***
Космос не верит, что ему правда удалось снять на ночь сутенера. То есть, он просто сунул ему пачку денег и всё? Никакой попытки договориться или удивления? Юноша, посмотрев на деньги, лишь хмыкнул, нагло улыбаясь и бросая дерзкое: «Идёт». Девушки вокруг него расступились, даже как-то расстроились, что сутенер пользуется большим вниманием. — Как тебя зовут? — аккуратно расспрашивает Холмогоров. — Называй Пчёла, — коротко бросает парень. — Ну, это как-то не по-Божески, что-ли, — отчего-то хотелось узнать настоящее имя и фамилию. Пчела остановился у одной из комнат, насмешливо глядя на Космоса. — Нихуя себе, верующий нашелся. Какой, блять, Бог? Ты забыл, где мы находимся? — вскидывает руки он, — Это ад. Тут религии вообще не место. Пчела, кажется, стал серьезным. И что-то кольнуло у Космоса в душе. — Ну я Космос например. Космос Холмогоров, — проходя в комнату, пытался выпытать Кос. — Ха, тоже кликуху назвал и думаешь, поверю? — издевательски тянет сутенер, усаживаясь на кровать. — Это имя греческое. Паспорт могу показать, — чуть обиженно восклицает Космос. — Да хуй с тобой, верю уж, — юноша выдыхает, поднимаясь и направляясь в душ, но перед тем как закрыть дверь замирает на секунду, чтобы выпалить: — Витя Пчелкин.***
Витя знает, как надо себя вести. Витя знает, как работает бордель и особенно проститутки в них. Витю уже снимали пару раз. В первый было напряжно, он боялся ужасно, но деньги были огромными. Олег Алексеевич отговаривал его, убеждал, что оно того не стоит, вспоминал свой первый опыт, и пусть у него он был позитивный, но ему просто повезло, и он не хочет, чтобы Пчелкин попал на такое. Но Витя все-таки согласился. Это не было хорошо, но и, на удивление, не плохо. Не осталось ощущение грязи, мерзости и так далее. До анального секса никогда не доходило, хотя каждый раз он готовился и был уверен, что момент настанет, но богатенькие мужчины кончали только от прикосновений его длинных пальцев и аккуратных пухлых губ. От девочек он слышал и знал все. Поэтому сейчас он вновь готовил себя в ванной. Сейчас хотелось выложиться на максимум, несмотря на то, что это, казалось бы, очередной богатый клиент. Витя Пчелкин за обычную плату не по карману. Тем более, он не мальчик по вызову, он выше, он лучше. Но этот парень с дурацким именем почему-то на него по особенному действует. Искренне интересуется, имя его спрашивает. Хотя Витя никогда никому не говорил свое имя. Только кличка. Из принципа. Но Космосу захотелось сказать. Да и вообще с ним беседовать хотелось, несмотря на то, что Витя пытался себя убедить в том, что это его раздражает. Врет, но признаваться не хочет. Он быстро обтирается полотенцем, надевая на себя легкий шелковый халат, чтобы в нем тихо скользнуть в комнату. Космос все это время сидел на кровати, стараясь даже не дышать в комнате. Отчего-то было немного напряжно. Он поднял голову, бегло оглядывая тощую фигуру, стоящую в единственной полоске света в комнате. Пчелкин захлопывает дверь в ванную, и комната погружается в полумрак. Глаза Холмогорова уже привыкли к темноте за все то время, сколько он сидел в комнате, поэтому он прекрасно мог видеть, как халат сползает на плечо, обнажая острые ключицы. Витя неспешно двигается к нему, уверенный, что Коса надолго не хватит. Он еще не знает, что слова свои назад будет брать с фееричной скоростью. А пока он лишь садится нагло на чужие колени, руками обвивая шею. — Правило одно: никаких поцелуев, — шепчет Пчела почти что в губы Космосу, чувствуя, как у того спирает дыхание. — Куда-то не в губы можно? — также тихо интересуется Холмогоров, опаляя горячим воздухом шею чужую. — Можно, — уголки губ немного дергаются, в попытке растянуться в улыбку, но получается лишь откинуть голову и предоставить себя другому человеку. Пчелкин вздрагивает, чувствуя влажный поцелуй на ключице. Пухлые губы целуют его тело нежно, аккуратно, хотя обычно его пытались сразу же грубо кусать. Витя дает ему поиграть немного. Для него лишь странно то, что Космос до сих пор его не завалил и не начал активных действий. Он делает все осторожно, так, словно поранить боится. За Пчелу никогда не боялись, о нем не думали. Он ведь персонал в данном случае. И его комфорт клиентам важен не был. А тут попался Холмогоров. И он не спешит грубо заваливать, ограничивать действия, пользоваться. Он нежничает, касаниями заводит, и Пчела даже чувствует, что ему очень даже нравится. Он редко возбуждается в такие моменты. Ему в этом не было нужды. Надо было предоставить свое тело и услуги. А сейчас по другому. Сейчас его халат медленно и аккуратно с плеч спускают, сейчас его по скуле большим пальцем гладят, и он медленно плавится под приятными прикосновениями. Тело его, еще давно покрытое шрамами, трепещет. И Кос уделяет внимание тому, что другие считают уродливым. Целует рубец на ребрах, который остался от избиения старшими пацанами в детском доме. Все его шрамы, в целом, оттуда родом. И в данную секунду он был крайне рад, что того прошлого больше не будет. Легкий укус на груди вытаскивает его из мыслей, потому что в реальности что-то поинтереснее происходит. Он сам сжимает пальцы на чужих плечах, ерзая на бедрах. Космос на это лишь рвано выдыхает, языком обводя ореол сосков. Вите уже хорошо, и он, черт возьми, даже не знал, что так может быть. Он трахался с женщинами, но это было по животному, механически. Только, чтобы выпустить пар. Никто не мог заставить его чувствовать себя так, как он чувствовал себя сейчас. Особенным. Витя и сам грубость любил, и чувствовал, что она ему нужна. Ему нравилось так, чтобы жестко, но искренне. А клиенты искренними не бывали. И только чертов Космос, прикусывающий его соски, доводил до исступления. Хотелось больше, дальше, поэтому Пчела отпрянул слегка, рукой поднял подбородок Холмогорова, и начал с него рубашку спешно снимать, пока тот смотрел в глаза Витины неотрывно. Кос сам выпутался из мешающего предмета одежды, чтобы потом подхватить Пчелкина на руки и перенести на кровать, снимая и брюки. Пчела лишь охнул, растягиваясь на большой кровати. Кудри разметались по подушке, тело все еще частично было закрыто халатом, а он наблюдал за Космосом, нависающим над ним. Огромный, мускулистый, черт бы его побрал, красивый. Витя вспоминает вдруг, что он, на секундочку, должен работать, а не наслаждаться, поэтому приподнимается, мягко толкая юношу назад и усаживаясь межу его ног. Из тумбочки достает презервативов пачку, вынимая один. Он аккуратно поддевает резинку чужих боксеров, механически их стягивая. И замирает. Ох, черт. У Космоса размер внушительный, даже очень. Под стать самой комплекции парня. Но мысль об этом не пугает, а заводит необъяснимо. Все тело начинает непроизвольно подрагивать от осознания возможных ощущений. Теперь вариант с первым анальным сексом не кажется таким плохим. И пусть будет адски больно. Он перетерпит это. Лишь бы почувствовать. Возвращается в реальность, когда понимает, что пялится на чужой член уже порядка минуты и ловит на себе взгляд, испуганный и пристыженный слегка. Расстраивается даже, ведь вряд ли дойдет. Он даже забывает про презерватив, лежащий рядом, сидя пару секунд и накапливая слюну. Прикрывает глаза, пытаясь отогнать мысли и вернуться в привычное рабочее русло, когда его ладони аккуратно касаются чужие пальцы. Пчела распахивает веки, смотрит в упор на Космоса непонимающе. — Если… Если тебе не хочется или некомфортно - не стоит, — тихо говорит Холмогоров. И искреннее желание Вити сделать ему приятно возрастает в тысячу раз. — Все в порядке, — мурлычет Пчелкин, потупив взгляд. Боже, он что, смущается? — Спасибо. Витя аккуратно пальцами катается стоящего колом органа, чувствуя, как по чужому телу пробегают мурашки. Он губами прикасается к головке, облизывая. Глаза прикрывает, чтобы на пробу взять хотя бы треть длины. Лижет мокро, самозабвенно, чувствуя, как в щеку упирается, хотя он не взял даже и половины. И заводит ужасно. Он начинает двигаться, пальцами себе помогая. Смыкает и размывает губы, постанывая и пуская вибрации по чужому телу. Он не видит, но чувствует, как Космоса ведет. Хочется больше, хочется стоны его услышать. Мажет губами по стволу, причмокивает, языком обводя уретру. Горловыми навыками он особо не обладал, но о своей подготовке не жалеет. Потому что решает остановиться, выпустить член изо рта, наблюдая за тянущейся паутинкой слюны, чтобы потом медленно взять вновь, до упора, до конца. И тошнить начинает, но он заглатывает полностью, и когда чувствует, как в глотку упирается головка, глаза прикрывает и стонет, отчего вздрагивает и Космос, до побеления костяшек сжимая простыню. Он с нескрываемым восхищение смотрел, как Пчелкина рот полностью накрывает его орган. И от такого вида и ощущений невозможно протяжно не застонать. Витя ускоряется, уже забив на стекающую по подбородку слюну. Его самого ужасно ведет, отчего он свободной рукой касается себя, надрачивая в том же темпе. Ему хорошо, Космосу тоже, и чувствует Витя, как чужая рука зарывается в его волосы, придерживая и направляя. И в мыслях у Пчелы лишь только: «Да, давай, прошу, сильнее, грубее…». Кос себя держать не может, насаживая его на свой член и даже не представляет, как Пчелкин сходит с ума от этого. Как ему, когда он чувствует пульсацию у себя во рту, в голову дает и ведет жутко, когда чувствует, как тяжелая рука им управляет, когда даже слюну сглотнуть не может, и она по животному стекает по подбородку, пачкая простыни. Ему все равно, он просто не верит, что вот так можно. Чувствует, что Космос на грани, да и сам еле держится. Когда Кос насаживает его рот на полную длину, когда содрогается всем телом и Витя чувствует поток горячей спермы в горле, когда сам додрачивает себе и изливается следом, глотая все, что было предоставлено. Обычно он доводил клиентов руками, да и без презерватива нельзя было… Черт, вот ты и попался, Витя Пчелкин. Он чуть испуганно косится на лежащий рядом презерватив. Да, они забыли про него. Проследив взгляд юноши Космос спешит его успокоить. — Чистый я. Не боись. Такое Пчела слышал уже много раз. И много раз с запросами без презерватива посылал далеко и надолго. Но именно Косу верит. Хочется. Салфетками быстро очищает руку, но чувствует, как чужая ладонь тянет его ближе. Витя улыбается полубезумно. Значит не конец. Значит его сокровенное желание на сегодняшний вечер сбудется. Космос снова мнет его, снова ластится, целует ключицы, живот, бедра, пальцами оглаживая их. Пчела добирается до смазки, но забрать ее Космосу не дает. Он, черт возьми, хочет сам, и Холмогоров вовсе не возражает. Он решает растянуть себя еще. Отсаживается чуть подальше, предоставляя Косу прекрасный вид. Пальцы заводит за себя, распределяя смазку между пальцами, и вводит сразу два, тихо ахнув. Разводит на манер ножниц, опуская голову и рвано дыша. Добавляет после и третий, и четвертый, но понимает, что этого все равно не будет достаточно. Зато его плавит от тяжелого взгляда Космоса. Тот сидит неподвижно, губу закусывая и наблюдая. Витя видит, что тот вот вот потеряет терпение, и готов был его доводить до крайней точки. Виляет задницей, в спине прогибаясь, шире разводит ноги, а губы размыкает так пошло, смотря четко в глаза чужие, вызывающе. И оказывается прав. Космос не медлит после этого ни секунды, валит Пчелу на кровать, нависая над ним. И Витя готов протяжно застонать от такого. Ему просто необходимо это. Он видит искреннее восхищение и желание в чужих глазах, и до него окончательно доходит — Космос другой. Он не похож на всех прошлых клиентов и на сотни других парней, что к нему клеились. С ним по другому. Понимает, но не принимает в глубине души еще уверенный, что это все лишь деньги и животное желание. Хотя сейчас это неважно. Сейчас важно сам Холмогоров и тот факт, что он уже входит в него. И пусть смазки он не пожалел, как Витя и ожидал, ему адски больно. Он до крови губу прикусывает, болезненно вскрикивая и дышит рвано. Очень больно. И Космос останавливается, привыкнуть дает, и от этого только хуже. Ну отчего юноша, жестокая мафия, о нем и его состоянии переживает? Витя лишь кивает слабо, мол, можно дальше. С горем пополам Холмогоров входит до конца, останавливаясь, вновь давая стенкам узким растянуться под его размер. И Пчеле дышать страшно. Он ощущает всем телом себя буквально нанизанным, видит небольшой бугорок внизу живота, и все это отдается волной возбуждения по телу. И боль становится слабее от осознания, в каком же сейчас он положении. Пчелкин слабо кивает, давая добро двигаться дальше. А Космос умереть готов от того, как до болезненного Витя узкий. Двигается аккуратно, чтобы не повредить его ненароком, чувствуя, как пульсирует все внутри. Пчеле кажется, что Холмогоров достает до его сердца. Боль вдруг резко сменяется вспышкой приятной донельзя, отчего Витя вскрикивает, и Космос останавливается резко, делая только хуже ему, но когда понимает, в чем дело, ухмыляется, резко ускоряясь. Пчелкин готов не был. Пчелкину очень хорошо. Боль сладкой патокой смешивается с наслаждением, током электрическим внутри него пробивающимся, и он стонет высоко и громко, уже не сдерживаясь. Чувство наполненности доводит до исступления, заставляя приподнимать таз, дабы угол был глубже. И Космос понимает, без лишних слов, подхватывая его под бедра, пока тот вскрикивает и выгибается. Холмогоров изводит его, то ускоряется, то, наоборот, глубоко и медленно толкается, заставляя пропадать в ощущениях. Слишком хорошо. Кос кусает его бедро неожиданно, отчего током тело вновь пронзает, и Вите так хорошо, что он и забывает о том, что он должен ублажить клиента, а не метаться по кровати от того, как хорошо, сам. Кудри русые по подушке рассыпаются, и Холмогоров стонет утробно, ощущая невозможность такого прекрасного Вити, который сжимается на его члене, который губы свои раскрывает в немом стоне, который его, Космоса, доводит ужасно. — П-поцелуй меня, — почти по слогам выстанывает Пчела. — А как же правило? — останавливаясь, удивленно спрашивает Кос. Витя смотрит на него с вызовом. В глазах у него пляшут черти, горят в огне и кричат самые нецензурные слова. — Похуй на правила. И Космос впивается в его губы, тут же начиная быстро вбиваться в податливое тело, отчего Пчелкин вскрикивает в поцелуй. Холмогоров сминает его губы, смакуя каждую секунду, каждый вздох, каждый стон. Витя не может больше. Он не хочет никогда это заканчивать, все слишком. Он протяжно стонет в поцелуй, кусая чужую губу и сжимаясь. Космос толкается еще раз, попадая прямо по простате и усиливая и без того бурный оргазм юноши. Они не разрывают поцелуй. Пчела ногтями впивается в плечи, дрожит всем телом, позволяя сминать свои губы, пока рот открыт в застывшем в горле вскрике. Чувствует, как внутри разливается тепло. И не злится. Отчего-то приятно это чувствовать. И ни капельки ни грязно. Его, можно сказать пометили. Но он точно знает, что больше такого никто сделать не посмеет. Кроме Космоса, конечно. Потому что тот заплатил много денег. И только после этого потому, что он особенный. Так убеждает себя Витя, продолжая целовать Холмогорова, когда тот уже лежит рядом. Просто ему до безумия хочется целоваться. И плевать на правила, которые сам же выставил. Сейчас хочется. Сейчас надо. Космос первый уходит в душ, и когда следом за ним идёт и Витя, он уверен, что Холмогоров уйдет. В целом, так и оказывается. Его встречает пустая комната, но чистая. Постель застелена, словно и не было ничего. Но Пчелкин ведь знает, уверен — было. Еще как. Он тихо опускается на край кровати, складывая ладони лодочкой и прикрывая ими лицо. В сердце почему-то тянет, взгляд скользит на сумму, лежащую на тумбочке, и меркантильная его сторона внутри хлопает, даже аплодирует . Но все равно тоскливо становится. Не очень сильно, но все же. Поскольку Пчела отчего-то уверен — Космос вернется. И не раз.