***
Огромную Башню за Собором с острыми шпилями было несложно не заметить; природа Миле подарила много любопытства, поэтому ей так хочется оказаться в ней, посмотреть её организм изнутри и структуру снаружи. По пути к ней девушка часто встречает детей в масках собак – это игра такая, что ли? Но судя по разговорам это такой отличительный знак. Эти дети, пëсиголовцы, как их звать, не единственные воители за территорию. Так же из детского лепета Мила улавливает имя их Главного. Девушка совсем скоро оказывается у Башни. Многогранник. Интересное строение, которое, действительно, состоит из множества граней, и это нечто стремится ввысь. Не поддаётся законам физики. — Невероятно, — выдыхает Мила искренне. Чем ближе Башня, тем сильнее необходимо поднимать голову; ноги уже ступают по мосту, соединяющему Площадь Мост и «остров», на котором держится Многогранник. — Стой! — слышится за спиной, но Миле безразлично, она продолжает свой путь любования и познания. — Да стой же, кому говорю! Девушка, недовольно вздохнув и насупившись, оборачивается и замечает, как на неё несётся тот самый пëсиголовец. — Мне нужно к Хану, — мгновенно говорит Мила, но мальчика это будто не убеждает. — Одному тоже надо было, но мы его не пустили, — девушке ну очень хочется вытянуть бровь и спросить, о ком идёт речь, а также сказать, что старших уважать надо. Она ещё не знала, какие правила диктует эта Башня. — Тебе сколько лет. — Восемнадцать. — Как давно? — девушка хмурится, пытается понять, какой на дворе месяц, и говорит, что около пяти. — Многовато. Тебе нельзя. — Но почему? — немного обиженно задаётся вопросом Мила. Ей любопытно здесь всё, а её на Многогранник не пускают. — Ты уже взрослая, а взрослым сюда нельзя. В Башню вообще-то только тех, кто до шестнадцати пускают. — Но... — Уëбывай уже отсюдова. Мила вздыхает, окидывает взглядом Башню, чтобы запомнить её узоры и рисунки, и уходит.***
«Многогранник этот не всем по душе, кое-кто не поместился». — слышит Мила голос, ветром принесëнный во тьме, когда она, поджав колени и покрепче вцепившись в свой чемодан, лежит на голой земле, пытаясь уснуть. Сна теперь ни в одном глазу. Девушка поднимается неспешно и замечает вдали огонь и несколько взрослых силуэтов. Вот кто тревожит мирную ночь, не позволяя Миле уснуть. «...детское логово. Мячик там лежит, на рельсах...» Мила хмурится, отводит взор, натыкаясь вдалеке на теперь ненавистную Башню, а перед ней, совсем близко к Станции, стоит одинокий вагонëк. Раз не спится, она решает отправиться туда. Взрослые,***
— Ты притворяешься Капеллой? Мила садится удобнее, когда поднимает взор на группу детей, которые до этого очень долго её обсуждали. И вот к таким выводам они пришли? — Мы с ней вовсе не похожи. — Похожи! — восклицает из группы маленькая девушка со светлыми волосами. У неё чаще всего можно отыскать те самые чудные «порошочки». — Вы обе солнечные, с веснушками, и у вас похожие ауры. — У Капеллы она холоднее. — С чего ты взяла? — спрашивает мальчишка. — Чувствую так. О нет, она им подкинула ещё одну тему для обсуждения. Дети переговариваются, потом решают уйти с этого двора, чтобы не смущать своими предположениями. Теперь её точно Самозванкой прозвут.***
— Ты же Мила? Ох, как она устала от этих бесконечных вопросов. Ну а что можно поделать – что она думала? – ведь появилась в Городе утром и взялась из ниоткуда. — Да, я. — Наверняка ты слышала разговоры детей, — Капелла, ты не представляешь, как часто она это слышит! Девушка только кивает, пока разглядывает комнату Виктории. Немного книг, пыльная постель и заваленный стол перед мутным окном. Довольно по-барски. — Они хотят, чтобы ты ушла из Города. — Вот так вот просто изгнать человека из Города, просто потому что он чужак? Какие жестокие дети. У меня нет ни дома, ни семьи здесь. — Ты и сама ответила на свой вопрос. Для тебя здесь нет места. Капелла, оказывается, тоже жестокий ребёнок. — Я найду себе семью, — уверенно проговаривает Мила, склоняя голову. — Я тебе больше не нужна? Капелла качает головой. — Не нужна. — Приятно было повидаться, — заканчивает Мила, стремясь к выходу. Капелла, даже если у неё возникают новые вопросы, не останавливает её.***
Семья – это не про родство крови. Это про связи и понимание. Из простых граждан, обычного народа, никто её принимать не собирается – чужачка. Никто не хочет, чтобы она здесь оставалась. Но Бакалавра оставили же, почему её не могут. Чумашка, а точнее Мишка, сказала, что вот у неё есть семья: она, Спичка и некий Медведь – это он как раз-таки хотел на Башню попасть, к Хану, но его не пустили – оно и понятно, Медведь! Большой и взрослый. И к ним нельзя, потому что им в Берлоге и без того тесно и холодно. Мила туда суваться и не желала. Ноги её приводят в Седло. Она сразу вспоминает добрые слова детей-двоедушников – да, она узнала про других воителей под предводительством атамана Ноткина – о некой тёте Ларе. Мила подходит к дому и, вздохнув, стучит. Ей открывают не сразу, но всё же открывают – не прогоняют! как жители. — Здравствуй. Ты та самая девушка, которая недавно приехала? Городок маленький, все про всех знают. — Да, это я. Вы... не хотите мне стать семьёй? Женщина, наверное, не ожидает услышать подобное от незнакомки, но в жилище пропускает: садит за стол и достаёт из буфета молоко, хлеб, сушёные яблоки, консервы. Мила не беспокоится за такое гастрономическое сочетание, когда всё это с большим аппетитом сметает. Тëтя Лара, кажется, любит, когда её гости сыты. — Ты можешь остаться у меня, насколько пожелаешь. Мой дом называется Приют. — Я знаю. Мне дети сказали! — нетерпеливо отвечает Мила, кусая большой ломоть хлеба. Лара смотрит на неё, сидя на против за столом, подбирая ладонью щëку и любуясь красивой девушкой. — Почему ты хочешь... чтобы я стала твоей семьёй? — У Вас аура мягкая и приятная. Вы не плохой человек. Равель долго моргает, будто пытается всё же пытается понять Милу, но ей это не удаётся – приходится делать вид, что это не так, но девушка всё чувствует. — Я не прошу быть моей мамой. Я хочу, чтобы мы вместе вели хозяйство, помогали людям, как единое целое, даже если мы не связаны кровью. Лара уже и не моргает вовсе, и Мила, немного потупив взор, чуть тише произносит: — Ну и Вам, возможно, со мной веселей будет... — Хорошо, я согласна, — звучит искренне и легко, и девушка даже не верит своим ушам, когда резко встаёт со стола, поражая резкостью тем самым Равель, и подходит к ней, крепко обнимая за шею. Сегодня Мила может принять горячий душ и спать в кровати, а не на голой земле.***
Семье необязательно жить под одной крышей. — Мила, ты что тут делаешь? — Пришла вас проведать, дядя Гриша. Принесла выпечку. — Надеюсь, её не Лара делала, — посмеивается мужчина, но гостинцы принимает. — Нет. Это я сама. — Тогда попробую твою стряпню. Правда, у меня нет чая. — Чай я тоже принесла. — Какая же ты у меня умница. Гриф пропускает девушку на Склады, убирает ненужности со стола, чтобы поставить гостинцы; предлагает Миле свой Трон, но она отказывается, садясь на обыкновенный стул. Разлив чай по стаканам – которые дядя Гриша благополучно своровал из кабака – девушка протягивает один мужчине вместе с горячим пирожком в салфетке. Мила очень торопилась из одной части Города в другую, чтобы они не остыли. Гриф откусывает половину и довольно причмокивает, пока ловко уплетает вторую половину, запивая сладчайшим чаем. — Ох, Мила, давно я так вкусно не ел. — Потому что в доме надо жить, с семьёй, и разнообразно питаться, — а не объедками, мысленно с укором думает девушка. Дядя Гриша только вздыхает. — Мила, моя семья здесь – на Складах. — Но здесь же... никого, — Ягода и другие предатели давно были на том свете, Гриф неохотно, но вернулся сюда. Совсем одинокий, правда. — Моя тень, хоть и блеклая, всегда со мной, — девушка поднимает глаза над Троном Грифа, замечая длинную Тень в маске. Кажется, мужчина говорит именно про неё. — А ты её видишь? — Ну, когда солнце яркое. — А сейчас? — Что, прости? — Меня называют Солнцем. Ты видишь свою Тень? Гриф разглядывает помещение, взором даже доходит, где сидит его Тень, но только отрицает всё. — Нет, не вижу. — Может, её тогда и вовсе нет у тебя? — глуповато тянет девушка, а Гриф смехом заливается, запрокидывая голову и стуча себя по лбу. — Ох, Мила, ну и забавная ты! У каждого человека есть своя Тень, свои скелеты в шкафу. Она всегда рядом, просто ты её не видишь. — Всё равно, пойдём к тёте Ларе жить. Мужчина, мягко улыбаясь, только качает головой. — Прости, Мила, не могу я так – с чужой женщиной в одном доме. — Но вы же друзья, значит она не чужая уже! — Семья... должна любить друг друга, а я... не люблю её. Любить можно и платонически, — тëмно думается Миле, когда она с пустой корзиной возвращается в Седло домой.***
Однажды, когда Мила вновь навещает Грифа, она расспрашивает о Башне и её создателе – раз на Многогранник не пускают, то хотя бы так она о нём узнает. — А, так это Стаматины создали. Пётр и Андрей, но всё же больше Пётр. Они, кстати, здесь неподалёку находятся. — Они близко живут? — Ну, не то чтобы близко, но вот кабак рядом, а они там довольно-таки частые посетители. Было решено идти в этот кабак. — О, кого ты привёл, Гриф. Не уж то твоя племянница или невеста? Григорий в это время глядит на девушку, будто оценивает её черты и неловко усмехается. — И вправду – племянница. Рыжая моя. Андрей моргает, не совсем понимая, правду шечет Гриф или нет, но быстро отмахивается от этого, приглашая их за стол. В самом углу, у подножия лестницы, сидит один молодой человек. — Это и есть Пётр – создатель Многогранника. — Какой-то он... — тянет Мила, неуверенно переводя взгляды на Андрея и Григория, — унылый? — Не унылый, а задумчивый. В его голове рождаются новые шедевры, — важно отвечает Андрей, невыносимо хмурясь. — Да ничерта он не задумчивый. — гнёт своё девушка, даже топая ногой. Андрей в бешенстве от такого чужого всплеска. — Он пьян! — Мила, тише, пожалуйста, — никто бы никогда не подумал, что Гриф знает таких слов, но и никто особо на это не обращает внимание, когда злоба Андрея уже бьёт через край, и он обращается к Филину. — Ты зачем эту девчонку притащил. Чтобы она оскорбляла моего дорогого брата?! — Алкоголь музу не принесёт. Только смерть печени. — Ещё одна врачишечка. Но с Бакалавром хотя бы выпить можно. В общем, разговор толковый не состоялся, когда их обоих, Милу и Грифа, из кабака выгнали. Мужчина, облокотившись на железную дверь, смотрит впереди себя, а потом смеётся звонко, жмурясь. Девушка не понимает причину веселья. — А ловко это ты его, Андрея. Никто же никогда слова плохого о Петре не скажет, а ты смогла, — мужчина толкает её под локоть, не теряя радости. — Ну точно моя племянница. Они возвращаются на Склады в приподнятом настроении, чтобы выпить сладкого чаю и сделать вывод, что Башня эта вовсе не поразительная, а уж её создатель – обычный пьяница с редким «гениальным» прозрением.***
Мила по обыкновению бегает по магазинам за продуктами, но в этот раз на улице её подлавливает двоедушник, оставляя сообщение, что ей срочно нужно к Капелле. Возвратившись домой и оставив Ларе еду, девушка нехотя направляется в Утробу. — Здравствуй. Мне нужно тебе кое-что сказать. Мила кивает, останавливаясь посреди комнаты. Капелла, стоя спиной к девушке, смотрит на портрет своей покойной матери, висящий над её постелью. Мила давно не поражается такому. — Никто тебя изгонять не будет. — Разве я похожа на ведьму, чтобы меня изгонять? — притворно изумляясь, спрашивает Мила, а Виктория наконец-то поворачивается к ней. Хмурится, значит недовольна ответом. — А если и похожа? — То точно такая же, как ты, только теплее. — Дети сказали, что ты... нормальная. Плохого людям и Городу не делаешь. — Капелла сразу уходит от неважной темы, переходя к нужной. — А ещё у меня появилась семья. — Да, а ещё у тебя появилась семья, поэтому ты можешь остаться. Мила стоит как никогда очень довольная. Капелла же, напротив, очень хмурая, несмотря на солнечную рыжину в волосах. — Это всё, что ты хотела сказать? — уточняет на всякий случай Мила, прежде чем пойти в Седло. — Меня Лара уже заждалась с Гришей. — Иди. Мила пожимает плечами, прощается и убегает в Приют, чуть позднее очень вкусно завтракая с Равель и Филиным, который всё-таки соизволил прийти хотя бы на трапезу. — Форель, я же просил, не надо мне столько с собой! Лара хмурится по-женски, когда насильно всучает мужчине корзину с хлебом, рыбой и таном. Мила как раз наблюдает эту картину, дожëвывая свой кусок пирога. — Надо. Ты же совсем не ешь. Почему бы тебе не остаться? — Я же уже говорил – не могу. И пусть Мила очень часто слышит подобное, она всё равно считает этих двух людей своей семьёй. Настоящей семьёй.