Хроники Чёрного Пламени

Принцесса Элейна Таргариен, 197 г. ОЗ Наконец, Джой успокоилась и заснула; мысленно возблагодарив Матерь за милосердие и испросив у неё терпения, Элейна вернулась за стол. Младшая из дочерей мастера над монетой, как и её старшие сёстры, оказалась беспокойным ребёнком и порой только матери удавалось её укачать. Поняв, что с Джой её ожидает та же морока, что и с Джоселин, и с Лейной, принцесса вздохнула и велела поставить в собственном кабинете колыбель, оградив её от чернил, бумаги, счетов и книг только ало-красной ширмой. Посетителей в основном принимал в соседней комнате сам Роннел, и Элейна всегда могла войти и вмешаться, когда это требовалось, а в остальное время ей никто не мешал работать, а Джой – спать. Её муж не был ни неграмотным, ни даже дурно обученным; нет, напротив, лорд Роннел Пенроз даже провёл пару лет в Цитадели, где получил два золотых звена от архимейстера экономики и счёта. Они-то и проложили ему дорогу к королевской казне, с которой он не смог справиться: Роннел оказался хорош только в отвлечённых рассуждениях, но при работе с настоящим золотом, которое не было просто цифрами в школярской задачке, он начинал сомневаться и искать множество рисков даже там, где они были минимальны. Осторожность сама по себе не являлась плохим качеством для мастера над монетой, но у Роннела она достигала совершенно невозможных масштабов, становясь мнительностью и мешая эффективно работать. В какой-то момент Элейна, устав слушать нытьё лорда Пергаментов о сложных вопросах и возможных потерях для казны, полушутя предложила свою помощь, а Роннел был только рад спихнуть на неё часть своих забот. Принцесса распутывала клубок казначейства, погружаясь всё глубже и глубже в мир звона монет и блеска слитков; постепенно «часть забот» становилась всё больше, и в один момент Дейрон просто приказал ей прекратить морочить всем голову, записывая для мужа доклады и речи, а приходить на Малый Совет вместе с ним. Так было при Дейроне, так же стало и при Деймоне. Поменялись гербы, знамёна, драпировки, занавеси, пологи, плащи и сюркотты, но ей удалось использовать эти перемены на благо своей семьи. Дверь бесшумно открылась (вышколенные слуги регулярно смазывали петли, не давая им скрипеть), пропуская в кабинет её секретаря. Виктор, вёрткий малый с родинкой на левой щеке, был в должной мере умён, сообразителен и расторопен, чтобы прижиться у Элейны и обеспечивать благосостояние всей своей родне, такой же невысокой, но хваткой и способной. — Принцесса, прибыл лорд Пламм, — тихо объявил он. — Проси. Визерис, как всегда, не утруждал себя приличиями и не написал, что хочет приехать. После коронации он отправился на Запад вместе с Рейном и Тарбреком, следить за тем, чтобы Драный Лев соблюдал условия договора. Элейна, конечно, рада была увидеть сына, но… — Матушка! — гаркнул во всю глотку лорд Сливового Сада; если бы дверь не придерживал Виктор, он бы и её об стену ботнул. Принцесса сердито зашипела на него: — Тише, бестолочь! Углядев за её плечом раскрытую ширму, Визерис напустил на себя виноватый вид и на показ прикусил язык. Пару мгновений Элейна прислушивалась, но, видимо, Джой уже спала так крепко, что явление старшего брата не могло её потревожить. — Простите, матушка, я забыл. — Не в первый раз, — хмыкнула она, но всё же вышла из-за стола. Визерис клюнул её в щёку, уколов серебристой щетиной, и послушно подставил лоб для материнского поцелуя. Ей пришлось привстать на цыпочки – ростом сын явно пошёл в Пламмов. — Как дела в замке? — поинтересовалась она. — Не знаю, я до него не доехал, — Визерис пожал плечами и кивнул в сторону ширмы. — Можно заглянуть? Элейна улыбнулась и подвела сына к кроватке. Джой спала, широко раскинув ручки, и принцесса загадала, чтобы ей приснился дракон. Ей самой время от времени снилось, как она идёт вдоль горячего бока, покрытого кремово-белыми чешуйками с золотой каймой, но до седла или головы она так никогда и не добиралась. В детстве после таких дразнящих снов она всегда плакала по утру, обнимая своё яйцо, уговаривая его проклюнуться, однако безыскусные, но горячие детские молитвы остались без ответа. Сны продолжали сниться время от времени, а Элейна всё также каждый день брала в руки своё золотисто-белое сокровище. — Красивая, — сказал Визерис. Соврал, конечно. Когда она родила Роннелу сына, Визерис назвал младшего единоутробного брата краснокожей орущей личинкой. Элейна тогда лично оттаскала малолетнего лорда Пламма за уши, и урок не прошёл даром – с тех пор мальчик всегда следил за языком. Принцесса никогда не питала иллюзий относительно того, что однажды вся её семья будет счастливо жить вместе под одной крышей, в мире и благополучии. История, да и современность если на то пошло, были полны примеров того, как родные братья и сёстры на дух друг друга не переносили, чего уж говорить о сводных. Однако то ли боги решили смилостивиться над ней, то ли Матерь вместе со Старицей благословили её саму, принцессе удалось воспитать своих таких разных детей в согласии друг с другом. Когда им с Визерисом пришлось вернуться в Красный замок из Сливового Сада, Визерис везде хвостом бегал за Джоном, а потом сам встал на его место, когда Робин вылез из пелёнок. Элейна вздохнула и взяла сына под руку, склонив голову к его плечу. — Больше сестёр у тебя не будет, — объявила она. — А братьев? — И их тоже. Боги благословили меня семью детьми – с меня хватит. — А лорд Роннел в курсе? — ухмыльнулся Визерис. Элейна ответила насмешливым взглядом, мол, а сам как думаешь? Лорд Сливового Сада понимающе хмыкнул, и они вернулись к столу. — Так что случилось? — принцесса не любила ходить вокруг да около, и потому не стала тянуть с беспокоящим материнское сердце вопросом. — Вообще, я приехал повидаться с Джоном и Джейн. Она ведь скоро… ну, того? — Ей ходить ещё не меньше двух месяцев, — отрезала Элейна. — Разве? А я думал она вот-вот… — Бестолочь, — беззлобно бросила принцесса. — С собственной женой смотри не обсчитайся. Кстати об этом. Хочешь, чтобы я тебе кого-то подыскала? — Мне всё равно, главное, чтобы не слишком противная была. Элейна склонила голову набок и задумчиво постучала ногтем по дубовой столешнице. Она, конечно, думала над потенциальной партией для сына, но не желала навязывать ему свой выбор: вдруг он сам бы кого-то себе нашёл? Однако непохоже, чтобы Визерис сильно об этом беспокоился – значит, придётся брать всё в свои руки. Можно было бы начать с кого-то из дочерей младших Пламмов; «дички», как они сами себя называли, были недурны собой, к тому же это добавило бы Визерису уважения внутри собственного дома. — Ты рассматривал своих кузин? Серенну Пламм, например. — Нет. — «Нет, не рассматривал» или «нет, не хочу»? — Не рассматривал. — Зря. Твой дядя Престон будет только рад этому. — Если он правда мой дядя, — рассеянно заметил Визерис. Элейна не сдержала тяжёлого вздоха. Уж сколько лет прошло с тех пор, как Неведомый прибрал душу кузена Эйгона, но его тень ещё продолжала влиять на их жизнь. В своё время ей удалось придушить эти сплетни, но для этого пришлось пару лет провести в Западных землях; родственники её первого мужа, «дички», конечно, были бы рады прибрать к рукам его наследство, объявив и Визериса бастардом, но ей удалось добиться их признания и молчания где подкупом, где шантажом, а где и более серьёзными мерами. Серьёзный разговор с конюшим сира Полливера Пламма, десяток золотых драконов, хороший кусок земли для его семьи – и вот младший брат Оссифера при куче свидетелей на охоте падает с лошади и ломает себе шею. А стоило всего лишь подрезать подпруги его седла. Остальные «дички» наверняка поняли намёк если не самой принцессы, то богов, наказавших алчного клеветника, и прикусили языки, но это ещё не означало, что они не перестали желать, мечтать и думать о чужом месте. — Мы с тобой уже много раз об этом говорили, Визерис, — сдерживая раздражение сказала принцесса. — Ты мой сын, мой и Оссифера Пламма, лорда Сливового Сада. Любой, кто утверждает обратное, распространяет подлую ложь и клевету. — Ты оправдываешься, как Дейрон Лжерождённый, — фыркнул он и отвернулся. — Уж извини, я не озаботилась, чтобы кто-то держал свечу у моего брачного ложа. В любом случае, ты рождён в законном браке. — Последышем. — Это ни на что не влияет. Почему ты вообще снова об этом заговорил?! — А почему ты решила подсунуть под меня кузену Серенну? — едко бросил Визерис, тряхнув светло-золотыми кудрями. — Хочешь, чтобы в Сливовом Саду осталась хоть какая-то капля крови Пламмов? Элейна закатила глаза и приложила ладони к вискам, словно это могло помочь избавиться от зарождающейся головной боли. После некоторого молчания, она проговорила. — Правду никто не хочет слушать, мальчик мой, потому что она горька, в отличие от лжи, и не оставляет пространства для манипуляций. Правда такова, что лорд Оссифер был стар и слаб здоровьем, и осуществление супружеского долга стало последней каплей, истощившей сосуд его жизненных сил. Я клянусь тебе Отцом и Матерью Небесными, что ни один мужчина не трогал меня после его смерти и до твоего рождения. Ты его сын, и больше ничей. Увы, твои алчные бедные родственники не хотят верить правде, потому что она оставляет их ни с чем. Так же никто при дворе Дейрона не желал верить в то, что Рыцарь-Дракон утешал королеву Нейрис в её одиночестве, но это не перестаёт быть правдой. Все знают, что они любили друг друга. Все знают, что кузен Эйгон на моей свадьбе трахал племянниц Оссифера, но гораздо лучше прикрыть позор собственных дочерей, свалив всё на меня. Визерис слушал её не перебивая, а сам крутил перстни на пальцах. Мелькнул и снова пропал аметист в золотой оправе: Элейна подарила его сыну на двенадцатые именины; камень цветом был точь-в-точь как глаза Визериса, а огранкой напоминал сливу с его герба. — Всё, что я делаю, Визерис, я делала, делаю и буду делать, ради своих детей. У меня, как у любой нормальной матери, нет другой цели в жизни, кроме как обеспечить ваше благополучие. Брак с Серенной снимет оставшиеся вопросы к твоему положению и обеспечит единство дома Пламмов. Так что подумай над этим вариантом. — Подумаю, матушка, — покорно кивнул Визерис, не поднимая взгляда. Элейна снова вздохнула, поднялась с кресла и, обойдя стол, прижала к себе сына; тот покорно уткнулся в её живот, пока она поглаживала его кудрявую голову. Как бы принцесса не старалась уберечь сына от сплетен, грязные слухи до него всё же доходили. В итоге лорд Сливового Сада постоянно старался доказать всем своим злопыхателям, завистниками и клеветникам, что он настоящий сын своего отца, достойный его приемник. Зависимость от чужого мнения, к сожалению его матери, не прошла с возрастом, и Визерис неизменно делал всё, чтобы заслужить всеобщее уважение. Даже принять участие в отгремевшей войне его подтолкнул не столько материнская просьба-приказ, сколько стремление проявить свою удаль и желание ответить насмешникам на поле брани. Что ж, этих целей он добился. Через какое-то время принцесса всё же поинтересовалась: — Ты ведь приехал не только ради Джона и Джейн? — Нет, — ответ прозвучал приглушённо, и Визерис поднял голову, посмотрев на неё снизу вверх. — Лорд Дамон начал исполнять соглашение. Он распустил знамёна и прислал дочь ко двору, мне выпало её сопровождать. Хвала богам, Драный Лев оказался благоразумен. — Которую дочь? — Старшую, леди Данеллу. Её представят двору сегодня. Условием сдачи Утёса стало королевское помилование для всех, воевавших под знаменем с красным драконом, а также брак одной из дочерей лорда Дамона с принцем дома Блэкфайров. Разумеется, львы хотели бы, чтобы их зятем стал принц Драконьего Камня, но тот уже был обручён с Валейной Веларион – такой ценой Деймон оплатил переход на свою сторону королевского флота, флота Веларионов и прочих тресковых лордов. Кроме того, для проигравшей стороны брак с наследником престола был бы слишком щедрой подачкой, и Ланнистерам пришлось довольствоваться принцем Деймоном Младшим. Леди Данелле уже сравнялось двенадцать, она вскоре расцветёт, но с консумацией придётся пождать – жених на два года младше своей невесты. — Как она? — поинтересовалась Элейна. — Строит из себя львицу, — пожал плечами Визерис. — Хотя сама больше похожа на испуганного котёнка. С ней ведь только пара септ, да горничные. — Будет лучше, если она им и останется. Я загляну к ней. Мы с тобой были на пиру в честь её рождения, помнишь? — Я помню, а она – нет. — Это неважно. Мы ей представлены, она дочь твоего сюзерена, так что повод есть. Тут из-за ширмы послышалась возня, и Джой снова захныкала. Элейна со вздохом отпустила сына и поспешила к колыбели. Дочь тёрла кулачками лицо, и принцесса поправила её покрывальце, распрямила перекрутившуюся рубашку и снова качнула колыбель. — Я пойду, — неловко проронил Визерис из-за её спины. — Да, ступай, — шёпотом ответила она. — Предупреди королеву, что прибыла её невестка. Она, конечно, уже должна знать, но будет лучше если ты сам подойдёшь. И подумай о кузине Серенне. — Хорошо. К счастью, сыну хватило ума закрыть дверь тихо. Укачивая дочь, Элейна решила, что сама напишет сиру Престону Пламму с предложением о браке, он всегда казался ей умнее Полливера, так что должен согласиться. Визерис явно не будет этим заниматься, он всегда ленился, когда речь заходила о не слишком приятных делах, а организация брака с «дичками» явно ему неприятна. Ничего, это послужит ему на пользу. Она сама была не слишком рада, когда её выдавали за Оссифера, но все проблемы и обиды отошли на второй план, когда повитухи впервые приложили к её груди Визериса. Всё, что ни делала Элейна, было подчинено одной-единственной цели: благу её детей, от кого бы они не были рождены. С определённого момента при дворе Дейрона на бастардов стали косо смотреть, так что о должности мастера над оружием для Джона, о которой она хлопотала, пришлось забыть. Сплетни «дичков» о происхождении Визериса отравляли половину Запада и буйным цветом расцвели при дворе, и лорд Пламм был вынужден покинуть Красный замок, который отравляли своим ядом дорнийские змеи. Доходило до того, что кто-то полушутя предположил, что и дети Роннела не вполне его, по крайней мере не все. Другой поддержал предположение, заявив на радость Мирии, что порок дочери Эйгона Третьего унаследовали от деда, Порочного Принца Деймона. Остряка, конечно, одёрнули, но его слова не забыли, повторяя их снова и снова. Когда началась война, Дейну посадили под арест. Это было ожидаемо, учитывая, что она была матерью претендента на трон. Вопреки ожиданиям, сестра спокойно позволила снова препроводить её в Девичий Склеп, ехидно воскликнув на пороге: — Дом, милый дом! Элейна, избежавшая её судьбы только благодаря беременности, предлагала Дейне бежать за Узкое море или навстречу Чёрной армии, но та отказывалась, свято уверенная в том, что её сын сам явится, чтобы её освободить. Каждую весть, что принцесса приносила сестре, та встречала с мрачным ликованием. Сама Элейна уверенности Дейны не разделяла, но когда под стенами Королевской Гавани показались знамёна с чёрным драконом, признала свою неправоту. На то, чтобы подготовить передачу власти, ушло два дня. Ещё день понадобился, чтобы всё перепроверить и убедиться, в том, что ворота столицы откроются в любом случае, даже если Дейрон и Мирия решат умереть в осаде. Роннелу она всё рассказала в последний вечер, поставив его перед фактом. Тот возражал, но скорее для успокоения собственной совести, чем от чистого сердца: знамёна Баратеонов заставили верного вассала Штормового Предела задуматься о своём положении, а Рейна, употребив свою духовную власть, убедила зятя, что в этом нет греха. В конечном итоге Элейна добилась своего. Да, война погубила шестерых племянников Роннела, а седьмого искалечила, но он сам и его дети остались в живых и ничего не потеряли от смены власти. Напротив, их положение даже укрепилось. Визерис не только сохранил за собой Сливовый Сад, но и снискал себе в боях славу и теперь Пламмы наравне с Рейнами, Тарбеками и Эшмарками попирали ногами потрёпанную шкуру ланнистерского льва. Лорд Дамон, прежде позволявший себе грязные намёки о происхождении вассала, теперь был вынужден поручать его заботам собственную дочь. Но больше всего Элейна гордилась тем, как изменилась судьба Джона и Джейн. Своих первенцев она всегда любила чуточку больше, чем остальных детей, так же как отец чуточку больше любил Дейну, а мать её саму, поэтому ради них она расстаралась чуть больше. На торжествах в честь своей коронации Деймон, первый своего имени, пожаловал Джону титул лорда и земли на берегу Глотки, а также разрешил своим кузенам-близнецам вступить в брак друг с другом по валирийскому обычаю. Элейне нравилось думать, что Алин остался бы доволен и свадьбой детей, и лазоревым двуглавым драконом на их гербе, и пожалованной им фамилией Тайд. Между тем, Джой снова заснула. Элейна осторожно поцеловала девочку и вернулась за стол. Нужно было закончить с дорнийскими контрибуциями, написать сиру Престону, а потом проверить леди Данеллу… И во что бы то ни стало требовалось узнать, в каком Пекле Дункан Дарклин прячется с их золотыми драконами; принцессе не хотелось делать подарков красным беглецам, где бы они не прятались.

***

Принцесса Дейнерис Таргариен, 197 г. ОЗ Солнечное Копьё она так и не смогла полюбить: и замок, и Теневой город под ним были воплощениями Дорна, слишком суетливыми, слишком пёстрыми, слишком душными, слишком жаркими, слишком пыльными. Город её мужа был на порядки меньше Королевской Гавани, где родилась и выросла Дейнерис, но он почему-то казался ей едва ли не более многолюдным, чем сама столица Семи Королевств. Она не испытывала никакого сожаления, когда приходилось его покидать, и за все годы в Дорне она так и не смогла назвать это место своим домом, в отличие от Водных Садов. И всё же, садясь в карету в Водных Садах, она была вынуждена признать, что хотела бы увидеть Солнечное Копьё ещё раз. Башня Копья и Башня Солнца теперь принадлежали её Морсу, хотя на них наверняка развевались чужие знамёна, знамёна неверных вассалов, мятежников, ставших новой властью, разоривших вотчину Марона и наследство их детей. Однако вместо дороги в родовой замок им предстоял путь на север. Первые несколько дней слились в одно-единственное размазанное пятно. Их карета, окруженная кавалькадой в сотню всадников Айронвудов, неслась через пустыню, петляя, сворачивая с главной дороги, чтобы снова выйти на неё через пару лиг. До Призрачного Холма вместо двух дней пути они добирались почти неделю – всё из-за паранойи лорда Айронвуда, подозревавшего, что Дейны, Фаулеры или ещё кто-нибудь из старых лоялистов Мартеллов устроит побег ей с детьми, что их попробуют отбить или выкрасть. В Призрачном Холме они не остановились даже на ночь, сразу из кареты пересев на корабль с красными знамёнами с чёрным драконом на них. Капитан держался с ней холодно, но учтиво, в отличие от сира Аррона Айронвуда, всю дорогу из Водных Садов источавшего высокомерное презрение. Морское путешествие тоже прошло мимо Дейнерис: едва они отошли от берега, у Моргана началась морская болезнь, потом к нему присоединились Морс, Нимор и Нейрис, и весь путь до столицы принцесса разрывалась между четырьмя кроватками, ухаживая за детьми. В заботах ей помогали леди Лореза и леди Седра – единственная свита, которую ей позволили взять с собой. В редкие часы затишья, слишком уставшая, чтобы спать, Дейнерис судорожно сжимала жемчужные чётки, моля Матерь сжалиться над её детьми, Кузнеца исцелить их, а Старицу указать кораблю верный путь, чтобы эта пытка поскорей закончилась. К Королевской Гавани они подошли уже поздним вечером. Десять лет и целую жизнь назад столица провожала её всенародным ликованием, морем цветов, флагов и праздничным звоном колоколов септ. Сейчас же город хотя и выглядел с моря спокойным и мирным, казался угрюмым и неприветливым. Вопреки ожиданиям принцессы корабль направился не к порту и Речным воротам, а напрямую к Красному замку. После ужасно долгой и утомительной процедуры подруливания к небольшому причалу у подножия утёса, на котором стоял дом её предков, корабль, наконец, бросил якорь. Спустили сходни, и матросы выгрузили её сундуки, а после по одному вынесли её сыновей; Нейрис принцесса взяла на руки сама, не доверив единственную дочь грубым мужским рукам. Их встречали. В невысокой женщине в тёмном платье с золотым обручем на голове Дейнерис не сразу признала принцессу Элейну, и венец сразу превратился в знаменитый тётушкин локон. Ещё до войны Дейрон писал, что она снова носила под сердцем ребёнка, а теперь, должно быть, ему уже полгода, не меньше. Интересно, лорд Пенроз получил запасного наследника или ещё одну дочь? — Тётушка, — Дейнерис поприветствовала её первой, сдержанно кивнув. Обе они были принцессами, дочерями и сёстрами королей, но элементарная вежливость требовала приветствовать старших первой. — Дейнерис, — Элейна в точности повторила её кивок. — Рада снова приветствовать тебя в Красном замке. Надеюсь, ты найдёшь его не слишком изменившимся. — За исключением знамён? — Это, пожалуй, одно из немногих изменений. — А другое – король на Железном Троне? — Король Деймон просил встретить вас лично, — провокационный вопрос тётка пропустила мимо ушей. — Увы, корабль пришёл слишком поздно и подобающей встречи организовать не получится, но Его Милость встретится с тобой и лордом Морсом завтра до полудня. «Лорд Морс» неприятно резанул слух. Даже если бы всегда сдержанная тётя Элейна решила опуститься до откровенных оскорблений, то она могла бы выбрать что-то поинтереснее, чем простое понижение в титуле её старшего сына. Тем не менее, факт того, что нового князя Дорна и хозяина Солнечного Копья не назвали официальным титулом, скрывал что-то тёмное, неясное и тревожное. Затолкав беспокойство поглубже, не позволив ему отразиться на лице, Дейнерис снова кивнула. Бегло взглянув на мальчиков, Элейна развернулась и зашла под своды рукотворного грота. Последовав за ней, Дейнерис увидела рыцаря в белом плаще и с опущенным забралом; стало быть, Деймон уже набрал новую гвардию? Куда делась прежняя? Сир Гвейн Корбрей, как она слышала, погиб, как и сир Виллем Уайлд, но ведь кто-то из их братьев должен был уцелеть. Неужели нашёлся кто-то, кто осмелился нарушить присягу её брату? — Для вас подготовили старые покои, в которых ты жила до замужества, — объявила Элейна, переводя дух, когда наконец закончилась лестница, по которой они взбирались в толще скалы. — Вещи поднимут туда немедленно. Если ты устала, сир Обри понесёт твою дочь. — Она нетяжелая, — поспешно ответила Дейнерис, хотя руки уже порядком задеревенели. — Ну разумеется, — мягко улыбнулась тётка. — Сколько ей? Три? — Четыре. — Очень похожа на мою Лейну в этом возрасте, разве что смуглее. Но волосы тоже серебристые и такая же маленькая. Ничего, носи, пока можешь, а то потом захочешь на руки взять, а они уже не дети – драконы! — Да, Морс уже не даётся, считает себя уже слишком взрослым. Обе принцессы усмехнулись, и Дейнерис почувствовала, как в стене из напряжения, холода и недоверия, которая стояла между ними, появилась крупная трещина. Воистину, ничто так не сближает двух женщин, как разговоры об их детях. У дверей её старых покоев они простились друг с другом уже заметно теплее, и Элейна даже поцеловала племянницу в щёку, а после, чуть сжав её локоть, тихо проговорила: — Ничего не бойся. Он не дурак и не деспот, он всё помнит. Смущённая такими словами, Дейнерис только молча кивнула. Что он помнит? Как носил её ленту на своём первом турнире? Как потом, несколько лет спустя, она поцеловала его, а потом сбежала, сгорая со стыда? Как он предлагал сбежать с ним за Узкое море? Уложив измученных дорогой детей спать, Дейнерис, думая, что сама ни за что не уснёт, всё вспоминала и вспоминала, лёжа в постели. Непрошенный тётушкин совет как брошенный камень взбаламутил воду в омуте памяти. Перед глазами встала и лента, широкая, нежно-сиреневая, в тон её платья, и то, как она повязывала её на копьё Деймона дрожащими от волнения и страха руками. Сами собой всплыли все его восторженные слова, и наивно-простоватые стихи, что он сочинял в её честь, и то, как она по-девичьи глупо хихикала в ответ. Вспомнился даже отец, ужасно обрюзгший, с неизменным кубком вина в руке и каждый раз разным винным пятном на кафтане, с усмешкой на некрасивых толстых губах спрашивающий: — Ну что же? Пойдёшь за Деймона, а? Славный рыцарь из него выйдет, настоящий король всех рыцарей! А? Думаешь? Ну вот думай да соглашайся, а то я его на тирошийке женю, и будешь плакать. Он спрашивал про это не раз и не два, а Дейнерис всё время смущалась и не знала, что ответить. Отец, видимо, то ли устав ждать, то ли решив её поторопить, начал переговоры с архонтом Тироша, но внезапно умер. Дейрон его дело довёл до конца, женил Деймона на его Роанне, а её саму отдал Марону. Принцесса сама не заметила, как заснула. Ночью ей впервые за много лет приснился отец в свои последние дни. Во сне король Эйгон окончательно стал шарообразным и, гневно сверкая выпученными фиолетовыми глазами, спрашивал её, решила она или нет, и не дожидаясь ответа грязно бранился, почём свет понося её саму, рохлю Дейрона, их «святую шлюшку-мать», и изменника-дядю. Вопреки тревожной ночи, утро выдалось ярким. При солнечном свете Королевская Гавань уже не производила такого гнетущего впечатления как накануне, и Дейнерис удивилась, как она вообще могла счесть город унылым и мрачным местом. Едва она успела покончить с завтраком, как дверь её будуара распахнулась. Незнакомый белый плащ, на этот раз без шлема, окинул быстрым взглядом комнату, и отступил в сторону, уступая дорогу Деймону. За минувшие годы брат почти не изменился, оставшись всё таким же высоким, широкоплечим и красивым. Разве что черты лица его стали чуть жёстче, а между бровей залегла складка, которой Дейнерис не помнила. Волосы он, как и прежде, носил несколько ниже плеч, а сейчас пряди со лба и висков были стянуты в небольшой пучок на затылке. Как слышала принцесса, Деймон короновался короной их отца, но в этот раз пришёл без неё. Ворот багряного камзола, в разрезах толстых рукавов которого мелькал чёрный бархат, был небрежно расстёгнут, демонстрируя белоснежную рубашку. Эта лёгкая небрежность, почти откровенное мальчишеское показушничество всколыхнуло в Дейнерис кое-что полузабытое, то, что, как ей казалось, она после беспокойной ночи надёжно спрятала обратно в глубине души. Она постаралась загнать воскресшую тень былых чувств на место, но не признать, что Деймон Блэкфайр был привлекателен, было нельзя. — Спасибо, сир Роллам. Побудьте снаружи, — сказал он, и только когда закрылась дверь, обратился к ней. — Здравствуй, Дейнерис. Она заставила себя сделать реверанс, впрочем, не слишком глубокий. В чужом доме следовало соблюдать правила, нравились они ей или нет; то, что Красный замок стал для неё чужим, удивило её не так сильно, как можно было подумать, только отдалось горечью у основания языка. — Ваша Милость. — Пожалуйста, не называй меня так, — Деймон сделал шаг в её сторону, вскинув руку в жесте, одновременно предупреждающем и просительном. — Я здесь с частным визитом, не нужно церемоний. — Хорошо. Здравствуй, Деймон. — Ты снова носишь чёрное? Оно тебе очень идёт. Дейнерис непроизвольно поправила атласные юбки и ответила: — Вдова должна носить траур по мужу. Деймон усмехнулся, а она едва не прикусила себе язык – напоминание о том, что они оба друг другу не принадлежали, да ещё и имели по выводку детей (причём брат её значительно опередил) сейчас могло сыграть и против неё. Однако на смену мимолётному сожалению пришло безразличие. Лучше прояснить всё сейчас, она устала бояться. — Как вам далось путешествие? — Отвратительно. Сначала бешенная скачка через пустыню, а в море дети страдали от морской болезни. Всё из-за этой жуткой спешки. — Кажется, лорд Айронвуд понял меня несколько… превратно, — на какую-то долю мгновения на лице Деймона проступила вина, сменившаяся более явным сочувствием. — В любом случае, хвала Семерым, что это кончилось. Присядем? Он сделал приглашающий жест, распоряжаясь в её покоях совершенно по-хозяйски, и следом за ней опустился на диван. Они расположились в разных его углах, словно чужие. Дейнерис попыталась вернуть себе инициативу и поспешила первой задать вопрос: — Итак, что нас ждёт? Ещё несколько месяцев назад, когда погиб Марон, а лорд Андерс Айронвуд застал их в Водных Садах врасплох и вынудил подписать капитуляцию, было условлено, что по первому вызову короля Деймона принцессе Дейнерис Таргариен надлежит предстать ко двору со всеми её детьми для разрешения вопроса наследования титулов и земель Мартеллов. Лорд Андерс во время немногих личных встреч злорадно намекал, что король может конфисковать и Солнечное Копьё, и Водные Сады, и оба владения сразу, и даже разбить щит с пронзённым копьём солнцем. Дейнерис этому старалась не верить, списывая всё на злобу властолюбивого победителя, но полностью изгнать дурные мысли из головы не получалось. Деймон, конечно, мог прийти к ней сейчас и просто так, ради одной встречи с ней, но дольше терзаться неведением она не могла. Брат, явно не рассчитывавший на столь скорый переход к делу, едва заметно поморщился. — Полагаю, лорд Андерс уже успел пересказать вам некоторые варианты, которые мне предлагали. — Да, он весьма любезно начал с того, где все мои дети отправлялись на плаху. — Смертную казнь всегда можно заменить ссылкой на Стену. Айронвуд, видимо, сам не знает, чего ему хочется больше: отправить последних Мартеллов ловить одичалых и грамкинов, отомстив Нимерии за предка, или увидеть их головы на пиках. Кое-кто столь радикальные меры поддерживает. — Марочники? Деймон пожал плечами, как бы говоря: мол, а кто же ещё? — А ты сам? — снова спросила Дейнерис. — Я бы с ними согласился, не будь дети Марона ещё и твоими детьми. У принцессы отлегло от сердца, и она как могла постаралась скрыть вздох облегчения, однако брат не закончил: — Но вот с остальным… не всё так просто. Разумеется, с наследством Марона не могло быть просто. Погибший на войне мятежник – вот он кто для них, а мятеж против Железного Трона не может обойтись без конфискаций земель и контрибуций. Сколько-то они уже заплатили при капитуляции, на сколько-то их обобрали и объели войска Айронвудов, Вилей и их приспешников, но это, очевидно, ещё был не конец. — Я готова заплатить, — просто сказала Дейнерис. — Я хочу выкупить права Морса в полном объёме. — У Мартеллов нет таких денег, — впервые за разговор в голосе Деймона послышались королевские нотки, какие иногда прорезались у отца. У Дейрона они тоже периодически появлялись: таким же тоном он объявил ей, что князь Дорна согласен взять её в жёны. — Война дело затратное. Во сколько вам обошлась армия Марона? В десять тысяч драконов или в двадцать? Вопрос не требовал ответа, и Дейнерис промолчала. Они оба знали, что потрачено было гораздо больше, а удовлетворение аппетитов Айронвудов ещё не означало удовлетворения аппетитов королевской казны. Принцесса вспомнила, как ругался Марон, костеря крючкотворство мастера над монетой и его жены, умудрявшихся придраться к любому медному грошу, несмотря на обширные налоговые привилегии, предоставленные Дорну. Тётя Элейна, конечно, её расцеловала, но едва ли это помешает ей содрать с Морса и его людей семь шкур. — У меня есть не только деньги. — Для этого придётся выбирать между Солнечным Копьём и Водными Садами, а одно без другого стоит немного. К тому же, разве ты хотела дробить земли? — Я не о землях. Под недоумённым взглядом Деймона она поднялась с дивана и, шелестя платьем, подошла к одному из сундуков, которые вчера подняли в её комнаты, но не успели разобрать. Ящик, обитый слоновой кожей с резными вставками из слоновой же кости, служил вместилищем для её многочисленных платьев, но не они сейчас интересовали принцессу. Бесцеремонно вывалив наряды наружу, Дейнерис вытащила из причёски одну из шпилек с гагатом и подцепила ею ложное дно сундука. Под ним покоилась шкатулка из красного дерева, созданная специально по размерам хранившей её полости. Достав плоский футляр, принцесса провела пальцем боковой грани, сдвигая в сторону узор из солнечных лучей; сверху открылось миниатюрное отверстие, и снова ей на выручку пришла шпилька – открыть ею потайной механизм оказалось несложно. Деймон наблюдал за её манипуляциями с ленивым интересом. Наконец, убедившись, что сокровище на месте, Дейнерис повернулась к нему и протянула шкатулку. — Надеюсь, это сбережёт наследство Морса и жизни моих детей, — объявила она. Брат не ответил, только потрясённо пялился на содержимое шкатулки. Там, на подкладке из красного бархата покоился обруч из валирийской стали с крупными рубинами по кругу. — Это… — сдавленно выдохнул Деймон. — Да, это корона Завоевателя. Настоящая. — Но она же пропала! — Скорее, её не вернули. Её сорвали с Юного Дракона и преподнесли в дар отцу Марона, а тот, заключив мир с Бейлором Благословенным, решил о ней не напоминать. Полагаю, наш дедушка догадывался, что так просто драгоценности не исчезают, но предпринять что-то не успел. Отец ничего не знал, да и сам понимаешь, ему было наплевать, а Дейрон, похоже, правда думал, что она осталась где-то в раскалённых песках. — Но как ты тогда о ней узнала? — брат никак не мог отделаться от потрясения. — Неужели Марон решил похвастаться своей сокровищницей? — Мой муж не был дураком, Деймон, хотя вам с лордом Андерсом очень хочется представить его таким, — Дейнерис невесело усмехнулась. — Нет, Марон мне её не показывал и даже косвенно никак не упоминал. Видимо, боялся, что я догадаюсь и напишу об этом Дейрону, а тот потребует корону назад. Зато он показал все фамильные сокровища Морсу, когда ему исполнилось семь: копьё Нимерии, щит её мужа, старые короны андальских королей Дорна и венец драконьих владык. Когда Марон… ушёл на войну, дети скучали, и Морс перед отъездом в Водные Сады показал братьям сокровищницу, а Морган возьми и проболтайся при мне. — Тогда как Айронвуд позволил вам её забрать? — Спроси у него самого. Дейнерис предпочла бы не отвечать на этот вопрос вовсе. Истинные отношения между Деймоном и лордом Андерсом оставались для неё не вполне ясными, и принцесса решила не откровенничать. Старые слуги её мужа в Солнечном Копье изрядно рисковали, выполняя её приказ, а лишние уши, глаза и руки в замке ещё могут пригодиться. Между тем брат всё же решился и со всем возможным почтением взял её в руки, однако Дейнерис поспешила перехватить венец с другой стороны. Деймон недоумённо и очень по-собственнически нахмурился и поднял взгляд на неё. Пару мгновений они так и стояли, держась вдвоём за одну корону и смотря друг другу в глаза; до чего же, должно быть, странную картину они собой представляли со стороны. — Корона твоя, Деймон, — проговорила принцесса. — Я прошу лишь помилования для моих детей и оставить Морсу земли его отца. Деймону, конечно, ничего не стоило вырвать корону из её рук, позвать своего сира Роллама, караулившего под дверью, а потом бросить её с детьми в темницу за измену, за пособничество изменникам или боги ещё знают за что, но Дейнерис решила рискнуть, потому что рисковать было особенно нечем. — Хорошо, — медленно ответил он. – Я гарантирую, что твои дети от Марона Мартелла останутся в живых, а Морс Мартелл останется лордом Солнечного Копья. О восстановлении дейроновых привилегий не может быть и речи, ты должна это понимать. Такова награда мятежника. К тому же, титул верховного лорда Дорна уже год назад обещан Айронвудам. — Ну конечно, — кивнула Дейнерис. На иной ответ рассчитывать было слишком наивно. — До совершеннолетия Морса регентом Солнечного Копья со всеми связанными с этим правами и обязанностями будет лорд Андерс, а после шестнадцатилетия твой сын получит наследство своего отца и женится на дочери лорда Кворгила. Когда Моргану и Нимору исполнится семь, они станут воспитанниками, а потом оруженосцами у верных нам лордов. — А Морс и Нейрис? — До семилетия Моргана Морс будет нашим гостем, потом он сможет присоединиться к тебе и Нейрис в Водных Садах. Они тоже останутся владением Мартеллов. Разумеется, всё это случится после того, как вы все присягнёте мне как законному королю Семи Королевств и на Семиконечной Звезде поклянётесь не иметь никаких связей с беглыми претендентами. — Разумеется, — снова кивнула принцесса. Повинуясь внезапному порыву, она склонилась к короне и поцеловала один из рубинов, нагретый теплом её руки, после чего разжала ладонь. Деймон, как будто бы несколько смущённый, коснувшись венца губами с другой стороны, осторожно водрузил его себе на голову и чуть надавил, усаживая покрепче. Дейнерис подобрала зеркало в золотой лучистой оправе и развернула его к брату. — Она хорошо на тебе смотрится, — признала она. — Наверное, даже лучше, чем корона отца. — Это же корона Завоевателя, — пожал плечами Деймон, рассматривая отражение. — Любая друга корона смотрится блекло на её фоне. К тому же… Говоря на чистоту, корону себе отец сделал слишком тяжёлую, а эту будто и не чувствуешь. Пока брат любовался собой, Дейнерис набралась смелости и задала ещё один вопрос, изрядно её беспокоивший. — Меня теперь тоже признают дочерью дяди Эймона? Деймон удивлённо уставился на неё с таким выражением, будто она сказала, что Дорнийская пустыня превратилась в цветущие луга Простора. — С какой стати? — Дейрона же признали бастардом. — И что с того? Почему женщина не может родить сына от любовника, а дочь – от законного супруга? — недоумённо спросил он. — Не переживай, твоё происхождение никто оспаривать не станет. Клянусь. Ты объяснишь детям, что от них требуется? — Да, конечно, — кивнула Дейнерис. Брат, разумеется, спрашивал не только про грядущее представление ко двору, но и про всё сложное положение, в котором оказались Мартеллы, и про то, что их ждало в ближайшие годы. — Замечательно. Тогда, буду ждать встречи с молодым лордом Морсом. Деймон улыбнулся ей, почти как встарь, за исключением короны на голове, и, кивнув, вышел вон. Только когда за ним закрылась дверь, Дейнерис позволила себе перевести дух и обессиленно опуститься на диван. Теперь можно было сказать, что свой супружеский долг перед Мароном (или точнее, перед его памятью) она выполнила. Боги видят, мужа она не любила, по крайней мере не так, как он её. Марон взял её в жёны, чтобы прервать бесконечный круг крови, насилия и смертей, она вышла за него, потому что так решил старший брат. Стоило принцессе родить ему наследника, точную его копию, как князь, несмотря на разницу в возрасте, влюбился, как мальчишка. В знак своей любви он выстроил для неё Водные Сады, превратив один из оазисов в роскошный дворец, где ей не страшна была жара. И всё же она его не любила. Чтила, уважала, заботилась, любила их детей, но его самого – нет. Когда пришло известие о его гибели, она честно горевала первые несколько дней, а потом надела чёрное и стала делать всё, что от неё зависело, чтобы защитить их детей. Да, ей пришлось поступиться многим, за что с неё спросят и Морс, и его Морган, и Нимор, и даже Нейрис, когда они подрастут, но сейчас, рассеянно глядя на кучу платьев из выпотрошенного сундука, Дейнерис испытала чувство удовлетворения. В то, что Деймон её предаст и сам же нарушит их маленькое соглашение, она не верила. Значит, они все будут живы, а Морс станет хозяином в землях своего отца. Это самое главное.

***

Вдовствующая королева Дейна Таргариен, 197 г. ОЗ Королевский двор постепенно становился всё более и более людным, выходя из мрачной тени себя прежнего. При Дейроне в Красном замке было больше септонов, мейстеров и дорнийцев, чем придворных, сейчас же пропорция поменялась. Красный замок пестрел от родовых цветов лордов, леди и их многочисленного потомства, представленного ко двору, но, конечно, над всем этим доминировали чёрный и красный, родовые цвета истинных (и последних) Таргариенов и королевского дома Блэкфайров. Значительное число представленных ко двору знатных бездельников приходилось на почётных заложников, гарантов того, что их отцы, дяди, братья и племянники, имевшие дурость не поддержать истинного короля против бастарда-узурпатора, будут вести себя смирно. Разумеется, формально все они были гостями Деймона или воспитанниками кого-то из верных лордов и сподвижников, но шило было настолько велико, что никакой мешок не мог его утаить. Эта мера могла бы вызвать недовольство поверженных Красных, но у тех не было ни знамени, ни сил, ни желания продолжать борьбу, к тому же победитель проявил поистине королевское милосердие, хотя мог бы всех отправить на плаху. Рыцарственное поведение единственного сына Дейна понимала, но не одобряла – повернись монета не той стороной, Мирия и её подкаблучник едва ли проявили бы к ним то же снисхождение. По крайней мере, на счёт своей собственной судьбы вдовствующая королева иллюзий не питала, и возвращение в проклятый Девичий Склеп это только подтверждало. Зато теперь Дейна Таргариен, дочь, сестра и любовница королей, наслаждалась плодами побед своего сына и занимала самые лучшие покои во всём Красном замке после королевской четы, имела собственных фрейлин, конюших, мастера над охотой, герольда, слуг – словом, имела собственный вдовий двор, который, хотя и был намного меньше королевского двора, лишь немногим уступал ему в своём блеске. Женщина оправдывала нынешнюю роскошь своим прозябанием в юности, когда она по воле Бейлора, этого блаженного дурачка, была вынуждена влачить жалкое, полусептское существование. После его смерти про неё, казалось, и вовсе забыли, вспомнив только когда её сын подрос и заявил о себе. Вдовствующая королева не любила оставаться одна, и даже в будуаре её сопровождали две или три придворные дамы. В этот день быть её компаньонками выпало леди Алейне Флорент и леди Арса Старк; первая была дочерью одного из пленителей Длинного Шипа, а вторая племянницей лорда Бартогана и залогом верности Хранителя Севера новому королю, но обе весьма добросовестно исполняли свой долг, развлекая Дейну. — Поверить не могу, что зимы на Севере и правда так суровы, — не переставала удивляться Алейна. — Что же вас так удивляет, милочка? — пожурила её Дейна. — Неужели ваш мейстер не рассказывал вам про остальные из Семи Королевств? — Рассказывал, Ваша Милость, но одно дело слушать мейстера, а другое… — Северянку, — кивнула Арса. Стоило ей вскользь упомянуть что-то о зиме, и наперсница уже забросала её вопросами. Вдовствующая королева слушала их болтовню вполуха, а сама размышляла о том, что через год-другой им стоит подыскать мужей. С Алейной проблем возникнуть не должно – её отец верный слуга короля, дядя стал сенешалем в Хайгардене, а сама она приходилось внучкой принцессе Рейне, старшей сестре её отца. Фиолетовые глаза выцвели до сапфировых, но и этого было вполне достаточно, чтобы компенсировать оттопыренные уши, которые леди Флорент прятала под платком. А вот с Арса могли возникнуть проблемы. К югу от Перешейка веры из крупных домов веры в Старых богов держались лишь Блэквуды, но они запятнали себя упорной поддержкой Лжерождённого, так что простой вариант отпадал. Можно было попробовать сосватать её кому-то из штормовых лордов – в вопросах вероисповедания они были не такими чистоплюями, как просторцы. Жаль, сын у Элейны и Роннела маловат, хотя он ведь скоро получит шпоры… Может и стоит попробовать. — Не было ли письма от твоего дяди, Арегель? — поинтересовалась Дейна, когда тема зимы и многодневных метелей себя исчерпала. — Очень короткое, Ваша Милость, — печально ответила Старк. — Он жив, хвала богам и писал из Бараньих Врат – скагосцы разорили окрестности Вдовьего Дозора. — Эти дикари взяли замок?! — Нет, но за его стенами не осталось никого живого. — Так это правда?! Скагосцы едят людей?! — с ужасом спросила Алейна, прикрыв рот ладошкой. — Не все, но да, — кивнула Арса. — Будем молиться, чтобы эти варвары не пошли южнее, — поёжилась Дейна. Услышав сперва про восстание на Скагосе, вдовствующая королева порадовалась – чем больше забот у Старков, тем меньше внимания они обратят на разборки южан. Так, в итоге, и вышло: в отличие от многих лордов-молчальников, боявшихся поддержать кого-то открыто и притворявшихся, что вороны обоих претендентов до них не долетают, Бартоган Старк действительно их не получал, ибо занимался тем, что гонял камнеголовых дикарей (или как они там себя называют) по всему побережью Студёного моря. Когда же гонцы Дейрона до него всё же добрались, то это уже ничего не могло решить: жалкие пара тысяч зелёных юнцов и стариков не успели бы даже доползти до Вранодрева, чтобы снять с него осаду. По удачному для Деймона стечению обстоятельств, лорд Старк был в Хорнвуде, когда туда прилетел ворон с посланием от нового короля всем лордам Севера с предложением присягнуть ему и плохо завуалированным предостережением прийти в тот край с войной в случае отказа. Бартогану уже имевшаяся война была ближе, и он послал на юг младшего брата с дочерью и заверениями в верности. Брандон Старк спустя пару недель отправился обратно, а его дочь осталась фрейлиной при вдовствующей королеве, и чем больше Арса рассказывала про Север и особенно про скагосцев, тем больше Дейна начинала опасаться, что так удачно случившийся бунт полудиких племён может зайти слишком далеко – от Вдовьего Дозора рукой подать до Перстов, а это уже Долина, от которой морем не так уж и далеко до Клешни и Черноводной. Её тревоги прервал стук в дверь. Сир Обри Амброз – стоило признать, белый плащ королевского гвардейца ему шёл куда больше, чем родовой плащ с муравьями, так он хотя бы не походил на шута – коротко поклонился и объявил: — Её Милость королева. Девушки подскочили со своих мест и тут же присели в реверансе. Дейна спустила ноги с подушек и стала подниматься с дивана не раньше, чем невестка переступила порог. Роанна ещё до войны одевалась пышно, а нынче и вовсе старалась превзойти саму себя. Как и всякая тирошийка, она красила волосы, предпочитая ярко-розовый, обожала сложные причёски, драгоценности и яркие цвета и ничуть не изменилась, став королевой: почтеннейшие гильдии ткачей, красильщиков и швей за какие-то несколько месяцев полностью восстановили свои богатства, разграбленные бунтующей чернью Блошиного Конца. Судя по чёрному платью с богатым золотым шитьём на подоле и множеством рубинов на высоком воротнике, зайти к свекрови Роанна собиралась специально, и Дейна внутренне приготовилась к новостям. Отношения между ними сложились хорошие – Роанна относилась к ней со всем почтением, уважением и дочерней любовью, какие по всем заповедям Веры и должна проявлять жена к матери своего мужа. Сама Дейна невесткой была довольна: та была без ума от Деймона и без конца ему это доказывала, не переставая плодить детей. Заботы королевы для неё ограничивались Красным замком и Королевской Гаванью – уроженка Вольного Тироша так и не смогла до конца разобраться во всех тонкостях вестеросской политики – а потому королева вдовствующая могла позволить себе гораздо более деятельное участие в государственных делах, выступая сразу проводником, советником и старшим товарищем. — Матушка, как поживаете? — Роанна с улыбкой протянула ей обе руки; на каждом пальце сверкало по два-три перстня, а предплечья от запястий и до локтей унизывали многочисленные браслеты. — Благодарю, дорогая, неплохо, — ответила Дейна, целуя невестку в обе щеки. — Леди, вы чудесно выглядите, — с той же сладкой улыбкой кивнула королева фрейлинам, и те смущённо опустили взгляд. Что-что, а очаровывать людей Роанна умела: всего пара любезностей и ласковый взгляд – и человек попадался в её сети. За королевской спиной маячила белая фигура, в которой Дейне сослепу чудилась она сама в молодости, когда на зло всем сменила чёрные платья на белые. Леди Шира, ну разумеется. Тому, что единокровная сестра Деймона сумела занять место при его дворе несмотря на слухи о ней и Кровавом Вороне, Дейна не удивилась: вернулись времена её бабушки Рейниры, когда быть бастардом драконьей крови было не только не постыдно, но и весьма перспективно. Эйгор Биттерстил, Джон и Джейн Тайды получили не только гербы с фамилиями, но и должности при дворе, земли и привилегии знатных валирийских домов, и Шира от них не отстала, сумев подружиться с Роанной, и теперь повсюду таскалась с ней. — Присядем? — спросила невестка, тут же опускаясь на диван. По кивку Дейны Арса и Алейна незаметно пересели в другой угол комнаты, где к ним немедленно присоединилась Шира. — Вы уже видели Деймона сегодня? — Пока нет, дорогая, ещё слишком рано, — Деймон старался заглядывать к ней перед обедом, а сейчас до него была ещё пара часов. — Тем лучше. Я хочу с вами посоветоваться. Теперь понятно, почему она обрядилась в чёрное платье. Получив возможность рассмотреть его вблизи, Дейна обратила внимание на слишком высокую талию – обычно Роанна такие не носила, кроме как… — Мне кажется, я снова жду ребёнка, — громким шёпотом сказала она, подтвердив все подозрения. — О! Девочка моя, это же чудесно! — Деймон пока ничего не знает, я хотела быть уверенной… Дейна припомнила крепкие словечки, которыми порой сыпал Эйгон, но натянула вежливо-радостную улыбку и, взяв невестку за руки, приготовилась слушать. В отличие от королевы, для которой эта беременность должна была стать девятой, она сама становилась матерью лишь единожды, но это было так давно, почти в другой жизни. Роанна же взяла себе за трогательное, но глупое правило при первых же признаках новой тягости бежать к свекрови и подробно пересказывать ей все свои симптомы и подозрения, будто бы та могла их подтвердить или развеять. Роанну можно было понять – в чужой стране она одна, несмотря на множество любезных придворных дам, и лишь немногим могла довериться полностью. Чужое доверие льстило, но дотошность выводила из себя, и вдовствующая королева слушала, улыбалась и кивала. — Ты же знаешь, милая, порой можно ошибиться… — Дейна, не выпуская её рук из своих, мягко прервала поток признаний невестки. — Да, разумеется, — закивала она. — Но мне бы хотелось подарить Деймону ещё детей… «Ещё бы тебе не хотелось», — фыркнула про себя Дейна. После того, как юные Мартеллы всё-таки присягнули новому королю, придворные, особенно те, что постарше, вспомнили, как при короле Эйгоне Деймон Уотерс ухаживал за принцессой Дейнерис. Вспомнила и Роанна; пока соперница за сердце мужа жила в Дорне, положению её ничего не угрожало, но стоило Дейнерис появится при дворе, как пламя старой ревности разгорелось вновь. Деймон принял сестру весьма тепло и тем лишь подлил масла в огонь. Королеве приходилось любезничать с принцессой днём, но каждую ночь до самого её отъезда Роанна проводила в постели короля, как выяснилось, не безрезультатно. — Я надеюсь, что это ещё один мальчик, — добавила она, кладя руку на ещё совершенно плоский живот. — Если так, мы бы могли назвать его Деймионом. — А если всё же девочка? Невестка ответила после маленькой паузы: — Нет, это мальчик, я уверена. Предчувствуя новый круг старых обсуждений, Дейна поспешила перебить королеву: — Очень хорошо, что ты зашла – я тоже хотела с тобой посоветоваться. Нам нужно заключить ещё один брак. Разумеется, Дейна сама для себя всё решила, убедить в правильности этого решения Деймона несложно, но было бы лучше, если Роанна уже сейчас приняла её сторону, а не упрямилась только из-за того, что её никто не поставил в известность. Браки по расчёту Роанна принимала как необходимость, но каждая помолвка требовала пояснений; в конце концов, на любезность было принято отвечать любезностью. — Вот как? — насторожилась королева. — Полагаю, Хейгон? — Нет, — покачала головой Дейна. — Визерис. — Но ему всего три! — Его невеста ещё младше. Я говорю о леди Эйлоре. — Она же… — Внучка Дейрона, верно. Но в ней течёт не только его кровь, но и кровь Арренов. — Её отец сошёл с ума. С этим сложно было спорить. Бедолага Рейгель и до войны слегка напоминал Бейлора в своих странностях, а ужасные картины бунта бедняков и вовсе повредили его рассудок, поставив бывшего принца на одну ступеньку с его младенцами-детьми. Его леди-жена Алис Аррен, в отличие от вдовы Мейкара не успела сбежать из Красного замка, и после сдачи столицы Деймон отвёл им покои в Девичьем Склепе. Дейна нашла это весьма ироничным, но позаботилась, чтобы их пребывание там меньше напоминало её собственное заточение при том же уровне контроля: убранство покоев меньше походило на септрий, чем во времена её молодости, им даже позволяли гулять (разумеется, в сопровождении стражи), но стерегли их как и прежде строго. — Пусть так, но она всё ещё племянница Доннела Аррена. К тому же, рано или поздно вопрос с её браком всё равно придётся решать. Про её существование вспомнят те, кто всё ещё сочувствует Красным. Едва ли это будет подходящей партией для нас. — Мне придётся принять леди Алис ко двору? — Это будет весьма кстати, милая. Мы протянем руку Арренам, покажем, что про них не забыли и они всё ещё верховные лорды Долины. — Но ведь у Эйлоры есть брат, — опомнилась Роанна. — Конечно, об этом тоже стоит подумать. Собственно, поэтому я и спросила у тебя про девочку. Хотя будет лучше, если он вообще не женится. В фиалковых глазах Роанны мелькнуло понимание. — Да, пожалуй. Ночной Дозор? — Зависит от того, кто из него вырастет. «И вырастет ли вообще», — повисло между ними невысказанным соглашением. — Я слышала, что бедному Рейгелю дают сонное вино, чтобы успокоить его вечером, — Роанна чуть повысила голос, и Дейна заметила, как Шира словно бы невзначай слегка повернулась в их сторону, не отрываясь от разговора с её фрейлинами. — Да, это так, — кивнула вдовствующая королева. — В противном случае он начинает реветь, хуже младенца, разбрасывает постель и одежду по всем покоям, а потом ходит по ним голышом. Рейна пару раз приходила навестить его, дать утешение, но… боюсь его рассудок не в состоянии понимать даже слова молитв. — Бедняга. Обе королевы сочувственно помолчали. — Так значит, Визерис? — после паузы уточнила Роанна. — Почему не кто-то из старших мальчиков? Хейгон очень славный, но Эйлоре может подойти и Эйнис – он спокойный и уже такой ответственный… — И все они заметно старше. Кроме того, им можно устроить и более выгодные браки. Визерис вполне подойдёт. Он не самый младший из принцев, но его от Эйлоры отделяет куда меньше лет, чем у его братьев. Мы воспитаем их так, чтобы они души друг в друге не чаяли. Они станут новыми Бейлоном Храбрым и Алиссой Дерзкой – с детства предназначенными друг другу. — Что ж, думаю, вы правы, матушка, — вздохнула королева. — Я ещё не обсуждала это с Деймоном. Если хочешь, я могу сделать это сама. — Благодарю, матушка, но это наши дети. Я расскажу ему, после того как он узнает про Деймиона. — Конечно, милая, тебе видней, — кивнула Дейна, именно этого ответа и добивавшаяся. — В таком случае не буду откладывать это. Думаю, Деймон обрадуется. — Нисколько не сомневаюсь. Они одновременно поднялись с дивана и снова расцеловались. — Вы присоединитесь к нам за ужином? Будет только принцесса Элейна с лордом Роннелом и лорд Эйгор. — С удовольствием, милая. На этом они расстались. Роанна взяла под руку Ширу и вышла, ступая медленно и степенно, словно до родов осталась всего пара недель, а не несколько месяцев. Напоследок Шира оглянулась и подмигнула вдовствующей королеве зелёным глазом. Дейна не сдержала смешка: нет, всё же эта чертовка очень на неё похожа.