Стоя на пороге школы, я мысленно прощалась со своим прошлым.
Теперь моя жизнь разделилась на «до» и «после». Все, что когда-то было обыденной и скучной реальностью — стало потерянным и таким желанным домом. Мои друзья, библиотека возле дома, куда я заходила сразу после школы и где могла скрыться ото всех, или разрушенный, но дорогой сердцу парк.
Теперь же та реальность больше не принадлежит мне.
Всё случилось слишком резко: усиление приступов анорексии с примесью деструктивного поведения, — и вот я стою возле порога исправительной школы.
Ещё раз оглядев новоиспеченный «дом», мое самоуничтожение лишь усиливалось. Это место слишком изыскано и предназначено для ценителей высокого, но явно не для такой психички вроде меня, — слишком
грязной.
Все здания здесь выполнены в готическом стиле. От главных ворот тянется дорога, выложенная из мрамора. В округе нет садов, как было у меня дома, лишь сухость и озноб излучает это место.
Но то, что согревает мое тело, неосознанно тянет к себе взгляд — это мраморные статуи ангелов. Стоящие на капителях колонн, точно опекая школу и ее учащихся, гарантируя в случае опасности расправить свои громоздкие крылья и броситься на того, кто осмелился потревожить многовековой покой, сбивая с ног и подбрасывая в воздух.
Каждый раз, бросая мимолетный взгляд, удостаиваешься лишь холода и отреченности в ответ, но на душе царит такая умиротворённость, что она подавляет реальность, дав место иллюзорной любви. Непреодолимое величие исходит от них, по сравнению с коим усиливается моя собственная ничтожность.
Хочется оказаться под защитой этих крыльев, такие могущественные существа, не позволяющие врагам ранить тебя. Но это статуи — они не защитят меня. Лишь взрастив свои крылья, я смогу спрятаться за ними.
Весь путь я была под сопровождением охранника, что одаривал меня странной улыбкой, больше похожей на издевку. Но моим верным спутником был не только старый извращенец: многие ученики оборачивались на меня, словно на какую-то зверушку, кто-то даже пытался познакомиться, однако охранник обрывал их попытки своим гневным взглядом и угрозами работы «на благо школы».
Столько людей, но никому из них не заменить отца и брата. Чувство одиночества сильнее отзывалось пустотой внутри меня. Я потеряла дорогих людей из-за своего эгоизма, и теперь в наказание меня отправили гнить здесь, пока не сгнию настолько, что перерожусь в маленький росток, совершенно невинный, еще не успевший пропитаться собственной мерзостью.
Первой нашей остановкой был холл, все убранство которого так и говорило о величии и эпатаже этого места, но лишь в очередной раз напоминая мне, кто я такая.
Потолок был снабжён фресками библейских мотивов, в особенности он был исписан ангелами в детском обличии, рисунками обольстительных парней и очаровательных женщин, посмотрев один раз на которых — сложно отвести взгляд в дальнейшем.
Кто-то из ангелов держал лук и направлял прямо на убогих, скривленных и омерзительных существ. Те в ужасе прикрывались кто чем мог, их взгляд так и молил о пощаде, но ангелы были столько же добры во взгляде, сколько и равнодушны к ним.
Им не было дела до душ этих тварей, в отличие же от их сущности, — для них любой демон подобен гнили. Может, это и правильно, но, проводя аналогию с полями, — демонами не рождаются.
Изначально мы все рождены людьми, просто кто-то является чернозёмом, в котором успешно растет и процветает любое растение, люди их любят, ценят, у таких полей грандиозное будущее. А кто-то рожден маковым полем, больше похожим на демонический огонь.
Такие поля
сожгут, и никто не посмотрит на прелестные маки. Лишь то, что эта почва неплодородна — уже весомый критерий, чтобы сжечь его. Но ведь изначально и это поле было чернозёмом.
Проведя в размышлениях довольно много времени, я и не заметила, как охранник начал звать меня. Его гневный голос сразу вывел меня из мечтаний:
— Девушка, я вас сколько зову! Не задерживайте всех присутствующих, вы не одна новенькая. Берите ключ и идите в свою комнату, номер указан на ключе. Телефон сразу сдаём, и давайте я вас осмотрю на наличие острых вещей. Встаньте сюда, пожалуйста.
Не сразу уловив суть вещей, я скорее по инерции встала, и когда он положил руки мне на талию, я запаниковала.
— Что вы творите?! Совсем больные тут?! — мужчина средних лет, который только что проводил осмотр, услышав крик, тут же убрал руки и поднял взгляд своих карих глаз. В них читалась смесь удивления и некого замешательства.
Я же в ответ смотрела на него с обидой и злостью. «Совсем рехнулся уже, походу настолько долго провел в этом богом забытом месте, что забыл вкус близости, раз решил домогаться до меня. Думаешь, если я женщина, то это повод поступать так со мной?» — подумала я.
— Девушка, послушайте, видимо возникло недоразумение, я не имел в виду ничего такого, только хотел… — собирался договорить мужчина, но я не собиралась слушать его попытки оправдаться, лишь еще громче закричала:
— Какое тут может быть недоразумение? Ты себя слышишь, урод?! Оставь их какой-нибудь другой дурочке!
Вдруг из толпы я услышала чей-то голос, преисполненный насмешкой и принадлежащий молоденькой девушке: она была одета в довольно открытое и «провокационное» красное платье. Часть волос была собрана в высокий хвост и закреплялась кандзаси с двух сторон по горизонтали, другая же плавно спадала на плечи.
Создавалось ощущение, что перед тобой демонесса или же владычица пламени, но ее подростковый голос так контрастировал с внешностью, что я сначала оторопела.
— Угомонись, ради бога. Никто тебя не лапает, больно надо. Если решила найти козла отпущения, будь уверена, что это не ты. Он тебе только что сказал, что осмотр обязателен. Прости уж, что, если ты кого-то зарежешь, его явно по головке не погладят. Очнись, дурочка, ты в исправительной школе — здоровым людям тут не место. Кто знает, чего от тебя ожидать?
Я встала как вкопанная. В голове закружились мириады мыслей, быстро сменяющие друг друга, но лишь одна эхом отдавалась: «Осмотр? Какой еще осмотр?».
Неловко подняв взгляд на охранника, мне стало стыдно. Я только что снова обвинила ни в чем не повинного человека прямо на глазах у всех. Не зная куда спрятаться, я лишь тихо прошептала извинения:
— Простите, что не дослушала Вас и набросилась с обвинениями. Я не хотела никак оскорбить, просто замечталась. Мне очень стыдно, простите, пожалуйста. Я приму любое наказание, только не сердитесь…
С каждым словом мой голос все сильнее понижался от переполняющих меня чувства вины и стыда, пока совсем не осип. Не осмелившись смотреть ему в глаза, я опустила взгляд в пол, и взор был закрыт моими же темными волосами.
Неожиданно кто-то положил руку на мою голову и неловко погладил, в движениях ощущалась скованность и робость, хоть они были неуверенными, отчего-то я почувствовала искреннюю заботу.
Резко подняв голову, я застыла в неверии в происходящее. На меня же смотрели с такой заботой и долей сочувствия, но она не переходила в жалость. Мужчина по-отцовски гладил меня в попытках успокоить, а я только стояла и пялилась в ответ.
В эти мгновения болезненные воспоминания снова ударили по мне.
Я вспомнила, как в детстве брат так же гладил меня, в попытках успокоить. Слова не нужны были, один его жест уже говорил о безвозмездной любви. Сдерживаясь из последних сил, чтобы не заплакать, я постаралась принять более приличную позу.
Быстро взяв ключ, я неспешно направилась прямо, не разбирая дороги. Не зная куда идти, я доверилась удаче и надежде, что всё же сегодня ночью хорошо высплюсь, и подобных казусов больше не будет.
Еще раз оглядев школу, мне открылся вид на помпезную лестницу. Поднимаясь по ней, можно ненароком, залюбовавшись роскошью и великолепием, упереться в стену, увешанную различными наградами. И если разглядывать каждую, то можно потратить на это целый день, не меньше!
Помимо них на стене так же было несколько картин. Они висели довольно высоко, но даже издалека выделялись своей пленительной красотой и цепляли натренированный взгляд. На картинах был изображен единый сюжет, и каждая последующая была продолжением прошлых.
На всех картинах фигурировали две девушки: одна облачена в ханьфу цвета пыльной розы, а лицо ее было прикрыто тонкой вуалью, оставляя окружающим только любоваться на миндалевидный разрез изумрудных глаз. Девушка хоть и была хрупка на вид, но глядя на ее руки можно заметить, как те натренированы, ведь, несомненно, героиня картин не кто иной как заклинательница, исповедующая даосизм.
Вот только, или обман зрения, или расположение картин, но отчего-то, смотря на нее, я ловила себя на мысли, что эта девушка смутно похожа на меня. Однако я видела лишь глаза, а интуиция у меня всегда была плохой. И хоть чувство, словно я смотрю на себя, пугало, я переключилась на вторую девушку и тут же подавилась воздухом. С моего лица мигом сошли все краски.
Конечно, именно эта девушка, хоть и криком, но указала на мою оплошность в холле. Я так и не смогла узнать ее имя, но внешность и алые одежды выделялись среди бело-бежевых тонов, создавая иллюзию заката в зимнюю пору, а может и как плод яблони, что окутан инеем.
Присмотревшись внимательнее, я заметила, что, хоть схожесть и есть, но девушка на картине всё же отличается. Она выглядела как своя взрослая версия, а на её лице больше не было надменного высокомерия и обиженности.
Пусть сюжет и был страдальческим — невооружённым взглядом было видно как близки девушки, которые явно приходились друг другу родными людьми, каждая смотрела на другую с горячей нежностью и теплотой.
Сюжет начинался глубокой ночью в лесу. Девушка в красном, несмотря на многозначительные раны, убегала от кого-то, неся на руках не менее потрепанную деву в розовом. Особо интересных деталей не было, и я переключилась на следующую.
Вторая картина уже не была такой простой в понимании и разглядывать было что. Обе девушки сидели на коленях, дева в розовом нежно держала залитое слезами лицо второй, и я подумала, что она её успокаивает, говоря всякие нежности, а застывшая пелена рыданий прорезаются из-за подступающей боли.
Но, не успев толком осмыслить происходящее, в глазах внезапно потемнело…
***
— Каждый удар был для меня невыносимым, но я продолжаю бороться. А тебе легче умереть. Так ты ещё и меня на тот свет хочешь забрать! Почему ты поступаешь так эгоистично, хотя постоянно говоришь как любишь меня? Да где здесь любовь, если ты направила на меня оружие и снова ставишь перед выбором?! Почему ты хотя бы раз не задумалась, что я думаю? Я всё тебе прощаю, твои побои, измены и наглую ложь, но я хоть единожды сказала тебе что-то?
— Тяньсин, обязательно это выяснять прямо сейчас?! У нас на хвосте все те, кому не лень вырвать нам наши ядра или изнасиловать. Может у тебя есть другой вариант, как нам спастись от них? Если они все же успели ослепить тебя, то я напомню — у меня отрубленные ступни и ходить я больше не могу! Мы умрём безболезненно, а главное вместе, моя родная. Только представь, мы были на земле столько лет бок о бок и проживем ещё в аду, до начала цикла перерождения.
Говоря это, её глаза горели пламенем безумия и уверенностью, что все будет так, как она хочет.
Притянув меня к себе, мы слились в страстном поцелуе. Даже в этом сумасшествии была долька надежды: когда она так притягивала меня к себе и нежно целовала, я думала, что уже не так важно всё происходящее. По крайней мере, пока она так держит меня, — мир может и подождать…
Её нежные руки были везде, а я, как одержимая, тянулась к ним, обхватив её голову обеими руками. В этот поцелуй я вложила всю любовь, свою надежду и веру в нас.
Каждый раз в такие моменты, помимо возбуждения, во мне просыпаются еще собственнические чувства. Я не могу спокойно наслаждаться моментами нашей близости, не вспоминая твои похождения и всех любовниц. Сколько бы раз ты не говорила мне, что это всего лишь мои загоны и низкая самооценка, я не могу.
Не могу побороть свою зависть к ним, ненависть к тебе за то, что вновь и вновь ломаешь меня ложными надеждами, издеваешься над моими чувствами. Хотя ещё в нашу первую встречу я поняла, что не против отдать тебе своё тело на растерзание.
Сладкий вкус твоих прелестных губ лучше любого деликатеса, что приносили мне. Ведь ты так прекрасна, что мне кажется, я лучше бы умерла, чем позволила кому-то так же наслаждаться твоими вздохами.
Забывшись и утонув в страсти, я забыла с кем нахожусь и совсем не заметила, как ты медленно попыталась убрать руку. Я в панике схватилась за неё, мне оставалось только умолять не оставлять меня.
Улыбнувшись мне своей самой обворожительной улыбкой, ты вновь затянула меня в поцелуй. А потом была лишь вспышка боли…
***
Видение оборвалось на самой кульминации и оставило после себя горькое послевкусие с пульсирующей болью в области живота. Но это все было не так важно для меня сейчас. Ещё раз взглянув на эти картины, уже по-другому, я поняла, что это было не что иное как горе утраты, разлуки и неверие в происходящее.
Ведь девушка в розовом точно предлагала деве в красном умереть вместе… Вторая плакала из-за ран, но не физических, — ей было больно слышать от любимой слова о смерти, смирении и поражении, вместо пылающей надежды.
Приглядевшись, я заметила ещё одну, хоть и незначительную, но важную деталь. У ног девы в розовом лежал острый меч, и на последней третьей картине тела обеих лежат бездыханно.
Неприятный осадок остался после увиденного. Настолько сильный, что тошнота подступила к горлу, и, дабы отвлечься, я вдруг поняла, что понятия не имею как называется картина.
Присмотревшись к вырезке на раме, я увидела название и вмиг показалось, что земля ушла из-под ног.
«Вместе по мосту Найхэ, мы утопимся в желтой реке.
Посвящается моей жене, деве Ша. С любовью, твоя Янь-эр.
Лю Миньянь».
Имя художницы было точь-в-точь как моё.
Рассматривая картины детальнее, я лишь преисполнялась уверенностью, что эти девушки — мы с той самой, которая указала мне на оплошность. И от этого я теряла связь с реальностью все больше.
Это ведь чья-то шутка? Таких совпадений не бывает, что
мы обе приехали сюда, и
именно мы изображены на этой картине.
Но сюжет был столь интимен, не в плане постельных сцен, а эмоциональной связи девушек, отчего ненароком складывалось ощущение, что ты непрошенный зритель семейной ссоры, которую, в силу своего статуса, видеть не должен. Однако, если у этого гостя есть сомнения по поводу того, в каких отношениях находятся эти женщины, то, даже не читая название и посвящение, видно то как эти женщины близки, а прочитав и его, факт их близости и законного брака лишь подтверждается.
Прокручивая увиденное, я поняла, что меня не смущает то, что «я» с картин жената на женщине, на сколько близка их связь и, будь на месте другой, я бы воспламенилась от гнева и стыда, но меня смущает лишь финал пары.
Хоть мы с той девушкой не знакомы, — глупо отрицать, что такие люди всегда привлекали мое внимание. Этот случай не был исключением, и желание познакомиться с ней лишь усилилось.
Ненароком подавшись порыву, я улыбнулась, но тут же отдернула себя:
«Выгляжу глупо. Стоит следить за своими порывами, вдруг она близко».
Дурные мысли притягивают несчастье. Только этим можно описать уже до боли знакомый мне смешок. Впервые за всю жизнь я была так благодарна своим длинным волосам, что закрывали мои покрасневшие шею и уши, иначе бы я сама взяла меч у той «себя» и поспешила в объятия Найхэ, лишь бы не позволить тебе увидеть, как одним своим присутствием заставляешь меня окунаться в море страстей.
Один лишь взгляд, и мое сердце замирает.
— Увидела твою скучающую фигуру и подумала: составлю-ка такой красотке компанию. Тяньсин, ты же не против, если мы узнаем друг друга получше? — сказав это, ты, не спрашивая, сразу притянула меня к себе, приобняв за талию.
Другой рукой схватила мой подбородок, открывая вид на бледную шею. Прокручивая мое лицо в своих нежных руках, ты рассматривала меня как интересную игрушку в магазине.
Но к своему стыду, у меня не было желания сопротивляться, наоборот, — мне было лестно, что ты обратила на меня внимание, хоть и отношение было как к дешёвой шлюхе. Это уже не имело значения, если это делаешь
именно ты, то мне будет приятно.
Только последующие слова, переполненные злобой, вновь вернули меня с небес, больно разбивая об асфальт:
— А ты симпатичная. Как жаль, что за этой милой мордашкой скрывается заплесневелая швабра, погрязшая в своей желчи. Просто интересно, как такую как ты не тянет взяться за нож и убиться, видя свою ублюдскую рожу?! А ноги свои видела? Диеты тебе не помешают.
Ты резко отпустила мой подборок и отпрянула, словно я была грязью из-под ногтей, и одно прикосновение ко мне — очерняет.
Взгляд был преисполнен отвращением ко мне, но, вглядываясь словно приворожённая, я подумала, что уже видела такую тебя.
Застланные обидой глаза больно пронзали меня, но я старалась держаться стойко. По крайне мере, пыталась хотя бы не расплакаться или не упасть на колени от безысходности.
— Ну-ну не убегай. В моих планах пока нет пункта зажарить тебя в соевом соусе. Всего лишь хочу устроить тебе хорошенькую прожарку. Я ещё в холле приметила тебя: строила из себя само очарование и невинность, но стоило позволить тебе открыть свой выблядский рот, как полилась вся желчь. Все вы, праведники, такие. Делаете вид, будто ангелы божьи, но я-то знаю, что в глубине души вы мерзкие бляди, и ты не заслуживаешь даже такой помойной ямы как это место!
Эти слова слишком ловко ударили в слабое место, ты как знала куда бить и вложила в удар всю свою ненависть. Но я не понимаю, почему из всех людей твоя ненависть обрушилась на меня?
— Что замолчала? — она сделала резкий шаг ко мне, а её руки потянулись к моим волосам, больно схватив и намотав на кулак. Она подняла руку ближе к своему лицу, и теперь я отчетливо видела в уголках глаз слёзы. — Или от правды сказать нечего? Блять, как меня тошнит от тебя! Клянусь, будь моя воля, ты бы уже давно гнила где-то за территорией этой помойки.
Как бы мне не нравился твой голосок, я не могла удержаться от соблазна. Не позволив тебе договорить, я притянула тебя в свои объятия и уткнулась прямо в пышную грудь.
Подняв голову, я столкнулась с непониманием и замешательством на твоем лице. Ты даже не остановила меня, лишь смотрела обиженным взглядом. Но не отвергала.
Позволив себе полюбоваться тобой чуточку больше, я с улыбкой вытерла твои слёзы и вновь прижалась к бюсту.
Не знаю почему, но я не могу обижаться на тебя. Как только я почувствовала твое присутствие, во мне будто загорел огонь желаний. Слишком много чувств за такой промежуток, но было что-то родственное и давно потерянное в тебе, будто мы знакомы всю жизнь, и это встреча давних друзей, а не двух незнакомок.
— Я никого из себя не строю. Но, раз уж тебе так хочется драки, — говорю я, уткнувшись головой в твою поистине роскошную грудь, с каждым словом я чувствовала твою дрожь, но у меня не было похабных мыслей или желаний. — Я не против.
Я прижалась к тебе, лишь бы услышать как бьется твое сердце. У меня и в мыслях не было желания причинить боль, но в тот момент мне захотелось лишь врезать тебе. Поэтому, недолго думая, я вложила все силы и ударила в твой живот с ноги.
Со стуком ударившись о перила, из твоих глаз потекли слезы. Вся дрожа после удара, ты не решалась поднять взгляд.
Подойдя ближе, я села перед тобой и начала перебирать пряди волос. Я не знаю, могу я делать это или нет, но видеть как ты, словно котёнок, беспомощно лежишь, раскинув ноги, — опредёленно предел моего самоконтроля.
Может в будущем я возьму под контроль свои желания, но сегодня не могла удержаться от соблазна облапать тебя всю. Каким бы сильным не было моё желание остаться — я чувствовала твою неприязнь и злость.
Мне осталось только уйти, развернувшись. И пропустить слова, которые сильно изменили бы всё происходящее. Однако, если бы я услышала — тогда б эта история закончилась прямо сейчас.
А ведь это только начало.
