Я на тебе, как на войне!

       На улице уже давно потемнело, город спал, и лишь одинокая фигура Жени Медведевой шлялась по улицам. Идти домой, выслушивать претензия матери совсем не было желания. Они не виделись и не общались с момента её «побега» в Японию. Вероятно, Жанна была невероятно зла. Всё-таки другого варианта, как идти домой, не было. Лиза уехала вечерним рейсом назад в Питер, а больше настолько близких друзей, у которых бы могла остаться, у Жени не было. Через несколько минут скитаний без дела, брюнетка заприметила знакомый магазин и направилась туда. Не успела она подойти к винной витрине, как телефон завибрировал в кармане.        — Да? — отозвалась Женя, заведомо зная, кто ей звонит.        — Женёк! Я дома, всё в порядке, — лучезарно оповестила Туктамышева с того конца, бросая ключи на комод при входе. — Ты там как? Удалось поговорить с ней?        — Да как сказать. Беру портвейн, иду домой, — девушка держала телефон между плечом и ухом, а в руках крутила бутылку красного Португальского вина.        — Настолько всё плохо?        — Не знаю, честно. Вроде она меня не отшила, но и не приняла мои чувства. На душе кошки скребут, я не хочу, чтобы она принимала такое решение одна, но так нужно, верно?        — Женёк, так нужно, ты права. Ей нужно время. Время подумать и проанализировать свои чувства, — мягко проговорила старшая, подбирая слова, чувствуя необходимость поддержать.        — Повезло мне с тобой, Лиза, — выдохнула младшая. — Ладно, спасибо за поддержку, мне пора, я уже на кассе стою. Я позвоню, как что-то будет ясно.        — Конечно, не пропадай!        Медведева повесила трубку, быстро расплатилась с кассиром и покинула магазин. Пока фигуристка шла до дома, успела продрогнуть до костей. Поднимаясь по лестнице, всеми возможными и невозможным способами пряча бутылку под курткой, девушка достигла пятого этажа и позвонила в дверь. Но ни через минуту, ни через пять ответа не последовало. Женя открыла квартиру своим ключом, и не зная, каких богов благодарить за отсутствие матери дома, заперла дверь на наружный замок, быстро проследовала в свою комнату, запирая дверь. Какой же кайф, валяться звёздочкой на чистой кровати, от которой ещё исходит запах стирального порошка, и потягивать красное полусладкое. Алкоголь постепенно расслаблял тело и успокаивал рассудок. Девушка редко пила и всегда знала меру, но так как завтра у неё выходной, позволила себе прогнать назойливые мысли, от которых голова закипала с каждым днём всё сильнее и сильнее. Бокал за бокалом, она закончила бутылку так же быстро, как начала и пожалела, что не купила больше. Трудно сказать, что алкоголь помог хоть немного. Наоборот, сейчас её мысли перемешались между собой, а картинка перед глазами поплыла. Стоило Жене закрыть их, как где-то внутри открывались другие. Она помнила, как, впервые заглянув в них, нашла в них схожесть с бездонными тёмными тоннелями. Теперь они смотрели на неё постоянно. Смотрели изнутри. Без упрёка, без обиды, без горечи, без привычной язвительной снисходительности. С каким-то странным, ни на что не похожим выражением. Точнее, без выражения вовсе. То был взгляд, вызывающий мурашки по коже, то ли от наслаждения, то ли от дискомфорта. И каждый вечер Женя ступала в эту неизвестность, теряясь между сном и реальностью.

***

       Алёна водила карандашом по бумаге в попытках сделать адекватный эскиз. Рыжеволосая девушка спала у той на груди, обнимая за талию. Её размеренной сопение, как бальзам на душу, расслабляло старшую. На чистую голову приходили новые идеи, которые она и пыталась воплотить на бумаге. Запах Саши был таким нежным и приятным, чем-то напоминающим свежую шарлотку с нотами корицы и мака, что хотелось запомнить его надолго. Незамысловатые линии вскоре начали приобретать очертания девушки, фигуристки в красивом коротком платье. К рукам пришиты перья, и при взмахе они будут развиваться точно перья перелётных птиц. Платье белое, с глубоким вырезом на спине, длинными рукавами, обшитое стразами. Оно подчёркивает тонкую талию и небольшую аккуратную грудь. Закончив эскиз, девушка отложила скетчбук на прикроватный столик так медленно, как только могла. Но несмотря на всю осторожность, Саша всё же начала просыпаться. Младшая мило потянулась и промычала что-то невнятное прежде, чем открыла глаза и встретилась с улыбающимся взглядом Косторной.        — Ты чего не спишь? — сонным голосом спросила Саша и зевнула, приподнимаясь на локтях.        — Да так, рисовала, — старшая показала взглядом на блокнот.        — Покажешь? — ещё раз зевнула и потёрла глаза.        Алёна лишь слабо улыбнулась, кивнула, беря скетчбук в руку, притягивая Сашу ближе, сажая рядом, приобнимая за талию. Девушка уложила свою голову на плечо старшей и обняла в ответ.        — Этери Георгиевна попросила меня подумать над новым платьем для произвольной программы. Смотри, — девушка открыла блокнот на нужной странице, — я пока просто прикидываю идеи. Но мне кажется, оно должно быть белым. Таким же чистым, как и мои чувства к тебе. Таким же нежным, как твои прикосновения. Но одновременно таким же сексуальным, как наша сегодняшняя ночь, — прошептала Алёна на ушко девушки, вгоняя ту в краску.        — А почему перья? — сглотнула Саша.        — Потому что твоя любовь окрыляет меня. Я хочу катать эту программу для тебя и только для тебя.        Косторная подняла подбородок Трусовой, заставляя заглянуть в глаза, и поцеловала со всей нежностью, сразу получая ответ. От этого поцелуя не летели искры, как от тех, что были пару часов назад. Он был чистым, нежным и тёплым, наполненным размеренным чувством любви. Саша переместилась на колени любимой девушки, обвивая шею. Руки Алёны также переместились на талию Трусовой, поглаживая. Фигуристки отстранились, соприкасаясь лбами и тяжело дыша.        — Давай ложиться спать, малыш? До рассвета ещё два часа, а завтра у нас будет целый день. Только ты и я.        — Хорошо, — улыбнулась Саша, слезая с девушки.        Так они и погрузились в царство Морфея, переплетая конечности и души…