Зуб мудрости

      Серафим редко приезжал в Москву. В основном в роли Мукки на мероприятия и концерты, но иногда и просто так к своему лучшему другу – Глебу Викторову. А может даже и не другу. Было сложно сказать, как называются их построенные на флирте, подколах и алкоголе взаимоотношения.       Оказавшись в столице в конце сентября, Серафим сразу написал Глебу и предложил ему выбраться в центр и посидеть в баре. У него имелось на примете несколько любимых заведений. Только Глеб почему-то не отвечал ни утром, ни днем. Написал лишь ближе к ночи краткую смс: «ок».       И все.       Но Серафима это не смутило и не обидело, он привык к тому, что Викторов был немногословен. Он поручил дела по поводу предстоящего концерта на фестивале своему менеджеру и стал собираться, предвкушая посиделку, надеясь, что сначала они с Глебом обсудят всех своих знакомых, а затем поедут к нем домой, по пути заскочив в «Красное и белое».       Обычно Глеб радовался, видя Серафима. Как минимум улыбался. Но чаще всего он налетал на него с объятиями и словами, как соскучился и как рад встрече. Но сейчас Глеб выглядел очень мрачным и опустошенным, пряча свое лицо в капюшоне кофты, выглядывающей из-под куртки. Он похлопал Симу по плечу, приветствуя, и тут же шагнул в бар, лишь придержав ему дверь, но даже не взглянув на него.       Серафим удивился, сделал вид, будто его это не задело. Несколько стаканов алкоголя, и, он был уверен, Глеб расскажет, что стряслось. У такого поведения явно была какая-то причина. И Сима был намерен выяснить, что произошло и нужна ли другу помощь.       - Мне виски с колой, - сказал Серафим, когда они сели за барную стойку. Он даже не смотрел коктейльную карту. Он всегда брал в этом заведении именно виски с колой – классика. - Можно сразу два стакана. А еще лучше три.       - Мне тоже. Только лед не добавляйте, - сказал Глеб. Лицо Серафима вытянулось. Он с удивлением посмотрел на друга, не поверив своим ушам.       - Ты же любитель льда. Что с тобой стало?       - Да так. Перехотелось что-то.       Серафим кивнул. Ну, всякое в жизни бывало. Виски им принесли довольно быстро, после чего они продолжили сидеть в тишине, но теперь заливая внутрь алкоголь. Обычно Глеб был молчуном, а сейчас и вовсе превратился в тихоню, который осторожно попивал свой напиток через трубочку и даже не смотрел на Симу. Теперь Сидорину казалось, будто бы он насильно привел его сюда и теперь удерживает в баре и заставляет пить.       - Что стряслось? – не выдержал Серафим. Если Глеб ему не рассказывал, он решил спросить сам. Тот мотнул головой, мол, ничего. Но Сима не был дураком. Он видел, что что-то произошло.       - Все в порядке.       Через несколько минут перед ними появились вторые стаканы. И если Серафим опрокинул свой одним залпом, Глеб пил медленно, маленькими глоточками, еле заметно морщась. Вопросов становилось все больше.       - Если я не последний человек в твоей жизни, тогда говори.       Глеб посмотрел на Серафима глазами полными жалости. Не хотел он признаваться. Не хотел рассказывать правду, что у него болел зуб мудрости, но он боялся идти к стоматологу. Кто вообще говорит о таком, когда вам уже за двадцать пять?       Под натиском Серафима пришлось признаться во всем. И в том, что щека с десной ужасно ныли уже несколько дней, и в том, что Слэм собрался не пускать его на студию, пока артист не обратится за медицинской помощью, и в том, что Глеб все это время пьет сильные обезболивающие препараты, надеясь, что все пройдет. Но что-то ничего не проходило. Ему было и больно, и очень страшно. А когда капюшон упал, Сидорин увидел причину такого загадочного поведения - левая щека была опухшей.       - Так брат, - Серафим забрал у Глеба виски, тот округлил глаза. Хотел возмутиться, но лишний раз старался не говорить, чтобы не тревожить десну. – Тебе нельзя мешать алкашку с таблетками. Иначе твоя печень сгниет окончательно.       Глеб полушепотом передразнил музыканта, но стакан отбирать не стал. Напротив, он спрыгнул с барного стула и направился к выходу, думая, что на этом их посиделку можно заканчивать. Но вдруг Сидорин впился пальцами в его плечо.       - Далеко собрался?       - Домой.       - Какое «домой»? К стоматологу поедем, зуб твой вырывать, - не отрываясь от телефона и поиска хорошей клиники, проговорил Серафим. У Глеба душа в пятки ушла от сказанного.       - Ни за что, - запротестовал Глеб. Он хотел послать Симу, но не мог. К их персонам и так было приковано слишком много внимания. Не хватало еще, чтобы люди узнали, что он трус, который готов страдать, лишь бы не ходить к стоматологу.       - Не дрейвь, брат. Я буду с тобой. Подержу тебя за ручку, как малыша.       Глеб хотел сбежать, но Серафим не отпускал его. У него была тяжелая рука, которая пригвоздила его к полу. Потом же эта тяжелая рука схватила его за капюшон толстовки, вывела на улицу и потащила в такси. Да, грубо. Но по-другому было нельзя. Слишком много времени упустили. Сидорин надеялся, что еще не успели развиться осложнения. Это Глеб терпел несколько дней, а ведь воспалительный процесс начался явно раньше.       Глеб был готов ныть из-за алкоголя и накатывающего на него ужаса. Он не понимал, почему Сима такой жестокий, почему он не мог просто вызвать вторую машину на другой адрес. Они бы разъехались, да и дело с концом. Но тот решил, что нельзя больше ждать. Нужно решать этот вопрос в срочном порядке.       - Это государственная стоматология?! – вскрикнул Глеб, когда увидел вывеску, к которой подъехало такси. Расплатившись с мужчиной, Серафим вылез из машины, сам прочитал надпись и согласно кивнул.       - Да. Все частные уже закрыты. Ночь на дворе! Мы приехали в приемное отделение.       - Серафим, я не хочу лечить зубы в государственной клинике! – пищал Глеб. В добавок к его возмущению и плохому настроению присоединилась ужасная боль. Уж слишком много он двигал челюстью.       - Все нормально. Никто лечить тебя не заставляет. Удалить надо. Сделать надрез, вытащить зуб и зашить - пустяки!       Пришлось держать Глеба, чтобы он никуда не убежал. Конечно, два парня в толстовках с уловимым запахом виски и колы немного смутили всех в больнице. Особенно охранников. Но, увидев опухшую щеку Глеба и его несчастный вид, их тут же проводили до регистратуры, где дежурившая женщина направила их сразу на рентген, а потом со снимком в нужный кабинет.       Перед Серафимом и Глебом сидели два человека. И пока их принимали в кабинете, Викторов извелся. Конечно, он понимал, что проблема не решится сама по себе, зуб никак не рассосется и придется потерпеть ради того, чтобы все стало хорошо. Но страх и паника заглушали голос разума. А чего боялся Глеб – сам не понимал. Печального опыта в лечении зубов у него не было. Может, все дело в том, что он в принципе редко ходил к стоматологу, раз в несколько лет и то если очень сильно понадобится.       Как на зло очередь рассосалась быстро. И теперь на прием позвали его.       Глеб попытался оставить Серафима в коридоре, но тот настоял на своем присутствии в кабинете, словно мама с ребенком, заходя с ним. То ли боялся, что друг начнет буянить, то ли, что сбежит через окно. В любом случае решил, что так будет лучше.       Встретила их женщина лет шестидесяти, очень суровая на вид. На ее лбу были глубокие морщины из-за того, что она, по всей вероятности, много злилась и много хмурилась. И попавшиеся пациенты с легким перегаром и бунтарским видом уж очень не понравились ей.       Догадаться, кого нужно лечить, было довольно легко. У Глеба был слишком жалкий вид, опухшая щека. И с каждой минутой он все больше бледнел и потел, ненавидя все в этом кабинете, начиная от стоматологического кресла, заканчивая бормашиной.       - Вы пили? – стоматолог нахмурилась, уперев руки в бока.       - Да, - ответил за Глеба Серафим, стаскивая с него кожаную куртку и вешая ее на стульчик в дальнем углу, пока ассистентка подготавливала инструменты. - Мы пошли в бар, давно не виделись. Я случайно узнал, что у него беда с зубом, и мы сразу и поехали сюда.       - Вы вообще в курсе, что после приема алкоголя анестезия может действовать гораздо хуже? Как сейчас проводить лечение? Или мне его связывать веревками?       - Мой друг ужасно боится, пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах, - Серафим подошел ближе и почти на самое ухо прошептал: - Я доплачу вам отдельно.       Женщина задумалась. Случай тяжелый. Но получить небольшой денежный бонус хотелось. Именно поэтому она заполнила документы, надела маску, перчатки, включила лампу над головой и приступила к работе, моментально догадавшись, что дело в ненавистных всеми зубах мудрости. Точнее одном - левом нижнем.       Перед Глебом все плыло. Он был почти в шаге от обморока, чувствуя ужасный запах антисептика и вкус перчаток во рту.       - Ну, что ж, Глеб Остапович, - философски произнесла стоматолог. – Ситуация ужасная, запустили вы конечно. Вероятно, есть гной. Сейчас все будем вскрывать, дренировать, промывать. Глядишь, все заживет. А если нет, поедете потом в челюстную хирургию.       - Я не хочу в челюстную хирургию, - прошептал Глеб Серафиму, глядя на него так, словно еще чуть-чуть и он умрет. Сима лишь потрепал его по голове, пока женщины не видели, и сказал:       - Если посидишь сейчас спокойно, как хороший мальчик, то не поедешь. А в следующий раз просто нужно вовремя обращаться к врачу.       Глебу было больно и страшно, перед глазами все плыло. И лишь вкол иглы от карпульного шприца немного привел его в чувства.       Глеб замычал и задергался. Ассистентка испугалась, что сейчас он заденет своими размахивающими конечностями что-нибудь и уронит. Но Серафим, сидящий рядом, принялся поглаживать его по руке и успокаивать, слегка придерживая шестидесяти килограммовое тело.       С горем пополам, стоматолог вколола три анестезии. В принципе, на этом можно было и заканчивать. Глеб чувствовал себя так, будто его изнасиловали. Но худшее было впереди: ужасное расположение, широкие корни, воспалительный процесс, алкоголь в крови. Наверное, ему стоило начинать молиться уже сейчас, чтобы не умереть прямо в кресле.       Было больно. Очень больно. Несколько скупых мужских слезинок даже скатилась по щекам, но тем не менее, Глеб держался. А вместе с ним держался Серафим и держал друга за руку, пытаясь изловчиться так, чтобы не мешать ассистентке – молодой девушке в мятной форме. И если она никак не реагировала на парней, то женщина-стоматолог периодически бросала на них взгляд полный непонимания и возмущения.       Серафим не осуждал их. Прекрасно понимал, как это выглядит со стороны. Но не хотел подстраиваться под кого-то. Сейчас ему нужно было одно – поддержать Глеба, которому и так было плохо.       - Вам очень повезло. Гноя нет. Есть лишь сильный отек за счет воспалительного процесса. Но он уйдет со временем. Но еще день-два и прогноз был бы куда печальнее.       Слова стоматолога сопровождались лязгом металлический инструментов. Что-то хрустнуло. Глеб закрыл глаза, жалея, что никак нельзя было закрыть уши. Хоть радио бы включили садисты. А то он лежал и пытался повторять про себя тексты собственных песен, чтобы хоть как-то отвлечься.       Удивительно, но удаление прошло довольно быстро. Стоматолог справилась со своей задачей виртуозно, через десять минут уже накладывая швы на рану.       Все было в крови, а Глеба трясло от ужаса. Когда все закончилось, Серафим выделили несколько пятитысячных купюр стоматологу и ассистентке, а затем соскреб с кресла своего обмякшего полуживого товарища и потащил его вон из кабинета.       - Серафим… - еле слышно пробубнил Глеб. – Меня сейчас стошнит…       - Нельзя! У тебя рана во рту, терпи!       Парни присели на металлические стулья. Глядя на предыдущего пациента у людей в очереди не было никакого желания заходить в кабинет, пока женщина-стоматолог не вышла, не гаркнула на следующего мужчину, после чего тот пулей забежал и скрылся за дверью.       - Это памятка, что можно делать после приема, а что нельзя, - через несколько секунд показалась ассистентка, протягивая Симе бумажку. - Чем полоскать, какие антибиотики пить. Если будут сильные боли – можно выпить обезболивающее. Но только никакого алкоголя.       - Сегодня было исключение, - Серафим улыбнулся ей и еще раз поблагодарил за проделанную работу. – Как ты, братик? Скажи же, после вискаря было совсем не страшно?       Если бы Глеб чувствовал себя хорошо, он бы наслал порчу на Сидорина. Вместо этого его подхватили, словно тряпичную куклу, и повели на свежий воздух.       Глеб и не помнил, как они добрались до его квартиры в Люберцах. В такси он задремал, ощущая себя очень измотанным и замученным. Хотелось скорее лечь в кровать и отрубиться.

***

      Как наступило утро – для Глеба это была большая загадка. Он не помнил как снял обувь, переоделся, уснул. Но главное что глаза открыл и обнаружил у себя в квартире Серафима.       Голова болела, десна ныла. Но, вспомнив, что все самое ужасно уже позади, Глеб попытался улыбнуться. На душе было чувство облегчения от той мысли, какой он молодец. Стоило лишь немного потерпеть. Если бы не Серафим, он бы промучался еще несколько дней – это точно. А потом, скорее всего, его бы повезли в больницу, в страшную челюстно-лицевую хирургию, вскрывать гнойный абсцесс и колоть антибиотики. Благо Сима вразумил.       Серафим тоже устал за вчерашний день. И дорога из Питера до Москвы отняла у него силы, и дневные дела, и ночное приключение с Глебом. Немного не так себе он представлял вчерашний вечер, но что вышло – то вышло. И сейчас Сидорин спал на противоположном краю кровати, свернувшись клубочком, как кот.       Глеб потыкал пальцем в спину Серафима. Вроде, живой, но все равно следовало убедиться, что это не плод его воображения под остаточным действием алкоголя и анестезии.       - Сима?       - М-м-м? – промычал тот, с трудом разлепляя глаза.       - Живой?       - Я-то? – сквозь остатки сна усмехнулся Серафим. – Конечно. А ты? Тебе больше вчера досталось.       - Порядок. Спасибо тебе, что дал пинка. Я так рад, что удалил этот ебучий зуб!       - Всегда пожалуйста, - Серафим с улыбкой до ушей перевернулся на спину и раскинул руки в стороны. Он не знал, сколько времени, но догадывался, что стоит встать и проверить телефон. Вероятно, менеджер уже потерял его. Хотя весь стафф знал где искать артиста – в квартире Глеба.       - Я не помню, как оказался дома, - стыдливо признался Викторов.       - Еще бы. Тебя вырубило. То ли от нервов, то ли от конской дозы анестезии. Я вызвал такси, привез тебя сюда, переодел, уложил в кровать. А потом спустился в магазин, купил тебе детские каши, пюре, сок. Теперь это твоя еда на ближайшие несколько дней.       Внезапно Глеб широко улыбнулся и тут же поморщился из-за боли. Но ему стало так приятно, что Серафим позаботился о нем.