13 июля, 2ХХХ года, Америка, Вашингтон.
Шикмуон находился в приёмной, дожидаясь помощника, что проведёт его в столовую. Вообще, проводник ему и не нужен был. У Шикмуона прекрасная память, он помнил какие коридоры ведут в личные покои, какие в гостевые, в кабинеты, в ванные, в приёмные, в столовые. Так же Шикмуон помнил и людей, оставивших на его теле раны, ожоги и переломы. Он отчётливо помнил конский хлыст, что с огромной силой бил его по спине, пока сам он валялся в сене в конюшне. Он помнил кожаный ремень с тяжёлой бляхой, ударяющей его в хаотичном порядке, переходя с рук, что мелко подрагивали от ноющей боли, на ноги, отчего он нервно вздрагивал каждый раз, когда по открытой плоти била железная бляха ремня. Он хладнокровно смотрит на знакомые стены, вспоминая ужас раннего детства. Но ожидание подходит к концу и Шикмуон идёт по роскошно обставленным коридорам, кричащим о богатстве владельцев дома, и задыхается, щуря глаза, прогоняя призраков прошлого. В этот коридор, а далее и в помещение, куда тот ведёт, ему было запрещено заходить с детства. После одиннадцати лет он тут не появлялся, и вот такие ироничные изменения его встретили. Спереди идёт дворецкий семьи Кансиол, — Уильям, как тот представился, — молча ведя званого гостя в обеденный зал, где спустя столько лет вновь соберётся вся семья. И, как помнил Шикмуон, этот человек раньше здесь не работал. По крайней мере, когда он ещё был тут, его точно не было. В принципе, как и большей части слуг поместья. В последний раз все Кансиолы собирались, когда Шикмуону было одиннадцать — когда в этот дом пришёл господин Ланосте, уже действующий глава Ассоциации, забирать своего сына. И, честно, Шикмуон бы здесь ещё вечность не появлялся, не вдыхал этот воздух, разбавленный благовониями, ставший для него навсегда мерзкими, с запахом кожи и горячих ударов; с запахом крови от разбитых коленок братьев и своей разрезанной плоти; с запахом тихих слёз, стекающим по раздражённой коже щёк, неприятно щипая лицо и окутывая глаза красной паутиной; с запахом горелой кожи, на которой клеймом печатался один-единственный рисунок снова и снова. И перед глазами Шикмуона не прекрасные картины известных художников прошлых веков, которые стоили огромные суммы и были куплены только хвастовства ради, а презрительные взгляды работников поместья, словно они смотрели на грязь, что неведомым образом появилась на дорогом мраморном поле. Он видел высокие силуэты людей, скрывающих на лицах издёвку за улыбками, смеясь над отпрыском дьяволицы. Он видел фальшь этого места во всём, начиная от сгнивших стен дворянского поместья до хозяев сей роскоши, что позволили себе такое отношение в его сторону; что позволили себе такое поведение в сторону его матери. Коридор кончается и тяжёлые двери отворяют, открывая взгляду блаженную картину дружной семьи, что собралась вместе спустя столь долгое время. И Шикмуона воротит. Если он не покинет этот дом как можно раньше, то либо дорогое покрытие действительно будет осквернено его завтраком с желудочным соком вперемешку, либо это место поднимется на воздух, встречаясь со своими прошлыми хозяевами. Хотя те наверняка находились в других местах, известных своим горячим нутром. — Здравствуй, Юджериан, мы ждали тебя, — сказал глава семьи Кансиол, не поднимая взгляд на прибывшего, так показывая, что тот и не особо важен. Не особо желанный, не особо долгожданный, не особо имеющий значения. Шикмуон коротко стиснул зубы. Эфенил Кансиол сидел в самом начале, лицом ко входу, занимая место главы дома, коим и являлся. По правую руку, как и подобает по этикету, сидят его дети — от старшего к младшей. Место хозяйки свободно — она почила несколько месяцев назад, но особого траура в поместье не было. Всё же, такому слову, как «семья», в этом месте делать нечего. Ему же, Юджериану, выделили место по левую руку от хозяина дома — гость, не более. И это вызывало недобрую усмешку, но если он не хочет здесь задерживаться, то лучше быстрее покончить со всем и уходить, а не тянуть время бессмысленными перепалками и обменом любезностями. — Нам ещё придётся подождать. Не все гости прибыли, — вновь звучит голос ублюдка-главы, заставляя Шикмуона удивиться сказанному. Не все, значит… И только хотел Юджериан поинтересоваться, кто же ещё не прибыл, как тяжёлые дубовые двери снова отворились, впуская в столовую высокую девушку в сопровождении больно знакомого мужчины. Стук каблуков стоит ещё минуту, пока дама проходит к месту и садится через кресло от Шикмуона, — свободное место занимает Ван, пытаясь не смотреть в глаза отпрыска начальника, зная, что сейчас там плескается чистый гнев и ярость. Ван, этот ублюдок… — Прошу прощения за опоздание, господин Кансиол, молодой господин, младший и младшая госпожа, — склоняя голову говорит Тессиана, из-за чего её синие волосы спадают с плеч, закрывая сбоку вид на лицо. Она заранее предупредила, что немного опоздает, потому поклона со входа и не было, но поднять голову она может только с позволения господина. — Ничего, Тессиана, подними голову, — отдаёт приказ Эфенил и только сейчас девушка может рассмотреть присутствующих. Напротив неё сидит младшая госпожа, — Ютиаринэн Мериа Кансиол — телохранителем которой она является. Её лицо, как и обычно, украшает яркая улыбка, на которую откуда-то сбоку доносится фырканье. Левее от неё сидит младший молодой господин — Юмехен Кансиол. С ним Тессиана виделась редко, скандальных слухов о нём тоже не было, так что его она знала только со слов госпожи. А ближе всего к хозяину поместья сидел Бриэль Кансиол — старший сын Эфенила, болезненный молодой человек, один из кандидатов в наследники, помимо Юджериана, который сидел по левую руку короля. И именно он хозяин «фырканья» на улыбку госпожи. Но чего она не понимает, так это причины собрания стольких людей здесь. — Давайте приступим к трапезе, — вновь говорит господин Эфенил, нарушая воцарившуюся тишину в помещении. После его слов негромко начали звенеть столовые приборы. Есть начали все, кроме виновника сего мероприятия. Юджериан даже не притронулся к приборам, буравя взглядом вид за окном. До конца обеда так никто ничего и не сказал, а тарелка Шикмуона осталась нетронутой, из-за чего чувствовалась некая неловкость. — Давайте перейдём к причине нашего сбора, — прокашлявшись, сказал Бриэль, легко улыбаясь, а вот Юджериан скривился, видимо не желая слушать никакие новости. — Да… стоило бы, — согласившись с сыном, Эфенил начал. — Мы собрали вас здесь, чтобы обсудить скорую свадьбу. Свадьбу, да? Даже не помолвку, удивительно. Но эта «свадьба» скорее всего Вана и Тессианы, и потому встаёт явный вопрос: какого хрена здесь забыл Шикмуон? И только хотел тот что-то сказать, как ублюдок продолжил: — Мы давно думали о свадьбе между тобой, Юджериан, и Тессианой. Этот союз укрепит связь между… — а дальше Шикмуон не слушал — это было не особо нужно. То есть, этот больной с детства позволял себе и слугам измываться над ним, ни во что не ставил, а теперь «жалкий бастард» вдруг понадобился? Да и не для простого дела, а для свадьбы? Нет, ну это уже край невежества. — Ты что вообще несёшь, старик? — хриплым от долгого молчания голосом спрашивает Шикмуон, затыкая речь о крепкой связи между семьями и сильным потомством, привлекая к себе взгляды присутствующих. Сейчас лёд его глаз мог заморозить всё это здание, да только способности его связаны с огнём. — Совсем с ума сошёл? И снова в столовой глухая тишина. Сказанные слова просто невообразимы, и лишь Шикмуон мог позволить себе подобную грубость по отношению к вышестоящим людям. — Господин, — наконец подаёт голос Тессиана. — Я не собираюсь выходить замуж за господина Шик… Юджериана. У меня есть возлюбленный, — и переводит взгляд на Вана. Кажется, воздух в помещении сейчас можно действительно порезать ножом, настолько плотное напряжение в нём повисло. Все сидят как на иголках, дожидаясь дальнейших действий и неминуемой гибели мебели от рук Шикмуона. — Только время зря потратил. В принципе, как и всегда, — поднимаясь с места говорит Юджериан, и направляется к выходу, а у самых дверей едко добавляет: — Мне нравятся парни, впредь можете не искать мне невесту. Оставьте столь бесполезное дело для Бриэля. И, оставив намёк на бесполезность своего сводного брата, он скрывается за дубовыми дверьми, оставляя кого-то в недоумении, а кого-то в ярости.***
— Брат, нужно поговорить, — слышится звук поднятого звонка, и входя в свой номер в отеле, Руд хотел рассказать брату о произошедшем в подземелье, события в котором его до сих пор грызли. Факт того, что подземелье само по себе было опасным, являясь аномальным, не давал покоя. Если бы не слаженная работа в команде, они бы понесли большие потери. Но было ещё кое-что, что его гложет: разговор с демоном. Страннее был не сам разговор, а приветливость, словно Руд являлся долгожданным гостем… или даже кем-то ещё более значимым. То, что там был демон, который по идее мог избавиться от них, потрясло его довольно сильно, но слова, относящиеся к «Его Величеству», всё ещё сидели в сознании. Руд пытался найти адекватное объяснение, но всё равно не пришёл к чему-то толковому. — Да? Что такое? — голос Киэльнода вырывает его из размышлений. — Подземелья меняются, — Руд начинает издалека, коротко рассказывая о произошедшем с ним. Он также рассказывает о странностях в подземельях, в которых были другие две группы. Он даже осмеливается смело предположить, что демоны стали разумными… точнее, перестали придерживаться той линии поведения, которой должны были по условным настройкам сюжета подземелья. Словно они обрели разум и собственную волю, перестав быть призраками мифов и легенд. Киэльноду эта тема была более, чем интересна, и он пообещал провести исследование и найти информацию. Только Руд хотел сбросить звонок, как услышал: — Будь осторожен, Руд, — говорит Киэльнод с беспокойством и нескрываемой привязанностью в голосе. — Пожалуйста. Если видишь, что ситуация ухудшается, возвращайся домой, я буду ждать тебя. — Да, брат, — Руд опускает взгляд, пряча от невидимых глаз свою тронутость. Он чувствовал себя таким мягким. — Береги себя. И слышит гудки — Киэльнод положил трубку. Руд убирает телефон; раз Киэльнод сказал, что найдёт информацию, значит Руд мог не сомневаться и спокойно разобраться с тем, что сейчас имел у себя на руках. Со своей стороны он может лишь дать Киэлю дополнительную информацию от первого лица. Однако помимо собственных вопросов и проблем, сейчас лучше думать о предстоящих конференциях. Он уже побывал у Луаня и Саши, которые были на высшем уровне, в чём он и не сомневался. Хоть эти мероприятия почти ничем не отличались, — на них обычно просто преподносились фольклор и жизнь местных, коренных жителей, — но в зависимости от профессионализма и уровня охотника — могло подаваться по-разному. Например, Александра была немногословна, и вся её презентация преподносила информацию кратко и по делу, но в документах, которые позже раздали, о мифах и легендах рассказывалось очень обширно и подробно, а в некоторых истории ответвлялись, создавая собой другие исходы событий. Было видно, что над этим трудились очень долго и кропотливо, собирая всевозможные варианты баллад и легенд. Руд был восхищён проделанной работой Александры. Он оценил её тщательную подготовку к конференции и впечатлился глубиной знаний, которые она продемонстрировала, раскрывая тему фольклора своей страны и региона. Документы, которые она представила, были подробными и содержательными, отражая её увлечённость и уважение к культурному наследию. Там было подробно описано не только сами фольклорные сюжеты и мотивы, но и контекст их возникновения, их значение для культуры и их влияние на современное искусство и литературу. Она также представила интересные факты и анализ, который раскрывал глубину её понимания темы. Руд считал, что такой подход делает конференцию более интересной и информативной для всех участников, и он был рад видеть, как Александра столь мастерски подготовилась к выступлению. Руд мог точно сказать, что делала это Александра может и с командой, но свою руку она точно приложила — в тексте явно прослеживался стиль речи Майоровой. Он был впечатлён не только глубиной знаний, которые Александра продемонстрировала в своей работе, но и тщательной проработкой каждой детали. Он считал, что такой подход к подготовке и презентации материала заслуживает высших похвал и является примером для подражания. И уже только этот факт доказывал, что Саша действительно ответственный и щепетильный человек, который, может, и немногословен, но явно трудолюбив. Пэй Луань же наоборот, говорил очень много, иногда не замечая как перебегал с темы на тему. Его рассказы содержали очень много информации, рассказ про легенды перерастал в строй теорий и обсуждений будущих подземелий. У Луаня не было документов, которые он бы раздал в конце конференции, ведь видео и само мероприятие содержали очень обширные знания. Пэй Луань провёл захватывающий семинар, оживлённо рассказывая о мифах, легендах и фольклоре своей страны. Он использовал видеоряд и презентацию, чтобы визуально дополнить свои рассказы и сделать их более проникновенными. В начале семинара Пэй Луань представил общий обзор фольклора своей страны, включая основные мифы и легенды, которые формировались в течение многих веков. Затем он начал подробно рассматривать каждую тему, используя примеры из видеоряда, чтобы показать аудитории, как выглядят места действия и персонажи из этих историй. Пэй Луань не просто перечислял факты, но и старался передать свою страсть к культурному наследию своей страны. Он вживую описывал детали и события из мифов и легенд, создавая у слушателей ощущение, будто они сами погружаются в магический мир прошлого. Всё это делало его рассказы увлекательными и запоминающимися, заставляя аудиторию видеть фольклор его страны в новом свете. И через несколько дней конференция пройдёт у Шикмуона, и это больше всего интересовало Руда. Своё мероприятие Руд будет проводить почти в конце этого «марафона», и к этому он уже подготовился, потому сейчас ждал конференцию самого популярного корейского охотника. Он наблюдал за людьми, собравшимися в зале, и думал о немного безумном поведении Шикмуона, с которым они недавно познакомились.***
15 июля, 2ХХХ года, Америка, Вашингтон.
— Позвольте представиться, моё имя [Шикмуон]. Сейчас вам раздадут документы, а после мы начнём, — слегка усталым голосом сказал корейский охотник, обводя льдистым взглядом прибывших. В зале, из-за спины Шикмуона, вышли люди со скреплёнными бумагами. И, как заметил Руд, пока люди раздавали листы, текста рядом сидящих людей были на разных языках. У парня справа — на английском, у девушки слева — на арабском, у него самого на немецком. Это напомнило ему Александру и её трудолюбие. Ладно, может Шикмуон и не такой уж и эгоистичный кретин. — И так, давайте начнём с… — а дальше Руд слушал в оба уха, изредка поглядывая на документы. Многое в них и рассказе совпадало, но текст не являлся планом мероприятия. Но если переводить внимание на самого Шикмуона… то он выглядел, скажем так, не в своей лучшей форме — тёмные круги под глазами, охрипший голос и усталый тембр, некая заторможенность в движениях, и всё это на фоне его довольно энергичного буйства в подземелье выглядело не очень хорошо. Это… настораживало. Но, может, он просто очень тщательно готовился к этой конференции… Руд надеялся на это. Руд заметил, что Шикмуон вложил много усилий в подготовку своего выступления, даже несмотря на видимые признаки усталости. Он оценил, что тот был хорошо подготовлен и глубоко погружён в тему, что позволило ему уверенно выступить перед аудиторией. Руд также отметил, что Шикмуон использовал интересные примеры и аналогии, чтобы проиллюстрировать свои идеи, что делало материал более доступным и понятным для слушателей. Он был потрясён тем, что Шикмуон вообще что-то приготовил для семинара, тем более, что это было качественное и действительно информативно интересное выступление. Руд заметил, что Шикмуон обычно не проявлял особого интереса к подготовке и часто выглядел небрежно или даже незаинтересованно, поэтому его готовность к семинару и качество представленной информации были для Руда приятным сюрпризом. — На этом информационная часть закончена. Встретимся на тренировках, удачи, — закончил Шикмуон и, честно, это было неплохо. Достаточно времени уделили мифам и легендам, своим выводам и мнению присутствующих. Шикмуон… чудесно справился. Ладно, Руд может поставить ему «плюс», это было хорошо, если сравнивать с ожиданиями, и ему правда понравилось. А ещё Руду стало интересно, как Шикмуон проведёт учения. И состояние Шикмуона его всё же волновало сильнее, чем он думал. Руд шёл по широкому коридору, следуя за Шикмуоном, который шагал впереди. Он заметил, что Шикмуон выглядел уставшим и немного странно. — Эй, Шикмуон, — позвал Руд, но Шикмуон не обратил на него внимания и продолжил идти, словно не слыша его. Он нахмурился, ускорил шаг и догнал его. — Можно поговорить? —Шикмуон медленно остановился и повернулся, его глаза выражали странное равнодушие. Он молча посмотрел на Руда, не произнеся ни слова. Руд почувствовал себя неловко и немного смутился, но настойчиво спросил: — Как у тебя дела? Шикмуон лишь пожал плечами и, не говоря ни слова, повернулся и продолжил свой путь, оставив Руда одного стоять в коридоре, задумчивым и озадаченным его поведением.***
Шикмуон открыл дверь своего номера и тяжело вошёл внутрь. Его лицо выражало усталость, а глаза были пустыми от бесконечных размышлений. Он закрыл дверь за собой и медленно двинулся к кровати. С силой, которая у него оставалась, он скинул с себя одежду и упал на кровать, не желая ни о чем думать. Нелепое предложение брака от ненавистной семьи, будущий скандал, проблемы, которые наверняка возникнут в ближайшее время… он закрыл глаза и попытался вытеснить все мысли из головы. Но в его сознании всё равно крутились размышления, как спираль, затягивая его в бездну нежелательных эмоций и воспоминаний. Шикмуон лежал на кровати, уставший до глубины души. Его мысли кружились вокруг одного: нелепого предложения брака от ненавистной семьи Кансиолов, которая с самого детства травила его жизнь. Он был изнурён тем, как они никогда не понимали его, как они всегда относились к нему, как к ненужному элементу. Он вспоминал, как они постоянно сравнивали его с более успешными и достойными братьями, как он страдал от их насмешек и унижений. Он никогда не чувствовал себя одним из них, он был всегда чужим, неважным, лишним. Теперь, когда семья Кансиолов вдруг нуждалась в нём, Шикмуон чувствовал себя как предмет торга, как инструмент в чужих руках. Ему действительно предложили брак ради сильного потомства. Кем они его вообще видели? Кобелём, готовым к случке? Эта мысль пронзала его до мозга костей. Он устал от этой нелепой игры на публику, устал от своей «семьи», которая никогда не являлась ему таковой. Лишь мать, что погибла от рук его жадного дяди, что мог легко отдать родную сестру на биологические опыты… Он закрыл глаза, пытаясь прогнать эти мысли из головы. Но они оставались с ним, будто прикованные к его сознанию, напоминая о том, что он никогда не будет свободен от своего прошлого, как бы сильно не выжег свои эмоции. Он отвернулся от этой душной реальности, закрыл глаза и попытался забыться сном хотя бы на некоторое время.