Full Fathom Five - продолжение

      Как и следовало ожидать, времени для летней навигации оказалось слишком мало. Пришлось зимовать в довольно уютной бухточке на острове Бичи. Со времени той приснопамятной ночи Росс перестал придираться к Фицджеймсу и унижать его перед прочими офицерами. Запрет покидать «Эребус» тоже был снят. Впрочем, Росс продолжал относиться к своему тёзке с подчёркнуто-холодной вежливостью, в которой поначалу явственно ощущалась враждебность.       Но время шло, Фицджеймс отлично справлялся со своими обязанностями и набирался полярного опыта, впитывая его, словно губка, отовсюду — и по большей части именно от Росса. Постепенно они с Россом стали прекрасным командным тандемом и понимали друг друга не то, что с полуслова — с полувзгляда. Росс знал, что во всём может положиться на коммандера, и тот не подведёт. Деловое взаимопонимание постепенно переросло в дружбу. Росс окончательно принял тот факт, что Френсис счастлив с этим человеком и сумел убедить себя, что благо Френсиса для него превыше всего. Тем более, что его грызла тоска по Энн и маленькому Джеймсу. Только здесь, вдали от семьи он по-настоящему понял, насколько они ему дороги — и даже пожалел Френсиса, которому никогда не суждено познать таких радостей. «Ну, что ж, — думал Росс. — Зато ему доступны другие удовольствия. Правда, предосудительные, недозволенные, которые приходится скрывать. Но, возможно, это делает их ещё более сильными и желанными».       Тот факт, что Фицджеймс время от времени остаётся ночевать на «Терроре» больше не вызывал у него приступов ревности. Росс перестал чувствовать себя обделённым и уязвлённым. Все его помыслы теперь были устремлены к обожаемой жене. Поначалу он сердился на Крозье и на Фицджеймса за то, что из-за них оказался здесь, вдали от любимой Тот. Но здравый смысл подсказывал, что в этом виноват не кто иной, как он сам. Оставался только один выход — поскорее открывать всё, что требовалось открыть и с триумфом возвращаться в Англию. Впрочем, с триумфом вышла загвоздка.       Потеряв во время зимовки троих членов экспедиции, Росс вновь отправился на поиски прохода, как только море освободилось ото льда в конце весны 1846 года. Однако он и Крозье быстро поняли — лёд не позволит им продвигаться дальше, что в один голос подтверждали опытные ледовые мастера Блэнки и Рид. Обстоятельства были выше их. Россу пришлось смириться с неудачей. Посовещавшись с Крозье и прочими офицерами, он отдал приказ повернуть обратно. И он, и Крозье отлично понимали, что им чудом удалось избежать ледовой ловушки. Впрочем, они чётко осознавали, что лорды Адмиралтейства и общественность этого понять не захотят. И были готовы к неблагосклонному приёму на родине.       В конце осени 1846 года экспедиция вернулась в Англию, потеряв в общей сложности пятерых человек, зато сохранив корабли. Авторитет Росса был велик — ему верили, когда он говорил о причинах неудачи экспедиции. Что не мешало всем её участникам испытывать стыд проигравших. Леди Джейн воспряла духом и, сперва тихонько, а позже во весь голос заявляла, что такого позора не случилось бы, будь начальником экспедиции её муж. Впрочем, у самого сэра Джона хватало ума сознавать, что, возможно, его отстранение от экспедиции, воспринятое им столь болезненно, спасло ему жизнь. Уж если сам Росс потерпел там неудачу…       Казалось, что о планах поиска Северо-Западного прохода, как и об участниках бесславной экспедиции, забыли на долгие пять лет. Джеймс с Френсисом прозябали на берегу на трети жалованья, чувствуя себя ненужным хламом, небрежно сваленным на чердаке, дабы лишний раз не мозолить глаза хозяевам. Однако, тот факт, что они были вместе и любили друг друга, очень сильно скрашивал их серое бесславное существование. Недостаток денежных средств был оправданием тому, что они снимали на двоих одну квартиру на той самой Френсис-стрит, вблизи Королевского военно-морского гарнизона. У Джеймса была возможность получить назначение в Средиземноморье, но он отказался, поскольку не мыслил своей жизни без Френсиса.       Впрочем, память о неудачах имеет свойство стираться. Даже достижения со временем блёкнут. А уж провалы каждый старается забыть как можно скорее. Англия по-прежнему остро нуждалась в Северо-Западном проходе. А посему в 1850 году заговорили о новой экспедиции. Вопрос о том, кто её возглавит, решился сразу. Франклин был уже слишком стар. Росс категорически не желал выходить в море. В Англии не было более опытного полярника, чем Френсис Родон Мойра Крозье. Правда, он тоже был не слишком молод. Но в свои пятьдесят четыре года оставался здоровым, крепким и выносливым. К тому же, старик Барроу уже умер, и влияние этой семьи на Адмиралтейство значительно ослабло, в то время как Росс продолжал пользоваться авторитетом, который не смогла поколебать даже неудача пятилетней давности.       Разумеется, вторым человеком новой экспедиции стал Фицджеймс. Он снова командовал «Эребусом», хотя начальник экспедиции Крозье оставался капитаном «Террора». И было непонятно, кто тут флагман. Впрочем, эти вопросы волновали их меньше всего. Они вдвоём, опираясь на помощь и содействие Росса, занимались подготовкой экспедиции, не упуская ни одной мелочи. Особое внимание было уделено качеству продовольствия. Крозье, понимая, что это его последняя экспедиция и пользуясь покровительством Росса, добился, чтобы её подготовка прошла на высшем уровне.       «Эребус» и «Террор» вышли в море 15 марта 1851 года. Их сопровождал тот же транспортник «Баретто-джуниор», что вызывало у Френсиса и Джеймса некоторое дежа-вю. Впрочем, оба были в определённом смысле счастливы — они были вместе, несмотря на разделявшее их водное пространство между кораблями.       Погодные условия и ледовая обстановка в нынешнем сезоне в корне отличались от условий пятилетней давности. Экспедиции удалось беспрепятственно преодолеть путь между Баффиновым заливом и морем Бофорта. Лишь в двух местах на этом пути сердце Френсиса тревожно сжалось — плотность льда увеличилась, и им вместе с неизменным Блэнки показалось, что у них есть все шансы вмёрзнуть в этот лёд. Но всё обошлось, и поздней осенью 1851 года «Эребус» и «Террор» бросили якорь в порту Шанхая. Это было безоговорочная победа, весть о которой очень быстро достигла берегов Англии.       Они вернулись на родину в начале лета 1852 года. Их встречали, как героев. Это был настоящий триумф. Лордам Адмиралтейства не оставалось ничего иного, как повысить Фицджеймса в звании до капитана и посвятить в рыцари его и Крозье. После чего оба вышли в отставку и поселились в Лондоне, по-прежнему снимая одну квартиру на двоих.       Они прожили вместе долгую счастливую жизнь. В январе 1871 года Джеймс почувствовал лёгкое недомогание, на которое поначалу даже не обратил внимания. Стоило ли придавать значение таким пустякам? Френсис старше него на целых семнадцать лет — и то держится бодрячком, несмотря на целую кучу всяких старческих болячек. Но постепенно недомогание усиливалось. Наступил момент, когда Джеймс уже не смог скрывать своего состояния от Френсиса. В конце мая он слёг. Врач поставил неутешительный диагноз и заявил, что в лучшем случае сэр Джеймс протянет месяц.       Но месяц прошёл, за ним второй, а Джеймс по-прежнему был жив. Его мучения с каждым днём становились всё ужаснее. Френсис не отходил от его постели ни на шаг. Он спал с ним в одной комнате, по очереди с нанятой сиделкой, распорядившись, чтобы его кровать перенесли в спальню Джеймса.       Наступил момент, когда Джеймс, измученный невыносимой болью, взял Френсиса за руку и произнёс еле слышным голосом:       — Фрэнк. Я больше не могу. Помоги мне. Избавь от мук. Ты ведь помнишь условия, при которых я могу умереть…       Френсис помнил. Горло сдавил спазм. Френсис затрясся в рыданиях и опустил лицо на грудь Джеймса. Тот из последних сил поднял руку и провёл ею по седым поредевшим волосам Френсиса.       — Ты… сделаешь?       — Да, — прохрипел Френсис. — Но я… Я не хочу жить без тебя. Ты подождёшь меня, пока я закрою твои глаза?       — Да. — Рука Джеймса бессильно упала на постель.       Сиделки не было — Френсис отпустил её домой на время своего дежурства. Он достал глубоко спрятанную на дне его матросского сундука бутылку с ядом, которую они с Джеймсом приобрели давным-давно, памятуя об условиях, при коих может состояться его смерть. Конечно, можно было бы воспользоваться и пистолетом, но не хотелось пачкать спальню кровью, а честь Френсиса — убийством.       Френсис поднёс пузырёк к губам Джеймса.       — Спасибо, — прохрипел тот. — Спасибо тебе… За всё…       — И тебе спасибо за то, что ты у меня есть, — Френсис произнёс это твёрдо, несмотря на то, что его трясло.       Он влил жидкость Джеймсу в рот и придержал челюсть, чтобы яд не вылился обратно. Джеймса не стало через несколько минут. Френсис на прощание припал к его губам, ощутив на них горький вкус отравы. Он закрыл глаза любимого и выпил остаток жидкости. До дна.