Redress

      Земная слякоть прилипла к подошвам поношенных ботинок. Пыль и порох, осевшие на коже, смешались со стекающим по лицу потом. Позади раздаются едва уловимые шаги и свист от вздымающихся листьев. Тёплый ветер ласкает волосы и обжигает покрасневшие щеки. Укороченная туника распорота сразу в трех местах, под слоем ткани виднеются посиневшие синяки. До деревни осталось ещё от силы пару часов, но тревожность, разливающаяся по венам, не дает трезво мыслить и свободно передвигаться уже сейчас. Руки еле заметно подрагивают и ломятся от усталости, но куноичи перерыв или передышку позволить себе не может - не имеет права.       Постепенно бескрайние поля начинают сменятся густолиственным лесом. Тень от изогнутых, изломанных деревьев скатывается по пожелтевшей траве вместе с искрой ускользающего дня. В ушах застыл звон и треск брошенных сюрикенов, который не уходит из головы с той злополучной схватки. Костяшки пальцев стёрты в кровь, для их излечения не осталось ни чакры, ни совести. Влажные пряди цвета вишни прилипли к обжигающим щекам, обрамляя блеклое лицо куноичи. Тень от расширенных испуганных глаз остается под нижними веками, придавая девушке суровое выражение лица.        Она провалила миссию.       Провалила свою первую миссию в роли капитана. Половина назначенного отряда АНБУ слегли на поле боя, ещё четверть серьезно ранены и скорее всего не дотянут до деревни. Информатор, с которым у Конохи была назначена встреча, оказался вооруженным отрядом Орочимару. Всех чуунинов перебили сразу. А она ничего не смогла сделать. Совершенно ничего. Что теперь?       Этот вопрос застыл комом в горле, не выходя у неё из головы. Мысли были переполнены сожалениями и.. ничем одновременно. Казалось, с каждой прошедшей минутой то, что она выстраивала годами и полученный ею авторитет постепенно разрушались всё стремительнее, кажется, ещё полчаса и от имени Харуно Сакура не останется ничего.       Отчего-то кажется, что это конец. Точка, завершающая прозу, длиною в семнадцать лет. Чувство опустошения опьяняет изряднее любого алкоголя и вызывает присущее зависимости привыкание. В голове будто туман, поглощающий волнения и излишнюю тревогу. Лёгкость бутонами распускается в легких и корнями прорастает по всему телу, даря секундное чувство эйфории.       Вскоре палящее солнце сменилось давящим на землю сумраком, а лес тернистой тропинкой. Чуть поодаль виднеются заветные врата, в которые сейчас входить совершенно не хочется. Сожаление вперемешку с опустошением разлилось по клеткам с новой силой, замедляя шаг. За вратами горит свет, уже отсюда можно услышать звуки вечерней суеты у детей. Вся деревня впервые кажется ей чужой и отдаленной. Перед глазами проносятся воспоминания о их первой миссии за пределами деревни, им тогда, кажется, было по двенадцать. В памяти осталось то трепетное волнение, заставляющие сердце биться чаще, а колени едва заметно подрагивать. Это был первый раз, когда она вышла за пределы родной деревни. Это был первый раз, когда она встретилась лицом к лицу со смертью, наступающей на пятки с каждой новой вылазкой.       Как только отряд, состоящий из шести человек, вошёл на территорию деревни, время будто замедлилось, а вместе с ним и люди вокруг; стих шум голосов.       - Отправляйтесь в резиденцию. Я немного задержусь, - отрезала Сакура, не разворачиваясь к сокомандникам. Совесть не позволила взглянуть в глаза этим людям; уже через мгновение за её спиной осталось лишь тучка вздымающего дыма.

✢

      В резиденции Хокагэ стояла давящая на стены тишина.       - Значит, из отряда чуунинов не осталось никого? - Какаши наконец подал голос, преодолев повисшее над ними затишье.       - Так и есть. От них избавились первыми.       - А что насчет отряда АНБУ?       - Они продержались чуть дольше. Но враг использовал проклятую метку, так что шансов у нас не осталось, - с каждым словом голос ломался все больше, а скрытые чувства становились видны как на ладони.       - Враг повержен? Или успел ускользнуть?       - Отряд Орочимару вовремя отступил, мы успели ранить только трех из восьми.       Между ними вновь воцарилось безмолвие.       - Сакура, - услышав своё имя, розоволосая сосредоточилась, - ну а ты то как?       Вслед последовало кратковременное затишье, сопровождающееся тихими всхлипами куноичи. Нараставшее каждую секунду напряжение безмолвно вырвалось наружу и слезами стекало по покрасневшим щекам девушки. Обостренное чувство вины и тревоги смешались в томный ком и осели в голове, не выходя из мыслей. Как она это допустила? Где совершила ошибку? Влажные волосы цвета увядшей вишни опустились на сгорбленные плечи и прилипли к коже. Дрожащие руки прильнули к лицу, на мгновение закрывая глаза, создавая этим иллюзию собственной безопасности.              - Я ничего не успела сделать. Совершенно ничего. Просто стояла и смотрела, - всхлипы начали прорезать стекла, - это из-за меня все они погибли. Это из-за меня их семьи лишились своих детей. Я не достойна звания шиноби и уж тем более капитана.       Кажется, подошвы её поношенных ботинок вот-вот провалятся под паркетный пол от стыда. Хочется сбежать, провалиться под землю и смешаться с томной грязью, осевшей там после дождя. Нельзя было показывать свою слабость. Шиноби не имеет права на слёзы и на сожаления.       - Это не твоя вина. - всхлипы прекратились. - Виной этому стала цепочка сложившихся обстоятельств, которые тебе неподвластны. Это не вина тех чуунинов и уж тем более не твоя. - Какаши немного нахмурил лицо, сведя брови к переносице, - Сакура. Не вини себя.

✢

Не вини себя.       Заветные слова бывшего сенсея въелись в уши и никак не выходили из головы. Но разве можно не винить себя, когда по твоей вине погибло свыше десятка человек?       Невысокие дома теснят. Тень от них плотно прибивает к земле и не дает возможности подняться; она и не пытается. Постепенно залитая лунным светом дорога сменяется узкой тропой, проходящей меж двухэтажных квартирок самого отдаленного района Конохи. Вечерами тут стоит приятная для ушей миролюбивая тишина, прерывающаяся лишь тихим шелестом листьев под ногами и мяуканием бездомных кошек. Только сейчас эта тишина прорезает уши.       Тело ломится от усталости. Слабость разлилась под коленными чашечками. Пошатнувшись, Сакура оперлась о выступающий на стене кирпич и обхватила себя свободной рукой. В голове шумит. Чувства приобретали вес и раскручивались до намеченного предела, выцарапанного где-то под коркой сознания. Это она во всем виновата. И она лучше всех это понимает. Сколько бы раз не убеждала себя в обратном. Опустошение сменилось чувством собственной утраты и едкой горечью. Если бы вместо неё назначили другого. Если бы она слегла на поле боя вместо них. Если бы только.. Она могла все изменить.       Слишком много «если» и слишком мало «бы». Бессмысленно тратить мысли на то, чего сделать точно не сможешь.

✢

      Проснулась она в предрассветных сумерках. Усталость от чего-то как рукой сняло. И жгучей боли в ранах она не чувствует. Волосы цвета вишни рассыпались по подушке, изредка поблескивая под игривыми солнечными лучами. Сакура немного поднялась. Набитое перьями одеяло сразу же соскользнуло с её нешироких бедер, оставаясь в свободной части постели. Стоп. Почему она в кровати?       Быстро подскочив с постели на скрипучий паркетный пол, розоволосая оглянулась. И когда она успела сменить обои с интерьером?       - Сакура, вставай. - голос матери раздался из-за приоткрытой двери с резными вставки, - а то завтрак опять остынет.       Что вообще происходит? И как она оказалась в родительском доме?       Бегло осматривая комнату в поисках ответа, зеленоглазая акцентировала внимание на зеркале, подвешенном на тоненькие ниточки к потолку. Пробравшись к нему, она смело взглянула в отражающую поверхность:       Видимо, судьба решила сыграть с ней злую шутку, потому что иначе трактовать увиденное в зеркале свое детское отражение просто невозможно.