Синий свет надежды

Он любил смотреть на звездное небо, когда был ребенком. Обычно они с матерью спускали лестницу на чердак, а оттуда залезали на крышу через небольшое окно и сидели вдвоем, укутавшись в плед и попивая какао с зефирками. Мама показывала ему созвездия, путалась в их названиях и придумывала новые, а он со смехом поправлял ее, и вместе они вспоминали легенды о каждом из них. Он с теплотой вспоминал то время. Сейчас небо отдавало красноватой дымкой, и ни у кого не было желания смотреть наверх. С тех пор как Красный Корпус во главе с Атроцитусом захватил планету и начал выкачивать ресурсы, все жили в страхе за свою жизнь и завтрашний день. Он тоже боялся. Сначала, когда еще не было понятно, что спасения ждать бесполезно, они с отцом и дедом пытались отправить мать и бабушку в безопасное место. Но безопасных мест просто не существовало. На Земле не было реальных технологий для защиты от космических угроз, а Зеленые Фонари пропали. Первым делом Красные Фонари стерли с лица Земли Коаст-Сити, Балтимор, Детроит и Лос-Анджелес — города, в которых родились четверо Зеленых Фонарей. Затем Красные Фонари стали пускать на Землю различных рейдеров, грабивших дома, угонявших понравившихся землян в рабство, и разрушавших все на своем пути просто ради развлечения. Безопасных мест просто не было. Бабушка и мать отвоевали свое место рядом с мужчинами их дома, и теперь они все вместе делали то, что умели лучше всего, — помогали людям. Это была капля в море, конечно, но двери их клиники были открыты двадцать четыре часа в сутки. Любой мог прийти за помощью и кровом, благо у них было целое отделение с полноценными палатами. Первым доктором в их семье был еще прадед, который и основал небольшую врачебную практику в городе около ста лет назад. Дед и отец продолжили его дело, и к моменту его рождения их клиника уже разрослась в полноценное четырехэтажное здание, а его семья была одной из самых уважаемых в городе. В Централ-сити все было относительно спокойно по сравнению с остальными городами, но все равно их клиника была переполнена пациентами, а на первом этаже устроился полицейский участок, потому что среди пришельцев находилось немало желающих заглянуть на огонек. Их семья тоже покинула родной дом, находившийся в паре кварталов, и жила вместе со всеми. Он не считал точное количество, но знал, что больше всего среди пациентов — детей, оставшихся сиротами после набегов рейдеров. Их почти не брали в плен, видимо, считая слишком хрупкими для перевозки. Они приходили сами или их привозили офицеры полиции, иногда пожарная бригада. Целыми днями он проводил время в детском отделении, приободряя, обнимая, рассказывая сказки малышам вместе с матерью. Запрещая себе думать о том, что, если не случится чудо, то будущего ни у них, ни у этих детей не было. Он вообще старался не рефлексировать. Перед ним стояла задача помочь окружающим, и он отдавался ей со всей страстью, иногда посмеиваясь над собой же. В юности он потрепал немало нервов своим родным, то отказываясь принять семейное дело, то уезжая в далекие страны «учиться», а на самом деле шататься по незнакомым улицам в не всегда хороших компаниях, но сейчас он не мыслил себя где-то в другом месте. Он был со своей семьей и собирался остаться с ними до конца. Спускаясь в подвал клиники, где располагалась прачечная, он услышал тихие сдавленные всхлипы. Его мать была сильной женщиной со стальной хваткой, умудрялась держать в узде и мужа, и свекра, и плакала редко. Тихо, скрытно ото всех, но он точно знал, кому принадлежал этот почти неслышный безутешный вой. Перескакивая через две ступеньки, он спустился вниз и нашел мать, стоявшую рядом с одной из стиральных машин. Она прижимала к лицу его красную футболку и бессильно плакала в нее. — Мама? — Тихо позвал он, аккуратно беря ее за руку и прижимая к себе так, чтобы ей не пришлось поднимать голову и смотреть ему в глаза. Он точно знал, что она этого не хотела. — Мама, что случилось? Та начала плакать сильнее, как будто присутствие сына сломало последнюю преграду. Обняла его, цепляясь за халат на спине. — Мама, ну чего ты? — Снова попробовал он, неловко гладя ее по спине. Он не знал, что нужно сделать, чтобы она успокоилась, и это пугало его. Во всей их семейной занятости повседневными задачами не было места для слез или тяжелых мыслей. Завалить себя по макушку работой — это был их ответ на все внешние проблемы. — Все будет хорошо, ты же знаешь? В ответ раздалось безнадежное «ууу», и он предпочел заткнуться, потому что слова явно не помогали. Он продолжал гладить ее по плечам и спине, отрешенно думая о том, что его прекрасная несгибаемая мать ниже его почти на две головы, и он совершенно не помнит, как так получилось. Прошло еще десять минут, и наконец всхлипы начали затихать. Мама осторожно выбралась из его объятий и теперь стояла близко, все еще комкая его уже не самую чистую футболку в руках. — Прости, милый, — сломанным голосом сказала она. — Прости, пожалуйста. Я надеялась, что никто не услышит. Она вытерла тканью лицо и подняла на него заплаканные глаза. Он неловко улыбнулся ей, стараясь показать, что не против. — Просто… Я стирала твои вещи, и… — она снова всхлипнула и начала медленно дышать, пытаясь успокоиться. — Что, случайно отбелила мою любимую футболку? — Попытался пошутить он. Похоже, получилось, потому что ответом стал сдавленный смешок. — Нет. Нет, просто немного обсопливила ее, — хмыкнула она, снова вытирая тканью глаза. — Знаешь, если постирать еще раз, то все пройдет, — усмехнулся он. В ответ раздался слабый смех. — Я стирала твои вещи еще до того, как ты родился, — немного укоризненно сказала она. — Знаешь, еще самые первые пижамки, бодики и всю ту гору одежды, которую надарили родственники к твоему рождению. — Ой, не начинай… — Немного обидно, что ты вырос из них раньше, чем я успела их все на тебя примерить, — усмехнулась она. — Дома до сих пор должна лежать коробка с твоей детской одеждой, если инопланетяне ее еще не похитили… Он неловко улыбнулся, не зная, как комментировать это заявление. — Просто я, — она сделала глубокий вдох, призывая себя успокоиться. — Я стирала твои вещи и думала о том, что это совсем не то, что я хотела для тебя. Я хотела, чтобы ты прожил долгую счастливую жизнь. Встретил хорошую девушку, с которой тебе будет комфортно. Я хотела сидеть на твоей свадьбе и рассказывать в микрофон о каких-нибудь глупых случаях из твоего детства, просто чтобы немного подразнить тебя. Я хотела увидеть твоих детей, и стать им лучшей бабушкой, чем была для тебя моя мама. Ну знаешь, обычные радости матери сына, — она махнула рукой. — У меня было достаточно времени, чтобы смириться с тем, что не будет никакой девушки еще до того, как ты нашел в себе силы рассказать мне, — теперь уже он почувствовал подступающий ком к горлу. — Я решила для себя, что, ну ладно, пусть это будет хороший мужчина, сейчас за это не гоняют. Дедушке на твоей свадьбе было бы неловко, но я бы успела подготовить его. Что дети необязательно должны быть твоей крови. Я все равно была бы им хорошей бабушкой. Я хотела, чтобы ты прожил счастливую жизнь, милый. Но сейчас я не уверена даже в том, что наступит завтра, — она снова начала вытирать слезы его футболкой. — Я не хочу, чтобы ты умер вместе с нами, понимаешь? Это неправильно, когда дети умирают раньше родителей или вместе с ними. Дети — наше будущее, как бы банально это ни звучало. Она снова начала всхлипывать, так что он прижал ее к себе, позволяя спрятать лицо. Ответные слова не находились, а каждая ее фраза делала ему так больно, что он готов был тоже заплакать. Прекрасная была бы сцена, самое то для слезливой мелодрамы. — Мама? — Через время тихо позвал он. — Я тоже не верю в то, что вся эта компания просто в какой-то момент свалит в закат и мы будем жить как раньше. Она посмотрела на него снизу вверх и горько улыбнулась. — Но… Я все еще надеюсь на то, что прилетят Зеленые Фонари и всех спасут. Ведь так бывает в комиксах, нет? Когда уже все отчаялись, приходит главный герой и всех спасает, разве нет? — Ну да, — вздохнула она. — Давай, кидай обратно мою футболку в стирку, она уже мокрая насквозь, — улыбнулся он. — Что бы ни случилось, я обещаю тебе, что проживу так долго, и так счастливо, как только смогу, хорошо? Сейчас мое долго и счастливо — это рядом с тобой и отцом. А еще у нас там целый этаж детей, оставшихся без родителей, и хотя бы ради них мы не имеем права терять надежду. Раз уж дети — наше будущее, то нам нужно сделать так, чтобы они были уверены в завтрашнем дне. Не ты ли меня этому научила? Его мама улыбнулась и нежно погладила его по плечу. — Ты так вырос, — ласково сказала она. На краю зрения появилось синее свечение, не замеченное ими ранее. Они оба обернулись и увидели парящее кольцо с незнакомым символом. — Барри Аллен с Земли, — раздался чуть механический голос. — У тебя есть способность вселять большую надежду. Тогда он еще не знал, что этот разговор с матерью стал последним. *** «Док…» Он вздрогнул и проснулся, чуть не упав со стула. Проморгался, чувствуя, как слезы текут по щекам. — Мама… — тихо позвал он, вытирая глаза. — Ох… — Спина затекла, потому что он опять умудрился заснуть на своем рабочем столе. — Ладно, ты уже слишком большой, чтобы поддаваться таким сантиментам, — отругал он сам себя. «Док…», — снова раздалось на краю сознания. Он моргнул, пытаясь сообразить, что происходит, а затем неуверенно спросил: — Мого? «Да…», — ответил голос. Он ощущался больше как вибрация, и Док все еще не мог привыкнуть, когда огромная планета обращалась к нему. — «Мне нужна твоя помощь.» — Эм… Да? Что я могу сделать? — Неуверенно спросил он. Он не представлял, как можно было лечить целую планету, и в свое время они с Мого и Джоном сошлись на том, что максимум их возможностей — сделать строительство Корпуса наименее болезненным для планеты. «Тут есть кое-кто, кому нужно с кем-нибудь поговорить», — неуверенно ответил Мого. — «Я могу перенести тебя туда.» — Что ж, давай, — Док похлопал по карманам, проверяя все ли на месте. Его окутало зеленое свечение и понесло прочь из здания Корпуса. Подобные перемещения ему не нравились, тем более он боялся высоты, но Зеленые Фонари не считались с такими слабостями. Он оказался за пределами обжитой части планеты, пролетел над лесом и рекой и оказался на выступе скалы, на которой никого не наблюдалось. — Эм… — Неуверенно начал он. «Она там», — отозвался Мого, но сам Док уже услышал тихие всхлипы где-то под собой. Он огляделся и увидел небольшую тропинку, ведущую вниз под выступ. Там обнаружилось еще одно местечко, скрытое в тени, а также маленькая фигурка в зеленой форме, сидевшая, прижав колени к груди и тихо плача. — Сомар-Ле? — Осторожно позвал ее Док, боясь спугнуть. Девочка все равно вздрогнула и обернулась на него. Он практически слышал, как заполошно бьется ее сердце. — Прости, я не хотел пугать тебя, — он поднял руки. — Меня позвал Мого и сказал, что нужна помощь. Ты не поранилась? — Я… Нет, — она замотала головой и снова отвернулась от него. — Я хочу побыть одной. Док все равно подошел к ней и сел рядом. — Прости, я не сам сюда пришел и не знаю, как уйти обратно, — неловко улыбнулся он. — Мне кажется, что Мого откажется мне помочь. Девочка покрепче прижала к себе колени. — Тебя обидел кто-то? — Снова попробовал он. — Нет, — раздался тихий ответ. Он начал перебирать другие вопросы в голове, но не знал, как правильно подступиться. — Если я скажу, ты не будешь смеяться? — Внезапно спросила она, кулачком вытирая слезы. — Не обещаю, — честно сказал он. — Если это будет рассказ про то, как ты летала по Мого и потерялась, то это как минимум забавно, потому что ты всегда можешь попросить кольцо указать тебе, где находится Корпус. Она тихо хихикнула и покачала головой. — Нет, я вообще-то часто прихожу сюда, чтобы побыть одной. — Оу… — Тяжело побыть одной, когда ты находишься на разумной планете, — хихикнула она. «Извини», — раздался голос Мого, заставив их обоих вздрогнуть. — Ничего страшного, — девочка погладила землю в утешающем жесте. Док улыбнулся этому милому взаимодействию. — Я просто… Скучаю по родителям. Док почувствовал, как его сердце сжимается. Он сдержал свой порыв обнять девочку и промолчал, давая ей возможность высказаться. — Просто… Все считают меня маленькой, — тихо продолжила она. — Ну, я и есть маленькая… Все заняты делом, и только я… Скучаю по маме и папе. Док тяжело вздохнул. — Я тоже скучаю по своим маме и папе, — грустно улыбнулся он. Девочка удивленно посмотрела на него. — Они погибли вместе с моей планетой. — Моих не стало во время нападения Старро, — поделилась Сомар-Ле. — Мы пошли гулять в парк, и внезапно с неба стали падать споры, — Он уже кратко слышал эту историю — Зеленые Фонари успели вовремя и спасли Ксудар от прищельца. — На меня тоже упала. И на папу с мамой. Но меня удалось спасти, а их нет, — на ее глазах снова появились слезы. — Мне жаль, — тихо ответил Док и все же приобнял ее за плечи. — Это невосполнимая потеря. — Ты тоже скучаешь по своим родителям? — Спросила она, прижавшись к нему боком. — Да, конечно. — Хоть ты и взрослый? — Мне кажется, в любом возрасте потеря родителей будет болезненной, — мягко сказал он. — Но для ребенка особенно. Девочка кивнула и снова устремила взгляд вдаль, думая о чем-то своем. Док грустно усмехнулся, вспоминая недавний сон. Подобные совпадения иногда пугали его. — У тебя остался кто-нибудь на Ксударе? — Решил спросить он. — Родственники? Друзья? — Бабушка с дедушкой, — улыбнулась Сомар-Ле. — Я скучаю по ним. — Им можно как-то… Позвонить? Или навестить? — Он уже начал просчитывать сколько шагов нужно будет предпринять, чтобы хоть немного порадовать самого младшего члена Корпуса. — Мы созваниваемся, — кивнула она. — Но это все не то. А в одиночку нельзя улетать с Мого. Все так заняты, что мне стыдно попросить кого-нибудь полететь вместе со мной. Как Док и предполагал. Он тяжело вздохнул. — Тебе повезло, потому что я доктор и я могу прописать тебе посещение родственников в качестве лечения, — улыбнулся он. Девочка хмыкнула и немного насмешливо посмотрела на него. — Разве бывает такое лечение? — А ты думаешь, что я только бинты на кровящие раны накладываю? — Усмехнулся он. — Ментальное здоровье тоже очень важно. А ребенку нужна его семья. — Ты поговоришь с Главой Корпуса? — Недоверчиво спросила Сомар-Ле. Док кивнул, и на ее лице наконец расцвела искренняя улыбка — Спасибо… Они продолжили сидеть в уютном молчании, пока девочка снова не подала голос: — А можно спросить? — И получив ответное «угу», продолжила. — А как тебя зовут? Ну то есть, «Док» — это ведь не имя? — Это прозвище, — улыбнулся он. — Зачем тебе мое имя? — Имя — это важно, — надулась она. — Меня вот зовут Сомар-Ле, и это имя дала мне мама. Сомар — это имя нашего рода, а Ле — имя собственное. Вместе означает «жизнерадостная». — Твоя мама дала тебе самое подходящее имя на свете, — рассмеялся Док. — Люблю слушать твой смех и вопли Киловога, когда вы тренируетесь. Сомар-Ле тоже захихикала: — Мне нравится летать, — поделилась она. — Это такая… Свобода. Но ты уводишь меня от темы! Как тебя зовут? — Барри, — закатил глаза он. — Просто Барри? — Он кивнул. — Ты мне врешь. У нас четыре Фонаря с Земли, и их имена длиннее, чем твое. — Ты меня раскусила, — рассмеялся Док. — Меня зовут Барри Аллен. Аллен — это фамилия. — Тебе тоже дала имя мама? — Заинтересовалась Сомар-Ле. — Не совсем. Меня назвали в честь дедушки, — продолжил он, краснея. — Его полное имя, как и мое, Бартоломью. Звучит на нашем языке очень пафосно, но во времена его родителей это было модно. Мое всегда сокращали до Барри, чтобы нас не путать. — Я могу звать тебя Барри, а не Док? — Совсем повеселела девочка. Он пожал плечами и кивнул. — Если тебе так будет угодно. Смотрю, тебе уже получше, — улыбнулся он. — Да, — рассмеялась девочка. — Ты мне нравишься, Барри. — Оу… Это что, признание в любви? — Хмыкнул он и тут же получил шлепок по руке. — Нет! Мы можем быть друзьями? — Глаза Сомар-Ле загорелись. — Просто… Ну знаешь, все такие взрослые и суровые… Спорим, никто из них не сможет признаться, что скучает по маме? Барри представил себе Хэла Джордана, говорящего эту фразу, и тихо засмеялся. Не то, что он действительно знал хоть что-то о Джордане, кроме того, что тот был полнейшей задницей, но технически все его родственники тоже погибли вместе с Землей. Так что смешного было мало. Он оборвал сам себя. — Конечно, мы можем быть друзьями, — улыбнулся он. — Ты всегда можешь прийти ко мне в медотсек, чтобы побыть одной или в моей компании. Еще у нас есть Айя, и ей тоже бывает грустно, можем погрустить все втроем. А еще я поговорю с Джоном, и мы найдем время, чтобы отправить тебя погостить к бабушке с дедушкой. — А ты поедешь со мной? — Сомар-Ле схватила его за рукав. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Почему бы и нет? Только это немного усложнит задачу — нам нужно будет дождаться возвращения Сораник и попросить ее приглядеть за медотсеком. Как назло именно в этот момент пиликнули его очки. Он достал их из кармана и увидел красный огонек, говоривший о том, что кто-то сильно пострадал. Он быстро надел очки и, прочитав информацию, тяжело вздохнул. — Прости, Сомар-Ле, но нам надо вернуться в Корпус. Там один буйный пациент пытается истечь кровью. Сможешь донести меня до Корпуса? — Конечно! — Девочка вскочила на ноги и направила на него свое кольцо. — Я уже хорошо контролирую предметы! — Только не забудь что я живой предмет! Ай! — Вскрикнул он, когда его бесцеремонно подняли в воздух и понесли обратно в здание. «Спасибо, Барри», — услышал он голос Мого в своей голове и улыбнулся. Сомар-Ле, радовавшаяся полету, громко смеялась, заражая и его самого весельем. *** Оставив девочку у входа в Корпус и взяв с нее обещание прийти попозже и поболтать еще о чем-нибудь, Док потыкал пальцем очки, заставив их показать ему карту Корпуса и местонахождение своей жертвы. Впервые увидев его имя и информацию о ранении, Барри даже не удивился, что придурок до сих пор не пошел в медотсек за помощью. Хэл Джордан нашелся в одном из коридоров, весело болтающим о чем-то с Джоном и Гаем. В три прыжка оказавшись рядом с ними, Док развернул Хэла за плечо, тут же ловя его взгляд, полный недовольства и понимания, что его раскусили. — Ты дебил? — Без предисловий спросил он, отмечая, что тот выглядит чуть бледнее обычного, а волосы у корней взмокли. А еще он чуть светился зеленым светом, паря над полом, а не стоя на собственных ногах. — Руки убери, — тут же ощерился Хэл. — Док, ты чего? — Аккуратно позвал его Джон, но он предпочел проигнорировать Главу Корпуса. — Ты сейчас свою жизнь и безопасность окружающих ставишь ниже своей неприязни ко мне, — прошипел он в лицо Хэлу. — Чего ради? — Ты головой поехал? — Не остался в долгу тот, отпихнув от себя Дока. — Все со мной нормально, — он развел руками, демонстрируя свою целую форму. Вот только у него уже были данные с кольца о ранении, чего Хэл мог и не знать. Для чего он разыгрывал этот цирк, оставалось загадкой. — Док, правда, — Гай положил руку ему на плечо. — Никто не понимает твою шутку. Вместо ответа Док ткнул пальцем в живот Хэлу и бесстрастно смотрел, как тот сполз на колени, потеряв концентрацию и бессильно шипя. — У него бок насквозь пробит, — сказал он. — И вместо того, чтобы сразу направиться в медотсек, он стоит с вами и лясы точит. Жду в операционной, — он ушел быстрее, чем парни сообразили, что только что произошло. «Словосочетание «на морально-волевых» заиграло новыми красками», — мрачно подумал он. Джордан практически отключился от боли, когда его внесли в операционную. Джон снял с него кольцо, вернув в настоящий облик, и тогда стала видна и сама проблема, и ее масштабы. Док недовольно цыкнул и, достав из кармана складной, но очень острый ножик, разрезал футболку на нем. В следующую секунду Хэл перехватил его руку и посмотрел злым взглядом: — Тронешь куртку — убью. — Сначала выживи, герой, — закатил глаза Док, собираясь резать и куртку, но Джон положил руку ему на плечо. — Не надо. Мы сейчас приподнимем его и снимем куртку. — Мы теряем время, — недовольно вздохнул он, но махнул рукой, позволяя им с Гаем раздеть Хэла так, как те считали нужным. — Просто это куртка его отца, — пояснил Гай. — Они с Хэлом неразделимы. Он кивнул, поджав губы. Он сам до сих пор носил кроссовки, подаренные матерью. И хоть космические приключения их изрядно потрепали, Барри все равно подшивал и подклеивал их, отказываясь потерять последнюю память о матери. Когда наконец все было готово, он позвал Айю, выгнал мешавшихся Гая с Джоном и принялся штопать Джордана. Операция заняла не так уж и много времени, и уже к вечеру его перевели в обычную палату. Барри остался ненадолго внутри, наблюдая то за показаниями приборов, то за спящим Хэлом. Голова немного кружилась — он все еще не поспал нормально, а полеты и внеплановая операция окончательно выбили его из колеи. Плюхнувшись на стул для посетителей, он посмотрел на потолок и тяжело вздохнул. — Как так получается, что самый младший Фонарь ведет себя умнее, чем ты? — Спросил он в пустоту. — Как ты собираешься доставать Корпус из той задницы, в которую сам же и засунул? Как вообще можно быть таким придурком и так долго жить? — Он перевел взгляд на спящего Хэла, которого гневная тирада не разбудила. — Бесишь. Просто бесишь своим отношением к себе и окружающим. Он недовольно цыкнул и отвернулся. Взгляд упал на тумбочку, на которой кто-то из Фонарей оставил пожитки из кармана джинс Хэла — уцелевшую одежду отнесли в чистку, так что в ближайшее время тот мог ходить либо в форме, либо в больничном халате, и Док собирался настоять на втором варианте. Его внимание привлекло кольцо Хэла, которое лежало на еще одном. Он наклонился вперед, пытаясь разглядеть второе кольцо, и удивленно моргнул, когда то слабо мигнуло синим светом. — Ой, это что, ты? — Спросил он, разглядывая царапину, которой не было в последний раз. — Давно не виделись… В ответ кольцо снова слабо засветилось мягким синим светом.