***
— Больно будет? — он окинул взглядом тёмную комнату и узкую деревянную кушетку. Женщина прошла к столу и поставила две клетки, внутри которых спали коты. Лысые и довольно безобразные. — Тебе или им? — ехидно приподняла брови врач. — Нам, — он начал раздеваться. — Я не знаю, — она принялась раскладывать инструменты. — Я же этого никогда не делала. Аид долго и тяжело всматривался в клетки. — Почему они лысые? Нормальных не было? — А мне нравится. Уверена, когда-нибудь эта порода будет очень популярна. — Они чем-то болеют? — Да нет же! — женщина всплеснула руками. — Думаешь, так просто было создать зверей, способных впитывать даркнесс? Эксперимент длился почти десять лет. Радуйся, что есть хотя бы такие. Она взяла длинную дрель, состоящую из вращающейся рукоятки, подвижного деревянного шарика и сверла, после чего красноречивым взглядом предложила пациенту лечь. Аид повиновался, подавив нервную дрожь. — Правый, левый? — врач склонилась над ним, изучающе рассматривая глаза. — Бери оба, — проговорил пациент, не отрывая взгляда от сверла. Этот инструмент предназначался для трепанации черепа, которую люди придумали, чтобы бороться с безумием. Безумие есть, вот только лечить предстояло точно не его. — Может, лучше нож возьмёшь? — Так быстрее и аккуратнее. Не волнуйся. С этим этапом мы точно справимся. Дальше будет сложнее. — Так рад, что я этого уже не увижу. — Твои теории — это что-то за гранью, — покачала головой женщина. — Ты же понимаешь, что шансов ничтожно мало? — Мне нужно научиться проникать по ту сторону, — Аид прикрыл веки, последний раз насладившись способностью видеть. — И что важнее — запоминать всё, что там происходит, и возвращаться обратно. Люди так не могут. — Зачем? Там ничего нет. В высших измерениях живут только монстры. На них можешь и здесь полюбоваться. — Но их что-то тянет в наш мир. Я должен понять что. Ты же учёный, разве в тебе нет азарта открыть что-то новое? — Ты рискуешь. Твоей силы может оказаться недостаточно. Тогда придётся полагаться на нечто неустойчивое — на удачу. — Удача любит тех, кто в неё не верит. Кроме меня никто ничего не замечает, и я должен понять почему. — Или все умело притворяются, — улыбнулась женщина. — Кому-то просто достаёт благоразумия не задавать лишних вопросов ни себе, ни миру. Отчаянные смельчаки, вроде тебя, бросаются с головой в пропасть, а получают только переломы и искалеченные души. — Но ты здесь. — Безумие завораживает, знаешь? Ответа не последовало. Пациент напрягся всем телом, приготовившись к боли. Он должен оказаться где-то там. Даже если это где-то там окажется адом. Потому что в этой реальности у него нет будущего. Ни у кого его нет.***
«В 1687 году наблюдался недород шёлковых коконов. Это повлекло за собой сокращение лионского шёлкоткацкого производства. В конце 1688 года только в Лионе насчитывалось 20—25 тыс. безработных. От сильного града в июле 1688 года пострадал урожай зерновых во многих провинциях. Крайне суровая зима 1688/89 годов погубила многие виноградники и часть урожая. Цены на продовольствие поднялись. Снабжение рынков хлебом и другими продуктами резко ухудшилось. В довершение всего начался промышленный кризис, толчком к которому послужил англо-французский торговый договор 1686 года. По этому договору обе стороны значительно понизили таможенные пошлины. Договор оказался убийственным для французского производства, которое не могло выдержать конкуренции более дешёвых английских товаров, хлынувших во Францию. Тысячи французских предприятий разорились. Резко выросла безработица» — Что читаешь? — перед ним появилась чашка с обжигающим чаем. — История? Ты же знаешь, там и половины правды нет. — Я был там, — не очень уверенно проговорил Аид. — С этого началась революция. — Конечно, ты был там. Присматривал за Голодом. — Ничего не помню… Посейдон отошёл от стола и шумно сел в кресло. В камине потрескивали дрова, за окном разыгралась метель. Надо было сжечь эти чёртовы книги, и хотя бы один день прожить без напряжения. Аид продолжал скользить взглядом по тексту. События двухсотлетней давности никак не хотели укладываться в голове. Он чувствовал себя странно. Словно одинокий атом, блуждающий среди сотен реальностей и не подходящий никакой из них. Ещё немного — и он начнёт бродить по улицам в одних панталонах и призывать людей проснуться. Потому что он уже не верит в то, что мир вокруг него должен быть именно таким. Откуда в нём поселилась уверенность, что он знает, как правильно, Аид не понимал. Не было никакого недорода. Точнее не так. Был, но не в 1687 году. Французская революция случилась на сто лет позже, но это какое-то безумие. Историю словно скопировали, но при переносе повредили некоторые части. Даты, имена. Его самого. Ритуал прошёл не по плану. Так ему сказали. Он и ещё одиннадцать человек являются частью круга, созданного, чтобы защищать мир от порождений тьмы. Примерно раз в сто лет им нужно менять тела. Они находят двенадцать подходящих кандидатов, спускаются на минус седьмой этаж подземной тюрьмы и перерождаются. Чтобы вспомнить прошлую жизнь, требуется поглотить плоть старого тела. Но его тела не было. Он пришёл в этот мир без воспоминаний. Как настоящий младенец в теле взрослого мужчины. Его учили есть, говорить, ходить в туалет, читать и писать. Объясняли пугающую энергию, временами выходящую из-под контроля. Рассказывали, кто он и откуда взялся. Аид слушал и не верил. Выискивал нестыковки, копался в себе самом и сходил с ума, всякий раз ощущая себя не в своей тарелке. — Почему тебе так важна эта революция? — Посейдон тайком прикусил щеку. — Не самая занимательная часть истории. Хотел бы он дать чёткий ответ, почему застрял на одной странице и никак не может оторваться. Как будто имеет значение, в каком году случился недород шёлковых коконов. Совсем скоро появятся новые всадники, и им предстоит следить, чтобы те не уничтожили мир. А он не может думать о будущем, потому что зациклился на прошлом. — Ты решишь, что я сошёл с ума, — Аид отхлебнул чай, после чего удивлённо посмотрел в кружку. — Странный вкус. — Он с мятой. — Я не про мяту. Сам чай странный. — Зелёный. — Ты не понимаешь. У чая не такой вкус. Дьявол! — он рассерженно отодвинул от себя напиток. — Всё неправильно! — Послушай, — Посейдон поднялся и снова оказался за спиной брата. — Ты просто устал. На тебя взвалили огромное количество информации за очень короткий срок, — он забрал кружку и залпом выпил всё содержимое. — Отличный чай. — Я не говорю, что он плохой! Я говорю о том, что он не тот. — А какой должен быть? — Как я это объясню? Чай должен быть чаем. Розы пахнут розами. Синий цвет синий. Я не поэт, чтобы придумывать красочные описания. — Не хочешь пройтись? — Там метель. Аид выскочил из-за стола и принялся ходить по комнате, сцепив руки за спиной. Успокоиться не получалось. Ощущение, что что-то не так, выворачивало наизнанку. Лоб и спина вспотели. Аид натыкался взглядом на Посейдона и видел его совсем другим. И почему-то облик его виднелся сквозь прутья решётки. — В прошлой жизни ты был выше ростом? — он отчаянно вцепился в показавшееся реальным видение. — И у тебя шрам был, вот тут, — Аид показал на себе, проведя пальцем от глаза до подбородка. — А у Афины были рыжие волосы. Или это было не тогда? Вообще не здесь? Не в этом мире? Посейдону показалось, что из комнаты исчез кислород. И почему он думал, будто будет просто? Что он сумеет удержать брата от навязчивых мыслей про какой-то вселенский заговор? Безумие слишком глубоко засело в разуме, и его уже не вытравить. — Чем плох этот мир? — осторожно проговорил он. — У тебя есть всё, о чём можно мечтать. Власть, сила, вечная жизнь. Семья, в конце концов. Неужели это всё не имеет значения? Аид посмотрел на опустевшую чашку, которую собеседник поставил на стол. Чай не чай. Революция случилась на сто лет раньше. Мир, подсмотренный у кого-то другого, но не сумевший стать реальностью. Вот бы получилось расслабиться и позволить всему идти своим ходом! Сделать вид, что это его не касается. Посейдон прав: у него есть всё, чтобы быть счастливым. Ему нравится эта жизнь. Жизнь, в которой есть цель и предназначение. Любимый человек рядом и заботится о нём. Всё прекрасно. Лучше некуда. Вероятно, эта реальность — самая идеальная вариация из всех возможных. Их долг — остановить апокалипсис. Всё остальное — забота кого-то другого. Если повторить это ещё миллион раз, то это станет правдой. — Ты хорошо спишь по ночам? — внезапно спросил Аид. — Как младенец, — солгал Посейдон. — А ты? А он каждую ночь погружается в ад. Слышит крики, звон стекла и скрежет металла. В груди всё словно леденеет. И тихий шёпот не перестаёт твердить, что всё неправильно. Что где-то он оступился и пошёл не по тому пути. Позволил случиться чему-то страшному и теперь должен понести за это ответственность. Вслух Аид не сказал ничего из этого. Он молча подошел к собеседнику, обхватил его лицо руками и пристально заглянул тому в глаза. Сколько раз он вот так смотрел в глаза Посейдона? Сколько раз они меняли цвет и форму? Какие они настоящие? А какие были у него самого? Посейдон улыбнулся. Аид примерно так же улыбался продавцу выпечки и соседскому мальчишке. Эта улыбка предназначалась детям и идиотам. — Пошли прогуляемся, — выговорил Аид. — Там же метель, — напомнил Посейдон. — Нет там никакой метели. Там вообще ничего нет. Эта жизнь ему не принадлежит. Даже тело принадлежало кому-то другому. Потом этого другого беспощадно вышвырнули, а в опустевший сосуд впихнули его сознание. Дом в небольшом французском городке строился для кого-то другого. Огонь в камине должен был согревать других людей. Тут всё неправильно. Нереально. И почему-то Аид никак не мог отделаться от мысли, что он тоже виноват в том, что реальность сломана.***
Безразличие. Аид видел его повсюду. Люди умирали прямо на улицах — и всем на это было плевать. Даже тем, кто умирал. Нет, особенно тем, кто умирал. Иногда на их лицах сияли измученные, но почти счастливые улыбки, однако чаще всего они закрывали глаза, оставаясь совершенно безучастными к собственным судьбам. Всё происходило слишком быстро, но в то же время тянулось вечно. Поля загорались. Потом пламя захватывало леса и, словно попробовав на вкус свою мощь, приходило в города. Вулканы пробудились. За ними пришли взрывы на атомных станциях. Небо затянули ядовитые облака. Всюду появились предупреждения о повышенном уровне радиации. На всё требовалась энергия. На очистку воздуха и воды, на восстановление пострадавших земель и на производство пищи. Энергии не хватало. Цены на неё взлетели до небес. После краха крупных корпораций началась война за территорию, но и это не продлилось долго. Пришли существа из других миров и показали, что не все проблемы можно решить при помощи заказных убийств и подкупа власти. И человечеству стало всё равно. Когда каждый день слышишь в новостях о том, что ещё какая-то часть суши перестала быть обитаемой — это приедается, становится обыденным и привычным. Смерть стала такой же ежедневной рутиной, как чистить зубы по утрам и вечерам. Завыл сигнал тревоги. Аид свернул в грязную подворотню. Кто-то спал в мусорном баке. Кто-то ел из точно такого же. Кто-то там же и умер. Никто не обратил на него никакого внимания. Сирены продолжали визгливо носиться по улицам полупустого города. Какая-то часть населения ещё цеплялась за жизнь. Учёные пытались найти причины аномалий и способы с ними бороться. Каждый день кто-то заявлял, что сумел найти альтернативный источник энергии и теперь всё будет хорошо. Надо только немного подождать и уж тогда… Ничего не будет. Это конец. За спиной пробежал военный патруль. Судя по их переговорам, «на западе опять происходит что-то странное». Что-то странное — это огромная летающая тварь с пятью головами и с таким же числом голодных ртов. Этим ребятам с ним не справиться. Тут нужен кто-то посильнее, но таких практически не осталось. Арденграуса больше нет. Больше никто не отправит сюда охотников, которые встанут на защиту человечества. Впереди шла какая-то драка. Аид прошёл мимо. Люди кашляли и захлёбывались кровавой слюной, но продолжали наносить друг другу остервенелые удары, словно это было единственным развлечением. Впрочем, это недалеко от правды. Их тела покрыты язвами, которые никогда не пройдут и не оставят после себя шрамов. Их одежда порвана и измазана чем-то коричневым. Они не просят пощады и знают, что могут не пережить ближайшие сутки. Но им уже всё равно. День и ночь снова перемешались. Из-за поднявшегося в воздух тумана теперь непонятно, какое время суток наступило. Одни сплошные сумерки. Скоро они задушат всё, что неосторожно попало в их плен. Горло саднило. Аид достал флягу и жадно припал к ней треснувшими губами. Вкус бурбона практически не ощущался из-за заложенного пылью носа, но напиток хотя бы помогал утолить жажду. Человек усмехнулся. Он способен щелчком пальцев обрушить небоскрёб, но не может найти чистую воду. Её нет даже под Землёй. Заражено всё. Сама Земля, как и люди на ней, пошла гнойными ранами и больше не способна дарить жизнь. И почему он про это думает? Другим плевать. Крайне редко можно встретить человека в защитном костюме или хотя бы в маске. Они продолжают дышать отравленным воздухом, пить мёртвую воду и есть пищу, от которой их потом рвёт несколько часов. Надежда ещё есть, — эта фраза повисла над головой дамокловым мечом, освещая предсмертную темень. Аид прибавил шагу, хотя больше не было смысла беречь и экономить время. Справа от него взвизгнула женщина. Он не стал поворачиваться, чтобы посмотреть, что случилось. Как ни странно, магистраль была забита машинами. Они никуда не ехали. Просто стояли и яростно сигналили друг другу, словно все куда-то страшно опаздывали. Словно им всё ещё есть куда опаздывать. Кто-то умирал прямо за рулём. Кто-то выскакивал на дорогу и наматывал несколько кругов, потом возвращался и рыдал на переднем сиденье. Мимо пролетел ошмёток старой газеты. Как в замедленной съёмке, будто кто-то хотел дать ему время прочитать статью. Череда глобальных катастроф потрясла мир! — кричащий заголовок не был способен передать и сотой доли того, что потрясло этот мир. За одну ночь больницы Милана оказались переполнены. Уровень радиации достиг критических показателей, — а это было в самом начале. Вскоре свободные палаты появятся, а переполненными окажутся морги. Все рейсы в Китай отменены. Дата возобновления неизвестна, — какое-то нездоровое кокетство со смертью. Не будет больше никаких перелётов. Ни в Китай, ни куда бы то ни было ещё. Аид думал. Получалось плохо. Когда-то его считали гением. Затем прозвали безумцем. Но ни одна из этих граней никак не помогала найти решение. Что он упустил? Всадники мертвы. Конец света должен был остановиться, но на этот раз процесс не только запустился, но и подошёл к порогу своего логического завершения. Потому что последствия разрыва печатей должен был устранять Арденграус. А его больше нет. И что теперь? Впереди показался ещё один патруль. Наверное, уже получили сигнал о том, что первый не справился с задачей. Идиоты. — Аид, — громыхнуло за спиной. Он остановился и развернулся. — Идём со мной. — Куда? — Аид тихо свистнул. Только бы услышали. — Домой. Смех прорвался самопроизвольно. — Лонгаст уцелел, — попробовал убедить его Посейдон. Конечно. А всё, что над ним — обратилось в пепел. Отличная идея переждать бурю, спрятавшись под Землёй, усеянной костями твоего народа, но нет, спасибо. Не так низко он пал. — Ты сам говорил, — голос старшего брата дрогнул, — что этот мир тебя не устраивает. Что он нестоящий. Так какой смысл оплакивать его и хоронить себя вместе с ним? — Но в этом мире жили люди, — Аид бросил хмурый взгляд на магистраль. — У нас с тобой слишком разные представления о том, что делать в случае конца света. — Ты ничего не можешь изменить. — Я найду выход! Посейдон улыбнулся. Не верит. И чёрт с ним. Мне давно никто не верит. А я найду. — Не заставляй меня тащить тебя силой, — по голосу было ясно, что это не пустая угроза. — Это для твоего же блага. Теперь не верил уже Аид. Посейдон думает только про своё благо и ничьё больше. Может, не хочет оставаться совсем один в умирающем мире или на самом деле спустя столько времени решил, будто любит его — не важно. Он снова собрался лишить его свободы выбора. Пальцы Посейдона заискрились. Он угрожающе свёл брови к переносице и двинулся к брату. Аид на секунду испугался, что опоздал, но услышал за спиной мяуканье Цербера и облегчённо выдохнул. Кот одним прыжком оказался у него на плече. Его хозяин скользнул прощальным взглядом по наполненной хаосом улице. Тысячи фиолетовых лучей пронзили его со всех сторон, закручивая тело в воронку. Свет слепил глаза. Всё вокруг него превратилось в один огненный шар, сгусток энергии, невообразимой мощи. Тело свело судорогой. Боль нарастала. Аид мысленно попрощался с жизнью. А потом наступила тьма. Всепоглощающая и пустая. Напряжённая тишина сдавила перепонки. Время. Единственное божество, в которое он продолжал верить.***
Его вышвырнуло на пол тёмной комнаты. Над головой испуганно вскрикнула женщина. Аид прислушался к внутренним ощущениям, пытаясь понять, целы ли кости. Кости-то да, а вот мозг словно расплавили в микроволновке, соскребли всё, что осталось, и сунули обратно в череп. Пространство ходило ходуном, но теперь в пределах одного измученного разума. — Ты?.. — протяжный стон принадлежал мужчине. Получилось?.. Аид, кряхтя и постанывая, поднялся на ноги. — Получилось? — верно считав выражение его лица, спросила женщина, замершая рядом с клетками. — Ты… Аид? Мужчина приподнялся на локтях. Никто не озаботился тем, чтобы обмыть его лицо или хотя бы прикрыть глаза повязкой. Глазницы зияли чернотой, а на щеках запеклась кровь. Аид окинул его долгим взглядом. Он себя таким уже не помнил. — Как себя чувствуешь? — не унималась врач. Она смотрела на него как на бога. Впрочем, сейчас он именно так себя и ощущал. — Вы оба… тут, — женщина смотрела то на пациента, то на свалившегося с потолка человека. — Как такое возможно? Аид подошёл к ней и схватил за руку. В одно мгновение её захватило фиолетовое пламя. Его помощница из далёкого прошлого даже вскрикнуть не спела, прежде чем её кожа обуглилась. По помещению разлетелся запах палёной плоти. Аид-из-будущего втянул носом воздух. Словно и не покидал апокалипсис. — Не пищите так, — Аид раздражённо фыркнул в сторону клеток, где начали волноваться сфинксы. — Сами же всё видели. — Видели что? — заинтересовался Аид-из-прошлого. — Как занимательно, — он подошёл к самому себе и присел на корточки, пропустив вопрос мимо ушей. — Законы нормального мира тут не работают. Я был прав. Я всё это время был прав. Мы можем находиться в одной временной точке. Вместе. И ни один не исчезает. Мне никто не верил, но я говорил правду. — Из какого ты года? — Из две тысячи двадцать восьмого. Он последний для этого измерения. Всё кончено. — Но у меня получилось, — Аид-из-прошлого улыбнулся, но радости в улыбке не было. — Ты тут и можешь всё исправить. — Что ж, давай попробуем, — он поднялся и взмахнул кистью. — Пардон, я попробую. Всё же не стоит злоупотреблять возможностями этого мира. Фиолетовое пламя уже второй раз пролетело по комнате. Запах горящей плоти усилился. Когда-то Кронос говорил ему, что нет ничего опаснее игр со временем. Но здесь сама реальность давала ему зелёный свет. Она не создаёт копии себя и не рождает ответвления. Тут у него развязаны руки. Можно бесконечно переставлять фигуры на шахматной доске, пока не получится приемлемый результат. Но всё же лучше не отправляться так далеко. Какой сейчас век? От силы пятнадцатый. Он умрёт тут, потому что тело неспособно просуществовать пятьсот лет. Но он получит такое же в будущем. Мысль совершить скачок и попасть куда-то ближе к концу света пришлось задушить в зародыше. Слишком опасно. И неразумно тратить такое количество энергии. — Надеюсь, они уже научились производить нормальное бухло, — себе под нос пробормотал Аид. — Путешествие будет долгим. Тогда он себе даже не представлял, насколько.***
Чужой голос поднял волну, в одно мгновение подхватившую его измученное долгим пленом сознание и вытолкнувшую его на поверхность. Ди резко сел и обхватил руками голову, словно это могло помочь поймать расползающиеся мысли и удержать их внутри черепа. Слух улавливал какие-то рваные свистящие звуки, и вскоре до Модестуса дошло — это он сам так дышит. Горло свело судорогой, означающей приближение слёз. Ди даже не успел толком понять, проснулся ли он, и где вообще находится, прежде чем тело машинально бросилось обнимать единственного оказавшегося рядом человека, которого он решил считать своим спасителем. Аид, не готовый к нападению, пошатнулся, чуть не полетев на спину. Не имея ни малейшего понятия о том, как успокаивать плачущего ребёнка, он невесомо погладил того по вспотевшей спине, соображая, как бы позвать сюда Линду, а самому вернуться, наконец, домой. Модестус уткнулся носом в чужую грудь. Снова запах алкоголя, мужского парфюма и раздражения. Сочетание, непостижимым образом моментально его успокаивающее. — Мистер Ландри, — сипло проговорил он, не рискуя поднимать голову. — А я проспал больше недели. — Ты же не расстроишься, если я скажу, что прошло чуть больше двенадцати часов? — уточнил Аид. — Но ты не сдавайся и когда-нибудь сможешь побить собственный рекорд. — Кристина осталась совсем одна, — торопливо пробормотал Ди, пропустив мимо ушей замечание преподавателя. — В дурацком городе даже кролики не водятся, чтобы она смогла найти себе настоящего друга. — Вырастешь — напишешь властям петицию о том, чтобы завели. — Я такой трус, — голос Модестуса стал совсем тихим, — не смог даже выйти из леса, чтобы посмотреть, как выглядит Арденграус. Может, тогда я бы знал, где его найти. Теперь ни за что не смогу туда вернуться. Ты даже представить себе не можешь, как крупно тебе повезло. — А Картер? Где Картер?! — Ди встрепенулся и забился в руках учителя раненым зверем. — Он в порядке?! — Он в комнате Линды. Спит, — Аид отстранился, изучающе рассматривая подопечного. — Я могу сходить к нему? Я должен убедиться, что с ним всё хорошо. — С тобой не всё хорошо, — процедил мистер Ландри. — Пить хочешь? Только получив предложение, Модестус понял, что умирает от жажды. Он не успел даже ответить согласием, как в его руках оказался стакан, до краёв наполненный водой. — А кофе нет? — жалобно попросил Ди, однако воду всё же выпил залпом. — Кофе нет, — отрезал Аид, забирая пустой стакан и толкая мальчишку обратно на спину. — Полежи ещё немного. — Вы не уйдёте? — Модестус вцепился в рукав преподавателя. — Не уходите. — Линда дома, — попробовал выкрутиться Аид. — Сейчас она с сыном посидит и придёт навестить тебя. Я тут больше не нужен. — Как вы это сделали? — не унимался Ди. — Я слышал ваш голос. Вы… — Просто тебя разбудил. Это был всего лишь сон. — Он был не похож на другие, — упрямо протянул Модестус. — Так бывает, — пожал плечами мистер Ландри, которого практически силой усадили на кровать рядом с учеником. — Сны разные. — А Кристина? Где теперь Кристина? — Её не существует. Она тебе приснилась, вот и всё. — Не-е-е-ет, не может такого быть. Она же… — он запнулся в поисках аргументов, но не смог подобрать ничего подходящего. — Выглядела такой живой, — взгляд заволокло туманом. — И ей очень одиноко на острове. — Послушай, — Аиду всё сложнее было подбирать слова и выражения, не скатываясь в откровенные грубости. — Ты просто устал, вырубился и увидел яркий, наполненный образами сон. Но каким бы реальным он тебе не казался — это всё ещё всего лишь сон. Ты проснулся. Ты дома и в безопасности. — Я в комнате Картера, — поправил Ди. — А Картер тоже устал и вырубился? — Именно так. Вам обоим надо отдохнуть. А ещё перестать врываться в чужие дома и задавать странные вопросы. — Вы сердитесь на нас? — у Модестуса кровь застыла в венах. — Вы же не станете заявлять на нас в полицию? Или рассказывать маме с папой? — Не стану, но ещё одна такая выходка и я… — проберусь ночью в твою комнату и буду душить тебя подушкой, пока ты не перестанешь дышать. — Буду разговаривать с твоими родителями. — Вы что-то знаете про Сьюзи Чо? Аид подавился воздухом. Пацан решил воспользоваться случаем и допросить его? — Она выступала недавно. Чревовещательница, кажется, — уклончиво ответил он. — А что? — Хотите пойти с нами на спектакль? Сьюзи снова приезжает и будет давать ещё одно представление в следующую субботу. Откровенно говоря, мистер Ландри и так не собирался отпускать его туда без присмотра, но на прямое предложение уж точно не рассчитывал. В идеале Аид рассчитывал, что сможет положиться на Оливию в вопросах детской безопасности, а сам спокойно останется дома и насладится последним вечером в этом городе. — Почему вы всё время смотрите на часы? — пробормотал Ди, по-своему восприняв заминку учителя. — Вам уже пора? Элдай машинально прикрыл ладонью запястье, мысленно пообещав, что однажды избавится от дурацкой привычки. Вот уже много лет он считает время своим главным оружием и привык держать его под контролем. — Я подумаю, — буркнул Аид себе под нос, отмечая, что ещё не встречал человека, приглашающего на спектакль собственного преподавателя. Нет, вероятность существования таких извращенцев он не исключал, но увидеть своими глазами всё же не ожидал. — У меня планы на субботу. — Какие? — Что? — Какие планы? — А с какого возраста в школах начинают преподавать этикет и важность соблюдения личных границ собеседника? — Вы же учитель истории. — Вот именно! — Я не понял. Аид искренне ему позавидовал. Парень совершил скачок в пространстве и времени, вернулся, погрустил, забыл, о чём грустил, вспомнил про спектакль, а теперь лежит и не понимает, как у половозрелого мужика могут быть планы на субботу, исключающие его присутствие. Вот бы вскрыть Модестусу голову и хотя бы одним глазком посмотреть, что за цирк там творится. А творилось в голове у Ди куда больше, чем могло показаться. Слишком много мыслей атаковали одновременно, и он банально не знал, за какую схватиться в первую очередь. Поэтому схватился за руку учителя и притянул её к своей груди. Как утопающий за спасательный круг. — Мистер Ландри, — торопливо забормотал подросток, словно собеседник в любой момент мог раствориться в воздухе. Что, в общем-то, было недалеко от правды, но он не мог об этом знать. — Понимаете, я видел куклу с лицом Кристины на фотографиях. Она настоящая. Я в этом уверен. — Как это связано с тем, что я должен пойти с тобой на спектакль? — смягчился Элдай, хотя конечность попытался выдернуть. Не вышло. — Я не хочу идти туда без вас, — честно признался Модестус. — Не знаю, почему. Просто мне так спокойнее. — А? Глаза Аида полезли из орбит. Как быстро люди привыкают к хорошему отношению. Один раз не сдал его в руки полиции и один раз пришёл на помощь — всё? Теперь он личная охрана? Впрочем, на деле всё именно так и обстояло, но Рой-то не в курсе. Откуда в этих сорока килограммах столько наглости? А ещё лицо такое делает, словно если услышит отказ, то разревётся. Ах ты говнюк малолетний. — Я сам решу, как объяснить это всё Лео, — залепетал Ди. — Понимаете, он на первое свидание пришёл с мамой и на втором тоже будет с ней. Я не могу позвать маму, потому что она будет ставить меня в неловкое положение. Она вообще не такая, как миссис Клотье, и начнёт болтать без перерыва, вытирать мне рот, если я испачкаюсь, а если вдруг Леонард снова захочет меня поцеловать, то вытащит телефон и будет снимать на камеру. Общение с Кристиной явно не пошло на пользу этому парню. Аид сокрушённо покачал головой, осознав, что перестал понимать суть его слов. При чём тут Ева Рой и Оливия? Как в историю с чревовещательницей вплетаются детские поцелуи и куклы с лицами жителей Арденграуса? Захотелось выпить. Театр абсурда начался до выступления Сьюзи Чо.