emphasis on the sub

— Ауч! — Не ори. — Больно же! — И похуже приходилось. Правда ведь? — Би-Хань улыбается чуть насмешливо, уставившись сверху вниз.       Куай Лян перестаёт дуться сразу же — у сестры, похоже, хорошее настроение. Она выпрямляется и устраивается поудобнее, позволяя и дальше издеваться над своими волосами — они у неё жёсткие и упрямые, не то, что у Би-Хань. Саб-Зиро и сама по себе выглядит ладнее — грудь больше, ляжки шире, мордашка объективно симпатичнее. Не то чтобы Куай комплексует — это же грандмастер, в конце концов, ей положено выделяться среди прочих. Гораздо страннее и как-то, что ли, неправильнее, когда всё внимание достаётся младшей.       Так её учили в детстве. Беспрекословному послушанию, покорности будущей жены; две дочери — куда это видано, одну обязательно нужно фактически продать другому клану за выгодный союз. Куай любила отца и долго скорбела после его смерти, и всё же порой даже сейчас просыпается в слезах обиды — она ведь такой же сильный воин, а не инкубатор.       Самое страшное, что иногда Скорпия… мелочно радуется его кончине — как раз незадолго до помолвки, которую удачно и тактично расторгла Би-Хань, едва титуловавшись грандмастером. Незадолго до Куай пришла и расплакалась прямо перед ней, отчаянно не желая покидать клан ради человека, которого даже не знает — просто по чужой прихоти. Огорчения от рождения двух дочерей не умаляла сокрушительная боеспособность обеих; пиромантия младшей казалась и вовсе обременительной ношей, а не новыми возможностями.       Би-Хань так никогда не считала. С самого начала она смотрела не на биологию, традиции или стереотипы — лишь на саму Куай Лян.       Скорпия, верно, будет благодарна ей до конца жизни. Сестра обещала никому не отдавать — и невзирая на нездоровый, жадный блеск светлых глаз её такой расклад более чем устраивает. Всё-таки с Би-Хань лучше, чем с кем-либо.       Закончив причёсывать, Хань собирает её волосы в привычный пучок. Что-то тихо шуршит, и Куай улавливает кожей головы, чуть натянувшейся волосами… нечто. — Что ты делаешь?       Вместо ответа сестра протягивает зеркальце, позволяя увидеть себя со стороны. Она сама обычно завязывает волосы куда неряшливее — они у неё жёсткие и непослушные, лишний раз заморачиваться — одна нервотрëпка. А Би-Хань заморочилась.       Куай Лян видит проколовшую пучок шпильку — дорогую, серебряную, наверняка заказную. Ей доводилось лицезреть такие у сестры — во время официальных приёмов или визитов лорда Лю Кана. Как сегодняшний. — Это подарок. — Да что ты, не стоило… — Не упрямься, — голос сестры чуть проседает, она передёргивает плечами и встряхивает головой. Морщит нос точно в недовольстве, но недовольство у сестры другое, ледяное и оседающее во рту едкой горечью. Бледные щёки опаляет румянцем розовым, как лепестки цветущей вишни — заметным едва-едва, особенно кому-то, не знакомому с ней близко. Неужто смущается? Но с чего бы вдруг? — Как скажешь, грандмастер. — Вот и славно. Теперь накрашу. — А ногти не хотела. — Ногти — это не то. На мои… миссии мне никогда не приходилось их красить. А вот макияж — совсем другое дело. — Так ты расскажешь, что это были за миссии? — Не знаю. Может быть, когда-нибудь. — Да я помру скорее. — Не говори так, — Би-Хань, достав увесистую косметичку, легонько бьёт её по макушке ребром ладони.       Куай Лян послушно замолкает и прикрывает глаза. У сестры шрамы — застаревшие въевшиеся рубцы — на бёдрах (особенно на внутренних сторонах), животе, на запястьях и лодыжках. И самый омерзительный — не до конца выцветший укус на правой груди. Среди воинов Лин Куэй нет никого без них, но в столь запредельном количестве — ни у кого. Би-Хань обычно замазывает их водостойким тональником или максимально закрыто одевается во время вылазок, но Куай Лян, знающая её изнутри и снаружи, видит регулярно. Ещё давным-давно она единственный раз спросила о природе увечий; тогда только будущая Саб-Зиро страшно разозлилась и выгнала вон.       Чуть позже Куай подняла старые архивы клана.       Интересно, как Би-Хань смогла уберечь её от подобных поручений? Какими словами — и только ли словами — убеждала отца и старейшин? Чем пожертвовала?       Она хочет, чтобы сестра рассказала. Поделилась наболевшим. Грандмастер ведь всегда такая сильная, несгибаемая и самоуверенная — те крупицы искренности, доступные ей, ничто в сравнении с истинной ношей. Скорпия далеко не дура. Слегка наивная, ветреная и вспыльчивая, но Би-Хань не зря доверяет ей вести переговоры, когда сама не может.       Куай Лян столько делает — и для неё, и для клана — что даже немного обидно из-за такого дурацкого и неоправданного недоверия.       Ничего-ничего. Вода камень точит. Би-Хань рядом, Би-Хань открывается — царапает плечи, разводит ноги, сладко стонет и хвалит, как не хвалит никогда и никого. Скорпия не верит — знает нутром — что сестра ей доверяет.       Хотя бы этого — достаточно. Пока что.       Би-Хань красит её молча и дотошно, крепко ухватив за подбородок — глаза щекочет непривычным ощущением. — Не дёргайся. — Это сложно! — Уж точно не сложнее, чем смотреть в лицо Лю Кану. — А он-то тут причём? — При всём.       Она всегда мрачнеет при упоминании лорда — и в детстве недолюбливала, а после шестнадцатилетия почему-то разозлилась ещё сильнее. Куай опять же понятия не имеет, что между ними тогда произошло. У неё нет сомнений в том, что Лю Кан хочет им всем как лучше, но должна же быть причина для столь ярой неприязни? — Ладно-ладно, не грусти. Он ненадолго. — Я не грущу. А ты молчи.       Изредка она цыкает и подтирает что-то ватными палочками. В какой-то момент просит открыть глаза и старательно наносит тушь, сосредоточенно нахмурившись. Куай Лян невольно залипает на длинные — вот уж кому никакая тушь не нужна — ресницы, чуть округлые мягкие щёки, пухлые поджатые губы и аккуратные брови.       Такая… целовабельная. Когда Би-Хань докрашивает второй глаз, Куай неуклюже клюёт её в нос — та едва не роняет кисточку. — Аккуратнее! — Не сдержалась. — Пока этот… будет тут, уж постарайся. Помада смажется.       На мгновение представив Би-Хань — растрёпанную, развязную, с этой её багровой помадой — Куай Лян силой подавляет вспыхнувший жар. Потом, всё потом.       Когда сестра начинает красить ей губы, дверь без стука распахивается. — Куай Лян, ты уже… ой.       Томаш, застав их обоих, тушуется. Би-Хань как-то по-садистски ухмыляется и выпрямляется. — Смоук, тебя не учили стучаться? Особенно к женщинам. — Это же Куай Лян, сестра. Я никогда к ней не стучался. — Бесстыдник. — А сама-то. — Я тоже женщина. И её сестра.       Когда Би-Хань возвращается к работе, он показывает ей в спину язык. — Зачем пришёл? — Сектор опять что-то удумал. Говорит, Куай Лян может помочь. — Подождёт до завтра. После визита лорда у нас будут дела.       Брат бурчит что-то под нос. — Я передам. Не задерживайтесь! — И без тебя разберёмся. Кыш. — Какая ты всё-таки злюка. — Субординация, Томаш. — Как будет угодно, грандмастер.       Когда Томаш уходит, она раздражённо вздыхает и случайно мажет мимо. Куай тянется за ваткой, но Би-Хань, окинув её неуловимо потяжелевшим взглядом, перехватывает запястье и наклоняется, влажно целуя. Эффект мгновенный — Скорпия послушно распахивает рот и запускает руки в шелковистые волосы, поскрёбывая узкую шею.       Сестра длинно ведёт языком, слизывая последствия собственной ошибки — повезло, что ещё не нанесла пудру. Неохотно отстранившись, Би-Хань не убирает ладони с её плеча. — А кто говорил, что помада смажется? — Ещё нанесу. Только… только давай не сейчас. Мне самой ещё надо накраситься.       Как жалко, думается ей. Обычно она радуется визитам Лю Кана — всё-таки, единственный пиромант, которого она знает — но сейчас отчаянно хочет, чтоб он задержался на часик-два. Им хватит с лихвой.       Ну да ладно. Чему-чему, а терпению она научена. Би-Хань заканчивает красить — и, взглянув на себя, Куай Лян думает, что даже сейчас сестра многократно прекраснее. В её глазах так точно.