Amor fati

Луноликая прокладывала им путь, освещая землю, а могучие деревья расступались перед ними, пропуская их вперёд. Альфа и омега шли молча, с лёгкостью пробираясь через густые леса, и огибая неспокойные реки. Сону незаметно поглядывал на идущую впереди массивную фигуру мужчины, заполонившего все его мысли. Единственное, что он знает об этом хмуром альфе, так это его фамилию и имя, звучащее так же величественно, как сам альфа - Пак Сонхун. Сону хотел знать о нём больше, чем просто имя. Хотел увидеть больше эмоций на его лице, помимо серьёзности и скупой усмешки. Хотел знать, что прячется за грудой мышц и обжигающим одиночеством. Хотел знать, каков этот вожак на самом деле. Хотел залезть в его душу, в его мир, перевернуть там всё с ног на голову и подчинить себе. Ведь, Сону хотел знать о нём больше, чем просто имя.  Разглядывая свои еле-еле перебирающие ноги по земле, омега вновь утомительно вздыхает, сгорбив спину, словно увядший цветок, касающийся земли, и доживающий последние минуты своей жизни.  — На руки не возьму. — решительно утверждает альфа, продолжая идти только в ему известном направлении. Сону давится воздухом на данное заявление, высоко поднимает голову, выпрямляя спину, и настигает Сонхуна, продолжая идти с ним в одном ритме.  — А я и не просился. — цокает, и обиженно складывает руки на груди, переводя взгляд на только-только восходящее солнце на размытом горизонте. Очень красиво и завораживающе. Сону уже и не помнит, когда наслаждался природой без задних мыслей, пугаясь, что его в любой момент кто-то потревожит.  — Тогда перестань стонать и вздыхать, ты сам захотел пойти со мной. — говорит альфа, обходя большие деревья, и незаметно вслушиваясь в агрессивное шипение взбешенного омеги за спиной.  — Нет, я просто одного не могу понять, почему мы не можем обернуться в волчью форму?! Так было бы намного удобнее и быстрее, мы бы уже были в твоём поселение! — обгоняет альфу и целенаправленно останавливается перед ним, преграждая ему путь, и сжимает кулаки, метая молнии глазами.  — В нашем. Теперь ты должен говорить «в нашем». — поправляет омегу, наблюдая за его обескураженностью. Сону теряется и опускает голову, не желая сталкиваться с тяжёлым взглядом альфы. Его мозг до сих пор не осознал, что теперь он находится в другой стае. В стае кочевых.  — Скажи мне, ты, может, глуповат? Я тебе ещё на поляне сказал, что не собираюсь оборачиваться и добираться до поселения в волчей шкуре, ясно тебе? — сквозь зубы проговаривает альфа, медленно приближаясь к омеге и нависая над ним.  — Но почему? — не сдаётся Сону. Не смотря на напор со стороны альфы, омега стойко выдерживает прожигающий взгляд почерневших от злости глаз, и скрежет челюстей друг о друга.  — Потому что не хочу. Я с детства привык проходить огромные дистанции находясь в человеческом обличии, и специально тренировал своё тело на такие длительные расстояния, понимаешь? Я уже говорил тебе, что ты можешь обернуться в волчью форму, тебе никто не запрещает этого делать. — раздражённо выдыхает и отодвигается от омеги, наконец предоставляя ему свободу от своей подавляющей и подчиняющей ауры.  — Ага! Чтоб как ручной зверёк рядом с тобой тащится? Спасибо, обойдусь! — обиженно сопит и отворачивается от альфы, широкими шагами направляясь вперёд, через многочисленные деревья и густой лес. — И вообще, ты какой-то ненормальный, ясно?! — кидает через плечо Сону, никак не успокаиваясь.  — Ты не лучше. — парирует Сонхун, не читаемым взглядом всматриваясь в напряжённый, как натянутая стрела, силуэт омеги.  Сону замолкает, не желая продолжать бессмысленную ругань. Безостановочная ходьба отнимала много сил у не подготовленного к таким огромным расстояниям омеги. Блондин корил себя за то, что не занимался спортом, за то, что не приучил своё тело к различным видам нагрузок, ведь тогда ему было бы сейчас намного легче, но вместо этого он имеет смертельную усталость, жуткий голод, стёртые в кровь ступни и большое желание вырубиться прямо на жёсткой земле, раскинув руки и ноги по сторонам.  Сонхун размеренно идёт за омегой, сканируя его нестабильную походку: ноги дрожат от продолжительной ходьбы, голова опускается вниз, склоняя ко сну, а туловище заваливается набок, вынуждая опереться о дерево, чтобы успокоить тело. Сону не выдерживает, крепко вцепившись в кору дерева и нервно трясётся от непривычно сильной нагрузки на организм. Они шли без остановок всю ночь, не имея возможности на сон, отдых и еду. Конечно, не привыкший к подобным выходкам организм даст сбой. И Сону это прекрасно понимает, но на это только тяжело вздыхает и отталкивается от дерева, желая продолжить путь. В этот момент, полусонный омега совсем не замечает, как близко к нему подбирается альфа, подпирая своей крепкой грудью его заваливающуюся назад фигуру. Сону моментально выпрямляется и задерживает дыхание, спиной ощущая твёрдость грудных мышц, тепло чужого тела, и обжигающее дыхание на кончиках алеющих ушей.  Альфа не замечает напряжённое состояние Сону, продолжая жаться ближе и руками раздвигая крону дерева, близко стоящего к ним. Омега засматривается на смуглую от загара кожу альфы, и переводит взгляд на его мускулистые руки, увитые вздувшимися венами. Их поза кажется для него слишком интимной: со спины в Сону вжимается мощное тело Сонхуна, а перед глазами тянутся его руки, окольцовывая омегу и отрезая все пути к отступлению.  — Смотри, видишь впереди полянку? — альфа отодвигает ладонями листву дерева и указывает на густо заросшую травой и залитую солнцем поляну, — Мы там остановимся и ты отдохнёшь, хорошо? — шепчет на ухо, и тянется к лицу омеги, ожидая ответ. Сону стоит как вкопанный, не сразу реагируя на обращение Сонхуна. Омега задыхается в ощущениях, когда сердце начинает в усиленном режиме биться, выпрыгивая из грудной клетки и активнее гоняя кровь по жилам, а внизу живота ощущается лёгкая тяжесть, завязывающаяся в плотный узел, и пускающая импульсы и дрожь по разгорячённому телу.  — Сону?  — А? Да-да, хорошо. — отодвигается от альфы, отгоняя наваждение, и вздыхает полной грудью свежий воздух, рассматривая поляну. Нормализованное состояние тела даёт трезво мыслить и оценивать ситуацию. Омега старается не смотреть в сторону Сонхуна, чтобы вновь не пробуждать странную реакцию организма на альфу. Жмурясь от ярких, солнечных лучей, заливающих поляну, и прислушиваясь к пению птиц, Сону лёг на мягкую траву, закрывая глаза. Альфа не спеша подошёл к засыпающему омеге и мягко толкнул ногой по руке.  — Чего улёгся? Мы сюда не спать пришли. Переведём дух и идём дальше. — сел рядом с парнем, растирая забитые мышцы ног.  — Уф… легче умереть, чем добраться до нашего поселения. — продолжал причитать омега, не желая открывать глаза и отказываться от столь желанного сна.  — Перестань жаловаться. Мы уже скоро будем дома. — раздражающе бросает парню, продолжая разминать мышцы спины и хрустеть костями.  — Я не жалуюсь! И вообще, какой же ты грубый! Это просто ужасно. — театрально дует губы, и резко встаёт, опираясь на локти и принимая полусидящее положение, — А когда дома будем?  — Вечером. — сухо отвечает, поднимая тяжёлый взгляд на омегу.  — Уф, ну тогда я точно умру! — резюмирует Сону, наблюдая за альфой.  — Тогда оставайся здесь и умирай сколько душе угодно. Как раз падальщикам ужин искать не нужно, он сам им в руки прыгнет. — победно усмехается, наблюдая за испуганным выражением лица парня. — А они… они здесь водятся? — шёпотом спрашивает, и ближе пододвигается к альфе, сомнительно осматривая полянку на наличие вредителей.  — Конечно. Сейчас мы находимся на нейтральной земле, где обитают падальщики. Рядом нет поселений, поэтому они именно здесь и проживают.  — Рядом с тобой мне всё равно не страшно. — пожимает плечами, играясь с травой, и не замечая застывшего альфу. — Почему? Омега зависает, только сейчас осознавая, что именно он сказал. В голове становится предательски пусто, будто мысли мигом исчезают. Сону переводит взгляд на Сонхуна, нервно заламывая пальцы.  — Ну… потому что, — мнётся, не зная, что сказать, потому что сам не может понять, почему именно с этим альфой он ощущает защиту и безопасность. — потому что… ну не знаю я почему! Просто потому что! — хмурит брови и отворачивается, не желая продолжать разговор.  Солнечные лучи играются с шёлковыми волосами омеги, путаясь в их густоте и переливаясь в их мягкости. Сонхун пристально смотрит на разнеженного омегу, подмечая каждую деталь в его миловидной внешности.  — Представим тебя как моего омегу.  — Что? — парень подскакивает на месте, широко распахнув глаза.  — А что ты думал? Вас, белоснежных, сильно любят другие стаи? Да вас ненавидят все, желая мучительной смерти. — встаёт с земли, отряхивая ладони, и продолжает, — Тебя смогут принять в моей стае только при одном условии, если бы будешь моим омегой. И обязательно придерживайся версии того, что был официально изгнан из стаи белоснежных, понял?  — А как же я буду твоим омегой? Ты что говоришь такое, Сонхун? Я не смогу…я же… — Замолчи и слушай меня! Ты как омега меня не интересуешь, как и человек в принципе тоже. Просто поживём в одном доме полгода и разойдемся, скажем, характерами не сошлись. Всё, ничего сложного нет. А потом, как ты и хотел, обоснуешься в нашей стае и начнёшь спокойно жить. Всё понял? — стоит над остолбеневшим омегой, складывая руки на вздымающейся от злости груди и ожидая ответ. Сонхуна уже предельно раздражает неуверенность и медлительности омеги. В то время, как альфа любит постоянство и определённость, омега сам по себе изменчив и уклончив. Пак подмечает, что даже в этом аспекте они абсолютно разные. Постоянные противоположности.  — Да, всё понял. — сухо отвечает, даже не взглянув на альфу, который моментально останавливается, будто его откатывает ушатом ледяной воды.  — Лунная ночь! Матерь божья, как я мог забыть? — хватается за голову и беспорядочно ходит из стороны в сторону.  — Лунная…лунная ночь? — омега совсем забыл о таком маленьком нюансе, как Лунная ночь, после который он принимает метку альфы и официально становится его мужем. — Нет, нет, нет, Сонхун. Лунная ночь это серьёзно! Там уже никого не обмануть, и метка будет настоящая! — нервно выкрикивает, недовольно хмурясь.  — Я знаю, Сону! Успокойся. Мы будем использовать временные метки. — морщится альфа от накатывающей головной боли из-за нестабильно эмоционального состояния омеги.  — Временные метки? Это что ещё такое?  — Я видел такое, когда гостил у стай Южной Азии. Они практикуют временные метки, пока не готовы принять настоящую метку и вступить в брак. Проще говоря, это для первичной притирки пары. Метки не долго держатся на коже, они просто временно поддерживают запах пометившего. — альфа замечает вытянувшееся от удивления лицо омеги, и продолжает свою речь, — Понимаю твой шок, сам был безумно удивлён, когда узнал. Но это единственное, что нам с тобой может помочь, и к счастью, наши стаи не знают о временных метках, что упрощает нашу ситуацию.  — Что ты делал в Южной Азии? Это буквально другой регион! — поражается Сону, и смотрит на альфу, выискивая ответы в холодных тёмно-карих глазах. Сонхун зависает, не ожидавший, что от большого потока информации омегу заинтересует только он. Не то, как ставятся временные метки, не то, как они выглядят, не то, как долго по времени они держатся. Нет. Его заинтересовал именно Сонхун и его пребывание на далёком Юге, до которого даже вожаки других стай не добирались, чтобы ознакомится с культурой и жизнью других поселений, потому что южные стаи жили далеко, и чтобы дойти до них, нужно было пройти много препятствий, а на это не каждый мог осмелиться.  — Это тебя не касается. Ты должен впитывать информацию только о стае и обязанностях мужа вожака. Остальное тебя волновать не должно.  — сказал, как отрезал, не желая продолжать эту тему, — На счёт меток понял меня?  — Я всё понял. Только, мне интересно, а вот после нашего «расставания», другие альфы смогут увидеть во мне свободного омегу, или всегда будут видеть лишь омегу вожака? — Сону весь сжимается, медленно поднимая взгляд на моментально притихшего альфу. — Что ты сказал? — спокойно спрашивает Сонхун, но Сону то чувствует эти металические нотки в голосе, эфемерно впивающиеся в мягкую кожу тела, и разрывающие на многочисленные лоскутки. Омегу пробирает на дрожь и мурашки по коже, но он продолжает пугливо смотреть в потемневшие от ярости глаза альфы.  — Я просто хотел… — Тебя сейчас волнуют альфы поселения? Серьёзно? В момент, когда ты с лёгкостью можешь сдохнуть, тебя волнуют только альфы?! Какой же ты развратный, Ким Сону. — разочарованно усмехается и мотает головой, пристыдив омегу.  — Я не развратный!  — Даа? А может ты из стаи то сбежал, потому что белоснежные альфы порядком надоели уже, а? Новых ощущений захотелось? Может новых узлов? — невинно выпячивает нижнюю губу, склоняя голову набок. Сону вскакивает с земли, будто ошпаренный, и замахнувшись ладонью бьёт альфу по щеке.  — Не смей так говорить. Ты вообще ничего не знаешь обо мне. Лучше бы за собой следил, грубиян! Всё же я поспешил, когда посчитал, что ты можешь быть нормальным альфой. — сквозь зубы говорит блондин, и смотрит исподлобья, наполняясь ненавистью к стоящему перед ним Сонхуну.  — Правда что ли? Тогда в первую очередь тебя бы волновала сохранность твоей жизни, а не чей-то узел. Знаешь, на любовных историях далеко не уедешь. — Сонхун не обращает внимание на неприятное жжение на щеке после пощечины, продолжая нависать над омегой. В альфе сейчас столько ярости, что коснись его, он моментально воспламенится, сжигая всё на своём пути.  — Я всего лишь задумался о своём будущем. Потому что я хочу жить так же, как и все омеги, хочу иметь семью, свободу и дом, а не скитаться из угла в угол до конца своих дней! Ясно тебе?! Бесчувственный ты кусок льда! — срывается на крик, топая ногой и сжимая кулаки от бессилия. Сонхун молчит, анализируя сказанные слова омеги. Он никогда не задумывался о семье. Не задумался о присутствии рядом любимого омеги, не задумывался о собственном доме, где будет слышан топот маленьких ножек его детей. Вырисовывать в своей голове образы полноценной семьи для него в новинку, и ощущаются они как-то чужеродно. Нет, альфа активно мотает головой, отгоняя неправильные мысли. Мысли о семье. Потому что он не заслуживает любить и быть любимым. Не заслуживает испытать эти чувства. Они для него закрыты за огромным количеством замков и зарыты глубоко под землёй. Сколько бы он не старался, до них никогда не доберётся. А он и не будет - знает, что ему не позволено. Только вот омегу старается понять и вызвать из недр души сострадание к нему. Ведь Ким Сону всего лишь травмированный ребёнок, нуждающийся в любви. И если он не получил её в прошлом, то он отчаянно будет искать её в настоящем и будущем. Он будет искать своего альфу, чтобы создать с ним семью и наконец ощутить это недосягаемое чувство именуемое любовью. Сонхун не имеет право отнимать у него последние крохи надежды, топчась на его гордости. Потому что Сону до последнего будет верить, что где-то там в далёком будущем у него будет лучшая жизнь, которую он заслужил за долгие годы страданий. — Ладно, успокойся. Поговорят один день о тебе, как о моём муже, да забудут. Не переживай, найдёшь ты ещё своего альфу.  — Поговорят, да забудут, говоришь? — иронично усмехается и даёт волю слезам, моментально скатывающимся по щекам, — Воспринимаешь меня как вещь, которую можно передарить кому угодно, да? Считаешь, что омег можно по рукам пускать? Да? Вот какой ты на самом деле, Пак Сонхун? Я только одного не могу понять, как такой чёрствый человек может быть вожаком стаи? Какой пример ты подаёшь подрастающему поколению?  — Заткнись. Ты не можешь обвинять меня в том, в чём даже не разбираешься. Я всегда относился к омегам с уважение, и никогда даже мысли у меня не было о том непотребстве, которое ты сказал своим грязным ртом. — Сону оскорбляется от этих слов, и хочет продолжить конфликт, напирая на альфу. Сонхун, уставший от бессмысленного диалога, резко вскидывает ладонь перед омегой, останавливая его, — Если ты сейчас не заткнёшься, я вырву твой язык и оставлю его на съедение падальщикам, пока ты будешь умирать, захлёбываясь в своей крови.  — Не посмеешь. — сквозь зубы рычит Сону, желая моментально обернуться в волчью форму, и сомкнуть челюсти на крепкой шее альфы, упиваясь его кровью и болью. — Посмею. Кстати, среди падальщиков много альф, присмотрись хорошенько, может найдёшь своего. Они то тебя с распростёртыми объятиями примут. И как ты там говорил? По рукам пустят? Неееет, они тебя будут трахать как последнюю шлюху до смерти, а потом сожрут твоё бездыханное тело на ужин.  Сонхун умел ломать людей как физически, так и морально. Его давящая и душащая аура вкупе с массивным телосложением, тяжёлым взглядом и низким тембром голоса наводила огромную панику и неконтролируемый страх, парализуя человека. Сону еле держался, чтобы не вытошнить пустой желудок, как только представил эти ужасающие картины в своей голове. Парень глубоко вздыхает свежий воздух, отгоняя болезненные мысли, и переводит взгляд на альфу. Омега шатается из стороны в сторону, стараясь удержать координацию. Конфликт с альфой отнял все оставшиеся силы и энергию.  — Идти сможешь? — подходит к блондину, мягко придерживая за плечи и заглядывая в закрывающиеся глаза, чтобы установить с ним контакт. Омега может вот-вот потерять сознание от переутомления и недостатка сил. Сону неуверенно кивает, позволяя придерживать себя.  — Так не пойдёт. Залезай. — переворачивается спиной к омеге, и приседает на одну ногу, чтобы парень удобно залез на его спину.  — Не надо, Сонхун. Я дойду. Постараюсь.  — Соглашайся пока разрешают. — не дожидаясь Сону, альфа ловко подхватывает его за лодыжки и подкидывает на спину, укладывая, — Удобно? Устройся так, чтобы тебе было удобно.  — Я, наверное, тяжёлый. — хмыкает и удобнее устраивается на спине альфы, аккуратно хватаясь за крепкую шею, и укладывая голову на его плечо.  — Моя одежда весит больше, чем ты. — Дурной! — громко смеётся и шутливо бьёт кулаком по плечу. - И…прости за всё это. —Ты тоже. — шепчет.  — Ого, Пак Сонхун умеет извиняться? — театрально удивляется, мягко поглаживая напряжённую шею альфы.  — Я сейчас тебя скину и оставлю здесь одного. — шутливо угрожает, подкидывая омегу в воздухе для убедительности.  — Не оставишь. Ты меня никогда не оставишь. — непоколебимо утверждает, и постепенно засыпает на плече альфы. А альфа молчит, не собираясь отрицать очевидное, потому что да. Не оставит. Никогда не оставит. Сонхун аккуратно придерживает уснувшего омегу за бёдра, и бесшумно передвигается, не желая его случайно разбудить. Для него Сону очень странный и сложный, а ещё он вызывает много различных эмоций. Даже после конфликта с ним, Сонхун чувствовал себя живым больше, чем за последние восемнадцать лет. Эти ощущения очень пугают, возвращая в те самые времена, потому что тогда он испытывал тоже самое, что он испытал сегодня с Сону. Тогда он жил, а не существовал, тогда он мечтал и надеялся. Тогда был тот самый настоящий Пак Сонхун - улыбающийся всем вокруг и безумно любящий весь мир. А сейчас этого человека нет, его убили, оставив после себя только пустую оболочку, которая бессмысленно скитается последние восемнадцать лет в поисках желанного покоя и умиротворения. Да Сонхун осознал и принял то уже всё давно, но отпустить никак не может. Каждый новый день встаёт и надеется, что вот, сегодня точно перестанет кровоточить, раздирая всё изнутри, но нет, каждый раз одно и тоже, потому что не пройдёт это никогда. Такое пройти не может. Эта боль въелась глубоко, вросла в плоть, смешалась с кровью и будет с ним теперь до конца жизни, постепенно убивая его душевными терзаниями.  Из-за огромного потока мыслей в голове и очередной порции ненависти к себе, альфа не заметил как на горизонт опустился закат, а сам он наконец дошёл до своего дома. Сонхун стоял на холмистой равнине, нежно придерживая сопящего на ухо Сону, и рассматривал расстилающееся перед ним поселение его стаи. Сторожевые ещё издалека заметили фигуру своего вожака, потому сразу раздвинули плотные, высокие, металлические ворота, ожидая медленно идущего к ним мужчину. На встречу к нему выбежали несколько альф, не сразу замечая чужака на спине их вожака. — Сонхун, что произошло? Это кто? — сомнительно осматривает спящего незнакомца высокий, тёмноволосый альфа с накаченным телосложением. А у ворот уже столпились люди, любопытно рассматривая незнакомого омегу.  — Я потом всё объясню, Чонсон. Помоги мне пожалуйста перенести его на руки, и будь тише, я не хочу, чтобы его разбудили. Чонсон недоверчиво осматривает Сонхуна и омегу, но всё равно выполняет просьбу, аккуратно приподнимая Сону и передавая его в руки вожака. Сонхун, удобно устроив тельце омеги на руках, размерено идёт к толпе. Люди подбирались ближе, вставая на носочки и вытягивая шею, каждый желал знать, кого же на руках несёт вожак. Альфы с любопытством рассматривали незнакомца, омеги с недоверием, некоторые с завистью. Определённо были омеги, которые хотели быть на месте Сону, но оно изначально принадлежало ему и только ему. — Рад вас всех видеть. — альфа замолкает, слушая доброжелательные приветствия народа, и ожидая, когда стихнут голоса людей, — Я хочу познакомить вас с этим омегой, — кивком головы указывает на спящую фигуру на своих руках. А Сону хоть бы хны, он так сильно вымотался, что его бы даже землетрясение не разбудило, — Это Ким Сону, омега, изгнанный из стаи белоснежных.  В толпе сразу раздаются недовольные голоса и неприятные высказывания. Сонхун обводит взглядом стаю, подмечая для себе, кто именно посмел раззадорить народ, внося смуту после слов вожака. Чонсон шипит на толпу, стараясь успокоить, и поглядывает в сторону Сонхуна. Он сам не может понять сложившуюся ситуацию. В голове мысли хаотично сменяют друг друга, но альфа не может уцепиться ни за одну.  —Хватит. — властным тоном проговаривает, успокаивая толпу. — Это Ким Сону, мой омега и будущий муж. Я прошу вас принять его в наш стаю, потому что теперь он один из нас. Теперь он не Ким Сону, изгнанный из стаи белоснежных, теперь он будущий Пак Сону, омега вожака кочевых. — все замирают и шокировано смотрят на альфу, не веря в услышанное. В поселение ощущается сильное напряжение и тишина, которой наслаждается Сонхун. — Чонсон, завтра с утра всё обсудим. А сейчас, не тревожьте нас пожалуйста. Я хочу вернуться домой со своим омегой и лечь спать. Хорошо? — переводит взгляд на застывшего друга, и после его кивка, направляется в свой дом, крепче удерживая Сону, и проходя сквозь расступающуюся толпу.  К отходящему от сильного шока Чонсону подходит альфа с каштановым цветом волос и подтянутым телосложением. — Что случилось? Почему все столпились? Чонсон, я что-то пропустил?  — Да, Хисын. Ты такое пропустил…