Авгин из Сигонии

Если бы кто-то спросил у Рацио про его отношение к корпоративам, он бы ответил: строго отрицательное. Если бы — но его никто не спрашивал. Рацио был поставлен перед фактом: день, время, организованный трансфер. Масштабное празднество всея КММ, которое лучше не пропускать — если, конечно, место в Гильдии ему дорого. Рацио сказал бы, что относиться с таким пиететом к корпоративной этике и культуре способны только сущие глупцы. Сказал бы — если бы кто-то спросил его мнения на этот счёт. Он рассказал всё равно — всем соседям по звёздному ялику, оказавшимся в зоне его прямого поражения. Швейцару в дорогом до безвкусия отеле. На этом список пришлось завершить, потому что поносить управленческие решения КММ, находясь в её эпицентре, способны были только глупцы. Рацио же к таким не относился. Людей оказалось ещё больше, чем он ожидал: коллекторы и менеджеры по найму персонала, бухгалтеры и руководители отделов высоких рангов. Интересно, не забыли ли они позвать уборщиц, мрачно подумал Веритас, пригубив немного вина из бокала. Он цедил его по чуть-чуть, чтобы только смочить язык, не опьянев: вечер предстоял долгий, заняться было нечем, гипсовая голова и все его книги остались в номере. Чудом ему удалось найти относительно спокойный уголок в этом театре абсурда: небольшая, но комфортная софа у дальней стены, где разрывающая барабанные перепонки музыка гремела не так громко, а неоновые лучи не грозились выжечь сетчатку. Рацио отпил ещё вина и посмотрел на часы. С момента, когда он проверял их в последний раз, прошло всего пять минут, а по ощущениям — пара янтарных эр. — Что же вы здесь один скучаете? Сиденье мягко качнулось, когда рядом без спроса опустилось ещё чьё-то тело. Рацио едва не задохнулся от такой наглости и с осуждением посмотрел на возмутителя его и без того разнесённого в щепки спокойствия. — Доктор Рацио, — незакомец вежливо склонил голову. Искусно выполненная серьга в его ухе по инерции качнулась следом. — Для нас большая удача видеть вас на нашем скромном торжестве. Непрошеный собеседник немедленно вызвал антипатии Рацио по всем параметрам. Навязчивость, расфуфыренность, нарушение личных границ. На маленькой софе они расположились так тесно, что Веритас почти касался своим бедром чужого, и отстраниться возможности не было никакой. — А вы… — Авгин. Авгин из Сигонии, — улыбнулся нахал. — Гм, — сказал Рацио и отвернулся. Выяснять настоящее имя нужды не было никакой: Рацио не собирался с ним разговаривать. «Если я буду его игнорировать, может, он уйдёт». — Известно ли вам, как переводится «авгин» с сигонийского диалекта? — униматься на том конце софы явно не собирались. Веритас воспользовался тем, что лица его сейчас не видно, и зажмурился. «Если его игнорировать, то он уйдёт». — Впрочем, о чём это я! Разумеется, гениальный ум вроде вашего не может не знать перевода таких элементарных слов. — «Мёд», — раздражённо выдохнул Рацио, всё же разворачиваясь назад. «Авгин» с сигонийского значит «мёд». — В самом деле! — воскликнул авгин из Сигонии, будто бы приятно удивившись правильному ответу. Локтём он опёрся о спинку, а глаза его лукаво блеснули в полумраке. — А знаете, почему? — Потому что они такие же прилипчивые, — вырвалось у Рацио прежде, чем он успел осознать бестактность своего ответа. — Вот и нет! Нога закинутая за ногу. Лёгкое и мимолётное касание лодыжками. — Это потому, что мы такие же сладкие, — и тут Веритас почти обрёл уверенность в том, что выходец из Сигонии либо пьян, либо под кайфом, либо бредит в лихорадке, либо имеет повреждения коры головного мозга. — Постойте! — цепкие пальцы прихватили его за рукав раньше, чем Рацио успел подняться на ноги. — Я не могу позволить вам уйти прежде, чем вы попробуете фирменный напиток этого заведения. Уверяю, ничего вкуснее вам пить не доводилось. — Не заинтересован, — отрезал Рацио, но прилипчивый авгин уже щёлкнул пальцами, подзывая официанта. Допитый лишь наполовину бокал с вином был отправлен на поднос. Вместо него Рацио достался другой, с чем-то почти таким же красным, но ещё и шипучим. Веритас с подозрением принюхался. Пахло сладкими перебродившими ягодами. — Из чего это? — Секрет, — подмигнул лукавый глаз. — За встречу, доктор Рацио! И за ваше здоровье! И… Рацио с лёгким звоном чокнулся бокалом о бокал только чтобы прервать поток этой бессмысленной болтовни, и сделал крохотный глоток. Пряная сладость ягод сменилась на языке мятным и травяным послевкусием. Коктейль оказался действительно необычным, и Рацио сделал полноценный глоток. А потом ещё. А потом авгин смеялся, чокался и болтал, и снова болтал, и опять чокался и смеялся, и неоновый свет путался в его золотых мягких волосах. Рацио, конечно, их не трогал, но отчего-то был уверен в мягкости. Какой забавный парадокс, подумал он, и рассмеялся сам. Произошедшее далее он помнил смутно. Они говорили, и много — о чём? Ему приносили выпивку, и он не отказывался. Его повели танцевать — и он не отказался тоже, ни на секунду не задумавшись о том, что совсем танцевать не умеет. Руки авгина легли ему на плечи, а ладони Рацио сами собой устроились на чужой талии. Его партнёр двигался с завидной грацией — Рацио старался просто удержать равновесие и передвигать ногами сколь-нибудь в такт. Нового знакомого это, кажется, ничуть не смущало. — Не беспокойтесь, доктор Рацио, — в какой-то момент они оказались близко-близко. Улыбка авгина замерла в миллиметрах от уха Веритаса. — Всё, что было на корпоративе КММ, остаётся на корпоративе КММ. Затем ловкие пальцы заправили прядь волос ему за ухо, а губы будто случайно коснулись виска — и это касание, словно выстрел навылет, обозначило ту точку, после которой Рацио не помнил совершенно ничего. Пробуждение было мучительным. Веритас несколько раз почти выныривал из липкого водоворота бессмысленных, отрывистых сновидений — и проваливался в них снова. В конечном итоге его разбудила жажда, и об этом Рацио немедленно пожалел, с трудом разлепляя припухшие веки. Сделал попытку подняться на локте, чтобы налить из графина воды — и со стоном опустился назад на влажную от пота подушку. События прошлой ночи крутились в голове калейдоскопом. Неон и алкоголь. Светлые волосы, тёплые руки. Танцы, музыка, договор. Стоп, сказал себе Рацио. Стоп-стоп-стоп. Какой ещё договор? Весь его интеллект, которым он так гордился, даже называя себя самым заурядным, натужно заскрипел шестерёнками, пытаясь выдать нужную информацию. Голову пронзила вспышка головной боли. Веритас охнул и закрыл ладонями лицо, а затем всё же кое-как нашёл в дорожной сумке обезбол и выхлебал почти половину графина за раз. Он улёгся снова в ожидании действия таблетки. Итак, договор. Он точно помнил, что авгин давал ему какие-то бумаги на подпись, а Рацио их зачем-то подписал. Верхний ящик тумбочки, неохотно выплюнула память, и Рацио сморщился от нового приступа боли. Стараясь не делать лишних телодвижений, он выудил из ящика файл с двумя листами, испещрёнными мелким шрифтом. «Договор доверительного управления», гласил его заголовок, и это название Рацио совсем не понравилось. Сощурив глаза, он принялся читать. Через пять минут ему уже казалось, что он абсолютно протрезвел — от возмущения, гнева и растерянности. Согласно договору, Рацио передал некоторое количество денег в доверительное управление некому господину Авантюрину, который обязался инвестировать активы Рацио в течение ближайших трёх месяцев. Когда Рацио увидел прописанную в договоре сумму, то отшвырнул договор и нетвёрдыми руками открыл банковское приложение в смартфоне. Денег на счету почти не осталось. В истории операций зияла чёрная дыра размером с то количество денег, которое господин Веритас великодушно передал господину Авантюрину. Рацио гневно помахал бумагами в воздухе, словно так мог вытрясти из них потерянные кредиты. Ничего подобного, конечно же, не произошло, и Рацио попытался взять себя в руки. Сделать глубокий вдох. Решить ситуацию как взрослый, разумный, ответственный человек, которым он не был вчера. В реквизитах управляющего значилось его имя, место работы — очевидно, КММ — и адрес головного офиса. Туда Рацио и следовало отправиться чтобы восстановить справедливость. Все часы приёма господина Авантюрина оказались расписаны на неделю вперёд. Вежливо отклонив предложение записаться позже, Рацио отыскал электронное табло со схемой здания. Огромная карта головного офиса ветвилась коридорами и пестрила кабинетами, подкрашенными в разные цвета соответственно разным отделам. Если бы не строка быстрого поиска, Рацио долго ещё блуждал бы по этой схеме рассеянным взглядом: чувствовал он себя немного лучше, чем ранним утром, но всё ещё довольно пожёванным. Ему бы отмокнуть в ванне — но на такую роскошь сейчас не было времени. Господин Авантюрин ждал его на тринадцатом этаже в кабинете тридцать четыре. Вернее, не ждал, но разницы никакой. Пальцы замерли на мгновение, стоило им коснуться сияющей латунью дверной ручки. Всё воспитание Рацио возопило и взбунтовалось против такого варварского проникновения в кабинет. Хорошими манерами дела не решить, подбодрил себя Веритас, вспомнил состояние своего счёта, и решительно нажал на ручку, более не колеблясь. Сомнений не было никаких — это он. Авгин из Сигонии, без спроса подсевший вчера, обманувший, обдуривший, его, Рацио, прославленного эрудита, выдающегося учёного, уважаемого преподавателя… Рацио понял, с какой силой сжал челюсть, только когда услышал скрип собственных зубов. — На сегодня мои приёмные часы окончены, — сказал вместо приветствия господин Авантюрин, улыбнувшись как будто извиняющееся — мол, вы же понимаете. Ничего понимать Рацио не собирался. Он пересёк разделяющее их пространство в несколько широких шагов и впечатал бумаги нахалу в письменный стол. Светлые брови поднялись вверх. — Доктор Рацио, вы, должно быть, неверно меня поняли. Это ваш экземпляр, он хранится у вас. — Проблема совсем не в этом! — с шипением выдохнул Рацио. — О? Радужки глаз Авантюрина даже сквозь тонированные стёкла очков отливали каким-то совершенно необычным оттенком — Рацио никогда такого не видел. Эти глаза глядели на него снизу вверх с таким недоумением и искренним сочувствием, что Рацио на пару секунд обманулся. Какие выразительные, подумал он, и тут же спохватился: время ли уделять внимание таким пустякам сейчас. Опять. Опять этот авгин водит Рацио за нос. Рацио физически ощущал, как в нём медленно закипает гнев. — В чём же тогда проблема? — продолжал недоумевать Авантюрин. — В том, что я его не подписывал, — скрестил руки на груди Рацио. — Позвольте. Авантюрин взял в руки бумаги и принялся их изучать. Молчание затянулось, а продолжавшему стоять возле стола Рацио стало несколько неловко. — Ах, вот же, господин Рацио. Кончик пальца ткнул в самые последние строки. — Вот ваша подпись, — Авантюрин расцвёл, словно всё затруднение Рацио заключалось в том, что он не был способен найти собственную подпись в изученном им вдоль и поперёк договоре. — Это не… — нахмурился Рацио. — Я почти не помню, как подписал его. — И тем не менее, вы это сделали, — пожал плечами Авантюрин. — Подпись на месте. Желаете провести факсимильную экспертизу? — Вы! — Рацио обвинительно наставил на обидчика указательный палец. — Вы опоили меня! Заставили вступить в незаконную сделку обманом! — Ого! — вскинутые в защитном жесте ладони. — Я и подумать не мог, что мой жест дружелюбия и доброй воли будет истолкован настолько превратно. Не ожидал от вас, доктор Рацио. — Послушайте, — Рацио сжал край столешницы с такой силой, что костяшки побелели. — В договоре этого, может, и не прописано, но я внимательно ознакомился с юридической нормой. Все вклады подобного рода являются отзывными. Собственник активов имеет право отозвать их в любой момент. Я желаю сделать это сейчас же. Рацио затаил дыхание. В собственной юридической грамотности он вовсе не был уверен — времени на то, чтобы изучить все нюансы законодательства, попросту не было. Авантюрин, несомненно куда более подкованный в этом вопросе, мог бы найти какую-нибудь лазейку сейчас и окончательно лишить Рацио надежды. Рацио был готов к возражениям. Может быть даже, к насмешке. Не к тому, что плечи Авантюрина опустятся, а его необыкновенные глаза потухнут — словно кто-то внутри выключил лампочку. — Сядьте, господин Рацио, — Авантюрин наконец кивнул подбородком на кожаное кресло, куда Веритас и опустился со внезапной покорностью. Голос Авантюрина в одно мгновение утратил всю энергию и выцвел. Воцарилась тишина, ещё более неловкая, чем во время предыдущей паузы. Рацио застыл в скрипучем кресле, боясь лишний раз пошевелиться. Авантюрин напряжённо сверлил взглядом столешницу. Наконец, он подцепил пальцами свой воротник и чуть оттянул в сторону. — Известно ли вам, что это? Рацио подался вперёд и сощурил глаза, всматриваясь. Помолчал, перебирая в голове все факты, способные хоть как-то ему помочь. — Нет, — выдохнул он с досадой. Больше, чем не знать чего-то, Веритас ненавидел только признавать это вслух. У господина Авантюрина под воротником оказалась татуировка — абстрактное переплетение чёрных линий — и Рацио не имел ни малейшего понятия ни что она означает, ни зачем её сейчас показывают. — Это означает, — ровным голосом произнёс Авантюрин, снова усаживаясь в своём кресле прямо, — что я приговорён к смертной казни. Слова растворились в воздухе спокойно и легко, будто у сказанного совсем не было веса. Будто Авантюрин сообщил, что погода сегодня хорошая или что корпоратив прошёл славно. Рацио скептически фыркнул, не собираясь больше принимать ничего на веру. — Кем? — Корпорацией, — таким же ровным тоном отозвался Авантюрин. В нём ни осталось ни капли того проходимца, который вчера жался к Рацио на софе, позволял трогать себя за бёдра на танцполе и излучал обаяние каждой клеточкой тела. — Высшая мера наказания за особо тяжкие проступки, прописанная в моём контракте. — Не может быть, — пояснение звучало абсолютно безумно. Авантюрин вздохнул. Светлая прядь качнулась от его дыхания — и снова опала на щёку. — Видите ли, доктор, несколько месяцев назад я принял весьма рискованное инвестиционное решение и, мгм… Корпорация понесла убытки. Большие убытки. Недопустимые. В таких случаях для топ-менеджеров применяется соответствующая мера дисциплинарного взыскания — чтобы всему персоналу было совершенно точно понятно, насколько недопустимы финансовые потери такого масштаба. — Это невозможно, — повторил Веритас. И всё же, как ни странно, нутром он будто ощущал правдивость сказанного. У ставшего в один миг серьёзным Авантюрина получалось быть ужасно убедительным. — Это наша реальность, — впервые за этот виток разговора уголки губ Авантюрина приподнялись в слабом намёке на улыбку. — И правила этой игры хорошо известны всем. Вы хотите знать, зачем мне ваши деньги? Чтобы предпринять новую попытку вложиться в фонд и получить достаточно прибыли для выкупа своей шкуры. Последнюю попытку. Вот и всё. — То есть, если вы… — Если я покрою нанесённый мной ущерб, вопрос будет закрыт. Так что дело такое, доктор Рацио — вы, конечно, можете отозвать свои средства прямо сейчас… «Нет, — понял вдруг Рацио с тоской и долей злости на себя самого, — не могу». — …или можете подождать три месяца. У вас будут проценты, а у меня — моя жизнь. Взаимовыгодная сделка, не находите? — Где гарантии, — хмуро уточнил Рацио просто из вредности, — что три месяца спустя я получу прибыль? Учитывая, что ваше предыдущее решение было… гм. — Было судьбоносным? — Авантюрин, кажется, окончательно развеселился снова, хотя ничего смешного во всей этой ситуации на вкус Рацио не было. — О, доктор… Он перегнулся через стол и поманил к себе Рацио присогнутым пальцем. Рацио ничего не осталось, кроме как склониться навстречу. Их лица оказались совсем близко. Рацио чувствовал, как тепло оседает на коже чужое дыхание, как щекочут щёку волосы — действительно мягкие, словно цыплячий пух, — и приготовился услышать какую-то невероятно секретную информацию; сведения настолько тайные, что даже в кабинете Авантюрина их нельзя было озвучить в полный голос. — Доверьтесь мне, — шепнул на ухо Авантюрин. Надо быть последним дураком, чтобы довериться ему, подумал Рацио, покидая головной офис. И этим дураком, судя по жалким остаткам денег на счету, был Веритас Рацио, прославленный эрудит, выдающийся учёный и уважаемый преподаватель. Дни снова потекли в обычном режиме: лекции и отчёты, рабочие заседания и чтение книг по вечерам. В порядке исключения Рацио дал несколько индивидуальных занятий, хоть и считал всегда подобную трату своего времени непростительным расточительством. Однако это были деньги, и деньги быстрые. С их помощью сводить концы с концами получалось достаточно успешно. Иногда — между третьим за день семинаром и четвёртым, откинувшись на бортик ванны, лёжа в постели и глядя в потолок — Рацио вспоминал авгина из Сигонии. Цепкие объятья, которым Веритас поддался, позволяя увлечь себя на танцпол. Солоноватый запах разгорячённого тела, жаркое дыхание в шею. То, как забавно он округляет гласную «а» на сигонийский манер. Как блестит, словно ёлочная игрушка, всеми своими побрякушками. Каким нечеловеческим магнетизмом горит изнутри. То, как он посмотрел на Рацио под конец их встречи, почти заставив вздрогнуть, — пустые стеклянные глаза выброшенной на берег рыбы. Интересно, жив ли Авантюрин, подумал Рацио. Он изучал пустую стену уже минут десять, и совсем этого не замечал. Конечно, жив, — наверняка о плохих новостях трубили бы уже все издания. Клеймо с белой, как сметана, шеи хотелось слизать языком. Геометрически чёткие чёрные линии — смять зубами, как лакрицу. Ни лакрица, ни Авантюрин Рацио не нравились.

* * *

Три месяца почти подошли к концу. Рацио перебирал бумаги, чтобы найти злополучный договор — исключительно чтобы узнать, когда ему вернутся наконец его деньги. Совсем не для того, чтобы капнувшие на счёт проценты уверили его в успешности всей затеи — и в безопасности Авантюрина. Среди стопок смет, учебных материалов, конспектов — прошлый век, конечно, давно бы всё оцифровать — нужная бумага была наконец найдена. С тех пор, как Рацио швырнул её на стол Авантюрину, больше в руках не держал: она была немым укором, молчаливым напоминанием о его конфузе. Хорошо ещё, никто из коллег ни разу не припомнил его поведение на корпоративе. Видимо, правду сказал Авантюрин: всё, что было там, остаётся там. Одной рукой Рацио подпёр подбородок, вторую, с зажатым договором, чуть отвёл вниз: с лёгкой дальнозоркостью так читать проще. Итак, предмет сделки, стороны, сумма и… Что-то острое и твёрдое впечаталось в бедро Веритаса тогда, когда он этого меньше всего ожидал. Нежный бархатистый пятачок ткнулся в тыльную сторону ладони. В следующую секунду никакого договора в руке Рацио уже не было. Раньше, чем он успел это осмыслить, до него донеслись торопливый цокот копыт и довольное похрюкивание. Горшок с фикусом у двери кабинета опасно накренился и, не удержав равновесия, опрокинулся, раскидав чёрные комья земли. — Счетовод! Вслед за копытами по коридору зацокали женские каблуки. Хрюканье усилилось и сменилось звуками отчаянной борьбы. Не ожидая увидеть ничего хорошего, Рацио выглянул в коридор. Его встретили: упитанная свинка-копилка с крохотным бантиком у основания хвоста и запыхавшаяся девушка с обслюнявленным клочком бумаги в руке. Свинка выглядела абсолютно счастливой, девушка — абсолютно расстроенной; клочки бумаги поменьше усеяли пол то там, то здесь. — Я что, живу в симуляции? — спросил Рацио. — Симуляциями занимается госпожа Герта, — виновато и неожиданно серьёзно ответила девушка. — Я хотела сказать… прошу прощения, доктор Рацио. Она сделала свинке сердитое лицо, буркнула «плохой, плохой Счетовод» и протянула Рацио останки его договора. — Не стоит, — брезгливо отмахнулся Рацио. Первое потрясение понемногу сменялось накатывающей волной гнева. — Оставьте себе. — В самом деле, это уже никуда не годится. Извините ещё раз! — глаза незнакомки пытливо вперились в уцелевший фрагмент. — Погодите, этот договор заключал мой коллега, господин Авантюрин. Он точно должен был выслать вам электронную копию. — Что-то такое, кажется, было, — пожал плечами Рацио. — В облачном хранилище. — Тогда всё, что вам нужно, это заверить электронную копию у него, — выдохнула девушка. — Я расскажу, как его найти. И организую вам приём в любой удобный вам день. И… доктор Рацио, вы позволите угостить вас кофе в знак извинения? Мне правда очень неловко. Счетовод обычно так себя не ведёт! Счетовод протестующе хрюкнул. Незнакомка почти реабилитировалась в глазах Рацио. Почти. Топаз оказалась совсем не таким невыносимым человеком, каким показалась Рацио в первые минуты их знакомства. Веритасу редко удавалось вести непринуждённую беседу, но тут она словно бы текла сама собой — в основном благодаря инициативе его собеседницы, конечно же. Свойственная всем сотрудникам выше сорокового ранга спесь отсутствовала у неё напрочь. Либо она очень хорошо умеет изображать непосредственность, подумал Рацио, отпивая кофе. Кто их разберёт, этих карьеристов. Боковым зрением он видел, как Счетовод вразвалочку разгуливает между столиков, заглядывая другим посетителям в глаза и выпрашивая подачку. –…и после этого меня понизили на один ранг. Но я ни о чём не жалею! — Топаз откинулась на спинку стула с таким же довольным видом, с которым Счетовод растерзал права Рацио на собственные деньги. — Легко отделались, — ложечка зачерпнула вишенку с кусочка торта. — Ваш… коллега рассказывал мне о своём затруднении. — О каком затруднении? Какой коллега? — Топаз любопытно подалась вперёд. — Авантюрин, — кратко уточнил Рацио. — О… смертной казни. Почему-то казалось, что об этом не стоит говорит вслух, что он нарушает какую-то негласную корпоративную этику. Что сейчас разговор станет совсем неловким, а Топаз замнёт эту тему как можно скорее и так же спешно найдёт предлог попрощаться. Не всякий мусор стоит показывать посторонним, а Рацио случайно оказался тем, кто невольно его подсмотрел. Топаз действительно замялась. — Вы… не могли бы рассказать подробнее? О смертной казни. — Ну… — Рацио пожалел, что завёл этот разговор, но оставлять подробности при себе уже смысла не было. — Его ведь приговорили к смертной казни, если он не возместит причинённые Корпорации убытки в ближайшее время. — Что?! — ладонь Топаз хлопнула по столу. — Это он вам наплёл? Эоны, ну и брехло! А вы ему поверили? Доктор Рацио… И она посмотрела на него с неподдельным сочувствием, от которого второй раз за день Рацио почти уверился, что живёт в симуляции. — У Авантюрина стоял вопрос повышения в текущем квартале, и для выполнения показателей ему не хватало пары крупных сделок. Насколько мне известно, он их закрыл. Теперь я понимаю, за чей счёт. Веритас посмотрел на неё в ответ невидящим взглядом. «Я не могу в это поверить», хотелось сказать ему, хотя здравый смысл подсказывал Рацио, что только в это и стоит верить. — Вы организуете мне с ним встречу как можно быстрее? Вы обещали, — в голосе Рацио помимо его воли прорезались просящие нотки. Топаз улыбнулась, допивая остатки кофе. — Обещаю. — Всё время, что я вас знаю, вы мне лгали, — прошипел Рацио, перегибаясь через столешницу. Авантюрин смотрел на него снизу вверх — обманчивая расслабленность, фальшивая беззаботность — и улыбался. Рацио представил, как костяшки его кулака встречаются с этой гнусной улыбкой, как капает из рассаженной губы кровь, и шумно выдохнул. — Вы мошенник и лжец, — процедил он, чеканя каждое слово и возвращая себе толику самообладания. — А вы умный и добрый человек, — сквозь тонированные стёкла оказалось видно, как собираются от улыбки морщинки в уголках глаз. — И вообще-то, когда я говорил, что мне нужны ваши деньги, я был честен. Авантюрин облокотился о стол и подался телом навстречу Рацио. От кончика одного носа до другого осталась жалкая пара миллиметров. — У нас много общего, доктор. Я измеряю людей толщиной их кошелька, а вы — величиной их айкью. Вот и вся разница. — Не смейте нас сравнивать. Если наклониться ещё немного ниже, можно укусить за нижнюю губу. Схватить его за лацканы, резко потянуть на себя и… — Вы пришли чтобы прочитать мне лекцию о высокой морали? — мягко спросил Авантюрин. — Я пришёл потому, что мой экземпляр договора сожрала свинья, — хмуро отозвался Рацио. — Ах, — сказал Авантюрин. — Я немедленно сделаю запрос на воспроизведение и верификацию нового физического носителя. Процедура займёт несколько часов. Доктор Рацио разрешит угостить его обедом в ресторане в качестве извинения за все доставленные неудобства? В голове у Рацио тут же завертелось бесконечное множество ответов разной степени язвительности. «У вас что, корпоративная этика такая?» — вспоминая Топаз. «Вы думаете, что после всего случившегося, я ещё хоть раз захочу есть с вами в одном помещении?» — так ему. Пусть знает, на что способно оскорблённое достоинство Веритаса Рацио. «При всём уважении к господину Авантюрину, вынужден…» — Позволит, — сказал Рацио вслух. Авантюрин посмотрел на него с невыносимой нежностью — а лучше бы с пренебрежением, как на простофилю, коим Веритас Рацио и являлся. — Вам не стоит ни о чём беспокоиться. Памятуя о вашей любви к личному пространству, я забронировал для нас целый зал. — Откуда вам знать о моей любви к чему бы то ни было? — недоверчиво спросил Рацио. — Не помните? — бархатисто рассмеялся Авантюрин. — Вы же сами рассказывали мне. На корпоративе. Мы много о чём говорили. — Не помню, — резко бросил Рацио и уткнулся в свой бокал с вином, чтобы не смотреть в дурацкий вырез чужой дурацкой рубашки. Почему в этом вообще разрешают приходить на работу? — Какая жалость! — Авантюрин, кажется, ничуть не смутился. — В таком случае, чем не повод узнать друг друга заново? — Не заинтересован, — Рацио отправил в рот помидорку черри с самым неприступным видом. — В тот вечер вы тоже говорили так, — Авантюрин неторопливо прошёлся салфеткой по губам, стирая несуществующий след. И подмигнул. Вероятно, навыком коммуникации великолепно владели все сотрудники КММ — иначе не объяснить, почему оборона Рацио пала. Почему он неохотно, по капле, но всё же кое-что рассказывал себе, включаясь в разговор всё больше. Ничего не спрашивал — но Авантюрин и без запроса болтал столько, что голова шла кругом. Несколько раз Веритас сверялся с ощущениями — помнит ли он, что было пять минут назад, трезв ли его рассудок — и кроме естественного действия алкоголя ничего больше не замечал. Это достаточно его успокоило. Авантюрин бесконечно генерировал тосты («за вас!», «за нашу сделку!», «за ваши проценты!», «за моё повышение!»), и довольно скоро голова Рацио приятно потяжелела. Он пропустил момент, когда Авантюрин сместился к нему на диван, плечом к плечу, и тепло его тела явственно ощущалось сквозь ткань. Листал в смартфоне фотографии из какого-то отпуска, сопровождая каждую десятиминутным рассказом, а Рацио кивал, внимательно слушал и, о ужас, даже задавал вопросы. От Авантюрина приятно пахло сладко-терпким — будто бы парфюмом, но без дешёвых химических ноток. Воротник рубашки он расстегнул, разгорячившись от вина, и Рацио приходилось пялиться уже не только на его вырез, но и на гладкую впадину яремной ямки, на уходящие к плечам острые грани ключиц. На изгиб шеи со светлой, будто пергамент, кожей. Взгляд неприятно споткнулся об изломы тёмных линий. Рацио помолчал, рассматривая их с осуждением, а потом спросил невпопад, совсем не обращая внимания на ход мысли Авантюрина в процессе его рассказа: — Так что же всё-таки означает ваша татуировка? — А? — Авантюрин растерялся на считанные доли секунды, а затем приторно усмехнулся и оттянул воротник. — Это место для поцелуя. И Рацио, прославленный эрудит, выдающийся учёный и далее по списку, так и не смог потом найти никакого внятного объяснения своему поступку. В моменте это казалось неважным. Важным было — склониться низко-низко, чтобы светлые цыплячьи волосы защекотали щёку. Губами отметиться на месте для поцелуя. Попробовать на вкус кожу, кончиком носа коснуться там, где бьётся жилка. Авантюрин резко оборвал свои разглагольствования — и замер. Но не оттолкнул. Рацио совсем не понял, хотят ли от него, чтобы он продолжил или чтобы он прекратил — и на всякий случай отстранился. Чувство неловкости и стыда очень быстро взяло верх над внезапным порывом. — Знаете, доктор Рацио, — Авантюрин откинул голову на спинку дивана и сглотнул. Острый угол его кадыка дёрнулся. — По всем протоколам КММ я обязан сейчас написать на вас жалобу руководству о нарушении субординации. Но авгины предпочитают не ссориться с теми, кто может быть им полезен. — Денег я вам больше не дам, — проворчал Рацио и предпринял жалкую, трусливую попытку немного отстраниться, отсев чуть дальше. — Да не нужны мне ваши деньги! Ладонь цепко накрыла его колено, удерживая на месте. Хитрый глаз взглянул искоса с неподдельным интересом. Улыбка Авантюрина бывает хищной, понял вдруг Рацио, и сглотнул следом. Авантюрин прикрыл глаза — в предвкушении. — Сделайте так ещё.