Модестус

      …Кажется, солнце падает в океан вместе со всем остальным миром. Водная гладь раскромсана на полоски оранжевых, лиловых, фиолетовых и ещё чёрт знает каких оттенков, названия которым пока не придумали. Он стоит на берегу и смотрит на последний закат. Красиво. Потоки энергий стремятся ввысь. В небесах зияет воронка размером с целый материк. Она пытается засосать в себя души тех счастливчиков, кому дарован шанс покинуть умирающую Землю и поселиться в новой реальности.       Аид курит. Ко всему можно привыкнуть. Даже к лицезрению собственных провалов. Быть может, не так уж всё и плохо? Ему же не привыкать к клеткам. Ну не взял Зевс с собой никого из них — можно же просто сдаться. Обрести, наконец, покой.       Затяжки становятся глубже, словно он пытается выкурить ветер.       — Что мне делать? — за спиной слышится голос. Спрашивает по-деловому, без доли волнения. Впрочем, к чему волноваться, когда уже всё рухнуло? — Ты тут главный. Командуй.       Аид не отвечает. Он слишком устал, чтобы разговаривать. Мозг перегрелся. Просчитано столько ходов, а финал всё равно тот же. Апокалипсис никуда не делся. В этой проклятой сломанной реальности он уже не верит в причинно-следственные связи. Ничего не меняется. События накладываются одно на другое, а не движутся параллельно, как должно быть в нормальном мире. Меняешь прошлое — меняется будущее. Меняются воспоминания всех действующих лиц. Ничего подобного! Механизм не будет работать, если сама Вселенная пытается растоптать твои жалкие попытки.       Где-то в прошлом, то есть теперь уже в будущем — в общем, в том прошлом, которое пока не наступило — скрывается ответ. А может, пусть катится к чёрту? Вот прямо сейчас он стоит и смотрит на один из возможных вариантов конца и соврёт, если скажет, что совсем не счастлив. Да он безумно счастлив!       Вот только…       Аид переводит взгляд себе под ноги. Там лежит тело. Светлые волосы, широко распахнутые голубые глаза. В который раз он видит смерть Модестуса Роя? Уже сбился со счёта. Он и сам его убивал в попытках просчитать лучший исход для всадников. До разрыва печати, после, во время — никакой существенной разницы. Похоже, пора смириться и признать, что идеальнее не выйдет. Зевс получит своё королевство, а он умрёт здесь, после чего отправится вслед за своими собратьями в вечное заточение в одно из разорённых ими же измерений. Если удастся заполучить разные клетки — можно считать это счастливым финалом. Или хотя бы не встречать нигде Афину и Посейдона: с другими как-то можно сосуществовать.       — Что будем делать? — голос за спиной становится настойчивее.       Аид приседает на корточки рядом с телом и тушит сигарету о песок. Взгляд скользит по мраморной коже. Ди даже не представляет, сколько всего они прошли вместе. И никогда не сможет представить.       — Ты жалеешь его? — наконец, собеседник выказал эмоции. Это было возмущение. — Восемь миллиардов душ стремятся в вечную клетку, а ты решил оплакать гибель того, кто этому способствовал?       — Заткнись, — цедит Аид, поправляя чёлку Ди. На миг ему показалось, что тот моргнёт, поднимется и попросит чашку кофе. Чуда не происходит. Даже в сломанной реальности смерть — есть смерть. — Не тебе мне говорить о ком скорбеть, а о ком — нет.       — Что будем делать? — повторяет человек, приближаясь.       Аид ещё раз смотрит на Модестуса и устало качает головой. Сложив губы трубочкой, он свистит, в глубине души надеясь, что на этот раз ничего не выйдет.       — Предлагаю потребить как можно больше алкоголя и как следует насладиться зрелищем, — он поднимается на ноги и бросает взгляд на бескрайний океан. — Где-то должен быть другой сценарий.       Его захватывает бесконечность. Тёмная, пронзительно холодная пустота. И он в этой пустоте как её часть, как часть самого себя, как плоть без плоти. Аид стремительно движется со скоростью, непостижимой человеческому взору, а рядом с ним только тысячи ярких огней, разбивающихся на мириады таких же светил и собирающихся заново, чтобы осветить ему путь…       И куда это привело? Аид вынырнул из глубин памяти и мрачно посмотрел на стену. Хорошей идеей было создать карту перемещений и внесённых правок, соединяя события красными нитками, вот только на стене уже нет свободного места, а итог даже не близок к тому, чтобы считаться приемлемым.       Рождение Картера — гвоздь в самом центре. Аид и не предполагал, сколько масштабных изменений повлечёт за собой рождение сына. Во-первых, характер Ди в корне поменялся. Прежде тот рос довольно замкнутым, угрюмым и нервозным, как и подобает Голоду. Однако появление друга, а вместе с ним и возможности регулярно видеть сны сделало его таким… обычным? Неусидчивым, любопытным, жаждущим открытий человеком. Вот только одна лишняя сюжетная арка потянула за собой историю, которая ни разу не мелькала в сценарии конца света.       Мэри Шоу прибыла в Летбридж. Точнее, прибыла Сьюзи Чо, но Аид не сомневался, что ведьму та привезла с собой в качестве несанкционированного багажа. Скорее всего, они оказались тут из-за Картера, потому что в тех реальностях, когда Картера здесь не было, никакие чревовещательницы не давали выступлений.       Дальше. Появление сущности вызвало интерес Оливии Клотье, и та так же поспешила собрать чемоданы и прибыть в Канаду, прихватив с собой недалекого отпрыска.       Это уже слишком. Аид привык менять незначительные элементы — как взломщик, аккуратно подбирающий нужный код от сейфа. Потому что просчитывать приходилось каждое возможное последствие любого изменения. А тут целый человек, дух умершей старухи и клан недоохотников. На вычисления уйдут годы, а потом окажется, что и эта сюжетная линия обречена на провал. Надо дождаться финала, претерпеть ещё одно поражение, вернуться уже к этой точке и медленно менять всё, что из неё выходило.       Впрочем, пока не поздно сделать всё как было. Избавиться от Картера — дело одного скачка и вовремя надетого презерватива.       Аид схватил со стола нож для бумаг и вернулся к своей карте. Сделал вертикальный надрез. Отошёл — словно художник добавил крошечный мазок и теперь пытался оценить плоды своих трудов. Следующая линия была горизонтальной. Аид стиснул зубы и принялся кромсать творение уже без разбора. Ошмётки ниток, гвозди и клочки бумаги полетели на пол.       — Сука, — тихо выругался он, снова отступая на шаг назад. — Сука, — самому себе ответил Аид.       Смесь трезвого расчёта, дурмана и удачи. Когда-то он считал, что этого ему будет достаточно.       Аид плеснул себе виски.       Иногда он ловил себя на мысли, что уже не понимает, куда следует и чего хочет добиться. Справедливости? Правды? Чтобы все увидели, в каком сумбурном и неустойчивом мире они обитают?       Обаасы и без него всё это знали. Аид не мог продолжать обманывать себя и притворяться, будто братья и сёстры такие же пленники ненастоящей реальности, как и он сам.       Они прокляты. Их души никогда не обретут покой. Они умирают, когда изнашиваются тела, и сразу возвращаются. Но в момент, когда сердце делает последний удар, сознание переносится в одно из высших измерений, откуда почти сразу попадает в тело донора. Память об этом скачке стирается, как и обо всём прошлом. Единственное, что им доступно сразу после перерождения — вернуть себе воспоминания о жизни последнего тела.       Однако разум — штука довольно непредсказуемая. Не все миры, в которые они попадали после смерти, были необитаемы. И воспоминания о тех измерениях сохранялись и иногда проскальзывали жалкими обрывками, сводящими с ума. Раньше Аид мог пройти по улице и громко заявить, что здание, мимо которого он идёт, должно выглядеть по-другому. Раньше — это до того, как он понял, что любые неосторожные фразы могут обратиться пытками и изгнанием.       С другими, наверняка, было точно так же. Только у них хватило ума закрыть глаза на некоторые нестыковки и смириться с положением дел. Если бы он послушал остальных и успокоился! Если бы не был так упрям… Никогда не поздно остановиться. Оставить всё как есть.       Аид посмотрел в окно. У него в запасе целых пять лет. И он вправе распорядиться ими как угодно. А если захочет — может распоряжаться ими снова, снова и снова. Его дом, его мир, его окружение — это не место, это всего лишь отрезок времени. К слову, довольно длинный отрезок. Когда-то он зарекся менять слишком давнее прошлое, сосредоточившись на последнем цикле, но никогда не поздно нарушить собственное правило.       Это всё не моё!       Он разозлился на самого себя, шумно поставил стакан на стол и схватил бутылку.       Где-то в его расчётах кроется ошибка. Всякий раз что-то ускользает из виду. Чёрт. Чёрт!       Нужно передохнуть.       Аид вспомнил бездыханное тело Модестуса Роя. Он не знал, как ему помочь. Не имел ни малейшего представления, сколько ещё нужно внести изменений, чтобы спасти его.       Мистер Ландри, я слышал, вы в отпуск собираетесь, а куда?       Как вернуть всё обратно? Сделать так, чтобы Ноксилиата не делила душу своего ребёнка на четыре части и не отправляла их уничтожать несуществующий мир?       Мистер Ландри, а я в яму упал.       Нельзя вернуться в прошлое, которого не было. Да и даже если бы именно в этой реальности было — на такой скачок ему банально не хватит сил.       Мистер Ландри, а я проспал больше недели.       Ой, да завались уже, пацан! Что дальше? «Мистер Ландри, а я тут угробил несколько миллиардов»? Лучше бы вернулся к прежней версии себя, когда ты даже два лишних слова из себя не мог выдавить. Кто ж знал, что возможность видеть сны, пусть и не совсем свои, так сильно изменит его характер?       К слову, про изменения.       Аид подошёл к груде рваной бумаги, присел на корточки и принялся перебирать им самим же искромсанные данные.       Тот врач. Нолан Келли, исчезнувший после первого спектакля. Аид знал его в одной из попыток изменить будущее. Тогда он не пошёл работать в школу, решив, что может наблюдать за Ди в качестве психотерапевта. Мистер Ландри приходил в кабинет коллеги, садился в кресло, и они обсуждали состояние Роя. Мутный был тип, этот Нолан. И к Модестусу проявлял какой-то нездоровый интерес.       Аид скомкал снимок доктора, который всё же сумел отыскать. Он ведь заходил к нему незадолго до гибели. В этой реальности они не были коллегами, и он никогда не обсуждал с ним никого из пациентов. А грёбаное кресло осталось. А ведь в прошлом, которого не было, он сам лично выбрал и заказал его, потому что до этого у Нолана стояло какое-то огромное и дико неудобное чудовище. События путаются, и какая-то часть ненаступившего прошлого прорывается, как не до конца забый сон.       — На деталях держится мир, — так говорил ему Кронос незадолго до того, как мир рухнул. И эти же слова Аид повторял всякий раз, когда мир рушился снова.       Он был беспомощен сейчас. Он был беспомощен уже не одну сотню лет. Внутри него крепла уверенность, что в этой реальности нет источника силы, способного помочь всё исправить. Сила спрятана в другом измерении. В одной женщине.       Аид дёргано мотнул головой, словно воспоминания о ней, могли явить и пробудить Ноксилиату прямо в его кабинете.       А ведь он её предупреждал. Говорил, что она не может вести себя так безответственно. Даже пытался заключить сделку, предлагая вступить с ней в своего рода фиктивный брак, раз уж та так упорно не желала становиться женой Зевса.       Эгоистичная стерва. На что она вообще рассчитывала? Что любовь окажется сильнее? Что случится чудо, и их с Люксом брак не повлечёт за собой никаких последствий?       Дура. Дура. Дура.       И второй не лучше. Оба должны были защищать мир и следить за тем, чтобы грань между измерениями оставалась гранью, не превращаясь в распахнутые настежь двери.       Аид злился и на себя тоже. Это он был тем, кто по ночам прогуливался с Ноксилиатой по побережью и мечтательно рассуждал о том, какие тайны скрываются в других мирах, и как было бы здорово однажды суметь в них заглянуть. Заглянул. Наслаждайся зрелищем, не забудь попкорн.       — Почему эта психопатка его прикончила? — спросил он самого себя, чтобы заглушить поток неуместных воспоминаний. — Зачем ей понадобился Нолан Келли?       Ответ, ожидаемо, не выстрелил яркой понятной вспышкой. Аид как-то смотрел передачу, где женщина в разноцветной безразмерной кофте заявляла, будто нужно регулярно посылать запросы во Вселенную, и она непременно подарит всё, о чём ты мечтаешь. Тогда он разбил телевизор, а на его месте представлял лицо той женщины.       Сейчас бы разбираться в истории, которой вообще не должно было быть. Добавить миллиард лишних данных, а потом сидеть и анализировать, в каком из них допущена ошибка. Или отправить запрос во Вселенную, чтобы она щелчком пальцев превратила его в оптимиста и заставила поверить, будто эта попытка окажется удачной. Конца света не будет, люди выживут, Обаасы сдохнут всем составом, а Ноксилиата вернёт себе Люкса и успокоит своих потомков. Разве не прекрасно?       Аид сглотнул. Ему нужна пауза. Ему нужно… Выпить. Взгляд заметался по комнате и остановился на полупустой бутылке. Моменты отдыха от тяжёлых мыслей теперь невероятная роскошь.       — Сам виноват, — поднимаясь, буркнул он себе под нос. — Мог ни во что не вмешиваться или научиться вовремя останавливаться. Теперь уже поздно, — схватив виски, Аид сделал несколько жадных глотков. — Если где-то будет проходить конкурс между любителями неправильных решений — все номинации точно достанутся мне одному.       Впрочем, ворчание было скорее делом привычки. Аид не мог не признавать, что настолько масштабные изменения хотя бы скрашивали невероятную скуку, уже успевшую прогрызть не одну дыру у него в душе. Да, скорее всего, он переживёт уже это настоящее ещё много раз, но сейчас, когда оно происходит впервые, — это всё же слегка занимательно. Засыпать и не знать, каким будет новый день — неожиданный подарок судьбы, ценность которого можно представить только в том случае, если уже начал забывать, сколько времени провёл в практически идентичных реальностях.

***

      — Я должен найти её! — уже, наверное, в сотый раз выпалил Ди. — Я уверен, что Кристина существует, а Сьюзи Чо что-то про неё известно. Она же сделала куклу с лицом Крис!       Картер попытался спихнуть с себя тело друга, чтобы сделать полноценный вдох. После случая с их синхронной потерей сознания Модестус буквально прилип к нему и отказывался отпускать. Постоянно с тревогой заглядывал в глаза, ходил по пятам говорливой тенью, и уже дважды сидел в ванной, пока он купался. Бушар поймал себя на мысли, что уже давно не просыпался без чувства тяжести и влажного дыхания в основании шеи.       Этим утром было так же. Картер открыл глаза и обнаружил, что Модестус лежит прямо на нём и пускает слюни ему на пижаму. А когда проснулся сам Ди, то первым делом не перекатился в сторону, а начал в сотый раз пересказывать события, приключившиеся с ним во время затянувшего сна.       — Ты меня раздавишь, — простонал Бушар. — Я уже чувствую, как грудная клетка сблизилась с позвоночником.       Рой быстро чмокнул его в щёку и, наконец, слез, прильнув к другу в тесных объятиях.       — Она ждёт встречи со мной, — пробормотал Ди. — Она же не могла забыть обо мне?       — Очень вряд ли, — согласился Картер, — но… ты точно уверен, что побывал в Арденграусе?       — Кристина так сказала, но сам город я не видел. Она же сама меня позвала. Все мои приступы с самого начала вели к нашей встрече.       — Так теперь она — твой лучший друг? — почти не ревниво спросил Бушар. — Пятилетняя девочка?       — Ей не пять лет… — Модестус задумался, после чего резко вскочил и торопливо заговорил: — Кристина хотела догнать меня! Как же я сразу не понял? Когда мы только встретились — я сказал, что мы с ней живём с разницей в семь лет. А потом я заметил, что во время игр она считает с семи. Я решил, что это просто очередная её странность, но Крис просто оставила себе напоминание о нашей встрече. Теперь всякий раз, когда она ведёт счёт — то мысленно сближается со мной.       — У детей довольно короткая память, — рассудил Картер. — Думаешь, это помогло ей не забыть вашу встречу?       — Конечно! Я же слышал её голос. Но… — Ди запнулся о собственные слова. — Получается, я сам был причиной своих приступов? Сам познакомился с Кристиной и установил связь между нами? Так вообще бывает? Я изменил прошлое! Или создал? Мне нужен кофе.       Дверь в комнату приоткрылась, словно посетитель топтался на пороге и специально поджидал момент, когда в нём начнут нуждаться.       — Завтрак готов, — жизнерадостно пропела Линда, рассматривая развалившихся на кровати подростков. — Сегодня я сама вас отвезу.       — Да я супергерой, — с придыханием шепнул Ди, поднимаясь, когда мисс Бушар их покинула. — Как Бэтмен, только со способностями.       Картер сокрушенно покачал головой. Им никто никогда не поверит. Опять этот Арденграус. Вымышленный город уже не в первый раз мелькает в их разговорах. И Бушар мог бы списать его на фантазию одного только Ди, если бы не слышал это название прежде. Быть может, стоит спросить у мамы? Или снова попробовать отыскать того человека, за которым он однажды уже следил в парке?       — А мистера Ландри сегодня не будет, — натянув джинсы, сообщил Модестус. — Но завтра он пойдёт с нами на спектакль.       — Мне нужно знать, почему ты позвал с собой своего учителя? Даже твоя экстравагантность должна иметь границы.       Ди задумался. Он честно хотел дать незамедлительный чёткий ответ, но тот не хотел формироваться. Почему? Потому что. Потому что учитель взрослый и знает, что делать? А откуда он может знать? Мистера Ландри не было на первом спектакле. Его вообще долгое время практически нигде не было. В какой момент всё изменилось?       — Я… — уже собираясь расписаться в собственной глупости, проговорил Модестус.       — Тебе же всё ещё нравится Лео? — осторожно перебил его Картер. — Ты не пойми меня неправильно, я вовсе не думаю, что ты чересчур часто влюбляешься, но…       — Эй! Я может и туповат, но не настолько.       Щеки загорелись. Ди торопливо схватил брошенный около стены рюкзак и помчался вниз.       Бушар проводил его спину долгим взглядом.

***

      Посеревшее лицо и тревожный взгляд. Майкл впечатался глазами в отражение, надеясь, что картинка поменяется, но становилось только хуже. Костяшки вцепившихся в раковину пальцев побелели. Губы дрожали. Его мутило от вида самого себя. И самым дерьмовым было то, что он не мог точно сказать, какое из своих я ненавидит сильнее. Эшен помнил полные умиления глаза родственников, когда те смотрели на него и с улыбками называли красивым. В такие моменты внутри всё обрывалось, потому что Майкл не мог понять, считают они красивым его, или же того Майкла, который стал знаменитым и прославил всё семейство. Он умолял взрослых не сравнивать их. Кричал о том, что боится оставаться один, потому что один он никогда не остаётся. Потому что тень давно умершего человека не просто следует за ним по пятам — она проникла под кожу и растеклась по венам. Никто его не слышал. И даже когда сил смотреть на чужое лицо не осталось, когда он принял решение составить компанию своему предку в мире мёртвых, когда понял, что потерял опору под ногами — родители остались безучастны. Твердили, что он — всего лишь глупый избалованный ребёнок, свихнувшийся на фоне славы. Ха! Славы, которую заслужил даже не он. Да и заслужил ли? Тот Майкл просто исчез. А у него и это не получалось.       — Я не помешал?       Майкл подпрыгнул. В зеркале он увидел стоявшего за спиной Леонарда. Или тот двигался совсем бесшумно, или мысли были настолько громкими, что скрип открывающейся двери потонул на их фоне.       — Помешал, — буркнул Эшен, ещё раз зачерпнув руками воду.       Лео это нисколько не смутило. Он подошёл к раковине, схватил зубную щётку и начал утренние процедуры.       — С какой ты планеты? — хмуро рассматривая серьёзное лицо нового сожителя, спросил Майкл. — Не мог подождать несколько минут?       Леонард демонстративно сплюнул в раковину и наградил его ледяным взглядом.       — С какой стати? — спросил он и продолжил чистить зубы.       Майкл пихнул его плечом. Заносчивый сопляк. Ростом едва до груди ему достаёт, а взгляд такой надменный, словно это он тут главный.       — Ты мне не нравишься, — процедил Леонард. — Тронешь меня ещё раз, и я засуну пистолет тебе в глотку, после чего дважды нажму на спусковой крючок. Трахея поглотит выстрелы, сыграв роль природного глушителя. Потом я буду смотреть, как твои верхние позвонки вылетают сквозь затылок и скачут по полу, словно игральные кости. И мне ничего за это не будет.       Не требовалось быть телепатом, чтобы понять, что и Эшен не испытывает к нему никаких тёплых чувств.       — Так и чего ты ждёшь? — разгон от лёгкого раздражения до бушующей ярости произошёл за долю секунды. Майкл развернулся и схватил Леонарда за грудки, слегка приподнимая. — Такой крутой? Тащи свою пушку, сделай одолжение.       Лео рванул вперёд и врезался лбом в чужую переносицу. Эшен вскрикнул и выпустил противника из захвата. Что мать, что сын — оба не тратят время на разговоры и тяготеют к ломанию чужих носов. Его нос почему-то привлекал их больше остальных.       — Вас хотя бы на секунду можно двоих оставить? — на пороге ванной появилась Оливия. Голос не был злым, скорее — полным досады и разочарования. — Лео, быстро собирайся в школу.       Леонард презрительно фыркнул в сторону скорчившегося на полу Майкла и молча вышел, сумев сдержаться и не хлопнуть дверью.       — Он первый начал, — гнусаво проговорил Майкл, запрокидывая голову, чтобы остановить кровотечение. — Не смотри так, то, что я старше, не должно означать, что я буду выслушивать угрозы малолетки.       Оливия смочила полотенце холодной водой и протянула его пострадавшему. Тот практически вырвал его из рук женщины и со стоном приложил к лицу.       — Три вопроса.       — Опять? Хватит уже. Я понял, что не стоит связываться с твоим сыном.       — Что ты любишь?       — М?..       — Из еды.       — Я не привередливый. Могу есть всё, кроме варёной курицы. В больнице только этим дерьмом и пичкали, так что меня тошнит от одних только воспоминаний.       — Почему ты так сильно ненавидишь своего предка?       — Потому что он сильнее. Он меня поглощает. Я всё детство слушал рассказы о том, каким он был замечательным. Не по годам умным, рассудительным и внимательным настолько, что сумел рассмотреть обман чревовещательницы. Однажды я с велика упал и порвал штаны. Бабка тогда посмотрела на меня, как на ничтожество, и громко заявила, что генетика — самая ненадёжная вещь в мире. Думаешь, легко такое слышать? Они если и хвалили меня, то только за сходство с ним. И порицали за любые расхождения. Тот Майкл давно уже мёртв. У них был я! Всё это время с ними жил и рос я. А они продолжали любить призрака, которого даже не знали!       Эшен всхлипнул, отчего усилился поток крови из носа.       Оливия погладила его по голове.       — Третий вопрос. Леонард, конечно же, не всерьёз говорил о том, что убьёт тебя, но когда ты отвечал ему, я услышала в твоих словах надежду. Ты на самом деле так сильно не хочешь жить?       — А есть смысл? Я даже не знаю, сколько во мне от самого меня, а сколько прицепилось от него. И это при том, что я уже прожил на десять лет дольше!       — Если решил умереть — не умирай просто так, — Лив накрыла его руку своей. — Найди способ погибнуть за что-то достойное.       Майкл повернул голову и внимательно всмотрелся в профиль собеседницы.       — Зачем вы это делаете? — тихо проговорил Эшен. — Зачем помогаете таким, как я?       — Потому что у нас был выбор, — губы Оливии приподнялись в улыбке. — А у детей Арденграуса — нет. Моя семья встала на тропу войны по своей воле. У каждого из нас были причины сражаться. Кто-то руководствовался личной ненавистью к существам из высших измерений, кто-то от природы тянулся к битвам, а кто-то был слишком напуган и готов отдать жизнь, лишь бы страх навсегда покинул его сердце.       — Ты и сына своего не пожалела, — Майкл мотнул головой в сторону двери. — А у него какой мотив?       — Ну да, звание матери столетия мне не светит. Но я не внушала Лео мысль о необходимости стать охотником. Он очень быстро осознал, что в нормальном мире ему нет места, а чтобы существовать в нашем — надо сражаться.       — Меня побил пятиклассник, — Эшен с досадой коснулся опухшей переносицы. — Никому про это не рассказывай.       — Хорошо, не буду, — легко согласилась с условиями Лив. — Это всё скоро закончится.       Майкл внезапно смутился, поняв, что кроется за этой фразой. Ему предлагалось не просто укрытие и побег из дома. Миссис Клотье намекала на то, что он может остаться с ними. Для человека, привыкшего везде и всегда быть лишним, это уже слишком.       — От меня не будет никакого толка, — пробубнил он. — Сейчас в моей крови нет алкоголя, но он остался в мозгах.       Оливия сдержанно рассмеялась.       — В семнадцать лет не слишком рано ставить на себе крест?       — Я не стану называть Леонарда братом, а тебя — мамой, — выставил условия Эшен. — И не могу гарантировать, что со мной не будет проблем. Точнее не так. Могу гарантировать, что они будут. Я буду сбегать. Часто.       — Я живу тем, что постоянно решаю проблемы, — Лив покосилась на собеседника. — Ты не обязан отвечать прямо сейчас.       — Да, — Майкл обрадованно принял отсрочку. — Давай сначала выясним, что нужно этой сумасшедшей чревовещательнице. И узнаем правду о том, что случилось в моей семье в середине прошлого столетия.       — Правда у всех своя, знаешь? — задумчиво проговорила Оливия. — А значит, никакой правды не существует. Важно лишь то, во что ты веришь.       Вернулся Леонард, уже собранный, но по-прежнему хмурый. Он окинул их обоих прохладным взглядом, после чего сообщил, что уходит. Майкл показал ему средний палец и пожелал быть избитым старшеклассниками в школьном туалете. Лео пожелал ему умереть от рака той части тела, где спина теряет своё благородное название. Обмен любезностями прервала Лив, заявив, что если они немедленно не прекратят, то она обоих запрёт в морозильном шкафу, благо тот очень удачно пуст.

***

      Модестус весь день провёл как на иголках.       Лойс с Этьеном снова получили по голове от Эллиота. На этот раз ботаники решили высказаться на тему того, что холестерин сильно воздействует на работу мозга, в результате чего айкью полных людей всегда заметно уступает айкью стройных. Услышав это, Ди только удивлённо приподнял брови и решил, что на этот раз не станет вмешиваться, потому что одноклассники заслужили быть запертыми в шкафчиках в обнимку с собственными рюкзаками.       Амалия как могла привлекала его внимание. Спрашивала что-то про темы уроков, предлагала вместе позаниматься на выходных и даже готова была сходить с ним в парк скейтеров. Модестус слушал её краем уха, отзывался невпопад и не мог отделаться от мысли, что уже не помнит, почему она когда-то сильно ему нравилась.       Леонард вёл себя тише обычного. Задумчивый взгляд оставался прикован к окну. Первым порывом Ди хотел подойти к нему и поинтересоваться, в чём дело. Завести ненавязчивый разговор, раз уж они успели сблизиться. Обсудить завтрашний спектакль и то, что случилось за ужином. Но потом Модестус поймал себя на мысли, что не хочет разговаривать с Лео.       Возможно, Картер был прав, и он на самом деле слишком быстро увлекается кем-то и так же быстро остывает?       Вокруг расцветало обсуждение зимнего бала, до которого оставалось ещё почти два месяца. Ди отмечал, как люди начали приглашать друг друга и обмениваться ожиданиями насчёт вечеринки и никак не мог настроить частоту, на которой они разговаривали.       Захотелось плакать. Он вертел головой от одной парты к другой, натыкался на взгляды одноклассников и внутри что-то с грохотом рушилось. Впервые за долгое время Модестус чувствовал себя по-настоящему одиноким. Словно мир продолжал двигаться по одной тропе, а он каким-то образом сбился с курса и пошёл другим путём.       В отчаяньи Ди не переставал закрывать глаза, пытаясь вызвать у себя приступ и снова услышать голос Кристины. Подумать только, совсем недавно её присутствие внутри головы казалось едва ли не самым большим кошмаром, а теперь он готов отдать всё, чтобы она вернулась и снова показала, что он не один в этом мире.       А мистер Ландри действительно не пришёл. Вместо истории поставили лишний урок информатики, чему Модестус обрадовался бы в любой другой ситуации, но не сейчас, когда в голове клокотала мысль, будто этот день — последний. Что больше он никогда не увидит лица одноклассников, не будет воротить нос от еды в столовой и не станет свидетелем противостояния между двумя ботаниками и одним тучным хулиганом.       Картер словно чувствовал его состояние и не переставал отправлять сообщения с вопросами всё ли у него хорошо. Было не хорошо, однако Модестус дрожащими пальцами находил смеющиеся смайлики и очень убедительно заверял друга в обратном.       Захотелось домой. Внезапно кольнула мысль, что он очень мало времени проводил с родителями. Ди живо представил, что они вдруг останутся без него. Будут приходить к нему в комнату, садиться на кровать и тихонько плакать, обняв друг друга за плечи. Калеб ещё найдёт в себе силы держаться, а Ева… Ева будет сильно по нему скучать.       Да что это такое?!       Ди встряхнул головой. Трусливая мысль предложила забыть обо всём. Отказаться от похода на спектакль и выкинуть из головы рыжеволосую девочку, живущую на далёком острове. Кристина сильная. У неё, наверняка, появились другие друзья. А другого Модестуса у мамы с папой уже не будет. Мэри Шоу — просто легенда. Жуткая, реалистичная, но всё же — легенда. Она жила давно и не здесь.       Это вообще его не касается.       Модестус повернул голову и наткнулся на застывшего Леонарда, смотрящего прямо на него.       С него всё началось. С прихода новенького. С его дурацкого приглашения пойти на кукольный спектакль. С его мраморной кожи и глаз, будто изо льда. Это Леонард запустил цепочку событий, в результате которых он сидит и боится, что умершая много лет назад женщина придёт и прогонит его из родного города.       Во всём виноват Лео!       Синяя молния зародилась на кончиках пальцев. Ди почувствовал усталость и… голод. Он чертовски хотел есть.       Кто-то из одноклассников устало рухнул головой на парту. За ним следом посыпались остальные.       Леонард напрягся.       Модестус почувствовал вибрацию и тепло. Молнии стали ярче. Учитель обессиленно присел за стол и сообщил, что ему нужно передохнуть. Слова с трудом составлялись в нормальные предложения. Кожа посерела, будто кто-то стёр с неё краски грязной тряпкой. Спустя мгновение глаза мужчины закатились, и он расслабленно обмяк.       Лео вскочил, отбросив стул.       Ди со скрипом опустил взгляд на руки. Энергия заполняла каждую клеточку тела, но не могла утолить его жажду. Модестус испуганно зажмурился. Синие вспышки никуда не делись. Наоборот, стали ярче и ощущались самостоятельными живыми организмами с рваными сердечными ритмами.       Сорвавшись с места, Ди бросился бежать.       За ним последовал Леонард — единственный в классе, кто ещё мог почти твёрдо стоять на ногах, однако на первом же лестничном пролёте силы покинули его, и Клотье кубарем покатился вниз, отправляя проклятья в адрес Майкла Эшена, пожелавшего ему неприятностей в школе.       Справа послышался скрежет металла. Модестус повернулся. Несколько машин столкнулись прямо на перекрёстке. Сигнализации взвыли. Морозный воздух облизнул щёки, приводя в чувство. Ди всхлипнул. Сил было так много, что он бежал, не чувствуя усталости. Люди, идущие навстречу, провожали его растерянными взглядами и тут же хватались руками за головы. Казалось, они не видят вспышек, но чувствуют, как нечто высасывает из них жизненные силы.       Он кричал. Теперь Модестус понял, что произошло с Картером. Тот вовсе не устал и не вырубился. Точнее, именно это с ним и случилось, вот только причиной был он сам. А сейчас он швыряет осколки синего света в случайных прохожих.       Ди чувствовал весь город. В нём кипела такая жизнь, что казалось, она сейчас выльется раскалённой убивающей лавой и набросится на него, заставив поглотить всё до последней капли.       Нет. Нет. Нет!       Постепенно дома и торговые лавки всё медленнее пролетали мимо него. Модестус не сразу понял, что больше не бежит. Людей попадалось всё меньше. Озноб запоздало прошёл по спине. Ди свернул на тропинку, ведущую к знакомому дому.       Он постучал в дверь.       С чего он решил, что мистер Ландри здесь? Возможно, тот взял выходной, как раз ради того, чтобы куда-то выбраться.       Прошла целая вечность, за которую Модестус успел умереть несколько раз и родиться заново. Пальцы продолжали потрескивать, и он заметил, что уже какое-то время не чувствует их.       Дверь открылась. Ди не сдержал удивлённого крика. На пороге стоял не мистер Ландри. Мужчина был моложе, не носил очков и мог похвастать густой угольно-чёрной шевелюрой.       Аид быстро оценил ситуацию и схватил ученика за руку.       Модестус как заторможенный позволил втащить себя внутрь. Откуда-то из глубин донеслось кошачье мяуканье.       — Где мистер Ландри? — дрожа всем телом, спросил Ди.       — Перед тобой, — фыркнул Элдай, придирчиво осматривая всплеск синего даркнесса. Он что, бежал так по городу?       — Они все устали и вырубились, — оседая на пол, пробормотал Модестус. — Это всё… моя вина, — голос сорвался на всхлипы. — Мне надо уйти. Спрятаться от людей. Я не могу… в них… энергия, а я…       Один из Церберов бесшумно скользнул к ногам посетителя. Синее свечение медленно погасло.       — Я не хотел, — как в бреду бормотал Ди. — Я думал о Лео, разозлился и… Я не хотел…       Аид поборол желание врезать ему, чтобы привести в чувство.       — Почему вы молчите? Вам тоже плохо? Это я, да? Я и вас…       — Успокойся, — резко перебил мистер Ландри. — Я пытаюсь думать.       — О чём думать?       О том, что всё должно было быть не так.       — Хочешь кофе?       — Я хочу исчезнуть и больше никому не вредить.       У Аида не получилось удержать глаза от закатывания.       Ох уж эти странные люди, которые имеют совесть! Пацан, в твоих руках мощь, способная уничтожить мир, а ты хнычешь о том, что вырубил несколько человек.       Немного поколебавшись, он наклонился, подхватил подростка под мышки и рывком поднял на ноги. Ди казался почти невесомым, поэтому времени, чтобы перетащить того в кухню и усадить на стул, потребовалось совсем немного.       Загудела кофемашина. Запах кофе успокоил. Модестус смотрел в спину незнакомого человека, который выглядел иначе, но говорил голосом мистера Ландри, и поймал себя на мысли, что уже ничему не удивляется.       Себе Аид привычно налил виски. Ди попробовал кофе и скривился.       — Ну прости, пацан, я не так часто пью что-то без градусов.       — Кто вы такой? — смирившись с горечью, спросил Ди. — Кто я такой? Я чем-то болен? Мне надо домой…       — Сидеть! — рявкнул Аид, буквально пригвоздив подростка к месту. — Только что хотел держаться подальше от людей.       — Но…       Мистер Ландри тяжело выдохнул, залпом опрокинул в себя стакан виски и шумно поставил его обратно на стол. Сияющие голубые глаза смотрели на него, как смотрят утопающие на своих спасителей. Слёзы застыли и переливались, совсем как когда-то у его матери.       Сценарий развивался слишком стремительно. Прежний Ди всю жизнь шёл к этому моменту и никогда не выглядел таким напуганным и потерянным. Мир изматывал его и подталкивал к бегству постепенно, давая возможность смириться с неизбежным. Этот Ди оказался к этому не готов. Он похож на того, кому небоскрёб обрушился прямо на спину, и удивительно, как пацан ещё не лишился сознания от переизбытка чувств. Впрочем, неизвестно, сколько энергии тот успел поглотить, пока бежал, так что, возможно, усталость накатит на него ещё нескоро.       Аид живо представил, как где-то сидит Ноксилиата и точит ножи за каждую лишнюю слезинку, скатившуюся по щеке её сына. Что ж, она в любом случае попытается убить его при первой же возможности, так какая разница, будет у неё на это тысяча причин или тысяча одна?       — Рассказ будет длинным, — предупредил Аид, плеснув себе ещё выпить. Разум заволокло спасительным дурманом. Очень вовремя. Без стимуляторов ему этот разговор не пережить.       — О Мэри Шоу? — захлопал ресницами Ди. — Это же она со мной что-то сделала? Прокляла? Из-за этого тогда умер Майкл Эшен? Не тот, что сейчас живёт с Лео, а первый, который нагрубил чревовещательнице и пропал?       Мистер Ландри выразительно выгнул брови, намекая, что с трудом понимает, о чём бормочет подросток.       — Они все умерли, — не остановился Модестус. Речь стала ещё менее связной: — Верните меня на остров! Нет, стойте, не возвращайте! Кто-нибудь должен остановить её. Лица… Детские. Зачем ей детские лица?       Аид терпеливо слушал, стараясь уловить суть, но быстро понял, что никакой конструктивной мыслью в речи собеседника и не пахнет. Надо куда-то записать, что взросление в нормальной атмосфере приводит к тому, что Модестус Рой теряет рассудок. Ах да, точно. Он же изрезал свои попытки вести записи.       Может, попробовать вырубить его? Если долго бить человека по голове, то он точно рано или поздно потеряет сознание, каким бы допингом не закинулся перед этим.       — Они ничего не видели, — не мог замолкнуть Ди. — Молнии сверкали так ярко, а никто даже не вскрикнул. Лео только что-то почувствовал и вскочил, но он тоже… А вы почему?.. Вы видели? Скажите, что видели. Я же не сошёл с ума?       — Видел, — успокоил его Аид.       — А почему другие не видели?       — Потому что они — люди.       — А вы кто?       — Ты собираешься слушать или так и будем играть в шарады? — терпение закончилось. — Если заткнёшься на несколько минут, то у меня получится вставить слово.       — Картер звонит, — Ди подпрыгнул и вытащил телефон. — С ним всё в порядке? Раз звонит, значит, жив?       — О да, и скорее всего, даже в сознании, — сдался мистер Ландри. — Обычно люди в отключке так себе собеседники.       — Что?       — Ничего. Трубку брать будешь?       — Я не хочу. Я боюсь. Вдруг меня уже ищут. Полиция? Меня арестуют? Я видел аварию. Там, наверное, водитель вырубился из-за меня. А если кто-то пострадал или умер? А если все умерли? Я…       Аид с силой хлопнул по столу. Глаза сверкнули неприкрытой злостью. От Голода не должно исходить столько шума. Он тихий, скрытный и дико пугливый. Окей, с пугливостью всё в полном порядке, а вот по остальным пунктам просто сумасшедшие нестыковки.       — Мне нужно уехать и спрятаться, — шмыгнул носом Модестус. — Я теперь преступник. Убийца. А если бы я пришёл домой? Мама с папой могли пострадать. Или Линда с Картером. Я мог их всех погубить!       — Хорошо, что моя безопасность не сильно тебя беспокоила, — процедил Аид.       — А вы вообще не человек, — опомнился Ди. — А кто? Такой же как Сьюзи? Ведьма?       Это уже слишком. Нет, он не гордый, но сравнение с чокнутой любительницей кукол — что-то за гранью оскорбления.       — Если не заткнёшься, то не узнаешь, где сейчас Кристина, — в ход пошёл последний аргумент.       — Вы сказали, что её не существует.       — А теперь говорю, что не скажу, где она на самом деле. Готов какое-то время держать язык за зубами?       — Готов.       — Предупреждаю: если во время повествования посмеешь перебивать и задавать вопросы — я замотаю тебе рот скотчем. Представь, что мы на уроке. Учителя слушают молча, ясно тебе?       — А вы можете очки надеть? Мне так привычнее.       Аид подумал, что тот шутит, но по лицу было непонятно. Взгляд шальной, зрачки расширенные. Интересно, он вообще способен воспринимать информацию или прямо сейчас ему придётся заниматься пустым сотрясанием воздуха?       Взвесив все за и против, мистер Ландри поднялся и вышел, а вернулся уже в очках. Модестус просиял. Это показалось странным, но на фоне всего остального меркло и виделось незначительным.       Сев на место, Аид сложил пальцы домиком, воззвал к остаткам терпения и тоном школьного учителя принялся рассказывать.       — Всё началось с того, что Тьма полюбила Свет…       Как же он ненавидит эту историю! Разумеется, Аид не собирался рассказывать всю правду, в результате чего Ди получил сжатый и сильно деформированный пересказ.       Но даже этого было достаточно, чтобы к концу повести у слушателя покраснели глаза и нос, а голова всё чаще бездумно моталась из стороны в сторону в отрицании. На моменте про апокалипсис и отметке того, какую роль он в нём вынужден будет сыграть, Модестус зажал уши и разрыдался в голос.       Аид едва успел прикусить язык и не ляпнуть, что конец света — это только начало всех неприятностей.       — Голод всегда прячется, да? — беспомощно спросил Ди, когда рассказчик замолчал. — Всегда уходит? Почему именно я? Почему кто-то другой не может прятаться?       — Потому что Голод — слабейший из всадников, — невозмутимо пояснил Аид. — Не по силе. По духу. Ему всегда сложнее всего контролировать свою мощь.       — Вылечи меня. Вытащи из меня эту заразу. Сделай меня обратно человеком.       — Это невозможно, — жестоко разрушил его надежды мистер Ландри. — Как минимум потому, что человеком ты никогда не был.