представления, почему психанул на лучшего друга. Конструктивных мыслей не было ни по первой, ни по второй причине его угрюмости. История Мэри Шоу — если не сказка, то просто раздутая до невероятных масштабов трагедия. Да, ожившие куклы и вырезанные языки не входят в список его любимых мотивов, но у него нет ни малейшего повода зацикливаться на этом. Однако он точно зациклился. И каким-то странным образом в этот цикл вплетался так некстати подвернувшийся под руку Картер. А какой-то едкий голосок, забившийся в основании черепа, настойчиво твердил, что между ведьмой из Рэйвенс Фэйр и его лучшим другом существует какая-то связь. Данный вывод уже никакой логике не поддавался. Бушар был тем, кто пел ему песни, когда он не мог успокоиться во время очередного приступа. Когда они были помладше, друг часто усаживал его к себе на колени и читал вслух, умудряясь каким-то образом перебарывать сопротивление слушателя. Картер делал с ним уроки и учил рыбачить, хотя сам был в этом не то чтобы хорош. Они катались на велосипедах и ходили на озеро в жаркие летние дни. Если в этом городе и был человек, ещё меньше подходящий под описание марионетки давно умершей чревовещательницы, то Модестус точно его не знал. Когда принесли букет, Ди сдался. Метания довели его до нервного тика, и он пришёл к выводу, что не сможет расслабиться на первом в жизни свидании, если прямо сейчас не поговорит с человеком, который за целый день не нашёл на него времени. Надев первое, что подвернулось под руку, Модестус скатился по лестнице, на ходу выкрикнув родителям, что скоро вернётся, схватил куртку, напялил разные кроссовки и выскочил во двор, после чего со всех ног бросился вниз по улице. Дверь открыла Линда. Она выглядела растерянной и слегка напуганной. Наверное, в этом была вина самого Модестуса, который не перестал давить на кнопку звонка даже после того, как хозяйка дома предстала прямо перед ним. Женщина какое-то время изучающе смотрела на посетителя, а потом мягко оторвала его палец от кнопки и осторожно поинтересовалась: — Что-то случилось? — Где Картер? — Ди слегка растерялся от звона собственного голоса, который, к его ужасу, ещё и заикался. — Он дома? — спросил гость уже немного тише, но всё равно прерываясь. — Проходи, — пригласила Линда, отступая вглубь дома. — Мой сын у себя в комнате. Да что с вами сегодня? — она сокрушённо всплеснула руками. — Один ведёт себя странно, а теперь ещё ты выглядишь как-то не так. Вы поссорились? Ты что, плакал? — Вовсе нет, — стягивая куртку, пробормотал Модестус, с прискорбием отмечая, что теперь и припухлость лица придётся замазывать, а у него до приезда Лео осталось не так уж много времени. — Я ненадолго, — зачем-то сообщил он о своих планах, уже взлетая по лестнице. Картер обернулся на звук открывающейся двери. Замерший на пороге человек выглядел поистине дико. Глаза метали молнии, подбородок дрожал, волосы растрепались. Ди шумно хватал воздух и, очевидно, хотел что-то сказать, но не мог. — Ты чего? — вскочил с места Бушар и подпрыгнул к другу. — Ты меня слышишь? Тебе опять плохо? Хорошо отрепетированная обвинительная речь застряла в горле. Модестус замер, вперившись взглядом в обеспокоенное лицо, и не мог произнести ни слова. Поэтому он просто рванул к Картеру и прижался к его груди, будто искал опору, без которой не смог бы устоять на ногах. Послышалось бессвязное прерывистое бормотание. Ди всхлипывал и честно пытался поведать обо всём, что случилось, но сам начал догадываться, насколько жалкими звучат его переживания, из-за чего лишь разревелся сильнее. Картер молчал, растерянно поглаживая друга по голове и почти незаметно подталкивая его к кровати. — Где ты был? — прозвучал первый связный вопрос. Только тогда Модестус понял, что спасительной темноты вокруг него нет, и часто заморгал, пытаясь вспомнить, когда Бушар успел выпутаться из объятий и замотать его в покрывало. — Дома, — осторожно отозвался Картер. — Я же говорил тебе по телефону, что буду через час. — Где ты был, когда говорил мне это? — неожиданно звонко уточнил Ди. — В парке. Да что с тобой? Ты чего? А чего он, в самом деле? Просто так совпали тайминги, что в момент, когда ему не терпелось поговорить с Картером, того внезапно не оказалось рядом. Модестус попробовал успокоиться, и у него почти получилось, а потом он снова вспылил. — С кем ты гулял в парке?! — Тихо! — Бушар вскочил с места, чтобы захлопнуть дверь в комнату. — Не кричи. По легенде я был там с тобой. — Чего? — растерянность вышибла весь боевой настрой. Окончательно потерявшись в пространстве, Ди обхватил себя руками за колени и принялся раскачиваться из стороны в сторону. — Не все дети готовы говорить родителям исключительно правду, — возвращаясь на место, проговорил Картер. — Так уж вышло, что сегодня мне пришлось обмануть Линду. Я этим не горжусь и советую тебе никогда так не делать. Эй, посмотри на меня. Разве ты не должен собираться на свидание? Лео. Помнишь? Парень, о котором, по твоим собственным заверениям, уже сохнет вся школа. — Зачем ты солгал матери? Ты и мне сейчас солжёшь? — Нет, тебе я просто ничего не стану рассказывать. — Но… — Я пока сам не понял, ясно? — Картер прижал указательный палец к губам собеседника, не давая тому себя перебить. А судя по покрасневшим щекам, тот как раз и собирался это сделать, используя всё своё красноречие. — И предвосхищая все твои вопросы: да, ты всё ещё мой лучший друг, нет, я не считаю тебя глупым ребёнком, и да, ты должен будешь подыграть мне, если вдруг Линда спросит тебя напрямую. А теперь выкладывай, что с тобой случилось. — Не буду, — тут же надулся Ди. — У тебя есть секрет, я тоже себе хочу. — Нет, не хочешь. — Днём я смотрел фильм, — признал правоту друга Модестус. — Вообще не страшный! А потом… — Тебе всё-таки стало страшно? — Да нет… Да… Наверное. Он был про чревовещательницу и кукол. — Зачем ты смотрел ужасы с таким сюжетом непосредственно перед походом на спектакль? — Я хотел узнать, что там вообще обычно происходит, — пояснил Ди. — А потом мне попался ролик с кадром из фильма. Ну и я как-то увлёкся и посмотрел его весь. — Так. А дальше?.. — Мне стало ещё интереснее и я полез искать информацию на ту женщину, — торопливо, будто за ним кто-то гнался пробормотал Модестус. — Оказывается, она на самом деле существовала. Мэри Шоу. — И теперь ты боишься идти на свидание? — уточнил Картер. — Я почувствовал… Что-то странное в той истории. Не знаю, как объяснить. Я точно не смотрел этот фильм прежде, и уж тем более не искал дополнительную информацию, но почему-то это показалось чертовски знакомым. — Ты мог где-то это услышать, — с сомнением протянул Бушар. — Возможно, тогда ты просто не обратил внимания на историю восставшей из мёртвых чревовещательницы, но что-то осталось в подкорке. — Я не говорил, что она восставала из мёртвых, — сощурился Модестус. — Ты же не станешь всерьёз обижаться, что я один смотрел этот хоррор? Тебе тогда лет десять только было. — Что ещё ты от меня скрываешь? — снова начал распаляться Ди. — Гуляешь неизвестно с кем, смотришь кино без меня. А с кем ты его смотрел? Может, я вообще тебе тут мешаю? — он попытался встать, но был возвращён на место и придавлен к матрасу. — Если бы я тебя не знал, то решил бы, что ты ревнуешь, — Картер сосредоточенно смотрел ему прямо в глаза. — Но дело точно не в этом. Давай, прекращай сводить меня с ума и говори, что я такого сделал, что ты начал вести себя так странно. — Отказался меня целовать! — неожиданно даже для самого себя воскликнул Модестус и тут же увёл взгляд в сторону, залившись краской. — Ты что, правда, думал об этом столько времени? Ему казалось, что нет, не думал. Что за прошедшие дни уже успел забыть о том разговоре, однако после того, как его спросили прямо, понял, что очень даже думал. И пытался понять причины. — Ты с шести лет практически живёшь со мной под одной крышей, — примирительно заговорил Картер. — Мы вместе мылись, спали и однажды я видел твой голый зад, когда ты пытался перелезть через забор, зацепился штанами и потерял их вместе с бельём. Я не намного тебя старше, но ты буквально рос на моих глазах. Поверь мне, поцеловать человека, которого я привык воспринимать как младшего брата, — последнее, что я хочу сделать в этой жизни. Ди как-то сразу расслабился и даже сумел выдавить скромную улыбку. Он чувствовал себя и глупым, и счастливым одновременно. Так всегда было, когда Бушар принимался его успокаивать. Друг словно нашёл идеальный алгоритм по приведению его в норму, и за годы службы тот ни разу не давал сбой. — Не очень-то и хотелось, — фыркнул он, вылезая из-под пледа. — Сам как-нибудь справлюсь. — Раз решил справляться, то стоит начать прямо сейчас, — Картер выразительно посмотрел на часы. — Ты вот-вот опоздаешь на первое в жизни свидание, — он немного помолчал, считывая эмоции с лица собеседника, после чего заметно расслабился и добавил: — Если ты, конечно, ещё не передумал туда идти. — Я что, похож на того, кто передумал? Никакая Мэри Шоу не помешает мне сидеть и наслаждаться обществом Лео! — Модестус быстро чмокнул друга в щёку и направился к выходу. — До вечера. — До вечера, — пробормотал Бушар, правда окончание фразы досталось только захлопнувшейся двери. Оставшись один, Картер вернулся к тому, на чём его прервали. Впрочем, ничего полезного он и не делал. Поиск не выдал ни одного ответа по запросу «Арденграус». И Бушар был бы рад расслабленно выдохнуть и посчитать мифический город игрой разыгравшегося воображения, вот только он совершенно точно знал, что это не так. Он слышал это слово уже четыре раза. Первый — совсем ещё ребёнком, когда подслушивал под дверью разговор родителей. Картер не мог вспомнить, о чём шла речь, чем начался и кончился диалог, но одно название намертво впечаталось в память. Второй — во сне. Он видел человека, одетого во всё чёрное, который стоял к нему спиной и продолжал твердить про этот город. Третий — совсем недавно. От Ди. Описать то, каких усилий ему тогда стоило не закричать, довольно сложно. У него ещё несколько дней после того разговора не переставали трястись руки. И, наконец, четвёртый. Сегодня утром во время прогулки в парке. Двое мужчин сидели под раскидистым деревом на лавочке и о чём-то перешёптывались. Судя по лицам, тон у беседы был совсем не доброжелательный. Но снова прозвучало чужим шёпотом "Арденграус". Вот и как это понимать? В одном Бушар был уверен — всё это связано с Ди. И с ним самим. Словно кто-то выложил дорожку из золотого кирпича, ведущую к таинственному городу. Осталось только дождаться бури. Картер выдохнул и ввёл новый запрос. На имя — Мэри Шоу откликов было гораздо больше. Почти всё то же самое, что минуту назад ему рассказал Модестус. Куклы, чревовещания, пропавший мальчик, самосуд, месть. Сдавшись, следователь решил напоследок проверить имя женщины, которая должна выступать сегодня в его родном городе, и на всякий случай изучить её биографию. Сьюзи Чо. Чревовещательница. Выступает всегда одна в компании исключительно кукол. Голова резко пошла кругом. Нет, женщина не была похожа ни на злого духа, ни на ведьму-мстительницу. На всех фотографиях она сидела с сомкнутыми губами и держала на коленях кукол, всякий раз разных и настолько натуралистичных, что с первого взгляда казалось, будто это — живые дети. Паника с хрустом раздвинула рёбра и вцепилась ему в лёгкие. Дышать стало больно. Картер несколько раз помассировал лицо ладонями и в испуге свернул вкладки. Одна из кукол осталась перед внутренним взором и насмешливо улыбалась в ответ на его исказившееся от ужаса лицо. У неё были короткие тёмные волосы, курносый нос и родинка на правой щеке. Совсем как у него. Да и вся остальная кукла была копией его самого.