***
— Привет. Кристина оглянулась на вошедшую. «Волонтерка», — сразу определила она, бросив на женщину у двери только один взгляд. Та выглядела неуверенно и немного растерянно, держалась ближе к двери — обстановка ей была явно не знакома. Не было у нее того радушия и жертвенности в глазах, которые обычно всегда наличествовали во взгляде приемных матерей. Она не сжимала губы в тонкую линию, не скрещивала руки на груди и не принимала серьезный вид, чтобы выглядеть суровее — значит, не работница Центра. При этом от нее веяло дружелюбием и каким-то неуместным здесь восторгом — эмоции, которыми обычно фонтанировали волонтеры в свой первый день работы в Центре. Через неделю она превратится в безликую копию прочих сотрудниц, а то и просто уйдет, когда местная действительность (ну, или дети) разобьют ей розовые очки. — Здравствуйте, — пожала плечами Крис, снова отворачиваясь к окну. Газон под окном был засыпан влажными, коричнево-желтыми листьями. На стекле со стороны улицы дрожало несколько капель, небо было серым и хмурым, но дождь все никак не шел, отчего природа казалась напряженной, замершей, ощетинившейся, будто бродячая кошка. Собственная жизнь казалась Кристине такой же: коричнево-желтой, влажно-хмурой и напряженной, как туго свернутая пружина — не подходи: только тронешь, выбьет глаз. — Грустишь? — женщина подошла ближе, с интересом выглядывая в окно. — Прокрастинирую, — меланхолично ответила Крис, — надо идти, а я не хочу. — Почему? — с интересом спросила женщина и запоздало представилась, — Лила. Точно волонтер. Воспитатели и сотрудники Центра обычно представляются по фамилии. — Кристина, — эхом отозвалась девочка и указала на серый седан, припаркованный за забором, — видите машину? Это мои приемные родители, — и с каким-то мазохистским удовлетворением добавила, — третьи. — Не хочешь ехать? Грустно расставаться с друзьями? — сочувственно вздохнула Лила. Кристина посмотрела на нее с нескрываемым удивлением. Настолько розовоочковых волонтеров она еще не встречала. — Наоборот. Они меня вернули, — прозвучало как-то излишне самодовольно, что Кристина внутренне поморщилась. Надо быть сдержаннее, равнодушнее. Нормальные дети не испытывают радость, когда от них отказываются. Собеседница неопределенно хмыкнула, с интересом переводя взгляд на Кристину и словно пытаясь увидеть что-то у нее на лице. Крис и так знала что: «Тебя? Что же в тебе тогда не так?». — Ну, так это же хорошо? Они оказались плохими людьми? «А, нет, это другая категория…» — рассеянно подумала Кристина. Почему-то у большинства людей включался стереотип: красивый ребенок — хороший ребенок. Он не может быть непослушным, вредным, да и в принципе плохим. А значит, что плохими автоматически становились окружающие. Вообще, стереотип не такой уж и плохой, в чем-то даже выгодный. Но иногда Кристину такая узость мышления слегка подбешивала. Она отвернулась от окна и пояснила: — Вовсе нет, они были хорошими родителями. Это им не повезло со мной. Обычно ее прямоту принимали за кокетство красивого человека. Начинали разубеждать, но Лила только скорчила задумчивую рожицу и снова спросила: — Почему? Пожалуй, будь это кто другой, Крис бы не стала откровенничать. Но Лила была волонтером, а спустить человека с небес на землю — маленькая, но приятная радость. Крис любила тыкать восторженных людей носом в печальную действительность, наблюдать за чужим разочарованием. К тому же идти в общую комнату, где ее приезд вызовет бурную злобную радость у старожил, ей действительно не хотелось, поэтому девочка решила оттянуть неприятный момент еще на чуть-чуть. — Дело в картинке, — пояснила она, — все судят по первому впечатлению. Красивая девочка с милым лицом и огромными глазами. У меня идеальная внешность для приемного ребенка. Вот только ожидания, обычно, не совпадают с действительностью. Я не принцесса Диснея, у которой внешность отражает содержание. — Хм? — недоверчиво вскинула бровь Лила. — Я злая, — просто сказала Кристина, чувствуя непонятное удовлетворение и смутное злорадство от собственных слов, — мне нравится делать другим больно. Знаете, почему меня вернули? Меня выгнали из школы. За издевательство над одноклассницей. А приемных родителей за это штрафуют. Это многих сбивало с толку. Люди, наоборот, пытаются казаться лучше, чем они есть, чтобы было удобно друг друга попрекать. А когда ты уже плохой, это обезоруживает их. — Разве о таких вещах не предупреждают? Ну, что ты проблемный подросток? — спросила Лила. Вопреки ожиданиям, она не выглядела разочарованной или шокированной. Впрочем, Крис по себе знала, что есть люди, которые прекрасно умеют держать лицо, а потом просто ограничивают общение, исчезая в закате. А еще Лила не стала докапываться до причин, что было особенно странно, учитывая ее «Почему?». Не уловив ожидаемого спектра эмоций, Кристина непонятно отчего ощутила смутное разочарование. — А кого это волнует? Все смотрят на фотку. Вот и выходит, что кого-то по три раза забирают, а кому-то не повезет ни разу. — По тебе не скажешь, что тебя это беспокоит, — пожала плечами Лила, — точнее… Ты не хочешь возвращаться, но не делаешь ничего, чтобы от тебя не отказывались. Это немного нелогично, разве нет? — «Не делать ничего» — это строить из себя кого-то, кем я не являюсь? — пренебрежительно фыркнула Крис, — думаете, я не пробовала? Это нереально. Невозможно изменить себя. Чем больше я пыталась соответствовать ожиданиям, тем сильнее потом меня срывало. В этом и принципиальное отличие. Настоящим родителям ты нужен любой. Приемным — такой, чтобы, как на картинке. Лила на это задумчиво вытянула губы трубочкой и присела рядом на подоконник. — Никогда не поздно начать все заново. Не притворяться, но сменить курс. Как открыть чистую страницу. Глупо считать, что ты — это только красота и маленький абьюзер. Человек — слишком многогранен. Когда-то я тоже полагала, что не смогу быть кем-то другим, кем я привыкла себя считать. Но… Новое место, новые люди вокруг, новое увлечение, новая прическа, наконец! — Лила шутливо растрепала строгий Кристинин пучок, свешивая часть волос ей на лицо своеобразной челкой. Кристина посмотрела на собеседницу с нескрываемой жалостью. — Так не бывает. К тому же, я не хочу, чтобы кто-то за меня решал, какой мне быть, — она решительно оттолкнулась от подоконника, давая понять, что разговор окончен. Настроение испортилось еще сильнее. Ее не покидало ощущение, что ее обыграли на ее же поле. — Не рискнув — не победишь, — настиг ее уже около двери голос Лилы. Кристина раздраженно обернулась, но, наткнувшись на светлую и дружелюбную улыбку, не нашла как съязвить, поэтому молча вышла из помещения.*-*-*
О том, что Центр подобрал для нее новую приемную семью, Крис узнала через два дня. Она еще даже чемодан не закончила разбирать, поэтому новость вызвала нервный смех. Накануне психолог Центра очень долго и нудно капала ей на мозги на тему того, что Кристину перевели в условную категорию «сложных» детей и ей следует пересмотреть приоритеты. Многозначительно поджимала губы, грозилась переводом в исправительные учреждения и постановкой на учет, притворно вздыхала, давая понять, с каким трудом они приняли это решение: «Мы вынуждены пойти на этот шаг, это для твоего же блага…» Несмотря на пугающие перспективы, Кристину новость не особо впечатлила. В приюте среди детей ходили про это всяческие байки вроде того, что «сложные» стоят последние в очереди на патронажную семью, а нормальным усыновителям их даже не показывают. Вот только в Центре, насколько ей было известно, к таким относились Робби и Доминик. Первый был слегка стукнутый на голову, косил на оба глаза и писался во сне, второй регулярно сбегал, напивался и дрался. Поэтому нос у Доминика был свернут набок, а бровь пересекало несколько швов. Так что возможно их не выбирали вовсе не потому, что они были в категории «сложных». Просто «картинка» в очередной раз не соответствовала ожиданиям. Поэтому, когда ей сообщили, что ее ожидают в кабинете старшего специалиста, она в который раз убедилась в постоянстве своей теории. Впрочем, некоторое опасения все-таки появились. Когда она зашла в кабинет миссис Мэш, то там ее встретили четверо: сама миссис Мэш, незнакомая женщина — явно внешний законный представитель или инспектор, волонтерка Лила и очень стремный хмурый мужик. Именно его Кристина сразу же отнесла в категорию опасных. Если бы она не знала, что ее собираются отдать в патронажную семью, то заподозрила, что психолог все-таки воплотила свои угрозы в жизнь, и за ней приехали, чтобы забрать в детское исправительное учреждение. Во всяком случае этот мужик очень соответствовал представлению Кристины о тамошнем контингенте воспитателей. — Кристина, — натянуто улыбнулась миссис Мэш. Проблемную воспитанницу она не особо любила и ей хватало смелости этого не скрывать. Но при посторонних она всегда держала лицо и акцентировала внимание исключительно на положительных качествах подопечной, — позволь познакомить тебя с мистером и миссис Фостер. Они выразили желание взять тебя под патронажное воспитание. В ее речи очень ощутимо чувствовалось непроизнесенное, но подразумевающееся «любезно». Но Крис на это сейчас было как-то фиолетово. Она пораженно смотрела на Лилу, которая поднялась со своего места вместе со спутником, и почему-то ощущала себя обманутой. Обычно, когда ее представляли новым опекунам, она разыгрывала милашку. Сейчас же… Учитывая то, что она наговорила Лиле два дня назад, это выглядело бы нелепо. «Ну, значит, сами виноваты! Ты сама меня выбрала!» — раздраженно подумала она, а вслух кисло протянула: — Здравствуйте. Меня зовут Кристина, приятно познакомиться, — тоном «абсолютно неприятно, но у меня нет выбора» сказала она, демонстративно обращаясь исключительно к мистеру Фостеру. Миссис Мэш высоко вскинула брови, удивляясь столь нетипичному поведению, незнакомая дама только ехидно фыркнула. Крис без проблем расшифровала подтекст этого фырканья: «А я говорила!». Интересно, что это за тетка? — Мы уже успели познакомиться пару дней назад, — примиряюще пояснила Лила, даже сейчас не потеряв своей жизнерадостности. Кристина забеспокоилась было, что сейчас миссис Фостер расскажет об их разговоре у окна, но та снова повернулась к столу, — Тейлор, есть еще что-то, что мы должны подписать или знать, прежде чем поедем домой? — Нет, разве что я должна в устной форме предупредить вас всех, — скучающим официальным тоном ответила Тейлор, — что Кристина Сиверс в шаге от разбирательств с дисциплинарным комитетом. В ваших общих интересах, чтобы адаптационный период прошел без происшествий. При этом она сама почему-то красноречиво смотрела на новоявленных опекунов, а миссис Мэш — на Кристину. — На самом деле, я уверена, что вы сможете поладить! — завела она привычную шарманку, в отличие от Тэйлор ловко избегая опасных слов вроде «инцидент» или «происшествие». Крис подозревала, что раз существуют подробные инструкции о том, как впаривать ненужные товары по типу шведской косметики или пылесосов, то есть и методички как разговаривать с приемными родителями, — Кристина очень умная девочка, аккуратная, легко заводит друзей и обладает сильными лидерскими качествами… «И главное — ни слова не соврала!» — философски подумала Кристина и с трудом удержалась от того, чтобы демонстративно не лопнуть жвачный пузырь. Ладно, как и любой подросток, она любила слушать, когда ее хвалят.*-*-*
— Стой! Крис едва не споткнулась. Тон, которым разговаривал мистер Фостер, хоть и был спокойным, но звучал в коротко-приказном порядке. Кристина подчинилась чисто на рефлексах, а уже потом ее догнала возмущенная мысль: «Какого, спрашивается, хрена?!». Правда, выразить ее она не успела, потому что на плечо ей успокаивающе легла чужая ладонь, а мужчина уже более мягко пояснил: — Машина. Промчавшийся мимо автомобиль, слегка повизгивая тормозами, завернул за угол. Лила неодобрительно покачала головой: — Для кого знаки стоят? — и она кивнула на массивный джип, вызывающе высящийся под знаком «Машины не ставить» с другой стороны дороги, — идем. Первое время манера Нила может сбивать с толку, он просто привык командовать. Потом перестанешь замечать. — Почему вы мне ничего не сказали? — не выдержала Кристина, — я думала, вы волонтер. Вы поэтому выбрали меня? Чтобы доказать мне, что я ошибаюсь? Так я вас разочарую, нифига! — Нет, — коротко ответила Лила, открывая ей заднюю дверцу машины, — я подумала, что было бы неплохо дать тебе шанс начать все сначала, не притворяясь. Ты рассказала мне, какая ты, так что тебе не обязательно изображать «Диснеевскую принцессу». Мы не ждем от тебя хлопанья ресничками, увлечения вышивкой и чего там от тебя ожидали другие опекуны. Тебе не нужно быть картинкой. — Слишком складно, — буркнула Крис, пристегиваясь ремнем безопасности, — где-то подвох. — Так и есть, — серьезно кивнул со своего места мистер Фостер, — любой договор всегда учитывает две стороны. Поэтому мы тоже не будем изображать типичных родителей. И будем поступать по-своему, а не так, как ты привыкла. — Откуда вы знаете, к чему я привыкла? — машинально спросила Кристина, прекрасно видя, что в таком ответе скрывается слишком много подводных камней. — Ну, это же не мы судим по первому впечатлению? — лукаво улыбнулась Лила. Девочка уже открыла рот, чтобы возразить, но поняла, на что ей намекают, и сочла лучшим оскорбленно промолчать, — кстати, я говорила? Ты будешь нашим первым приемным ребенком, так что сделай нам скидочку в пару недель? Ну, прежде чем начинать демонстрировать характер. Кристина не удержалась и вскинула брови от удивления. Без предварительных встреч, без общих прогулок или общения в компании с воспитателем? Обычно, к первому опыту относятся куда скрупулезнее, даже если речь идет о патронаже. Дают более «мягких» детей или возраст помладше. А тут — подросток, да еще и проблемный. Что с этими Фостерами не так? — Ну уж нет, — проворчала она себе под нос, не заботясь о том, услышат ее или нет, — только максимум, только хардкор! — Напомни мне, пожалуйста, — попросил мистер Фостер жену, — почему я на это согласился? — Потому что ты любишь детей и не боишься трудностей, — тут же ответила ему Лила, поворачиваясь к Кристине и заговорщицки ей подмигивая. — А, ну да. Конечно, — вздохнул Фостер и повернул ключ в замке зажигания, — говори мне это почаще.*-*-*
Первое, что выгодно отличало Фостеров от предыдущих опекунов, они не сюсюкались и не носились с подопечной, как с фарфоровой статуэткой. Это немного вселяло оптимизм, потому что обычно Кристину начинало тошнить от излишнего внимания к себе уже на второй день. Во-вторых, ей не устраивали допросы и практически не выносили мозги, но как она выяснила в первую же неделю — во всем этом имелось то самое второе дно. А, конкретнее, упомянутый еще в машине «договор, что имеет две стороны». — Могу я полюбопытствовать, чем тебе не угодила дверь, что ты так упорно пользуешься окном? — поинтересовался как-то за ужином Фостер. Крис едва не подавилась салатом. Что бы там Лила не говорила, но привыкнуть к его манере разговаривать было слишком сложно. Кристину злила собственная реакция на это, поэтому огрызалась она значительно чаще обычного. — Можете, — резко ответила она, но поймав осуждающий взгляд Фостера, вдохнула и выдохнула, гася раздражение и убеждая себя, что мурашки по спине — вовсе не реакция на страх. Следующий свой вопрос она задавала фирменным равнодушным голосом, — откуда вы знаете? — Ты очень громко спрыгиваешь, — пожал плечами опекун. — Кстати, а ты спрашивала, зачем тебе выходить с нами на тренировки, — ввернула Лила, — вот и ответ. Завтра я покажу тебе, как правильно приземляться, чтобы не отбивать себе пятки. Заодно и что-то надо делать с твоей дыхалкой, ты палишься, как курсант-первогодка. Мне даже как-то неловко каждый раз делать вид, что я этого не замечаю. Кристина ошарашено заморгала, абсолютно искренне не понимая, как на такое реагировать. Фостер едва заметно улыбнулся, глядя на ее замешательство. — И тем не менее, — повторил он, — зачем выходить через окно, если никто не запрещает тебе выходить через дверь? — Вам честно ответить? — с трудом восстанавливая самообладание, уточнила Кристина. Она уже начинала жалеть, что не взяла с собой на этот раз за стол телефон. В отличие от большинства предков, Фостеры не запрещали есть, листая соцсети. — Желательно, но если не можешь честно, хотя бы ври поубедительнее. Потому что когда меня вынуждают делать вид, что я верю в очевидную ложь, я чувствую себя идиотом. А это ощущение мне категорически не нравится, поэтому я начинаю злиться. Крис пару мгновений переваривала этот совет, но пауза уже затягивалась, поэтому она решила додумать сказанное опекуном и проанализировать все случаи своего вранья попозже. — Потому что тогда мне неизбежно придется отвечать вопросы: куда я иду, с кем, что буду делать и когда вернусь. А это значит, что вы будете чувствовать себя идиотом, — выпалила она. «Сейчас меня выгонят из-за стола…» Но Фостер только прикрыл глаза, не то обдумывая эту мысль, не то представляя, как он медленно и со вкусом сворачивает ей шею. Во всяком случае, именно так показалось Кристине. Она бросила косой взгляд на Лилу, но та очень сосредоточенно гоняла горошинку по тарелке и явно сдерживалась, чтобы не рассмеяться. — Это аргумент, — абсолютно неожиданно отреагировал Фостер, — ты имеешь право на тайны. Но это твое право вступает в конфликт с моей обязанностью обеспечивать твою безопасность. А это значит, что нам нужен компромисс. А вот это уже было интересно — в эту сторону на памяти Крис подобные разговоры еще никогда не сворачивали. — Например? — уточнила она. Фостер переглянулся с Лилой. — Мы можем составить расписание, в котором отведем время, когда ты будешь предоставлена сама себе. Никто не будет спрашивать: чем ты планируешь заниматься, куда пойдешь и тому подобное, — предложил Фостер, — это даст нам временные рамки, и избавит от вопроса «когда». А на случай форс-мажора ты будешь оставлять записку в комнате, где тебя искать, или я просто буду отслеживать твое местоположение по геолокации с помощью трекера. Кристина постаралась вложить в свой взгляд максимум скептицизма. По ее мнению данный «компромисс» ограничивал ее еще сильнее. — И как я могу быть уверена, что вы не будете следить за мной круглосуточно? — А зачем? — удивилась Лила, — ты очень ясно дала нам понять, что ты взрослая и ответственная личность и прекрасно отдаешь себе отчет. Эта мера необходима, чтобы мы знали, где тебя искать, если что-то пойдет не так. Но не все ли равно, где ты была, если ты вернулась к ужину целая и невредимая? — Мало ли, может я по притонам шаталась, — проворчала Кристина больше из желания поспорить. Она бы очень расстроилась, если бы оказалась права и Фостеры согласились с ее словами. Но опекуны вернули ей назад ее скептицизм. — Ты слишком себя уважаешь, чтобы шататься по притонам, так что в этом вопросе мы доверяем тебе даже чуточку больше, чем ты нам, — спокойно ответил ей Фостер. Крис собралась было снова возражать на тему того, кто тут кому не доверяет больше, но вовремя вспомнила про «следить круглосуточно» и прикусила язык. Ее опять обыграли ее же картами, это бесило, но и придавало разговору капельку азарта. Как будто они говорили на равных. — Тогда я тоже принимаю участие в составлении расписания, — выставила она условие, — а то вы там понапридумываете! Фостер явно хотел ей возразить, но Лила положила руку ему на плечо, останавливая. — Она права, Нил. Обоюдный договор, помнишь? — вообще-то потом, уже споря с опекунами за каждый пункт, Кристина поняла, что ее обманули, потому что в «договоре» было три стороны: она, Фостер и Лила, а два голоса против ее одного — положение категорически невыгодное. Но в тот момент, она подумала, что победила. — Ладно, — сдался Фостер, откладывая салфетку, — кстати, Крис, сегодня твоя очередь убирать кухню. — Почему снова я? — иногда возражения выскакивали сами собой, еще до того, как Кристина успевала их додумать. — Потому что я был вчера. Все честно, — спокойно ответил тот, — твоя очередь. — Не хотите завести себе еще детей? — проворчала девочка, собирая тарелки и специально гремя ими погромче. Она понимала, что это демонстративно и глупо, но ничего не могла с собой поделать. Хотелось бунтовать и устраивать революции. — Вообще-то мы так и собирались, — абсолютно серьезно ответила ей Лила, — просто хотели подождать, пока ты привыкнешь и акклиматизируешься. Тейлор сказала, что у нее есть на примете пара ребят, которым тоже нужна семья. — По крайней мере, очередь уборок расширится, — проворчала Кристина. — Ну, твое мнение, вообще-то тоже важно, — заметил Фостер, — мало ли, может ты ревнива и не хочешь ни с кем делить наше внимание? В этот вечер по числу скептических взглядов победила Кристина.*-*-*
Когда впереди показалась знакомая изгородь дома, хорошее настроение Кристины немного увяло — Лила, конечно же, еще на работе, но вот Фостер, скорее всего, на месте. А жаль. Было бы хорошо, если бы он уехал в очередную свою командировку. «Это-то я и не продумала… Ничего, в следующий раз буду умнее», — подумала Кристина, поднимаясь по ступенькам крыльца. Так и есть. Опекун сидел на своем любимом месте на диване и, сурово сдвинув брови, смотрел какое-то видео, где, судя по звукам, кто-то зачем-то расстреливал из автомата жестяную бочку в подвале. Во всяком случае гремело очень громко и с хорошим эхом. Рядом лежала наполовину исписанная тетрадь. — Добрый день, — максимально нейтральным тоном поздоровалась Крис. Так, сейчас надо незаметно юркнуть наверх… — Добрый, — эхом отозвался Фостер, ставя видео на паузу и откладывая ручку, — ты сегодня рано. «Не прокатило…» В идеале было бы рассказать обо всем вечером, но раз опекун явно настроен на беседу, значит, уже в курсе. Следовательно, скрывать правду — глупо и опасно. — Всех отпустили раньше. В школе была пожарная тревога, — пояснила она небрежным тоном. — Да, нам прислали уведомление, — кивнул Фостер, — на сайте школы уже вывесили объявление, что тревога была ложной и никто не пострадал. — Значит, кто-то просто решил таким способом сорвать уроки, — пожала плечами Крис. — Скорее всего, — пристально глядя ей в глаза, согласился мужчина, — покажи руки, пожалуйста? — Что? — вообще-то ей нечего было бояться, но на такое обвинение всегда надо возмущаться, — вы серьезно? — Абсолютно. Закатив глаза, Кристина молча вытянула вперед абсолютно чистые ладони и даже повертела ими перед носом опекуна: мол, смотрите, придраться не к чему. Однако Фостер, сохраняя все то же спокойное выражение лица, аккуратно взял ее за запястье и вывернул наизнанку рукав рубашки. С внутренней стороны очень явно отпечатались фиолетовые крапинки. Расстегнув пуговицу, он опустил рубашку до локтя — с внешней стороны руки тоже было несколько мелких, но предательски-заметных, фиолетовых отметин. — Давление в баллончике, куда сильнее, чем многие считают. Большая часть, конечно, попадает на ладони. Но даже такие умные дети вроде тебя, не учитывают, что пусть они и обыграли систему, но люди, придумавшие ее, не совсем идиоты… Вас что, не проверяли? — спросил он. — Проверяли, — неохотно вздохнула Кристина, пытаясь сообразить — влипла она или нет, — охранник на выходе. — Дерьмо у вас охранник, — безжалостно припечатал Фостер, отпуская ее руку и отходя к шкафу. Кристина видела, что он роется в аптечке, — чем прикрывалась? — Пакетом, — кисло ответила Кристина, — потом вывернула его наизнанку, чтобы краску не было видно, и выкинула в туалете, — она помолчала и на всякий случай добавила, — мужском. Этажом ниже. Фостер вытащил пузырек с какой-то остро-пахнущей жидкостью, налил на свернутую в рулончик салфетку, и принялся аккуратно оттирать улики с ее кожи. — Рубашку, кстати, можно смело выбрасывать. Специальная краска, так просто ее не свести. Обычный растворитель или ацетон не возьмут. Хорошо, что область воздействия небольшая, надеюсь, аллергии у тебя не будет. Можешь хотя бы объяснить: зачем? — Мне стало скучно. Решила свалить с уроков, — хмуро ответила Крис, — просто уйти — поставят пропуск. А так — всех отпустили официально. Фостер посмотрел на нее нечитаемым взглядом. Удивление в нем причудливо мешалось с сожалением и разочарованием. — Ну… По крайней мере ты не попалась и дисциплинарная комиссия тебе не грозит, — проворчал он себе под нос. — Что? — Кристине показалось, что она ослышалась. — Лила просила меня концентрироваться на плюсах, а не на минусах, — пояснил Фостер, возвращаясь на свое место, и аккуратно отодвигая в сторону журнальный столик, — но мне очень сложно не думать о том, что ты ради своей прихоти сорвала учебный процесс, выдернула по ложной тревоге пожарную бригаду, что администрация школы теперь должна отчитываться за вызов и, скорее всего, выплачивать нехилый такой штраф. И что ты только чудом не попалась и избежала капитального разбирательства. В его изложении ситуация действительно растеряла все свое очарование и щекочущий нервы азарт. Теперь все выглядело очень глупо, опасно и… жалко? — Извинения, я так понимаю, мне не помогут? — напряженно спросила Кристина. До этого момента она так капитально еще не вляпывалась. Поэтому очень смутно представляла себе наказания в этой семье. — А причем тут извинения? — удивился Фостер, — извиняются тогда, когда чувствуют свою вину. Ты же… Ты же нас сразу предупредила, что не стоит ждать от тебя типичного поведения. Впрочем, мы — тоже. Идиотизм — не то, что я спускаю на тормозах. Подойди сюда, пожалуйста. Кристина не сдвинулась с места. То, как он похлопал себя по коленкам, выглядело слишком красноречиво, чтобы не понять, что сейчас произойдет. — Вы знаете, что физические наказания по отношению к подопечным запрещены? Вас лишат права на опекунство, — спросила она. Сердце почему-то стучало часто-часто и ей впервые стало как-то не по себе. — Я согласен нести за это ответственность, — невозмутимо ответил мужчина, — ты не готова менять себя в угоду другим, но и я не собираюсь спускать тебе то, что считаю неприемлемым. Обоюдный договор. Вряд ли ты изменишь свое мнение, но знание того, что тебя ожидает за подобные выходки в будущем, удержит тебя от повторения. Своеобразный компромисс, где каждый из нас остается при своем. «Или я стану хитрее и искуснее,» — мелькнула в голове короткая мысль. Но Кристина отмахнулась от нее. Впервые с ней происходило нечто, что выпадало из ее привычной системы координат. И она не знала, как на это с достоинством реагировать. — Нормальные люди решают такие конфликты словами, без рукоприкладства! — отчаянно выдохнула она. — А нормальные дети не срывают всей школе уроки, потому что им стало скучно. Опять же, если ты игнорируешь запреты, почему я не могу поступать аналогично? — парировал Фостер и, видя, что ей нечего на это ответить, выжидающе поднял бровь, — Странно, что глобальные неприятности, которые могут отразиться на всей твоей дальнейшей жизни, не пугают тебя так сильно, как довольно кратковременное неудобство, которое скажется разве что на твоей заднице. Не только. Еще были гордость и чувство собственного достоинства. Кристина очень смутно представляла, как ей дальше придерживаться привычных паттернов поведения, после того, как ее отшлепают. Это же как в средневековье какое-то! — Я в юбке, — сделала она последнюю попытку, — можно я хотя бы схожу наверх и переоденусь? — Я предпочитаю женщин постарше, — еле заметно улыбнулся Фостер и выжидающе протянул руку, — а брюки все равно придется спустить. Это сделает процесс еще унизительнее, так что не стоит. Он не делал попытки встать и приблизиться. Кристина понимала, что вполне успеет сейчас убежать наверх и закрыться в комнате. Или даже вылететь на улицу, набрать службу поддержки Центра или номер куратора. Скорее всего Фостер даже не бросится ее догонять, судя по всему, его действительно не беспокоят вероятные последствия. Он ждет, что она подойдет сама. И это сбивало с толку. Его спокойствие и терпеливое ожидание были тем, что она не могла объяснить. Он чувствовал себя правым и знал, что Кристина тоже это чувствует. — Я расскажу Лиле! — хриплым голосом предупредила она, подходя к дивану и вкладывая ладонь в протянутую руку. Почему-то подсознательно Кристина ожидала рывка, но ее просто подтянули ближе и перевернули. — Обязательно, — согласился Фостер, — только надо правильно подгадать момент. Иначе вместо сочувствия ты схлопочешь добавку. В отличие от меня, Лила куда сильнее зависит от настроения. Вопреки ожиданиям, самым страшным была не боль от шлепков, а звук. Равномерные, хлесткие шлепки казались невероятно громкими и, казалось, были слышны даже на улице. Кристина невольно задерживала дыхание, как будто бы это могло убавить громкость, но в тишине, которая теперь казалась ей оглушающей, каждый хлопок звенел еще отчетливее и ярче. Ей хотелось взмолиться: «Пожалуйста, тише!», но любая просьба сейчас казалась ей проявлением слабости. Вдобавок, чем сильнее она сжималась, тем ощутимее прилетал удар. И, хотя она умом прекрасно понимала, что если она расслабится, то и хлопок будет тише и боль мягче, но все равно рефлекторно напрягалась стоило ей ощутить замах. Наверное, логичнее было бы злиться на Фостера, но почему-то вместо этого Крис злилась на себя. И нет, дело было не в стыде за содеянное или запоздалое раскаяние. Эта короткая, жгучая боль напомнила ей младшую школу. Пусть и очень условная иерархическая лестница, приятная власть над другими детьми, хоть изначально и в контексте: с этими дружим, а с теми нет. Каждого человека Кристина привыкла «пробовать на зуб» и вторично уже было: взрослый это или одноклассник, учитель или друг. Иногда ее выпады оставались в пределах разумного, а иногда перерастали в травлю, которую подхватывали остальные, и которую уже невозможно было остановить, даже если бы она этого захотела. Только однажды ей дали отпор: вроде бы робкая и забитая толстушка, против которой Кристина настроила свою компанию, подстерегла ее в туалете и, зажав в кабинке, прищемила дверью пальцы. И как любой маленький хищник, Крис отступила, стоило жертве показать зубы. Это был своеобразный урок, что не всегда можно предугадать реакцию на свои действия, и что даже самому терпеливому человеку может снести крышу. Вот и сейчас: знала же, предполагала же, что не все так все просто! Нутром чуяла, что край уже близко, но все равно не смогла остановить себя. Провоцировала снова и снова, постепенно поднимая планку от дерзости и мелкого хамства до реальных проступков. Дело же было, конечно, не в уроках, а в желании испытать Фостеров на прочность. Что вы мне сделаете? Как осадите? Ей нравилось наблюдать чужую растерянность, когда воспитатели растерянно переглядывались, не зная, как им реагировать. Нравилось видеть чужое бессилие, когда кто-то из опекунов срывал голос, останавливал себя на замахе… Черт побери, даже когда сорвавшаяся очередная приемная мать таки отвесила ей пощечину, Кристина ликовала. Потому что видела этот надлом, панику, страх и отчаянное понимание в ее глазах, что нет, она ничего не контролирует. И этот удар — следствие ее несостоятельности. Вот только последовательное, холодно-логичное спокойствие Фостеров положило ее на лопатки. Твой ход — мой ответ. Обоюдный договор.*-*-*
Джип остановился около знакомых до тошноты ворот. Кристина хмуро разглядывала через стекло уже набивший оскомину фасад Центра. Радуясь хорошей погоде, воспитательницы вывели младших, и те с визгом носились за забором с разбегу влетая в кучи собранных желтых листьев. — Здесь подождешь или зайдешь с нами? — Здесь, — слишком поспешно ответила Кристина, — еще подумают, что вы решили меня вернуть. — Мало ли, может ты бы хотела встретиться с кем-то из знакомых, — невинно предложил Фостер. Крис ответила ему на это красноречивым взглядом, а Лила весело фыркнула. — Не стоит, Нил. Эта милая дама, миссис Мэш, упорно не берет трубку, если я ее набираю. Похоже она действительно опасается, что я могу поднять тему отказа от Крис. Если бы не буфер в лице Тейлор, мне бы пришлось звонить ей с левого номера. Несмотря на полушутливый тон Лилы, Кристина ощутила себя очень некомфортно и почему-то занервничала. — Ладно, тогда жди нас в машине, — кивнул Фостер, — если заметишь полицейских, перепаркуйся подальше, я опять встал под знак. — Я же не умею водить, — машинально ответила Крис, не сразу понявшая шутку и сбитая с толку его серьезным тоном. Фостер с довольным видом ухмыльнулся: — Это упущение, напомни мне, чтобы я тебя научил, — сказал он и захлопнул дверцу. Кристина услышала, как Лила говорит ему: «Будь осторожен, Нил, она же припомнит тебе это обещание!» и подумала, что да, припомнит. Чисто из принципа. Волнение улеглось уже минуты через две. Через три Кристине удалось убедить себя, будто ее опасений не было в принципе. Через десять Фостеры вышли из Центра, почему-то вдвоем. Без тех двоих, за которыми они якобы ехали. Но с Тейлор. «Нет! Это не за мной! Они не за мной!» — застучала в висках паническая мысль. Кристина машинально нашла глазами собственное отражение: лицо оставалось безмятежно-спокойным. Ничего не происходит. Все в порядке. Она умеет держать лицо. — Что-то случилось? — небрежно спросила она, ощущая как сердце буквально заходится в диком ритме. — Какая-то ерунда с документами, — разочарованно сказала Лила, плюхаясь на переднее сидение. Фостер открывал водительскую дверь и явно не собирался обходить машину, чтобы открыть заднюю в красноречивом намеке — выходи, Крис, прости за спектакль, но так вышло, — только зря ехали. Раньше пятницы ни Эндрю, ни Тима нам не отдадут. — Мне жаль, — искренне вздохнула Тейлор, садясь рядом с девочкой, — здравствуй, Кристина. Как тебе на новом месте? Крис слегка заторможенно кивнула. Паника отхлынула, поэтому соображала она медленно. — Добрый день, спасибо, все в порядке, — ровным тоном сказала она, хотя внутренне ее всю трясло. Она ошиблась. Ее не собирались возвращать. Ошиблась. Просто документы не готовы, а Тейлор явно попросила куда-то ее подвезти… — Выглядишь бледной, — беспокойно протянула женщина, — Нил, предупреждаю, если вы мне затираните ребенка… — Все хорошо! — поспешно выпалила Крис, — просто немного душно. Наверное, снова дождь будет. Тейлор бросила короткий взгляд за окно, где безмятежно сияло редкое осенне-ноябрьское солнце, затем на Кристину, но промолчала. А Фостер с легким шипением приоткрыл окно на стороне Кристины. — Вот здесь останови, ага! Спасибо, что подвез! — женщина дождалась, пока поток машин станет меньше, кивком попрощалась с Лилой и юрко выскользнула из автомобиля. — По-моему, ее это обрадовало, — задумчиво протянула Лила, глядя в боковое зеркало на то, как Тейлор ловко и элегантно ввинчивается в толпу. — Что именно? — переспросил Фостер. — Что мы зря туда-сюда съездили, а ладно… Она мне никогда не нравилась, впрочем, я ей тоже. Крис, тебе уже лучше? Как насчет тайской еды? Прохладный ветер успокаивающе ерошил волосы. Кристина открыла глаза и слабо улыбнулась. — Я в порядке, просто задумалась… Лила, а скажите пожалуйста, могу я сменить школу или уже нет? Никогда не поздно начать все заново. Новое место, новые люди вокруг, новое увлечение… Миссис Фостер удивленно к ней обернулась. — Ну, в принципе, можно, а что? Тут недалеко была еще одна школа, я видела их школьные автобусы, но она такая, — Лила сделала пальцами кавычки, — слегка с претензией. И дальше, чем твоя текущая. Но, думаю, перевод это не проблема, правда, Нил? — Если нужно, то не вижу причин возражать. Они не задали ей ни одного вопроса. И уже за это Крис была им благодарна. Хотя, наверное, все поняли. Во всяком случае, Лила так точно. В приоткрытое окно снова ворвался ветер, дунул в лицо, бросил на глаза светлую прядь. … новая прическа, наконец! — И еще, мы можем по дороге заехать в какой-нибудь салон? Кажется, мне пора менять имидж.***
— Нет, тогда действие! — передумала Кристина. Ее взгляд остановился на четырех словах, написанию которых она в свое время тоже так или иначе посодействовала: «Грубость. Пренебрежение. Обман. Идиотизм». Остальные разочарованно загудели. — Да ладно, это же просто прическа! Что там может быть такого? — с любопытством протянул Юджин, — или это какой тайный-претайный секрет? А почему? Что в этом такого, что ты не можешь рассказать? Ну, скажи-скажи-скажи! — Дей-стви-е, — по слогам повторила Кристина, отпихивая от себя его недовольную мордашку. Кейт и Эндрю смотрели на нее удивленно, а вот во взгляде Макса таились понимание и смешинка, хотя уж кто-кто, а он точно не мог ничего знать. — Ну и ладно! Сейчас загадаем тебе что-то противное, только попробуй снова передумать, — пригрозил Юджи. Крис только надменно фыркнула в ответ. — Испугал ежа тонкими джинсами! Не рискнув — не победишь. Загадывай, Юджин.