Хроники Чёрного Пламени

Король Дейрон Таргариен, 196 г. ОЗ Герольд в кровавой ливрее выехал к самым Божьим воротам под семицветным знаменем и прокричал: — Именем богов Старых и Новых! Король Деймон, первый своего имени, предлагает своему кузену Дейрону открыть ворота! Король Деймон гарантирует жизнь всем, кто сложит оружие, и клянётся в том памятью своего отца и Отцом Небесным! — Ваша Милость, что прикажете ответить? — осведомился капитан ворот. — Ничего. Пусть рвёт глотку. Герольд покрасовался на своём вороном жеребце и вернулся в свой стан ни с чем, как возвращался предыдущие шесть раз за сегодняшний день. На душе у Дейрона было пусто и черно. Обида и горечь, едкие, разъедающие самое человеческое существо, отравляющие каждый день жизни, уже давно стали его верными спутницами. Большую часть времени он гнал их прочь, памятуя о том, что Вера учила прощать ближних, в особенности отца и братьев. Простить отца за то, что он своим распутством убил мать, конечно, не получилось, но смириться с его решением отдать Чёрное Пламя не ему, принцу Драконьего Камня, а двенадцатилетнему мальчишке-бастарду Дейрон сумел. Он был честен с собой и понимал, что великого воина из него никогда не выйдет, как бы не старался дядя Эймон обучить его искусству владения мечом. Он убедил себя, что глупо дарить книгу слепцу, а коня – парализованному, поэтому смирился с тем, что фамильная реликвия оказалась в руках Деймона. Видят боги, он прощал Деймону его самоуверенность и честолюбие, Эйгору – его злость и заносчивость, Бриндену – мнительность и увлечение чернокнижием. Он старался быть хорошим братом каждому из них, главой семьи, заботиться о них так, как никогда не стал бы заботиться их общий отец. Он старался быть лучшим королём, чем их отец, ещё при жизни прозванный Недостойным: он отослал всех льстецов и казнокрадов, бывших Эйгону Четвёртому лукавыми советниками, при принятии решений полагался на людей, сведущих в конкретном вопросе, доверяя их суждению, и правил, как он надеялся, справедливо. Вот только это не помогло предотвратить катастрофу, и теперь Дейрону пришлось до дна испить чашу предательства, поражений и чужих смертей. Всего чуть более года войны разрушили весь устоявшийся порядок вещей. Одной глупой сплетни, годами распространяемой похотливыми лжецами, жаждущими ещё большей власти и ещё больших богатств, хватило, чтобы двое его братьев подняли против него восстание, а лорды в своём глупом тщеславии пошли за тем, кто, как им казалось, больше походил на короля. Как будто одного бравого, рыцарственного вида было достаточно, чтобы сесть на Железный Трон. Горечь обмана и предательства, обида на несправедливость душили Дейрона, но сперва всё казалось не настолько безнадёжным. Сперва под знамёна с чёрным драконом встали только друзья Деймона, амбициозные и тщеславные глупцы, затем их родственники вроде Бракенов, за ними потянулись все недовольные его правлением, жаждущие новых земель, титулов и богатств, а потом повалили те, кто просто не хотел быть на стороне проигравших. Сначала ещё были двурушники, слуги двух драконьих королей, вроде Баттервелов или Хайтауэров, пославших половину сил под одно знамя, а другую половину – под другое, но после Краснотравного поля сомнения стали покидать лордов, а сами они стали покидать законного короля. В той битве Чёрный Дракон одолел Красного, причём сам Деймон сумел нанести Дейрону три отдельных удара, ставших для того полной неожиданностью и ранивших в самое сердце. Погиб Бейлор. Одни говорили, что он так торопился прийти на помощь к Мейкару, что подставился под удар, другие – что он слишком медлил, и в итоге опоздал к битве и ничем не смог помочь ни брату, ни лорду Хейфорду. Четыре сотни дорнийцев, что сумели добраться до столицы, сообщили, что его сразил Тёмной Сестрой Эйгор. Погиб Мейкар. Деймон его зарубил Чёрным Пламенем; меч деда убил внука. Погиб Бринден. Но если смерть Бейлора и Мейкара видели многие, как погиб командующий Вороньих Клыков никто сказать не мог: говорили, что ему снёс голову с плеч Эйгор, что его затоптал конь Эйгора, что Эйгор его поймал и повесил на чардреве, что его сделали мишенью для стрел – все слухи сходились лишь в том, что Бринден Риверс был мёртв, как и сыновья короля. До Краснотравного поля мысль о том, что кто-то из его сыновей может погибнуть на этой глупой братоубийственной войне даже не посещала Дейрона, и тем больнее был удар, когда Неведомый пришёл сразу за двумя. Но, как оказалось, вынести эту новость самому было не так тяжко, как сообщить об этом Мирии, Дженне и Диане. Две дорнийки разнились во всём, даже скорбели они по-разному. Диана затворилась в своих покоях с детьми и, как говорят, молилась за душу Мейкара, но Дейрон думал, что она просто не хотела показываться на глаза свекрови. А Мирия, его бедная Мирия, сперва плакала навзрыд, не стесняясь ни придворных, ни слуг, потом перешла к причитаниям и сетованиям, граничащих с богохульством, а от них – к угрозам и обещаниям самой сесть на коня и выйти с копьём против Деймона. Разумеется, её сумели удержать, но после этого Мирия впала в такую мрачную меланхолию, что впервые за много лет Дейрон перебрался в отдельные покои. С Дженной было одновременно проще и сложней: в Ночную Песнь отправился ворон с соболезнованиями и извещением, что восьмилетний Валарр отныне принц Драконьего Камня. В ответ пришло письмо от невестки, в необходимой мере скорбное, но в общем-то сухое и краткое – Дженна наверняка скорбела больше по упущенной возможности стать королевой, нежели по своему мужу. Бейлор был с ней вежлив, учтив, заботлив, любил их сыновей, но в общем-то это был обычный брак по расчёту, прохладный и исполненный не любви, но долга. Посредством него Дейрон хотел ещё раз показать единство Семи Королевств, объединив в жилах своих наследников кровь Мартеллов и их заклятых врагов из-за перевалов Красных гор, но боги не даровали сыну того же чуда настоящей любви, что и его родителям. К письму прилагалась совсем маленькая записка от нового наследника Железного Трона: по-детски угловатыми буквами Валарр по-взрослому обещал быть хорошим принцем и просил деда и бабушку не слишком сильно горевать. Дейрон показал записку Мирии, надеясь, что она заставит её собраться с силами, но вместо этого послание внука снова запустило цикл из сетований, проклятий и слёз. В скорби, как и во всех остальных чувствах, дорнийцы не знали меры и отдавались ей без остатка. Словно прознав о гибели своего покровителя, вороны стали раз за разом приносить чёрные вести. Вскоре после Краснотравного поля прилетела птица от лорда Аррена: тот просил прощения за проигранную битву и обещал уйти в Ночной Дозор, если король выкупит его из блэкфайровского плена. Дейрон дураком не был – это было не письмо, а отписка. Вряд ли Доннелу Аррену хотелось морозить задницу на Стене, когда в Орлином Гнезде у него оставалась молодая жена, которая ещё могла подарить ему долгожданного наследника. Куда проще было отсидеться в плену, чтобы потом за чужое золото спокойно вернуться домой как ни в чём не бывало, славя победителя. Тошнотворное малодушие верховного лорда Долины вызывало у Дейрона отвращение и брезгливость. А ведь он надеялся, что Доннел поможет положить этому безумию конец! Как низко нынче летала честь!.. И всё же Долина не была потеряна. Лорд Кайл Корбрей, узнав о гибели своего брата Гвейна, послал королю письмо, в котором клялся в своей непоколебимой верности Железному Трону и обещал отомстить разом и за Королевскую Гвардию, и за рыцарство Долины, и за своего малодушного сюзерена. По его собственным словам, его поддерживали многие лорды Лунных гор, но им требовалось время чтобы пройти по своим узким горным тропам и собраться вместе, поэтому едва ли на них можно было рассчитывать. Ещё через пару недель в Красный Замок прискакал гонец на взмыленном коне, чудом выбравшийся из Речных земель и доехавший до столицы. Лорд Лотстон, которого уже почти удалось уговорить сменить сторону, явился-таки на соединение с лордом Дарри, но вопреки собственным заверениям пришёл туда под стягом с чёрным драконом. Хозяин Харренхолла сходу атаковал порядки соседа и устроил жуткую резню, после чего повернул на запад и пошёл на Риверран и Вранодрев, где его уже ждали Бракены, Вэнсы обеих ветвей, а также Смоллвуды и Личестеры. Талли могли отсидеться за своими рвами и стенами, Блэквуды могли попробовать снять осаду с замка сюзерена, но все эти силы нужны были на юге, у Королевской Гавани… На одном из заседаний Малого Совета было решено отправить посла в Вольные Города, чтобы тот нашёл наёмников, готовых за щедрое вознаграждение встать на защиту Железного Трона. — Не знаю, хватит ли у нас денег на такое, — беспокойно качал головой лорд Роннел Пенроз. — Хватит, — отрезала тётя Элейна. В делах казны она разбиралась гораздо лучше мужа, да и в целом была гораздо его умнее. В былые дни Старый Король назначил лорда Тирелла мастером над монетой из-за талантов его леди-жены, так что Дейрон решил последовать примеру предка, а титул принцессы оправдывал присутствие тётки в Палате Малого Совета. Сейчас она снова была в тягости и готовилась родить лорду Пенрозу четвёртого ребёнка, но всё также исправно посещала заседания. — Но, дорогая, расходы и так велики, а мы не можем собрать новых налогов с мятежных земель… — Если ты не веришь моему слову, Роннел, можешь перепроверить все счётные книги, — прошипела принцесса, каждую беременность превращавшаяся в настоящую драконицу. Лорд-муж не пожелал ставить под сомнение авторитет загнавшей его под каблук жены и послушно заткнулся. Деньги и правда были, но стоило сиру Дункану Дарклину отплыть в Пентос с круглой суммой золотых драконов в качестве аванса, как в Красном Замке громом среди ясного неба прозвучало донесение о высадке мирийских наёмников, нанятых лордом Бракеном, на Крюке Масси. Камнепляс и Острый Мыс быстро подняли бастардово знамя – осадам, штурмам и разграблению они предпочли измену; Санглассы сомневались чуть дольше, но и они последовали их примеру. В Штормовой Предел был отправлен ворон, с приказом лорду Баратеону отбить захваченные земли, но ответа они так и не получили. До последнего времени Дейрон думал, что птицы просто не долетают до замка, что их сбивают «чёрные», но никто ничего не знал наверняка. Однако надежда ещё оставалась. Лео Тирелл в своём последнем донесении сообщал, что уже перешёл Мандер у Горького Моста и идёт по Дороге Роз на север; правда, с тех пор вестей от него не было. На Западе дела обстояли несколько хуже, но не так безнадёжно. Да, Ланниспорт пал, и в нём хозяйничал кто-то из многочисленного львиного потомства: вооружив своего кота на гербе серебряным морским якорем, он открыл ворота Боллу и Рейнам, за что получил от Деймона «лордство» над городом. Да, сам лорд Давон потерпел несколько крайне досадных поражений и был вынужден затвориться в Утёсе. О богатствах твердыни Ланнистеров и глубине их закромов слагали легенды, но, похоже, теперь им придётся убедиться в том, сколько в тех байках правды. На севере земель Хранителя Запада хозяйничали Рейны, Тарбреки, Эшмарки и другие переметнувшиеся, но Западные холмы от Крейкхолла до Глубокой Норы оставались верны своим сюзеренам. Всем им, и столице, и Талли, и Ланнистерам из Утёса Кастерли, нужно было только продержаться до подхода лорда Тирелла. Септоны постились, мейстеры пытались рассылать письма, которые если и достигали адресата, то оставались без ответа. Измена мнимая, измена реальная стали незваными гостьями при дворе, что решили задержаться. Мирия, так и не победив свою скорбь, стала мнительной, и не верила никому, кроме дорнийцев, да и то не всем, с тех пор как Айронвуды смогли найти сторонников и гоняли её брата по пустыне. Даже самые верные слуги Железного Трона вызывали у неё подозрения: Старки, у которых так некстати восстали какие-то одичалые, Тиреллы, хранящие подозрительное молчание, Ланнистеры, что не могли приструнить своих вассалов. Не избежали её обвинений даже члены самого дома Таргариенов: принцессу Дейну с самого начала восстания находившуюся в собственных покоях под стражей, Мирия объявила главной вдохновительницей мятежа и соучастницей убийства их сыновей. Королева жаждала мести и на Малом Совете предлагала пригрозить Деймону жизнью его матери, отправив её на плаху, если мятежники не сложат оружие. — Мы ничего этим не добьёмся, — покачал головой Дейрон. — Только ожесточим его. К тому же, она моя двоюродная тётка. Я не могу отправить её на плаху только за грехи её сына – пусть их вместе судит Отец Небесный. — Её собственных грехов достаточно, чтобы познакомиться с Королевским Правосудием, — отрезала Мирия. — Может быть, Ваша Милость хочет ещё и моей крови? — уточнила Элейна. — Или крови септы Рейны? — А вы злоумышляли против короля? — Да, если злоумышлением считается одно только родство с мятежником. — Довольно! — Дейрону пришлось прикрикнуть на разошедшихся женщин. — Принцесса Дейна пребывает под стражей – этого уже достаточно! Я не буду уподобляться Мейгору и использовать собственную родню как заложников. Дейна осталась под замком в Девичьем Склепе, за что Мирия обозвала его слабаком и слюнтяем, но брать на душу грех убийства родичей Дейрон отказался. Вскоре и королева оставила свои кровавые планы мести, и они вновь стали поддержкой и опорой друг другу. Восстановленное единство в собственном доме укрепило в Дейроне уверенность в том, что в конечном счёте они смогут одержать победу, даже если противник снова нанесёт им какой-нибудь удар. Но следующий удар нанесли старейшие союзники Таргариенов. Спустя два месяца после гибели Мейкара, безлунной ночью королевский флот почти в полном составе без всякого приказа покинул Королевскую Гавань, а Малый Совет оставил мастер над кораблями. Веймонд Веларион исчез вместе с флотом, оставив у пристаней за Речными воротами всего пять каракк и с полдюжины галей – команды их бросили, но прежде спутали такелаж и наделали дыр, чтобы корабли сели на днище. — Как это случилось? — устало спрашивал Дейрон у своих советников. — Может быть, лорд Веймонд решил помочь сиру Дункану? — пыхтящий великий мейстер Улмер пытался придумать хоть какое-то оправдание отсутствовавшему адмиралу. — Или решил наведаться в Штормовой Предел? Может, он отправился в Чаячий город – забрать новую армию лордов Долины? — Вы сами-то в это верите, мейстер? — сухо спросил Дейрон, и тот мгновенно скуксился под тяжёлым королевским взглядом. Палата Малого Совета стремительно пустела, и заполнить её подходящими людьми не получалось. Вместо погибшего Хейфорда десницей Дейрон назначил сира Уолтера Вейта; дорниец был безоговорочно предан Мирии, а значит и королю, и, в отличие от прочих лордов, достаточно деятелен и энергичен, чтобы возглавить оборону. Эйрису пришлось принять на себя обязанности мастера над законами, которым до своей гибели был Бейлор (Дейрон решил готовить сына к правлению, но у богов, как всегда, были свои планы). Эйрис отцовой воле не противился, как и в случае с женитьбой, но и особого энтузиазма от него ждать не приходилось; в этом тоже была невесёлая параллель с его браком. Нового мастера над шептунами ещё не нашли: тут нужен был особый склад ума, специальные навыки, способности, но прежде всего – знакомства. У Дейрона складывалось впечатление, что замену Бриндену найти вообще невозможно. Теперь ещё нужно было искать и мастера над кораблями… Пропажа нашлась через несколько дней, когда флот вернулся вместе с кораблями Веларионов, Селтигаров и прочих тресковых лордов. Каждый шёл под знаменем с чёрным драконом. Глядя со стен Красного замка на ставший чужим флот, лорд Роннел недоумённо твердил: — Нет, я правда не понимаю, почему он решил предать Вашу Милость. У него же всё было! — У Деймона тоже всё было, муж мой, — ответила вместо короля тётя Элейна. — У него была жена, дети, великий меч, земли, замок, который строила для него казна, расположение Государя. — И мы тоже ничего не знали, пока не стало слишком поздно, — горько проронил Дейрон. Флот без армии не мог взять Королевскую Гавань, но блокада с моря спровоцировала у горожан истерию. Уже к вечеру по столице подобно пожару распространился слух о том, что Красный Замок готовится к осаде и скупает весь хлеб в городе. Бедняцкая толпа, успевшая позабыть, насколько хуже им жилось при отце Дейрона, выплеснулась из Блошиного Конца, безумная, не контролируемая никем и ничем, кроме единственного крика, исторгавшегося из их глоток: «Хлеба!» Развалины Драконьего Логова и северную часть города, что скрывалась в тени Холма Рейнис, бунтовщики не тронули – между Железными и Драконьими воротами стояли восточные казармы Городской Стражи, и людская волна разбилась об них, как об утёс, и отхлынула. Зато улице Ткачей и Хлебной повезло меньше, и добропорядочные швеи, портные, пекари и булочники изведали на себе всё безумие толпы. Золотые Плащи, всего четыре тысячи, рассеянные между семью вратами в город, не сразу смогли понять, что случилось и начать действовать слаженно. Кроме того, нельзя было утратить контроля над городскими стенами, иначе бы с мятежников сталось открыть ворота. Пять сотен стражников и ещё четыреста человек смогли удержать Холм Эйгона, не пустить ещё вчера верных подданных, а ныне безумцев, к стенам Красного замка, но к тому моменту, когда над Черноводной взошло солнце и город удалось усмирить, весь Крюк был завален телами задавленных, иссечённых, застреленных лучниками. Лорд Вейт, как и ожидал от него Дейрон, сумел взять ситуацию под контроль и загнать крыс обратно в трущобы, но теперь десницу именовали не иначе как «лордом-палачом» и «дорнийской плёткой». Дейрон слышал крики за стенами замка и не мог отделаться от ощущения липкого ужаса. Всё сыпалось и летело в Пекло. Бесконечная череда открытых измен тех, кто решился сделать ставку, и молчаливых предательств тех, кто решил отсидеться и присягнуть к победителю, бунт в столице, отсутствие вестей от лорда Лео и князя Марона одновременно бесило, раздражало, тревожило, заставляло чувствовать собственное бессилие. Наверное, что-то подобное испытывала его прабабка Рейнира, осаждённая в собственной столице, смотря, как власть ускользает у неё из рук. Когда всё стало совсем безнадёжно, Рейнира бежала, но Дейрон позволить себе такого не мог. Он приказал трём оставшимся королевским гвардейцам вывести из города Диану с детьми через Железные ворота и попытаться добраться до Сумеречного Дола – Дарклины ещё были им верны, по крайней мере пока. Леди Алис Аррен, жена бедного Рейгеля, разрешилась от бремени двойней лишь несколько месяцев назад и такое беспокойное путешествие позволить себе не могла. Король хотел отправить с младшей невесткой и Мирию, но та только посмотрела на него злыми, сухими от выплаканных слёз глазами, и сказала: — Я никуда не уйду. Они наскоро простились с внуками, по счастью мало что понимавшими, а уже через сутки под городом стояла армия Деймона. Среди алых знамён с чёрным драконом виднелись стяги половины домов Вестероса: Амброзы, Бракены, Лотстоны, Вэнсы, Баттервеллы, Санглассы, Бар-Эммоны, Селтигары, Веларионы… — Кусают руку, выкормившую их, — с горьким вздохом сообщил он Мирии, вместе с ним наблюдавшей за вражеской армией с Божьих ворот. — Чего ещё ждать от бастардов? Им всегда хочется большего, им всегда всего мало, — мрачно кивнула она. Брат словно издевался, показывая гербы всех домов, кто решился ему присягнуть. «Смотри, Дейрон, ты один и всеми покинут, а за мной – лорды и рыцари!» С тех пор каждый день недели был похож на предыдущий: герольды выезжали к Божьим воротам, семижды за день призывали город сдаться, а тем временем осаждающие на показ готовились к штурму, сооружая осадные башни, требюшеты, скорпионы, тараны, лестницы. Готовились и осаждённые: лорд Вейт был неизменно собран, деловит и умудрялся быть в семи местах сразу. — Не переживайте, Ваша Милость, — уверенно говорил он, успокаивая сразу и короля, и остальных советников. — Нам хватит сил выдержать первый штурм, даст Воин – выдержим и второй, и третий. Будет непросто, но мы выдержим. Главное, чтобы лорд Тирелл подошёл, и князь Марон поспел – мы тогда мятежником зажмём между молотом и наковальней, я сам в контратаку пойду. Король кивал, соглашаясь с десницей, одобряя новые меры: у Божьих, Львиных и Королевских ворот стали разбирать дома, расчищая место и готовясь к боям. Переселяемые горожане роптали, но призрак бунта, воплотившийся в дорнийском всаднике лорда Вейта, ещё был свеж в их памяти. Так продолжалось всю неделю, и каждый день Дейрон вместе со свитой поднимался на городские стены, сам толком не понимая зачем. Надеялся ли он различить среди алого моря шатров, раскинувшегося за турнирными полями, Деймона или Эйгора? Пытался ли он сохранить собственный контроль над ситуацией? Старался ли он убедить сомневающийся двор, переставших доверять ему горожан (сам он тоже перестал им доверять), Мирию, да и самого себя в том, что ещё ничего не кончено? Едва ли он сам знал ответ на эти вопросы. — Король Деймон, первый своего имени, предлагает своему кузену Дейрону открыть ворота! — надрывался внизу очередной герольд с чёрным драконом на груди. — Король Деймон гарантирует жизнь всем, кто сложит оружие, иначе их постигнет судьба дорнийских бастардов! Дейрон дёрнулся, как от пощёчины. Глупые обвинения отцовых прихлебателей его давно не трогали – в глазах богов их опроверг дядя Эймон, – но порочить память сыновей!.. Неужели у Деймона не осталось ничего святого?! Хотя, конечно же, не осталось, раз он осаждает единокровного брата в его собственной столице... Между тем к герольду приблизились несколько всадников со знамёнами, и в придорожную пыль полетели зелёные стяги с золотыми розами и ржавые узкие полотнища с красными солнцами. Мирия рядом не сдержала ругательств, свита охнула и запричитала: — Не может быть… — О Матерь, Матерь Всеблагая, помилуй!.. В отличие от них сам Дейрон остался бесстрастен. Вот почему Лео Тирелл не пришёл на помощь: его тоже разбили, как и Мейкара, как и Бейлора. Вот почему знамёна Айронвудов были на берегах Черноводной, а не Зеленокровной: князь Марон либо осаждён, либо в плену, либо уже мёртв, и последнее куда вероятнее. Если бы его взяли живым, то Деймон и Эйгор наверняка заставили бы его написать письмо, как Доннела Аррена, только тогда ценой выкупа стал бы Железный Трон. Но письма не было, как и не было никакого иного известия. Сердце кольнула тревога за Дейнерис: лорд Айронвуд в своей жестокой обиде на князя мог излить свой гнев на неё и детей. Хорошо ещё, что Дженна детьми остались в Чёрном Приюте и не видят этого... Хотя, замок Дондаррионов стоит на Каменном пути, а он кончается в Айронвуде. Если пали перевалы, то и марочникам не устоять, не с таким тылом, как сейчас. — Это может быть обман, манипуляция, — заметил кто-то из приближённых. — Но проверить мы это не можем, поэтому… Лорда Лотара Хейфорда, потерявшего брата на Краснотравном поле, перебил септон Тристан: — Поэтому нам надлежит вверить себя и наши души Отцу Небесному и Воину, и молить Милосердную Матерь сохранить жизнь всем её верным сынам. Матерь Всеблагая, помилуй наших сыновей… — Будет вам, септон, — Мирия с горечью оборвала служителя Веры. — Покров Матери не сохранил ни моих сыновей, ни моего брата. Что могут сделать молитвы, когда щит разбит, а меч поднять некому? Благообразный пожилой мужчина нахмурился в ответ на этакое богохульство, но ничего не сказал, только сжал в руке висевший на золотой цепочке наперсный кристалл, а между тем король про себя упрекал бесчувственных богов куда сильнее и яростнее, чем вслух это делала его жена. Ещё никогда Дейрон так не проклинал свою хилую стать, бессилие, здоровье и возраст так, как в этот день. Боги были слишком жестоки, сделав его похожим на слабую мать! Королеве Нейрис слабость была простительна, но её сыну нет – ему бы копьё в руки, да на коня!.. Всё это можно решить одним поединком – он против Деймона. Тот слишком чтит свою репутацию «рыцаря», чтобы проигнорировать вызов, но Дейрон только посрамит себя, свою семью и ничего не добьётся. Слепому не нужна книга, а слабому – меч. Пока свита препиралась между собой, Дейрон думал. Знамёна в пыли, грозное предостережение – всё это и правда могло быть уловкой. Эйгор вполне мог додуматься до такой подлости, чтобы сыграть на их чувствах: пошить в каком-нибудь городке знамёна нужных цветов для себя и своих якобы поверженных врагов несложно. И если бы под стенами его столицы не стояла вся «чёрная» армия, Дейрон бы даже поверил в это, но численность противника говорила сама за себя. За последние пару дней море шатров за стенами всё разрасталось: рядом с чёрным драконом Деймона теперь скакал чёрный олень Баратеонов, а за ним реяли знамёна Грандисонов, Феллов, Баклеров, Трантов, Коннингтонов и других штормовых лордов, виднелись стяги Хайтауэров, Пиков, Флорентов, Редвинов, Окхартов, Фоссовеев, Рованов. От Горького Моста до Королевской Гавани двадцать дней пути; даже если утроить это время, то лорд Тирелл уже должен был дойти до Черноводной едва ли не месяц назад. Стало быть, его разбили, а учитывая стяги половины домов Простора в стане Деймона, очевидно, что без измены и тут не обошлось. Марон… О судьбе шурина красноречивей его стягов на земле говорили знамёна его бывших вассалов у стен столицы. Итак, против них весь Простор, Штормовые и Королевские земли, половина Запада и Дорна, мирийские наёмники, их собственный флот и скоро к их врагам присоединится армия Речных земель. Сколько человек они сумеют выставить на защиту такого огромного города? Пять тысяч? Можно было бы посадить на стены горожан, но после хлебного бунта веры им не было. Ждать, пока лорд Корбрей переберётся через свои Лунные горы, пока лорд Старк разделается со своими дикарями и обратит-таки свой взгляд на юг? За это время стены успеют взять дважды. — Пойдём, моя королева. Помолимся в септе. Король взял Мирию, прямую, словно проглотившую копьё со своего девичьего герба, под локоть и увёл её с крепостных стен. Вечер шестого дня осады они провели в молитвах в Королевской Септе, а утром седьмого дня Дейрон Таргариен приказал открыть городские ворота.

***

Король Деймон Блэкфайр, 196 г. ОЗ Тяжёлая корона отца давила на лоб – видимо, Дейрон её слегка подправил под себя. Железный Трон, как и положено железному седалищу, был жёстким, но вопреки собственным опасениям Деймон хотя бы не соскальзывал с него – кузнецам Завоевателя хватило ума предусмотреть уклон внутрь. В Тронном Зале уже успели заменить знамёна, и теперь с обеих сторон между окнами от пола до потолка свисали красные полотнища с чёрным драконом. Внизу у престола с одной стороны с хмурым видом стоял Эйгор, скрестив руки на эфесе обнажённой Тёмной Сестры, с другой – Эйгон, рядом с ним в роскошном кресле расположилась вдовствующая королева Дейна, а перед ними – весь «чёрный» двор. В день входа в Королевскую Гавань Деймон назвал брата своим десницей, а старшего сына принцем Драконьего Камня и наследником Железного Трона. Теперь мальчик, доказавший свою доблесть на поле битвы, всюду следовал за ним. Гибель Эймона он переживал тяжело: после Краснотравного поля Эйгон стал тише, серьёзнее и смурнее. Деймон боялся, что такими темпами из него вырастет второй Эйгон Драконья Погибель, но поговорить по душам с сыном было некогда. На пути к столице Блэкфайр только и делал, что рассылал гонцов, надиктовывал послания и сам писал письма, даже в седле, к лордам, рыцарям и городам по всем Семи Королевствам. Как видно, небезуспешно, коль скоро он сидит на троне своих предков, но с Эйгоном всё же надо поговорить. Перед троном стоял, гордо вскинув голову, Лео Тирелл, лорд Хайгардена. Он до последнего был верным сторонником Дейрона и даже сейчас, стоя перед своими победителями, Длинный Шип выглядел как истинный рыцарь, преданный сюзерену. В отличие от своих вассалов. — Лорд Лео Тирелл, — голос Эйгора звенел сталью. — Вам есть что сказать в своё оправдание? — Я выполнял свой долг вассала и преданного слуги Государя, — ответил тот. — Пусть мои знаменосцы предпочли забыть свои клятвы, мне достаточно того, что я остался верен тем традициям и принципам, которыми до недавнего времени так славился Простор. Просторские лорды и рыцари в ответ на это разразились смехом. — И это говорит нам потомок Харлена Перевёртыша! — выкрикнул лорд Флорент. — Выскочка! — поддакнул ему Гормон Пик. — Спокойствие, милорды, — Деймон поспешил вмешаться: в его планы не входило оплёвывание Тирелла. — Лорд Лео, я высоко ценю вашу приверженность рыцарским идеалам и весьма наслышан о ваших талантах полководца и копейщика. Уверен, нам будет о чём поговорить. Я прошу вас быть моим гостем. — Вашим пленником, — поправил Длинный Шип. — Нет, гостем, — Деймон улыбнулся как можно благожелательнее и радушнее. — Будь вы моим пленником, на вас были бы оковы, и мы с вами говорили бы не здесь, а в одной из коморок Королевского Правосудия. Вам же будут предоставлены покои и слуги. — Могу я узнать судьбу своей семьи? Насколько я знаю, лорд Хайтауэр осаждал Хайгарден. Что ждёт мои земли? — Ваша жена пообещала сдать замок, если я сохраню вам жизнь. Письмо её было весьма красноречивым. Так вышло, что я не люблю отказывать женщинам и всегда держу обещания: вы живы и Хайгарден открыл ворота. Лорд Джон пока остановился в замке со своими людьми, но когда он его покинет, то оставит надёжного и способного человека в качестве кастеляна, чтобы ваши земли не пришли в упадок. Ваши дети тоже не останутся без присмотра. У вас их пятеро, если я не ошибаюсь? И вашему наследнику, кажется, почти десять? — Всё верно. Лорент должен был скоро стать оруженосцем. — Самый подходящий возраст для этого. Лорд Гормон, что скажете? Возьмёте юного Лорента в оруженосцы? — Я буду счастлив исполнить пожелание вашей милости, — Пик едва ли не простёрся в поклоне. — А ваша старшая дочь, лорд Лео, подружится с моей Каллой, нисколько в этом не сомневаюсь. — Леонетта будет здесь… со мной? — Тирелл постарался сохранить лицо, но голос его едва уловимо дрогнул. На его месте Деймон тоже бы боялся отправлять дочь куда бы то ни было. — Может быть пару месяцев. Калла скоро отбывает в Штормовой Предел – она обручена с внуком лорда Ройса, а до свадьбы будет служить чашницей его матери. Я бы хотел, чтобы рядом с ней был кто-то, на кого она может положиться. Думаю, как отец вы меня понимаете. Что касается Гарлана, Гарета и Леоны, то они станут воспитанниками у благородных лордов нашей державы. — Гарлану и Гарету всего семь, а Леоне – только пять. Они слишком малы и ни в чём не виноваты, чтобы быть заложниками. А Лео не проведёшь, тут нужно отдать ему должное. Деймон подавил вздох и как можно терпеливее объяснил. — Воспитанниками, лорд Лео. Чем раньше мальчиков начнут знакомить с основами, на которых покоится слава просторского рыцарства, тем больше они сумеют воспринять от своих наставников. Кто знает, может быть они превзойдут нас с вами в искусстве владения мечом или копьём? Кроме того, я лично позабочусь о том, чтобы всем вашим детям нашлась пара, достойная их происхождению от великого лорда Простора. — А я всё ещё великий лорд? — невесело усмехнулся Тирелл. — Вы останетесь лордом Хайгардена и великим лордом Простора. — А остальное? — Титул Защитника Марок уже передан лорду Тарли. Хранителем Юга и великим маршалом Простора станет лорд Хайтауэр. Кроме того, всех наших верных слуг в Просторе я освободил от налогов на ближайшие четыре года. Однако будет справедливо, если сумма, которую получает казна из Простора, останется неизменной. Думаю, дом Тиреллов сможет позаботиться об этом. Это всё, лорд Лео. Вас проводят в ваши покои. — Воистину, ваше милосердие не знает границ, — вздохнул Длинный Шип, но головы всё же не склонил. Такая твёрдость вызывала у Деймона искреннее уважение, но порождала слишком много проблем. Держать Лео Тирелла при себе было риском: он был искреннее и преданнее Донелла Аррена, который за возможность вернуться в Орлиное Гнездо, а не на Стену, согласился преклонить колени и отказаться от титула Хранителя Востока. Деймон знал людей, подобных Длинному Шипу, потому что сам был таким же: единственная их слабость – дети, это понимали они оба. Именно поэтому такое решение далось королю одновременно легко и сложно. Сомневающегося старого Ройса Баратеона он переманил на свою сторону браком его внука Лионеля с Каллой. Ройс Посмертный слишком долго жил грёзами о том, как вернуть своему дому славу Ориса, Рогара и Боремунда, когда лорды Штормового Предела вершили судьбы всех Семи Королевств, но наконец дождался своего шанса и не упустил его. Брак с Каллой был щедрым авансом. Самого Лионеля вскоре должны были отправить ко двору, следовало свести их поближе с Эйгоном: они одного возраста, как говорят, схожих увлечений, а его храброму принцу, видят боги, нужен был товарищ и соратник. Заменить Эймона у юного Баратеона, конечно, не выйдет, но… От собственных мыслей Деймона едва не передёрнуло, но разбираться в себе было не время и не место. Осталось последнее дело на сегодня, которое он и без того слишком долго откладывал. — Государь? — Эйгор глянул на него снизу вверх. Всего один вопрос, а как много значений… Брат понимал его лучше всех прочих, знал, чего Деймону стоило встать на этот путь и пройти его до конца. Эйгор всегда был рядом, всегда был готов подставить плечо, всегда бросался в самую гущу боя, вызывая самых сильных противников. Даже в этом вопросе он предлагал Деймону сделать всё за него, но есть вещи, которые король обязан делать сам. — Пусть его приведут, — коротко приказал Деймон, и по Тронному Залу прошелестел вздох предвкушения. Дейрона он не видел с момента его ареста. Как почти семьдесят лет назад их прабабка Рейнира принимала капитуляцию Зелёного Совета, так и он во внутреннем дворе Красного Замка встретился с тем, кого считал братом. Пока его люди разоружали «красную» стражу, Дейрон и мечущая молнии Мирия стояли перед ним на ступенях Тронного Зала. На брате всё ещё была корона – Деймон малодушно надеялся, что сдача обойдётся без лишнего драматизма, но «красные» решили разыграть сцену. — Явился, чтобы убить всех нас, Убийца Родичей? — песчаной гадюкой шипела Мирия, и Дейрону, судя по всему, стоило некоторого труда, чтобы удержать её подле себя. Отвечать на этот ядовитый плевок не стоило, но у Деймона против воли вырвалось: — Кто бы говорил. Где те цепи, в которые вы хотели меня заковать? Конечно, это был не самый лучший ответ в такой ситуации, он сам понимал, что получилось какое-то вымученное оправдание, но последние слово должно остаться за ним. Дейрон, и без того выглядевший неважно, ещё больше посерел и холодно произнёс: — Боги проклянут того, кто проливает родную кровь. — Что ж, тогда ты уже проклят, — ответил Деймон. «Бывших» после этого окружили изрядным эскортом из верных рыцарей и увели прочь, предварительно сняв с Дейрона корону. Тогда внимания Деймона требовали на перебой буквально все и каждый, включая, казалось, само существо Красного Замка, но у него уже было дело, куда важнее всех прочих. Эйгор, как всегда, обо всём позаботился, и уже выстроил караул к самым дверям Девичьего Склепа, где провела последний год его мать – Дейрон додумался заточить женщину в место, где она изведала столько горечи, несправедливых обид и унижений. Всю войну Деймон думал о том, как искрошит Чёрным Пламенем в мелкие щепки двери этого отвратительного места, в котором появился на свет, но боги и тут удивили – мать в сопровождении тёти Элейны уже встречала его у самого порога. Сердце сына перевернулось в груди, стоило ему увидеть ту, что дала ему жизнь: последние месяцы не могли не сказаться на Дейне Таргариен, и она выглядела уставшей, осунувшейся, но даже после всех испытаний никто не смог бы дать ей все пятьдесят один год. Серебряные волосы, убранные под сетку с гагатами, всё также отливали золотом, в лиловых глазах горел огонь, и весь её стан говорил о королевском достоинстве. Дейна стояла перед ним с совершенно прямой спиной в платье чёрном, как ночь, с двумя единственными золотыми украшениями: на шее висело ожерелье с тремя драконьими головами, дедов подарок, а голову венчал золотой обруч, корона Эйгона Третьего. По обе стороны от неё стояли её сёстры. Септа Рейна с ног до головы была затянута в серую хламиду, но с широкого, расшитого жемчугом пояса свисали гранатовые чётки, а посох настоятельницы септрия был вырезан из чардрева. Принцесса Элейна, подобно старшей из сестёр, облачилась в чёрное, даже свой знаменитый золотой локон она уложила в подобие королевского венца. Руками тётушка поддерживала свой непомерно огромный живот; какого по счёту ребёнка она уже носит под сердцем? Неужели Дейрон запер и их тоже? Стоило Деймону чуть сбавить шаг, как мать склонила голову и медленно, напоказ всему замку опустилась перед ним в идеальном глубоком реверансе. — Мой Государь, я счастлива вас видеть, — проговорила она. — Матушка, прошу вас, — государь поспешил к ней и помог подняться. Держа её под руки, он обратил внимание, какая та хрупкая и лёгкая. Проклятье, её что, морили голодом?! — Прошу, поберегите силы. — Я уже их сберегла, — гордо ответила она. — Я дожила до того момента, когда Железный Трон занял законный король. Боги вняли нашим молитвам и не допустили на трон дорнийцев, обагривших свои руки кровью королевы Рейнис, нашего бедного Дейрона, несчастного Эймона… — Воистину, Отец наш Небесный – справедливейший из судей, каждому он воздаёт по заслугам, — смиренно проговорила тётушка Рейна. — Мы молились за вас, Государь, и ждали вашего прихода, — вставила Элейна. — Мы рассчитывали на восстановление справедливости. Теперь можно сказать, что наш покойный брат отомщён. — Позвольте благословить вас, сын мой, — сказала мать, и потянулась к золотому обручу на голове. Деймон поспешил её упредить: — Нет-нет, матушка, я не могу принять вашей короны. Отец отдал мне меч как залог того, что я получу его венец и Железный Трон. Но ваше благословение я с благодарностью приму. Он извлёк Чёрное Пламя из ножен и, опершись на него, опустился на одно колено. Рука матери коснулась его склонённой головы, а рядом септа Рейна забормотала какие-то молитвы, призывая Отца даровать ему справедливость, Матерь – сделать его милосердным, Воина – придать твёрдость руке, Старицу – осветить его путь своей мудростью… Тем временем, двери Тронного Зала открылись, пропуская того, кто в прошлом месяце ещё называл себя законным владыкой всего Вестероса. Сопровождали его четверо королевских гвардейцев Деймона во главе с лордом-командующим Робертом Баратеоном, Покорителем Шторма. За прошедшие дни Дейрон изменился мало, разве что лицо немного осунулось и побледнело. Вкупе с его вечным брюшком и опущенными плечами это придавало ему совсем непритязательный вид. На фоне ослепительно-белых гвардейцев и разодетых лордов, бывший король в скромном чёрно-красном камзоле смотрелся невзрачно, но шёл так, будто собирался сам вершить судьбы, а не предстать перед своим победителем. Белые плащи замерли, не доходя нескольких шагов до подножия престола, и Дейрон вынужден был остановиться сам. Оглядевшись с недоумением, словно впервые заметив знамёна с чёрным драконом, толпу придворных и самого Деймона на Железном Троне, он скривил губы в подобии улыбки и произнёс: — Так меня позвали к брату? А мне сказали, что меня ждёт король. Как тебе мой трон, Деймон? Ты ещё не порезался? Говорят, Железный Трон отвергает узурпаторов. Ты должен знать о конце Мейгора и что Рейнира до самого своего бегства без конца резала… — Молчать! — рявкнул сир Роберт. — Меня куда больше интересует, не резался ли ты, Дейрон, — прохладно заметил Деймон. — Великий мейстер, должно быть, залечивал все его порезы, — вставил Веймонд Веларион. — А может этим занимался Бринден Риверс. Клянусь, Государь, он занимался тёмными науками! — А, сир Веймонд, — обратил на него своё внимание Дейрон. — А мы уже успели вас потерять. Я рад, что флот вам удалось сохранить, но, боюсь, вы больше не мастер над кораблями – корона не прощает предателей и изменников. Как, и лорд Пенроз тоже здесь? И вы, тётя! Как мило, что вы нашли в себе силы прийти. — Довольно, — повысил голос Деймон. — Мы не за этим здесь собрались. — А для чего же? Судить меня? За то, что я занимаю своё законное место? Ответил ему Эйгор, процитировав составленный законниками приговор: — Дейрон Уотерс, именующий себя Таргариеном, обвиняется в узурпации Железного Трона, многочисленных попытках покушения на жизнь Деймона Блэкфайра, первого своего имени, законного короля Семи Королевств, ведении против него войны в его собственных королевствах, убийстве принца Эймона Блэкфайра и многих других верных Его Милости лордов, рыцарей и людей, присвоении королевских регалий и казны, фальшивомонетничестве и создании ложных королевских печатей, захвате и удержании королевских земель, что вне всяких сомнений является изменой Государю, а также многих других преступных деяниях. — Всё правда за исключением двух имён, — отозвался Дейрон. — Согласно Законам Джейехериса наказанием за это служит смерть. Неужели тебе мало пролитой крови родичей, Деймон? — Спроси об этом у своего сына. Мейкар размозжил моему Эймону голову своей булавой, и это лишь одно из многих преступлений, которые ты совершил против меня. Закон требует твоей казни, это правда, но он же требует предложить тебе выбор между плахой и Стеной, — Деймон взял краткую паузу, чтобы все прочувствовали весомость слов. — Но я не хочу уподобляться ни Мейгору Жестокому, ни Эймонду Убийце Родичей, поэтому у тебя будет выбор между Стеной, септрием и Цитаделью. — А у моих сыновей? — Эйрис уже выбрал Цитадель. — Он женат! — Он поклялся, что никогда не был мужем своей жене, а леди Эйлинор под присягой подтвердила его слова, — на самом деле всё было наоборот, и Эйлинор Пенроз сама постаралась добиться освобождения от неудобного брака, но Дейрону об этом знать необязательно. — А Рейгель? — Его здоровье оставляет желать лучшего, — кому как не Дейрону знать об этом? «Добрый» король довёл столицу до хлебных бунтов, а потом утопил их в крови; бедняга Рейгель и до этого слыл странным, а после того, как бедняки едва не взяли Красный Замок, и вовсе помутился рассудком. — За ним будут присматривать лучшие мейстеры. — Я хочу увидеть свою жену. — Боюсь, это невозможно. Мирия Мартелл предпочла стать септой и приняла обет затворничества. Признаться, я не ожидал от неё такого, но, видимо, она решила раскаяться во лжи, которой вы кормили все Семь Королевств. Можешь последовать её примеру. — Вера не приемлет неискренности, а клятвы под давлением недействительны. Верховный септон аннулирует эту клятву и все остальные. Он никогда не даст узурпатору благословения. — О, благословение Его Святейшества у меня уже есть, — Деймон позволил себе снисходительную улыбку. Верховный септон решил обратиться к опыту своих предшественников и семь дней и ночей провёл в Великой септе на хлебе и воде – так же поступил два века назад Пастырь верных, когда Эйгон Завоеватель прилетел в Старомест. — Нет власти не от богов, знаешь ли. — Противящиеся властям противятся божественным установлениям. Ты противился и тому, и другому. — А сейчас им противишься ты, — отрезал Деймон. В его планы не входил теологический диспут – ему хватило того, что верховный септон оказался достаточно благоразумен, чтобы поддержать того, кто сильнее. Сложные концепции, оправдания и дискуссии новый король оставил людям более сведущим, но Дейрон как раз был из таких. Нужно было заканчивать. — Выбирай: септрий или Цитадель? Последовала пауза, продлившаяся довольно долго. Дейрон, только что дерзивший ему, опустил взор и ещё больше ссутулился, словно из него вынули последний стержень, что заставлял его держать голову прямо. Наконец, он тихо, но вполне отчётливо сказал: — Септрий. — Да будет так. Сир Роберт, проводите моего кузена в Королевскую септу. — Да, мой Государь. Дейрон, чьи сутулые плечи ещё больше опустились, уже развернулся было, чтобы уйти, но вдруг вскинул голову и бросил: — Ты считаешь себя щедрым и милосердным, Деймон, но твоё милосердие черно, как твоё сердце и дракон на твоём гербе. Оно не принесёт тебе ни славы в жизни, ни спасения души от мук Седьмого Пекла. Видят боги, мне тебя жаль. Я любил тебя, брат мой, почти так же сильно, как моих сыновей, которых ты убил. Деймон ожидал последнего проклятья, но бывший король и бывший брат не стал опускаться до такого и позволил себя увести. Верил, что Деймон уже проклят богами? Или смалодушничал и не стал осквернять свои святошеские уста проклятьями? Тем ни менее представление было окончено, и король – законный король, – поднялся с Железного Трона. Чёрное Пламя, служившее ему и скипетром, и жезлом, вернулось в ножны, и Деймон сошёл вниз по стальным ступеням из оплавленных и гнутых мечей, стараясь соблюдать баланс между уверенностью человека, идущего знакомой дорогой, и осторожностью, необходимой, чтобы не повторить судьбу короля Мейгора. Параллелей с последним было не избежать, и отчасти его история играла Деймону на руку: король Эйнис тоже вручил младшему брату фамильный меч, и потом за Мейгором пошли люди, и были те, кто оставался верен ему до конца. Но вот дурная слава… Прослыть убийцей родичей Деймон не хотел. Боги свидетели – не его руки первыми обагрила родная кровь. Да, он зарубил кузена, но тот перед этим убил его сына. Как ему было не мстить? До того момента Деймон был готов помиловать всех после победы: Дейрон был к нему добр в детстве, и он не хотел платить за это злом. Конечно, Мейкару и Бейлору пришлось бы надеть чёрное, но своему воспитателю законный король был готов оставить Драконий Камень; наследником его, конечно же, сделали бы безобидного Рейгеля, детей пристроили бы оруженосцами, пажами и фрейлинами в верные дома. Даже в кратком перерыве между двумя битвами на Краснотравном поле Деймон был готов отпустить Бейлора на Стену. Там бы он не был угрозой: Ночной Дозор никого не выдаёт, Старки дезертиров не прощают, за клятвопреступниками никто не пошёл бы, да и сам Бейлор чтил любые обеты. Но Отец Небесный рассудил иначе, а Воин и Неведомый свершили его волю руками Эйгора. В какой-то степени Деймону было досадно, что у него не вышло поквитаться за то унизительное поражение от кузена на турнире, что старшего и более опасного из принцев сразил не он, но здравомыслящая его часть возражала, что в эту войну на его долю было довольно подвигов. Доннел Аррен, Гвейн Корбрей, Мейкар и сам Дейрон… Наконец, Королевская Гавань сдалась ему без боя всего за семь дней. Осталось только принудить к повиновению гордых Ланнистеров и Старков, увлёкшихся своей вознёй в снегах. После приговоров сегодняшнего дня это выглядело едва ли не лёгкой прогулкой.