Irritation

В комнате светло. Слишком. Солнечные лучи проникают сквозь жалюзи. Чужой рот горячий и влажный, язык скользит по члену, слюна мешается с предэякулятом. Веритасу тяжело дышать, он пальцами впивается в светлые волнистые волосы и поддталкивает чужую голову, чтобы тот взял глубже. Но он лишь отстраняется с издевательским смешком. — О, Господин Рацио, вы столь нетерпиливы. — Авантюрин улыбается, мягко, нежно почти влюбленно. Высовывает язык и одним размашистым движением снова проводит по члену, тычется в уретру, губами захватывает головку, но лишь для того, чтобы подержать ее во рту какое-то время и тут же играюче отстраниться. — Ты, блять, возьмешь мой ебанный член в свой рот или нет? — Как-то устало выдыхает Веритас, смотря в яркие глаза, наполненные веселостью. Как много скрывают эти глаза? Каких демонов? Он вряд ли узнает об этом, а так хотелось. Авантюрин вновь улыбается и послушно заглатывает, пальцами впиваясь в бедра. Блондин почти полностью вбирает в себя член, когда противный звук разбивает картинку на части. Авантюрин пропадает из вида, вместо этого открывается размытый вид на все ту же светлую комнату с проникающими лучами солнца. — Твою мать. — Член стоял, предэкулят сочился, простынь была мокрой. Часы показывали десять тридцать. Солнце сияло уж больно ярко и било по глазам. — Блять, ну, сколько можно?! Рацио цепляется за волосы. Такие сны уже не были редкостью. Авантюрин поселился в них уж очень прочно. Веритас уже выебал его во всех возможных позах, но только во сне. Наяву он закатывал глаза на каждое его действие, колко отвечал и слишком много раздражался в его присутствии. Возможно, потому что ему очень хотелось завалить эту неудавшуюся модель на первую попавшуюся поверхность. Возможно, он это отрицал всеми способоми. В общем, все шло хреново. Еще хуже был тот факт, что сегодня, вот именно сегодня, у него была съемка с Авантюрином. И, ладно, была бы эта классическая съемка одежды, так нет. Гребаное нижнее белье люкс-класса. Рацио уж очень тяжело выдыхает, делая глоток кофе из первой попавшейся кофейни и угрюмо заходит в здание. — О, мистер Рацио. Мы вас только и ждали. Мистер Авантюрин уже в гримерной. — Девушка за стойкой дежурно улыбается. Веритас лишь кивает. В студии светло. Работники снуют туда-сюда, поправляя оставшиеся детали. Веритас тяжело вздыхает, его посещает мысль о том, что это будет самый сложный день в его жизни. Будь сегодня любая другая модель, ему было бы абсолютно плевать. Но Авантюрин… С этой несгибаемой глумливой улыбкой, вечно растрепанными волосами, даже после стилистов, да, еще и в блядском нижнем белье… О Веритас сойдет с ума. Точно сойдет. Все начинается невинно. Визажист поправляет макияж Авантюрина легкими штрихами кисти. Придирчиво всматривается, и явно довольный собой улыбается, кивая. А этот белобрысый придурок шлет ей нежнейшую улыбку в ответ. Рацион сжимает штатив в руках, презрительно за ними наблюдая. Веритас таких улыбок от него не получал. И вряд ли получит. Это… Раздражало. В Авантюрине вообще много что раздражало. Но эти его идиотские улыбочки всем подряд бесили сильнее всего. Впрочем, люди также немало получали высокомерных глумливых фраз от него, почти наравне с ухмылками. Чаще всего они следовали друг за другом. — О, друг мой сердечный, вы тут! — Авантюрин наконец замечает сверлящий взгляд и бросая стилиста идет к Веритасу. Фотограф не успевает вздохнуть, как юноша уже здесь с одной из своих приторных улыбок. — А я уж подумал, что вы сбежали, боясь узреть меня в белье. — Голову склоняет на бок, если бы в ухе была знакомая длинная серьга с пером, то она бы упала ему на шею, подчеркнув ее тонкость и странную изящность. Но серьги не было. Как и остальных очень знакомых атрибутов в роде колец и браслетов. — Мы не друзья. — Пожалуй, раз в пятнадцатый повторяет Рацио. «Могли бы быть любовниками или, может быть, даже чем-то большим, но ты меня слишком бесишь». — Остается невысказанным. — Почему нет? Мы столько времени проводим вместе. Могли бы ими стать. — Авантюрин улыбается, и на миг кажется искренним. — Мне нужно настроить камеры и все проверить. А вам до конца подготовиться. — Когда мы перестанем с вами выкать? Мы ведь почти ровесники. — Пальцы Авантюрина касаются руки, глаза словно заглядывают в голову, в мысли. И это даже пугает. — Почти не считается. — Отрезает Веритас, одергивая руку, а в мыслях лишь одна картина. Тонкие пальцы ползут вниз по груди, прямо к возбужденному члену. — Идите же. Авантюрин хмыкает, кивает и вдруг треплет Рацио по волосам, превращая их в беспорядок. — Так лучше. — И лишь затем уходит. Веритас открывает рот, желая что-то сказать, но юноша уже пропадает. И лишь тяжелый вздох слышен ему в след. Веритас Рацио был печально известен своим скверным нравом и нелюбовью к командной работе. Да, и с моделями привык работать в одиночку, без посторонних. Поэтому когда все готово, в студии остаются лишь двое. Почти обнаженный Авантюрин и крайне нестабильный Веритас. В горле пересохло уже очень давно, сухость уходить не желает, на полу стоит уже вторая вскрытая бутылка. И пока он сходит с ума, наблюдая за раздевающимся Авантюрином в маленький экран камеры, то сам парень чувствует себя, как рыба в воде, ведя себя уж слишком профессионально. Он ни слова не издает за момент первого отснятия материала. Молча позирует, лишь иногда кидая взгляд в камеру и ухмыляется. Пока в Рацио разгорается самый настоящий пожар из возбуждения и настоящего отчаяния. Была мысль, что его пронесет. Ведь Авантюрин был в рубашке, не совсем уж голый. По крайней мере в данный конкретный момент. Но она делала лишь хуже. Рубашка была большой. Спадала с худых плеч, обтянутых лишь кожей, она едва перекрывала бедра и постоянно задиралась самим Авантюрином, чтобы продемонстрировать чертовы трусы, которые не скрывали ничего. Губы уже были искусаны до кровавых ранок, пальцы сжимали бедный фотоаппарат с такой силой, что он почти трещал от напряжения. И в какой-то момент Рацио просто не выдерживает и громко объявляет перерыв, сказав, чтобы Авантюрин поправил макияж и волосы. А сам отходит в дальний угол с телефоном и третьей бутылкой воды. — Знаешь, это даже забавно, как ты, будучи столь сдержанной безэмоциональной античной статуей, сходишь с ума из-за меня. — Горячий шепот на ухо вызывает дрожь. — Вы несете бред, господин Авантюрин. — Холодно бросает Рацио, не удостаивая взглядом юношу за своей спиной. Слышится мягкий смешок. — Правда? Тогда почему ты так пожираешь меня взглядом сквозь объектив своей дорогущей камеры? М? — Интонация не меняется. И Авантюрин продолжает шептать пошлые глупости прямо около шеи Веритаса. — Когда мы перешли на ты? — Между бровей пролегает хмурая складка, большой глоток воды не успокаивает. Поэтому Рацио просто поворачивается к Авантюрину, не ожидая столкнуться с ним столь близко. Авантюрин дышит ему в шею, руки спрятаны за спиной, а на лице улыбка плута. Он наслаждался своей долбаной властью и уже знал, что выиграл. — С того момента, когда ты наконец открыто начал меня есть глазами. — Блондин пожимает плечами и даже шага назад ради приличия не делает, говорит Рацио в шею, опаляя кожу горячим дыханием. — Открыто? — А ты думал, я не вижу? Но господин Рацио, проблемы со зрением тут только у вас. — Авантюрин хлопает глазами так невинно, будто действительно не понимает вопроса Веритаса, заданного хриплым, от ощутимого возбуждения, голосом. — Тогда почему? — Вопрос остается висеть в воздухе. Авантюрин просто устало закатывает глаза и впивается в губы Рацио поцелуем, тут же языком проникая в рот и обводя зубы. Руки цепляются за шею, лишь для того, чтобы проворные пальцы огладили плечи, спустились по груди и начали расстёгивать рубашку, застёгнутую на все пуговицы. Рацио стоит смирно, словно солдат на службе. Ему неловко и он не понимает, что происходит. Вставший член неприятно трется об трусы и узкие брюки. Одежда создает слишком много трения, от которого становится лишь хуже, мозг плывет. — Ты собираешься стоять столбом? Хочешь, чтобы все сделал я? — Неприятный тягучий шепот на ухо заставляет сглотнуть и громко вздохнуть. — Я… — Договорить Рацио не успевает, стон смешивается со словами, когда острые зубы Авантюрина впиваются в мощную шею. Веритас на миг не выдерживает, пальцы впиваются в золотистые кудри, сжимают их. Зубы прокусывают собственную губу. Это было сумашествие. Чувствовать губы вперемешку с зубами на своей шеи, блуждающие руки на оголенной кожи груди. Рацио медленно сходил с ума, но по-прежнему не представлял что же ему делать. — Никогда бы не подумал, что кто-то с таким личиком, как у тебя может быть девственником. — Авантюрин говорит в губы Веритаса, опаляя их горячим дыханием. Девственником, Веритас, конечно не был. Но вот чувствовал себя именно так, когда бесстыдные наглые руки сдирают рубашку с плеч, скользят по мышцам и останавливаются на щеках. Красивые глаза заглядывают в самую гребаную душу, которой у Рацио никогда не было. Возможно она появилась лишь в этот самый момент, когда Авантюрин прижимает его к стене и шепчет в губы гадости. Сумасшествие. Веритасу становится все хуже. Он онемевшими пальцами хватается за волосы блондина, когда рука Авантюрина спускается по животу, редкой полоске волос, прямиком к напряженному члену, истекающему предсеменем. — Мило. — Бормотание на ухо вызывает мурашки, Рацио громко сглатывает и сам поддается губами по направлению к губам Авантюрина, желая хотя бы попробовать взять на себя инициативу. Ему не позволяют. Авантюрин поддается поцелую, даже позволяет себя укусить за нижнюю губу, но лишь для того, чтобы холодные тонкие пальцы впились в темные корни волос и дернули от себя. Яркие глаза напротив завораживают, Рацио выдыхает, поддается вперед, напряженная плоть, скованная брюками трется об ткань дорогих трусов, которые Авантюрин так старательно рекламировал. Авантюрин отстраняется, пальцами снова скользит по животу, царапая ногтями. Он кусает нижнюю губу и смотрит в самую душу. Так пронзительно, глубоко. Веритас задыхается. Тонкие пальцы касаются края темных брюк, проходит целая вечность прежде, чем блондин справляется с ремнем и пуговицей. Звук расстегивающийся молнии заставляет на миг очнуться и прийти к резкому пониманию чем они занимаются. — Что мы делаем? — Рацио не узнает свой охрипший голос. — Развлекаемся? Наслаждаемся обществом друг друга? Трахаемся на съемках рекламы? Что тебе больше нравится. — Ухмыляется модель, опуская чужие брюки до колен. — А ты, что, против? Или у тебя в голове звенит мысль насколько это грязно? — Бледная рука сжимает член через трусы, на которых уже темнело пятно от телесной жидкости. — Ты до ужасающего пошлый. — Шипит Рацио, сдерживая вырывающийся стон. — Тебе нравится, не отрицай. Иначе мы бы сейчас не оказались в таком положение. — Он на миг замолкает. — Не находишь, что тут несколько неудобно? — О, ты обратил на это внимание? — Хмуро спрашивает Веритас, подавляя стон. — Ой, мистер Веритас Рацио очнулся и вновь включил колючку? Как мило. — Тюрин ухмыляется, размашистым движением языка проходится по коже, слизывая соленую каплю пота. — Я не… Черт, прекрати. — Новый еле слышимый стон срывается с горячих губ. — Не хочу. И ты не хочешь. — Авантюрин наконец отпускает член Веритаса. — Давай, хотя бы поменяем плоскость? — Рука сама тянется к светлым волосам, зарывается в них. Веритас притягивает Авантюрина за них, язык проходится по мягким губам с каким-то сладковатым бальзамом, нанесенным визажистом для съемки. Зубы стучат друг о друга, блондин лишь на миг позволяет забрать контроль Рацио. Толкает его на пол, фотограф неловко приземляется, опираясь на две руки. Ошалелый взгляд был встречен коротким заливистым смехом. — Имей ввиду, смазки у меня нет. — Ухмыляется Авантюрин. — И сомневаюсь, что она есть у тебя. — Я как-то не планировал сегодня с кем-то спать. — Хмурится Веритас, все также сидя на полу, пока Авантюрин стягивает трусы и садится на бедра фотографа, а чертова рубашка по-прежнему на нем. И это сводило с ума. — Что, обойдемся без проникновения? — Новый смешок раздается в воздухе и Рацио сглатывает. Авантюрин сейчас был до странного красивым, он и в обычное время выглядел великолепно (это даже Веритас отрицать не мог), но сейчас сидя на бедрах фотографа, в одной чертовой рубашке, с пальцами сжатыми на груди Веритаса, ужасно растрепанными блондинистыми волосами и с сумасшествием в глазах. Они оба сходили с ума и ни у кого из них не выходило это скрывать. И Веритасу Рацио это нравилось до звезд перед глазами. — Да. — На миг Веритас приходит в себя и смахивает прядь волос с лица. Он аккуратно сталкивает с себя Авантюрина, когда тот на миг приходит в замешательство. — Повернись. — Что ты собрался делать? — Помолчи хотя бы несколько минут, Авантюрин. — Слышится недовольное сопение, но блондин действительно поворачивается, вставая на колени и выпячивая задницу, ухмыляется через плечо. Веритас облизывает сухие губы. — Надеюсь, ты ни черта не ел с утра. — Чего? Рацио стягивает трусы, которые кажется были полностью испорчены и больше не подходящими для рекламы. Пальцы сжимают мягкие ягодицы, мужчина раздвигает их в стороны, открывая вид на сморщенный анус. Подушечки двух пальцев вдавливаются в анус, Авантюрин тут же шипит, сжимает кулаки. Веритас склоняет голову к бледной коже, несильно кусает, язык проходится размашистым движением по кольцу мышц. Громкий стон тут же вырывается изо рта Авантюрина, и Рацио чувствует себя увереннее. Язык складывается в подобие трубочки, толкается в отверстие, слыша совсем не тихие стоны модели. Руки сжимают белую кожу до медленно краснеющих следов, стенки кишечника медленно расслабляются под натиском языка, который все продолжал проталкиваться в нутро. Слюна тихо хлюпает, но этот звук почти не слышен за громкими отчаянными стонами Авантюрина. И Веритасу совсем не хотелось упрекать его за громкость, отлично зная, что их вероятно уже все услышали. Авантюрин опускается на грудь, давая Рацио больше доступа к своему телу. Рука фотографа скользит по бедрам, сжимает основание члена, медленно, почти издевательски, двигается к мокрой скользкой головке. Оттягивает крайнюю плоть, новый глухой стон звучит в тишине фотостудии. Язык продолжает вылизывать внутренности, проникая все дальше, до тех пор пока нос не утыкается в мягкую плоть. Пальцы соскальзывают с члена, давят на поясницу Авантюрина, язык проникает глубже, вторая рука сильнее сжимает кожу, так что остаются отпечатки пальцев. Рацио отрывается от ануса, губы скользят по коже вверх, член фотографа вдавливается меж ягодиц, зубы впиваются в лопатки, оставляют засос. — Ты с ума сошел?! Это стилисты увидят. — Восклицание разрезает напряженный воздух. Веритас ухмыляется. — Они тебя уже услышали, какая разница? Ты слишком громкий. — Губы медленно переходят на шею. — Твою мать, не смей. У нас все еще идут съемки белья. Ну, так, если ты забыл! — Ответа Авантюрин не получает, лишь новый несильный укус. В концке концов, фотошоп все еще существует и дурацкие неуместные метки выглядят больно хорошо на белой коже блондина. — Бедра сожми. Я не собираюсь трахать тебя в задницу без смазки. — Хмурый тон, жаль Авантюрин не видел нахмуренных бровей и взгляда пылающего похотью. — Какие мы заботливые. — Рацио в ответ снова кусает загривок, членом водит по заднице и протискиваться сквозь сильно сжатые бедра. Где-то на краю сознания понимая, что бедра будут в не самом лучшем состоянии от трения между ними и им все еще предстоит фотосессия. Впрочем, сейчас Веритасу было совсем не до этих мыслей. Бедра сжимают член, глухой стон вылетает изо рта, когда собственные бедра поддаются вперед. Авантюрина было крайне сложно назвать плотным, он скорее был крайне костлявым. Возможно, то издержки профессии, а, может быть, что-то еще. И тем не менее, член буквально вминается в чужую кожу, задевает поджатые яйца Авантюрина, и новый ужасающее громкий стон разносится по комнате. Да, их точно давно услышали. Но тем лучше. Больше ни одного заинтересованного взгляда Авантюрин не получит, кто захочет идти против скверного нрава Веритаса Рацио. Глупцы, да, идиоты. Толчки у Веритаса небыстрые, четкие, выверенные. Так, чтобы каждое движение его члена задевало плоть Тюрина и новые отчаянные стоны разносились по комнате. Мозг плавится от всхлипов и протяжных звуков, член трется об кожу все агрессивнее в поисках желанной разрядки. Рука с поясницы перемещается на красный стоящий член Авантюрина, пальцы ласкают длину, сочающуяся головку. Авантюрин дрожит, хватается руками за пол, но пальцы не могут сжать холодный бетон. Кончает в руку Рацио, и тихонько всхлипывает. Веритас поддается назад, грязной рукой проводит по своему члену еще пару раз, кончает на все еще прогинающуяся спину. Оседает на пол. Белая липкая жидкость остается на ладонях и рубашке для съемок. Грязно. Съемки сегодня, кажется, отменялись. — Ты убил мое колени, Веритас. — Тихо буркает Авантюрин, садится на ледяной пол и медленно подползает к фотографу. Коснуться не решается, просто садится рядом, прижимаясь к стене. — Обработаю. — Отрезает Веритас. — Ты кофе хочешь? — Смотря какой. Надо им сказать, что съемку придется перенести… — Севшим хриплым голосом вздыхает модель, устало опираясь на колени, которые сейчас были похожи на кровавое массивов, головой. Неужели ему совершенно плевать на то, что у него ссадины на ногах? Веритас хочет коснуться растрепанных влажных волос. Но не делает этого. И все же им предстоит долгий путь. — Ты думаешь, они не поняли? — Не знаю, хочешь проверить? — Знает. Конечно, все и всё поняли. Студия не была звукоизолированной. Не могли не понять. — Да. Но ты там что-то говорил про кофе. Надеюсь, платишь ты? — Ты зарабатываешь больше меня… — Ничего страшного. У меня колени кровоточат из-за тебя. Ты обязан меня накормить. — Рацио тихо смеется, и все же прикасается рукой к волосам, поправляя их. — Хорошо.