emphasis on the sub

— Помоги мне.       Би-Хань на пороге его комнаты, и с ним... что-то не так. Даже без учёта этой очень нетипичной для будущего грандмастера просьбы. Он красный и полураздетый, от него пахнет чем-то сладким — настолько сильно, что Куай Ляну хочется прикрыть нос и рот. Расстерянно ступив в сторону, он пропускает брата — и тот спотыкается; приходится придержать его, чтобы не упал. — Что случилось? — спрашивает Куай Лян, чуть запрокидывая голову, когда старший выпрямляется. — Ты болен? — он аккуратно кладёт ладонь на горячий, как и предполагалось, лоб. — У тебя жар. — Болен... да, можно и так сказать, — Би-Хань рассеянно кивает и скидывает ханьфу — и, как оказывается, под ним нет вообще ничего. Куай Лян тут же прячет глаза за ладонями; смотреть на голого брата — последнее, чего ему хочется. — Отвести тебя в госпиталь?       Бесполезный по сути своей вопрос. Откуда-то Куай Лян прекрасно знает, что ни в какой госпиталь Би-Хань не пойдёт. Может, попробовать сбежать самому? Не открывая глаз, он рвëтся к двери, но старший хватает его за шкирку железной (несмотря на дрожь и жар) хваткой. Куай Лян чувствует себя странно от... всего этого. Близости. Прикосновений.       Запаха. — Стоять! — рявкает Би-Хань хрипло.— Ты... нужен... ненадолго. Потом катись куда хочешь.       «Но это моя комната!» — хочется воскликнуть Куай Ляну возмущëнно, однако когда Би-Хань требует таким тоном, с ним лучше не спорить, а то можно и огрести. Сильно.       От напоминания легче не становится. На периферии Куай Лян улавливает блестящую от пота бледную кожу, болезненно трясущиеся длинные ноги и округлую задницу, неоднократно являющуюся ему в стыдных снах. Крепко зажмурившись, он мотает головой. — Чего тебе, Хань? — жалобно переспрашивает Куай Лян, уже не надеясь вырваться. Не то Би-Ханю что-то бьëт в голову, не то он проникается интонациями — повернувшись к Куаю лицом, старший кладёт ладони на его щëки непривычно нежным жестом. — Ничего серьёзного. Честное слово. Побудь для меня хорошим мальчиком, ладно? Когда придёт время, я в долгу не останусь.       Зацепившись за «хорошего мальчика» и практически мурлыкающий голос брата, Куай послушно кивает. Паника и острое чувство неправильности отступает на второй план; он вдруг вдыхает полной грудью и осознаёт... что пахнет, вообще-то, очень даже приятно. Рот полнится слюной, перед глазами мутится — Куай Лян обнаруживает себя, уткувшимся старшему в горло. Би-Хань мягко гладит его по шее, приятно скребëт короткими ногтями загривок, прижимается теснее — животом Куай Лян чувствует его стояк.       А. Так вот оно что. — Умница, — тянет Би-Хань, снова отвлекая его от лишних мыслей, — ты же знаешь, что делать, верно? Ты всегда был умным мальчиком. — Я не... не был... с омегой... — Тшш. Всё нормально. Я покажу.       Почему ты раньше не говорил, обиженно воет что-то внутри Куая. Би-Хань, как всегда, явился только в самый критический для себя момент. Эгоист чëртов. Куай Лян — не более, чем инструмент. Наверняка брат пошёл именно к нему, потому что их покои ближе всех друг к другу.       Должно быть, Би-Хань чувствует его просочившийся гнев по запаху. — Ну-ну. Всё хорошо, малыш. Давай... вот так...       Непослушными руками Би-Хань помогает ему раздеться, расплывшимися глазами смотрит на разбухший член, облизывает губы. — Пошли... на кровать.       Би-Хань ведёт его за руку — буквально; по ногам у него течëт прозрачное и вязкое. Источник этого сладкого ягодного запаха. Куай Лян сглатывает слюну, устраиваясь меж разведëнных ног брата. — Ты уверен? — тихо спрашивает он, собирая подушечками набежавшую смазку. Заворожëнно пялится на тонкую плëнку меж пальцев, аккуратно касается раскрасневшейся дырки — больше инстинктивно, нежели осознанно. Би-Хань нетерпеливо елозит ногами. — Не задавай тупых вопросов. Я бы не пришёл, если бы не был уверен. Мне нужен ты, Куай Лян.       Сейчас он кажется на удивление адекватным. Не одурманенным течкой, не пытающимся ему угодить добрыми словами, а таким, каким Куай привык его видеть — вечно всем недовольным, строгим, но порою на удивление милосердным.       Впрочем, все умозаключения из головы выветриваются, стоит только прижаться головкой к чувствительному входу. Би-Хань вздрагивает и всхлипывает; Куай Лян подхватывает его под бëдра — широкие и мясистые; если так подумать, всегда было очевидно, что он омега, стоило всего лишь приглядеться... сильный, здоровый, плодовитый омега...       Его кроет — под веками вспыхивает и раскаляется добела мерзкий, развратный образ; картинка будущего, которого никогда не произойдëт. Подчиняясь ему, жаждая его, Куай Лян загоняет член по основание одним махом, не позволяя Би-Ханю отстраниться — несмотря на то, что старший пока что выше и крупнее, сейчас он бессилен.       Би-Хань вцепляется ему в плечи, обхватывает поясницу ногами, запрокидывает голову. Бормочет что-то бессознательно — на удивление, не просьбы прекратить. — ...не останавливайся... даже не смей останавливаться, Куай Лян!       Осознав, что замер истуканом, ошеломлëнный влажной теснотой податливого нутра, Куай начинает двигаться под аккомпанемент сладостных стонов Би-Ханя. Он вбивается бесконтрольно и беспорядочно, роняет слюну на покрасневшую кожу, вываливает, как собака, язык, и никак не может насытиться воздухом.       Мало, мало, мало. Би-Ханя тоже до дрожи мало. Клыки зудят подозрительно — почти болезненно. Он хочет сделать Би-Ханя своим. Пометить не только изнутри, но и снаружи — заставить вынашивать своё потомство, а чтобы он точно-точно никуда не делся...       Почему-то несмотря на его усилия под зубами не уязвимое горло. Кожа куда более толстая и грубая — и всё же Куай Лян прокусывает её до крови; тоже сладкой, как самый вкусный сок. Он толкается, рычит и грызëт подставленную руку, как пëс — кость; но ему, чëрт возьми, не это нужно. — Куай, мне больно.       Непривычно тихо и как-то несчастно — он реагирует и стыдливо выпускает кровоточащее запястье. Би-Хань, смаргивая выступившие слëзы, гладит его по щеке всё той же больной рукой, совсем не испугавшись.       Он весь мокрый и мягкий, и ласковый, как никогда — Куай хочет, чтобы так всегда было. Куай хочет Ханя.       Словно вторя его мыслям, нутро пульсирует и сокращается, Би-Хань протяжно воет и до боли стискивает все свои конечности вокруг него — теперь уже и Куай никуда не денется, даже если захочет. Не то чтобы он хоть когда-нибудь захочет.       Основание члена увеличивается, глаза застилает красная пелена; он снова рвëтся укусить, но теперь Би-Хань попросту оттягивает его за волосы, точно кота за шкирку. — Нельзя. Ты не животное.       Ответом ему становится невнятное ворчание. Когда порыв проходит, Куай бессильно виснет в его хватке, и Би-Хань отпускает. Он плюхается на мягкую — немного набухшую даже — грудь, трëтся о неё щекой. Хо-ро-шо. Как будто всё так и надо. — Что мы отцу скажем? — Что на внеплановой миссии. Сектор прикроет. — А он знает?.. — Не больше необходимого. Расслабься. Я всё продумал. Или ты правда думал, что я припëрся просто потому что до тебя ближе всех?