И они никогда не получат меня,
Я — как иголка в стогу сена.
Вы ведёте войну против своей веры в меня.
— Как работает твоя причуда? Даби и Мизу хищно смотрят мне в лицо. Я кривлю губы в глупой усмешке и вздёргиваю брови вверх, игнорирую прямой вопрос и со вздохом озираюсь по сторонам, самым очевидным образом притворяясь, что не вижу никого вокруг. И что, я должна прямо сейчас взять и им все свои козыри на стол выложить? А когда меня кинут (а я уверена, что они кинут) и попытаются в очередной раз убить, мне что, просто по всей стране от них бегать до конца жизни, да оглядываться в переулках? Хотя почему в переулках: эти ёбнутые меня и в толпе прибить не побрезгуют. — Ну? — подгоняет девушка. Блин, а ведь даже времени придумать что-то правдоподобное, чтобы наврать, нет. Глубокий вздох. — Он был прав, кошмары, — просто жму плечами, — большего не скажу, уж простите, — притворно улыбаюсь и кладу руки в карманы. Становится холодно. Даби, видимо, в излюбленной манере, хмыкает, а Мизу достаёт бутылку воды, отчего я тут же напрягаюсь — помню же про её причуду — но сразу расслабляюсь, когда она откручивает крышку и залпом выпивает половину содержимого. Ну блин, а вдруг она сейчас воды в рот наберёт и мне в лицо плюнет каким-нибудь водяным копьём. Я не могу понять, что я чувствую, находясь рядом с ними. Моя рациональная часть кричит о том, что это какой-то пиздец, а другая, припизднутая часть меня прям-таки вопит, что грядёт что-то задорное и смешное. Я не люблю, когда нарушают моё постоянство и монотонность будних дней, но в последнее время после встречи с этими конченными во мне бьёт адреналин, и я снова чувствую себя в реальности. Мне это… нравится? Да ну, как будто бы нет. Мы останавливаемся у какого-то продовольственного магазина с ржавой вывеской и старыми лампочками, что светят жёлтым светом сквозь замызганные широкие окна. Я вопросительно гляжу на Даби — отчего-то создаётся такое впечатление, что он главный в этой компашке — но ему словно поебать: он вальяжно выпрямляет спину, закидывая руки в карманы, и с полуприкрытыми глазами лениво смотрит на меня в ответ. И что это за жест такой? Мол, можешь тут спрашивать что угодно, но мне слишком впадлу отвечать? — Я зайду в магазин на минуту, вы же тут не перебьёте друг друга? — спрашивает Мизу высоким голосом и как бы невзначай. Перевожу на неё многословный взгляд, на что она даже не меняется в лице, всё так же расплываясь в дежурной безэмоциональной улыбке. — Помада у тебя, кстати, классная, — а после просто уходит. Снова гляжу на Даби. Он не сводит с меня глаз, смотрит презрительно оценивающе. В полутьме его поврежденная кожа сливается в одно чёрное пятно, а скобы на щеках блестят от отраженного от них света из окон. Выглядит обманчиво расслабленным. Скучающе поджимает губы, а после спокойным ровным тоном произносит: — Ёбанные страхи. В голове в очередной раз за день проносится: «Что блять?» Видимо, моё лицо выражает все мои эмоции, потому что парень тихо и хрипло смеётся, запрокидывая голову кверху, и шумно вздыхает. А после снова смотрит на меня своими голубыми глазами, что безумно искрятся от его веселья. — Что вызывает кошмары, Юмэ Мираи? — спрашивает медленно, растягивая гласные. А после внезапно делает шаг навстречу. — Правильно, страхи, — я не успеваю отойти назад, на что он улыбается и беззвучно усмехается. — Твоя причуда помогает тебе улавливать страхи других и позволяет обращать их в кошмары, — делает еще один шаг, но теперь я успеваю резко дёрнуться от него в другую сторону. — А Мизу умело прячет эмоции — та ещё психопатка — поэтому ты и не можешь прочесть её, а соответственно, и использовать на ней свой квирк. Оттого и бесишься, — хочу возразить в ответ, но Даби одним быстрым движением хватает меня за предплечье, лишив дара речи. — Бесишься, что даже такая слабачка как Мизу сильнее тебя, несмотря на то, что ты явно её умнее, да и по причуде превосходишь, — шипит мне в лицо. Тем не менее, он не пытается сразу же спалить меня. Смотрит на меня лениво и надменно, вскинув брови вверх. Очевидно, старается своим равнодушным видом вывести меня из себя. Поэтому и не делаю ничего, чтобы вырваться из его хватки. Напротив — копирую его безразличное выражение лица и расслабляюсь в его руках. Что-то подсказывает, что такая пассивность его взбесит ещё сильнее. Но он же меня не сожжёт сейчас, верно?.. Даби недовольно цокает, как и ожидалось. Сильнее сжимает пальцами мою руку. Ткань рукава куртки начинает противно характерно скрипеть. Я сжимаю зубы от боли, при этом стараясь как можно меньше напрягать мышцы лица, чтобы внешне это никак не отразилось. Затем штопанный снова принимает свой расхлябанно-вальяжный вид, сделав рожу попроще, но не ослабляя хватку на моём предплечье. Шумно устало вздыхает. — Не, ну я ебал. Либо я попал абсолютно мимо, поэтому тебе сейчас и абсолютно всё равно. Либо, наоборот. Я попал прямо в точку, и сейчас ты всем своим видом заставляешь меня ложно полагать, что я объебался, — он опускает на меня глаза, смотрит сверху вниз и морщит лицо, будто я какая-то обрыганка. Как же он меня сука читает. — Я склоняюсь ко второму варианту. А знаешь почему? — говорит Даби нарочито медленно и растянуто. Я равнодушно хлопаю глазами. А после замечаю боковым зрением, как он зажигает синее пламя в другой руке. — Потому что на твоём месте я бы поступил точно так же. В следующий момент он резко заносит причуду против меня. Понимаю, чётко понимаю, что это всё блеф, чертила лишь запугивает меня. Блеф, блеф, блеф. Но тело работает независимо от моей головы, какого-то хуя, так что чисто на бог-знает-каких рефлексах я дёргаюсь в сторону и призываю кошмарную сущность в свободной руке. Даби довольно улыбается и в это же мгновенье гасит свой огонь. — Понятно. Ещё и манипуляция кошмарами. Парень не отпускает меня. А я не отзываю свою причуду. Смотрю на него с нескрываемой злобой, недовольно свожу брови к переносице. Он коротко смеётся. Умён. Он блять умён. Умён и дерётся получше моего. Какой же пиздец. А Даби не сводит взгляда от моей руки. Мерзкое существо глядит на него своими свирепыми красными глазами, плотно сомкнув клыкастую пасть, и преданно ждёт команды напасть. Эфемерной чёрной дымкой вытянутые из самых глубин моего подсознания потаённые кошмары обволакивают чернильную сферу, вырисовывая аморфную сущность, сотканную из первозданных страхов. — Выглядит внушительно, — хмыкает парень, прищурившись, — но, судя по тому, как ты боишься каждый раз атаковать первой, оно бесполезно. Разве что внешним видом пугает. Вот тварь же, а. Кто ему разрешил так открыто читать меня? А это ведь я еще добрую часть своего поведения контролирую. Боюсь представить, что бы было, если бы я этого не делала. Он бы меня по атомам на составляющие разложил уже давно. Хочу открыть рот, чтобы возразить — не такая уж эта сущность и бесполезная — как Даби резко дергает меня за предплечье на себя, отчего я тут же теряю равновесие, быстро начав перебирать ногами по сырому асфальту, теряя равновесие. Эфемерное создание моментально растворяется в воздухе, лишив меня последней единицы защиты. — Пойдём, кое-что покажу, — он резко обвивает меня рукой за плечи, грубо прижимает к себе, пресекая любое сопротивление. В нос тут же ударяет запах гари и чего-то подпалённого. Разница в росте, как я уже подчёркивала в нашу первую встречу, не большая. Но вот разница в темпе движений — колоссальная. Я привыкла ходить быстро в хаотичном ритме, а вот Даби шёл плавно и монотонно, делая огромные шаги. Так вот, теперь картина маслом: я прижата к его боку и еле перебираю ногами в полной аритмии к его размеренному темпу. Не поспеваю за ним и всё. А ему от этого еще радостнее и довольнее. — А Мизу? — в непонимании спрашиваю у спутника, недоверчиво поворачивая к нему голову. — Забей, и так найдёт нас. Потом всё поймешь, — отмахивается парень. Он заводит в переулок и ловко петляет между горами мусора, пока я спотыкаюсь о каждый полиэтиленовый пакет, иногда путаясь своими ногами о его. От мысли, что ему придётся потом отмывать истоптанные мною ботинки, мне становится хорошо. — Довольно смело выёбываться своей причудой. Но ты делаешь это неправильно, — раздаётся голос парня где-то сверху над моим ухом. Пару раз хлопаю ресницами: — Ты меня сейчас будешь учить, как правильно выёбываться, что ли? — поворачиваю к нему голову. Штопанный глухо смеётся: — Считай как хочешь. И я снова ничего не понимаю в этой жизни. Он заводит меня к каким-то гаражам, и мы останавливаемся у какого-то разъёбанного сарая. Ветхие доски уже насквозь пропитались зимней сыростью, мох под крышей почернел от мороза, а покосившийся дверной косяк — кстати, без двери — служил входом. Смотрю на Даби — его же так звали? — как на долбоёба. Вопросительно выгибаю бровь. А парень и взгляда на меня не переводит, лишь отпускает мои плечи и, закинув руки в карманы, делает шаг вперёд. — Я в эту халупу не полезу, — сразу обозначаю свою позицию. А спутник мой лишь смеётся, тихо и коротко. Фонарь поблизости лишь один, и то светит тусклым жёлтым цветом так, что мне даже с хорошим зрением приходится щуриться, чтобы различить в темноте такую же тёмную фигуру парня. Вокруг тишина, а за линией гаражей — пустырь. Слышно только, как ветер задувает в металлические конструкции, завывая. Руки начинают мёрзнуть, поскольку начинает осторожно подкрадываться февральский мороз. — Смотри, что здесь есть интересного, — доносится до меня приглушённый бархатистый голос парня из сарая. Недовольно фыркаю и сильнее кутаюсь в воротник куртки: — Я же сказала, что не пойду туда. Он раздражённо цокает: — Просто подойди поближе, не заходи внутрь. Делаю два неохотных шага ко входу и становлюсь под углом, чтобы мне было видно, чем там внутри занимается этот припизднутый. Щурюсь и пытаюсь разглядеть, на что он там уставился. Ну, какой-то коробок, и что с того? — Один уёбок додумался хранить здесь ящик с травой, — словно прочитав мои мысли, отвечает тот. Безразлично жму плечами: — И этот уёбок — это ты? В ответ мне тихо усмехаются, но выпад игнорируют. — Одно чмо внезапно решило, что может пиздить у Гирана из-под носа всякую шваль и продавать. Думает, типа крутой и беспалевный. Но, как ты видишь, мы стоим около его тайника, — парень стоит ко мне спиной, но на этих словах кидает на меня многозначительный взгляд через плечо, не поворачивая головы. — Так вот. Уёбок не знает, что за ним следят. И не знает, кто за ним следит. Сечёшь? — я просто моргаю и издевательски задумчиво поднимаю взгляд к небу, а после поджимаю губы и отрицательно мотаю головой. Мол, давай, я глупая и нихуя не понимаю, объясняй. Хотя референс вполне доходчивый. — А если он в душе не чает, что я могу с ним сделать, то тут уже надо выебнуться. Так. Он реально без шутки сейчас будет меня учить правильно выёбываться? А кстати. Как его там зовут?.. В следующее мгновенье на его руке зажигается синее пламя, что своим ярким светом разрезает вечернюю мглу. Я вижу, как на чужом лице металлические скобы отражают яркий свет от его причуды, поблёскивая во тьме. По двухцветным щекам медленно расползается хитрая улыбка, больше похожая на оскал. — Понимаешь ли, Мираи, — начинает он неторопливо и протяжно, — способностей-то у тебя охуеть как много, но использовать ты их не у-ме-ешь, — последнее слово разбивает по слогам и произносит высоким голосом. Насмехается. — Запомни, если бы ты была всесильной, то либо напала бы первой, либо до последнего стояла, не шелохнувшись, — осматривает голубые искры от огня на своей ладони. — Но ты не сделала ни того, ни другого при нашей первой встрече, — тут он переводит на меня свои яркие бирюзовые глаза, на которые то ли отблеск пламени так падает, то ли сами по себе они такие будто бы горящие под действием его причуды. — А зря. Увидь я ту чёрную хераборину тогда, вряд ли бы рискнул к тебе приближаться вплотную. — То есть, мне надо было… — Я бы вместо этого сразу сжёг бы тебя на месте, — перебивает и заканчивает свою мысль. Коротко, лаконично и понятно. — Так если мне от этого стало бы только хуже, нахуя ты меня призываешь выёбываться причудой перед соперником? — я непонимающе хмурюсь и скрещиваю руки на груди. — Не, ты снова не поняла, — парень закатывает глаза и всё также язвительно улыбается, подняв голову к потолку. — Смысл в том, как именно тебя видит твой оппонент. Знаешь, как сейчас я вижу тебя? — вопрос риторический, оттого я и никак не реагирую на него, — Как мелкое уёбище с пиздецки сильной и хитровыёбанной причудой, которое при этом ещё и ссыт её использовать. Правда режет глаза — ненавижу, когда мне указывают на мои недостатки, особенно те, которые я и без этого знаю. Хмурюсь, а он это замечает, противно усмехаясь. — Я более, чем уверен, что ты сама себя гасишь. Принижаешь свои навыки. А вот разыграй ты свои карты правильно перед врагом, то, даже ничего не умея, смогла бы выйти сухой из воды, — практически мурлычет тот, всё так же глядя мне в глаза. Тяжело вздыхаю. Ну по факту говорит ведь. Хотя я больше склоняюсь к тому, что дело в том, что мне не хватает опыта в подобных делах. Вот, допустим, нападу я, пиздану его в харю, а дальше что? Сдачи получать не хочу, так толку мне бить первой? — Зачем тебе в принципе мне помогать? — устало спрашиваю я, недоверчиво косясь в сторону его синего пламени на ладони. — Да просто чувствую, что иначе ты загнёшься, как только заимеешь дело с кем-то более серьезным, нежели с торчками в ломке. А опять искать кого-то с подобной твоей причудой довольно запарно, я не хочу снова этим заниматься. Парень делает короткий взмах ладонью, и его пламя переходит к деревянным стенкам сарая. В следующую секунду доски начинают потрескивать под синим огнём. Я делаю пару шагов назад и в недоумении смотрю на штопанного. Совсем ебанулся, что ли? А он и не спешит покидать халупу — с такого угла не могу видеть, что он там делает внутри, — но у него разве нет ощущения, что, не знаю, стоило бы? Слова о том, что внутри целый ящик травы, внезапно всплывают в голове: — Пиздец, а марихуану вытащить для начала не хочешь? Там же денег хватит нам троим на месяц жить себе и не тужить, — скрещиваю руки на груди и вскидываю брови вверх. Внезапно, мне на нос что-то капает, и я рефлекторно поднимаю голову вверх. Да ну, дождь в феврале? Как же мерзко. Со стороны несчастного горящего сарая раздаётся его смешок — угорает с моей меркантильности, ну да. — И? — безразлично протягивает он и выходит наружу. Треск дерева становится всё громче и периодичнее. — Интересный у тебя, однако, способ курить траву, — хмыкаю я и придирчиво осматриваю парня с ног до головы. Капюшон ветровки спадает с его головы, открывая взору его торчащие в разные стороны тёмные волосы, что непослушно лезут ему в лицо; бирюзовые глаза всё так же безмятежно рассматривают меня в ответ. На мою реплику он прыскает от смеха. — И не надейся, — парирует, — тот уёбок на то и уёбок, что хранил траву в этом сарае. Крыша протекает, — заключает он и смотрит на тыльную сторону ладони, на которую, по всей видимости, как и ранее на меня, упала капля дождя. — Реально уёбок, получается, — жму плечами. — Ага. Я неловко топчусь на месте. Ситуация абсурдная до ужаса — да что там ситуация, все последние дни, словно сплошной сюр. Сначала меня караулит парень, чьё имя я уже забыла, и опаливает мне руку своей причудой, потом странная девка из бара заводит философские беседы и делится сигаретой, ну а после вообще выясняется, что они заодно, так ещё и вместе приходят ко мне на работу, абсолютно стирая все маски притворства с моего лица и раскрывая моё настоящее имя. А самое ужасное то, что я не могу понять, как это всё влияет на меня. Даже не знаю, как сама к этому отношусь. Вроде и какой-то пиздец, а вроде и я не особо-то и против. К слову о сигаретах. Я не курю с той самой встречи с Мизу — всё же тогда она у меня из рук выбила реально последнюю сижку. И одно лишь воспоминание об этом вызывает в теле неконтролируемую ломку. Резко дёргаю плечами. А мой спутник тем временем как раз достаёт из кармана пачку. Так, ну нет, унижаться и просить у него курево я точно не буду. Не буду же, да? Парень, видимо, замечает мой жадный взгляд, когда его тонкие пальцы ловко достают сигарету, оттого и бросает мне короткий смешок. Молча протягивает мне одну. И я снова, как баран на ворота, смотрю на эту сигарету, потихоньку осознавая, что и зажигалки-то у меня с собой нет. Поборов в себе ебучую гордость, я вымученно выдыхаю — меня уже все блять утомило — и тихо произношу: — Прикурить будет чем? Он вопросительно выгибает бровь, но все же отвечает: — Прикури от сарая, — а я и не понимаю, шутит ли он или говорит серьёзно. Перевожу взгляд в сторону, с ужасом подмечая, что вся деревянная конструкция уже полностью охвачена голубым пламенем. Яркие белые искры взлетают ввысь, исчезая в беззвёздном небе. Парень, видимо, понимает ход моих мыслей и низко и хрипло хохочет, — Да ладно, я шучу. Иди сюда. Зажигает в руке свою причуду и делает два аккуратных, но больших шага в мою сторону. Непонимающе смотрю на него. А потом до меня доходит. Да ну нет блин. Мне с его ладошки закурить что ли? А хотя хуй с ним, я уже ничему не удивляюсь, правда. С очередным тяжелым вздохом я иду к нему навстречу и вставляю в зубы сигарету. Наклоняюсь к нему и прикрываю рукой сигарету от начинавшейся зимней мороси. А вдруг он сейчас увеличит интенсивность действия своей причуды и спалит мне всё лицо блять? Какой же пиздец, какой же пиздец. Парень чувствует мой страх — хотя эй, это же моя фишка — и бесшумно усмехается. Смешно тебе, да? А где, кстати, Мизу? Прикрываю глаза и поддаюсь ближе. На фоне слышу громкий треск горящих досок, тихое завывание ветра, дующего в какую-то металлическую трубу, и тихое, практически бесшумное дыхание парня. Всё вокруг останавливается. Мне кажется, что теперь нас в этом мире двое. Ну и горящий на фоне сарай. Тот самый искренний момент в диалоге, когда каждый безмолвно обязуется на каком-то подсознательном уровне отвечать честно и откровенно. Спроси сейчас я своего спутника о чем угодно, и он не сможет мне солгать. Идеальная обстановка для интимного вопроса, не так ли? — Вы выслеживали меня, да? — спрашиваю я тихо и почти что шепотом. Всё так же не поднимаю взгляда, смотрю прямо на его ладонь. — Меньше знаешь, крепче спишь. Вот мудак. Сигарета зажигается о его синий огонь, и я еще пару секунд сначала восторженно смотрю на эти цветные искры. А после понимаю, что я всё так же стою перед ним, нагнувшись, и тут же распрямляюсь, отскакивая к стене. Не вышло.***
Весь следующий день я пребываю словно в каком-то трансе. Посторонние голоса отдаются лишь приглушённым эхо где-то в голове, словно со мной разговаривают сквозь толщу воды. На вопросы отвечаю на автомате, витая в своих облаках Всё забито мыслями о вчерашней встрече. Какая нахуя работа? Какая нахуй моя редкая причуда? Честно? Убей меня эта двоица, я бы и то меньше вопросов к ним имела. Ещё и это штопанное чмо со своими параллелями и намёками на то, что я пизжу наркоту из-под носа у какого-то Г-что-то-там. Ну бля, простите, хули. Больше так не буду, богом клянусь. Я, кстати, атеист. Сегодня я предусмотрительно взяла отгул — да ну нахуй еще с кем-то встречаться на работе — так что вечер грозилась провести за учебой. Заметьте, грозилась — в прошедшем времени. В это время суток у меня обычно никого нет дома: мама, вероятно, проверяет тетради своих учеников в школе, а папа сидит там где-то в своём офисе и что-то печатает. Не совсем понимаю, чем он там занимается целыми днями, но допустим. Но наперекосяк всё пошло еще с утра, когда я буднично красилась перед зеркалом, стараясь не переборщить, чтобы в школе пизды не дали. Помада. Ебучая мейбеллиновская помада, приглушённого тёплого красного цвета, в двадцать третьем оттенке, стояла не на своём месте. Моя мать перестала трогать мои вещи еще кучу времени назад, а отец там и подавно. Так кто нахуй здесь был? Ответом на вопрос послужили и аккуратно сложенные стопочкой конспекты на подоконнике — я никогда ничего аккуратно не складываю. «Не дай бог это та ебучая Мизу», — думается мне в тот момент. Чьё-чьё, а вот её имя я не забуду. Так что теперь эта та ебучая Мизу лежит у меня на кровати, ест мою еду из моего холодильника и на похуях залипает в свой телефон. Я, ну вот прям честно, не удивлена. Вот честно. В последнее время меня уже ничем не впечатлить, как мне кажется. Только вот вопрос, какого хуя? Вскидываю брови вверх и безразлично окидываю её взглядом, стоя на пороге собственной же комнаты и держа в руках школьный портфель. — Привет, — здоровается Мизу, даже не подняв на меня взгляда. Рядом с ней на прикроватной тумбочке стоит недоеденная баночка из-под йогурта с грязной чайной ложкой внутри. Моей чайной ложкой. — Привет, — жму плечами в ответ. А что еще сказать? — У тебя, наверное, куча вопросов, — спокойно говорит девушка, откладывая телефон в сторону. Поднимается на кровати и садится в позе лотоса на покрывало. Моё покрывало. — Только один, — отвечаю все таким же прозрачным голосом, — каким образом блять? Я уже говорила, что это всё ебаный сюр? Говорила. Теперь повторяю: это всё ебаный сюр. Она испускает короткий смешок. Её золотые глаза заинтересованно сверкают в тусклом свете комнаты, заставляя меня лишний раз усомниться в том, что у меня есть полное представление о Мизу как о личности. Что она блять творит? — То имя, которое ты назвала Даби в вашу первую встречу. Ишикава Нана. Слишком много думала в тот момент о том, как бы он не побежал преследовать тебя? — улыбается безэмоциональной улыбкой и легким движением руки откидывает тёмные волосы с лица. — Я вообще не думала, — честно отвечаю я. Не вру — тогда это действительно вылетело на автомате, просто какие-то рандомные имя и фамилия. — Оно и видно. Семь — номер твоего дома. Блять. — Шанс был невелик, но всё же был. Я просто ухватилась за это число и на протяжении нескольких дней следила за всеми домами с номером семь в этом районе. Вчера вот увидела тебя. За мной никогда не могло быть никакого хвоста. Я всегда тщательно слежу за этим с помощью причуды, в темноте — а особенно в темноте — никто от меня не мог скрыться. Объебаться на такой фигне? Но как? Как я могла вообще такое допустить? Как я могла случайно спиздануть номер своего дома? Насколько часто я в принципе думаю о собственном адресе, что он вылетает чисто случайно изо рта? Подавляю тяжёлый вздох. Нужно собраться. Нужно делать вид, что всё под контролем. Нужно как всегда вести себя так, будто мне плевать. — А как ты вычислила район? — хмурюсь я, глядя на Мизу. Поочерёдно касаюсь большим пальцем до кончиков других пальцев левой руки. Борюсь с желанием до боли сжать их в кулаки, царапая ногтями ладонь. Тревожность. — Ммм… Даби показал, куда ты примерно убежала. А еще сказал, что ты довольно умная, так что наверняка прошла первые два квартала в противоположном от нужного тебе направлении, чтобы убедиться в отсутствии слежки… — она задумывается на мгновение, — Еще говорил, что от тебя пахло дорогими духами. Сначала я сделала вывод, что ты воровка из типичной неблагополучной семьи с того района. А что? Причуда ведь тебе позволяет. Пиздишь себе в удовольствие наркоту и какие-нибудь крутые шмотки из дорогих магазинов. Но потом я встретилась с тобой лично, — тут её лицо приобретает несвойственную ей серьёзность, Мизу наклоняется на кровати в мою сторону, — и поняла, что оказалась не права. Разъёбанный бар, ноунейм группа на сцене, куча сомнительного народа повсюду. И то, как ты смотришь на людей. Они все для тебя ебучий сброд. Жалкие, никчёмные и ненужные, — цедит она последние слова уже сквозь зубы. Мне впервые не страшно находиться с ней рядом. Теперь я вижу её насквозь. — Я никогда не показывала своего отвращения к ним, — почему-то стараюсь оправдаться перед ней. Мизу презрительно хмыкает и теперь отдаляется от меня, встаёт с кровати и с омерзением стирает со своего лица мою помаду. — Правильно. Ты наоборот их жалеешь. Жалеешь их убитые судьбы. Будь ты из того же слоя общества, что и они, не обращала бы на них внимания. Можешь твердить сколько угодно, что привыкла к подобному, но нихуя. Для тебя дикость, что кто-то валяется в припадке, для тебя дикость, что кто-то тратит последние деньги на наркоту и выпивку. Думаешь, со стороны не видно, как ты мельком оглядываешь лежащие по углам пьяные тела? — И как это связано между собой? — я хмурюсь, — Будь я из бедной семьи, я бы плевала на других? — мне правда очень тяжело отслеживать ход её мыслей. — Плевать на других и не жалеть — разные вещи. Живи ты на самом дне социума, ты бы понимала, что жалость твоя никому не всралась. Этим ты никак не поможешь, лишь лишний раз подчеркнёшь чужую ущербность, — Мизу запрокидывает голову к потолку и с тяжестью выдыхает. — То ли причуда твоя делает тебя такой эмпатийной, то ли ты ебланка, — произносит уже спокойно и очень тихо. Повисает пауза. Я всё так же стою в дверном проёме с рюкзаком в руках и не знаю, как мне её отсюда выпроводить. Какие-то блять опять философские разговоры с нихуя. — И всё же. Квартал этот ты как вычислила? — после этих слов Мизу обращает на меня внимание и лениво скользит взглядом. — Поняла, что твои родители довольно обеспеченные, чекнула, куда идут электрички с близлежащих станций у твоей работы, и так вычислила этот твой спальный район. Других не было на той ветке, — она пожимает плечами и опускает подбородок книзу. Блять, хуёво. Она по духам меня отследила, получается? Да еще и по рандомному имени? Вот её как будто бы бояться реально стоит. Да и посильнее, чем Даби. Тот хотя бы просто сожжёт, а эта хуй пойми что еще придумает. Реально ведь психопатка. Нет, серьезно. Это сильно даже для меня. Абстрактное представление все-таки немного не мой профиль. Ухватиться за тонкие, почти несуществующие нити и довести логическую цепочку до конца довольно тяжко. Ей бы в детективы… Мизу тем временем подходит к моему столу и начинает рассматривать мои вещи. Борюсь с желанием пиздануть её по рукам, но прекрасно понимаю, что потом меня проткнут каким-нибудь водяным штырём. Аккуратно проводит пальцами по лежащей косметике, заостряя внимание, как мне кажется, на каких-то люксовых брендах, а после едва заметно вскидывает тонкие темные брови вверх. На несколько секунд задерживается у зеркала, глядя куда-то сквозь него, словно уходит в себя. А я, между прочим, всё еще стою на пороге. Своей же комнаты. И молча наблюдаю, как практически незнакомая мне девушка шарится по моим вещам. Я до сих пор пребываю в легком шоке оттого, что мой дом вычислили, даже не проводя какой-то жёсткой слежки. Учитывая мою причуду, Мизу или кто-то ещё не мог незаметно следить за мной: мой страх — темнота. И это позволяет мне тонко чувствовать всё то, что происходит в отсутствии света. А пешком домой я возвращаюсь всегда только по ночам. В остальное же время меня подвозят родители, а я не думаю, что Мизу с Даби бегали наперегонки за машиной. А на дороге хвост я бы заметила уж точно. Иными словами, она реально нашла меня как иголку в стоге сена. И её упорство пугает сильнее всего. — Какая нахуй квантовая механика? — выводит меня из своих мыслей её голос. Вопросительно смотрю на неё, как она брезгливо держит в руках мой учебник и без какого-либо интереса листает страницы. — Реально умная что ли? Неопределенно и безразлично жму плечами: — Ну типа. Мизу вздыхает и в смешной гримасе кривит губы, максимально картинно и брезгливо откладывая книгу в сторону: — Я реально не понимаю, зачем тебе всей этой хуйней с наркотиками заниматься. У тебя семья в достатке, тебя ничем не обделяют, ты шаришь за ебаную математику или что это блять. У тебя ведь реально есть ебейшее будущее, ты никуда не пропала бы, Мираи, — тут она непонимающе смотрит на меня, склонив голову набок. — Ты же ведь не тупая, прекрасно сама понимаешь, что с такого дерьма не вылезают без последствий. Понимаю. И с самого начала понимала. В напоминаниях не нуждаюсь, спасибо. — Скажи, нахуя тебе все это? — Ради денег. — Они у тебя и так есть. — Но не в нужном мне количестве. — Не думаю, что такими темпами ты сможешь сильно прибавить к тому, что у тебя уже есть. — Знаю. — Тогда причина всё же в другом. Тут Мизу внезапно дёргается, выпрямившись по струнке, отчего я машинально бросаю рюкзак на пол и заношу руку вперёд, готовясь применять причуду. Но она не спешит. Смотрит на меня прищуренными хищными глазами и недовольно кривит губы. Снова пытается разглядеть во мне что-то, чего не видать мне самой. — Кому ты сейчас пиздишь, Мираи? Мне или самой себе? И я опять в ступоре от её слов. Гляжу куда-то сквозь девушку напротив, ухожу в себя. Вокруг всё распыляется, а реальность снова стирает собственные границы. Окружение перестаёт быть тем, чем оно является на самом деле, есть только ярлыки, которые я вешаю на предметы, чтобы окончательно не сойти с ума. Есть только я и мои мысли. Тогда Мизу не получает ответа. И не помню даже, как она уходит с моей комнаты. С того вечера я помню лишь раскрытую перед собой тетрадь с примитивной схемой работы осмотической электростанции. Февральский ветер дует из окна, принося с собой лишь только холод. Отрешённость.***
Сказать, что после дереализации я пребывала в ужасе — значит промолчать. Какого хуя вообще мне было так похуй на то, что та ебучая дура сидела у меня в комнате и как ни в чем не бывало спокойно рассказывала о том, насколько легко она узнала, где я живу? После часовых безрезультатных попыток законтрить подходящую к горлу истерику я сдаюсь. Но ни слёзы, ни крики уже не идут из меня. Остаётся лишь первозданный ужас. Причуда тогда расходится не на шутку: кошмарная сущность так и бросалась вылезти из меня наружу, я словно слышала её голос у себя в голове, склоняющий меня подчиниться и дать волю своим страхам. С того момента проходит неделя. Я уже начинала вливаться в привычное русло. Больше не провожала взглядом желтоглазых девушек, что проходили мимо с нечитаемым для моей причуды выражением лица (хотя, признаться честно, какая-то светленькая школьница меня напугала до усрачки), а высокие темноволосые прохожие больше не вызывали мурашек по всему телу и иррациональный ужас. Да, у них есть мой адрес. Да, они теперь, вероятно, знают, где я учусь и где работают мои родители. Но мне так нравится эта иллюзия совершенства и безмятежности, что мне хочется закрыть глаза на всё это и просто молча делать вид, будто всё в полном порядке. Но глаза держать открытыми всё-таки пришлось. Час-пик в метро. Двери вагона открываются, отчего толпа потоком движется к выходам. Мне любезно уступают место у поручня, на что я так же любезно киваю в благодарность непонятно кому. Но как только я хватаюсь рукой за выкрашенный в жёлтый металл, то тут же одёргиваюсь и шиплю. Ну не мог же простой человек так сильно нагреть поручень, да? Ебучая теплопроводность, думаю я в тот момент, оборачиваясь. Ебучая огненная причуда, проносится в голове, когда на выходе из вагона я замечаю кинутый напоследок холодный взгляд бирюзовых глаз. Тогда становится очевидно: меня они не оставят. Ещё через пару дней раздаётся звонок от неизвестного номера. Я долго стою в размышлениях, пока телефон не перестаёт вибрировать. Но с облегчением вздыхать рано: спустя минуту приходит сообщение. «Привет, вечером я за тобой зайду». Нет, ну если даже «привет», то это точно Мизу. А вот задавать вопросы наподобие «зачем» и «почему» в её случае бессмысленно: она всё равно ведь выдаст какую-то дохуя загадочную хуйню, ничего толком не сказав. Спустя пару часов мне становится ясно, что вечер — понятие растяжимое. Весьма растяжимое. Мои родители уже успевают прийти домой и поужинать, но Мизу всё не видно. Я даже не знаю, что мне с собой брать и как одеваться. Я же могу чисто из прикола напялить максимально яркие и вычурные шмотки, чтобы привлекать к себе внимание, и сорвать тем самым их «миссию» или что это вообще? Могу, конечно. Раздеться ведь мне не скажут: это еще больше внимания привлечёт. Так что чисто из вредности побесить эту двоицу можно. Но не нужно. Вскоре мне снова звонят. Снова неизвестный номер. — Алло? — Добрый вечер. Мираи Юмэ? — внезапно мужской пожилой голос. Хмурюсь. Бля, это же не главарь какой-то мафии, надеюсь? — Ну… да, это я, — произношу неуверенно и нервно сглатываю. — Это Эндо Наруками, директор старшей школы Сакураномия, — так, ну не мафиози, окей. А с какой радости тогда мне со школы звонят? Если бы что-то касаемо меня было, звонили бы родителям, нет? — Ага, — выдаю в замешательстве междометие и сажусь на кровать. — Я звоню касаемо научной выставки шестнадцатого февраля. У вас уже готов макет? Твою ж мать. А к чему это такая спешка? Ещё и сам директор звонит, даже не завуч. Ну е мае. Опускаю на телефоне строку уведомлений и тут же корчу удивлённое лицо. Как это уже одиннадцатое число? Перевожу взгляд на стол, где покоится мой макет на выставку: тетрадка с наспех зарисованной с интернета схемой работы осмотической станции. — Да, конечно, готов, — отвечаю уверенно. — Отлично, тогда сможете завтра на занятии по основам проектной деятельности пробно выступить перед членами школьной комиссии? Хоть выставка будет и не по профилю нашей школы, это всё же ответственное мероприятие, хотелось бы, чтобы мы не теряли свой статус и заняли хотя бы призовые места, поэтому мы с коллегами хотели бы вас выслушать и дать вам рекомендации для грядущего выступления. Блядство. У меня же нет нихуя. — Да, конечно, без проблем, — говорю спокойно и сдерживаю смех, поступавший горлу от осознания абсурдности всей ситуации. — И ещё кое-что. Вы случайно не заинтересованы в переводе на факультет поддержки? — а вот это уже максимально внезапный вопрос. Свожу брови к переносице и задумываюсь на мгновение. Да, год назад при поступлении я подавала документы чисто из прикола в ЮЭЙ и Шикецу на это направление, но я даже на вступительные не ездила, ибо нахуя оно мне нужно? Я точно знала уже тогда, чем хочу заниматься, и это никак не вязалось с косвенно геройской деятельностью. К тому же, сто пудово возникли бы проблемы с причудой, а я так не хотела с этим ебаться, что решила даже не пытаться. Тем более, мне и не хотелось. — Поддержки? А… у нас в школе разве есть этот факультет? — не припоминаю, серьёзно. — Речь идёт не о нашей школе. Не хотели бы вы перевестись в геройскую академию? Я знаю, что многие наши ученики желали бы иметь такую возможность, — а с чего бы мне хотеть? Что за вопросы, е мае? Да, в моей старшей школе куча учеников, которые поступили сюда просто потому, что не смогли пройти в геройские классы. Но это ведь не мой случай, и директор об этом прекрасно знает. Вдобавок ко всему, у меня охуительная успеваемость, я участвую в олимпиадах и различных школьных форумах, так зачем моей школе терять такого ученика? Разве общеобразовательные школы, не нацеленные на подготовку кадров в геройскую сферу, не должны быть, напротив, заинтересованы в том, чтобы привлечь на свою сторону больше абитуриентов? Что тогда за приколы про перевод. — Иными словами, данная выставка была бы отличным шансом для того, чтобы проявить себя в инженерной сфере. Там будут присутствовать преподаватели из ведущих академий страны, включая даже ЮЭЙ. На вашем месте, я бы со всей ответственностью отнёсся к поступлению. Хотя в вашей ответственности я и не сомневаюсь, — бля, выставка через пять дней, а у меня даже проекта нет, вы о чём? — Ну… нет. Я думаю, что не потяну обучение в геройской академии, — вру я. Почему не смогла сказать, что я просто не хочу? — Мне и здесь хорошо, — зачем-то жму плечами, зная, что Наруками-сан не увидит этого по ту сторону телефона. — Тогда не буду вас более отвлекать, но имейте в виду мои слова. На этом у меня всё, доброй ночи, — в конце он интонационно понижает голос. — Ага, да, и вам, — кидаю в ответ что-то небрежное и сбрасываю звонок. Позади меня открывается дверь в комнату, и я шумно вздыхаю, глядя в стену перед собой. Вот что-что, а расспросы от родителей сейчас вообще не к месту будут. — Мам, да тут со школы звонили насчёт выставки. Тут по фигне, ничего интересного. — Немного не «мам». Чужой низкий хриплый голос заставляет меня обернуться и в недоумении уставиться на стоящего в проходе самозванца. — Ты чё, уёбок? Всё те же чёрные растрёпанные волосы, какая-то тёмная ветровка с капюшоном и пронзительные голубые глаза, которые уже словно с привычным для меня ехидством оглядывают мою комнату. Вот с ним я говорить не хочу ещё сильнее. Даби — после разговора с Мизу я чудом всё же запомнила его имя — мастерски игнорирует словесный выпад в его сторону. Он подходит к стоящей в углу бас-гитаре и, сложив руки в карманы, шумно хмыкает. — Играешь? — все слова, сказанные им в мой адрес, отчего-то приобретают насмешливый тон. — Небось, так же кошмарно, как и используешь свою причуду, — ебать как смешно, щас уссусь просто. Ну, хотя бы не трогает мои вещи руками, как некоторые. — Ты как здесь оказался? — спрашиваю уже серьезно. У меня же сейчас в доме родители сидят телек смотрят… — Просто вошёл, — он жмёт плечами, но даже не смотрит в мою сторону, продолжая оглядывать гитару. — А тебя ничего не смутило? — хмурюсь. — А что должно было? — отвечает лениво и со вздохом. Будто его все эти разговоры утомляют и тратят впустую его и так бессмысленно свободное время. — Как минимум то, что у меня родители сидят в гостиной, не? — Пфф, — он закрывает глаза и медленно качает головой, — им реально поебать. Они даже не обернулись на звук открывающейся входной двери. — Они хотя бы там живые? — Были бы мёртвые, ты бы уже учуяла запах гари, — тут Даби прав, я бы, как минимум, услышала их крики, или же вот эти, знаете, клишированные фразочки, наподобие: «О нет, кто у нас в доме?» И тут я не знаю, чему больше поражаться: его беспардонности или тому, насколько похуй моим родителям на то, что у нас тут по дому какие-то преступники (я уверена, что он им и является) туда-сюда снуют. Пока я пребываю в размышлениях, Даби подходит ближе: — Ты собираешься поступать в геройскую академию? — говорит он внезапно, отчего я недоумённо хмурюсь, глядя на него снизу вверх. Старается сделать так, чтобы его тон звучал максимально непринуждённо, но я всё равно слышу нотки отвращения в его голосе. У-у-у, ненависть ко всему геройскому? Попахивает чем-то злодейским. — Неа, — скрещиваю руки на груди и вопросительно смотрю на него, — и где же Мизу? После моего отрицательного ответа он заметно расслабляется и снова теряет ко мне интерес, отходя от меня на пару шагов назад и возвращаясь к наглому рассматриванию моих стен. — Сказала, что передумала идти. Я без понятия, что у неё на уме, — произносит Даби отстранённым голосом, — так что давай резче собирайся, и мы выходим, — после этих слов он хватается за ручку двери. — Не-не-не, ты чего? Опять мимо родителей ты не пойдешь, давай вылезай через окно. Парень застывает на месте и с пару секунд сверлит меня взглядом а-ля «ты серьёзно?», после чего, прыснув от смеха, говорит: — Я чё, Ромео тебе? — его скобы опасно поблескивают на свету, а обожжённые губы растягиваются в глумливой улыбке. — Уебан, давай резче, — копирую его слова и подхожу к окну, демонстративно раскрывая его перед ним, — прошу вас, — и так же в язвительной манере кланяюсь. Даби испускает короткий смешок и, закатив глаза, всё же подходит к подоконнику, опираясь на него ладонью левой руки: — Я тебе это припомню, — и одним ловким прыжком оказывается на улице. Передразниваю его, кивая головой, и закрываю обратно форточку. Как же он меня заебал. Сегодня я, видимо, не сплю***
До нужного места мы доходим довольно скоро. Никто из нас двоих за всю дорогу не роняет и слова. В какой-то момент компания молчаливого Даби перестаёт мне досаждать и даже, наоборот, начинает нравиться. Вот молчал бы он всё время, может, мы бы даже и поладили. Мизу ждет нас у какого-то бара, причем, на моё удивление, даже у какого-то приличного бара. Кирпичный фасад не бьёт мелкая трещина, углы не осыпаются, на вывеске ярким неоновым цветом тускло сияет название заведения без единой перегоревшей буквы. У входа стоит небольшая компания курящих, одетых в вовсе не рваные джинсы и довольно-таки богато выглядящие ветровки. Если здесь весь контингент такой, то я сольюсь моментально. А вот Даби с Мизу, одетые в какое-то тряпьё, уже на данном этапе вызывают у меня миллион вопросов. Теруко (я совершенно внезапно вспомнила её фамилию при взгляде на вывеску) лениво рассматривает ногти на своей руке, когда мы подходим к ней. Затем она окидывает меня своим пронзительным янтарным взглядом и с очередным нечитаемым выражением лица поворачивает к нему голову: — Ты нахуя её сюда привёл? Что блять простите? Даби выпаду нисколько не удивляется: — У меня нет времени искать ей замену, — отвечает устало. — Она не подходит. — Мне разбить ей ебало, чтобы подошла? Что блять простите? Вы там все совсем что ли поохуевали? Сами позвали хер знает куда, так я теперь еще и какого-то члена не подхожу и мне нужно разбить ебало? Мизу резко меняет выражение лица, прямо как в тот самый день у меня в комнате, и презрительно хмыкает, скрещивая руки на груди: — Да похуй. Твоя проблема, — и с флегматичным взмахом руки просто уходит внутрь. Что блять простите? Я в недоумении смотрю на Даби, но тот, даже не взглянув на меня, лишь вздёргивает брови вверх, мол, ничего нового, а после настойчиво подталкивает в плечо в сторону входа. В такие моменты я не хочу иметь ничего общего с Мизу. Мне хочется лишь свалить от неё на другой конец планеты или Вселенной, лишь бы не видеть её. Я не умею справляться с непредсказуемыми людьми, они меня нещадно раздражают. Внутри играет какая-то фоновая музыка, плотность среди посетителей довольно высокая, но вот движа какого-то особо здесь нет. Бармен, какая-то чудаковатая смесь свиньи и человека, что-то гнусаво бормочет Даби, когда мы вдвоем подходим к стойке с напитками. Парень одним лишь выразительным взглядом отказывается от выпивки, но почему-то усаживается на барный стул. Следую его примеру и юрко занимаю место на красном сиденье, поджав ноги под себя. Полусвин ставит перед нами два бокала, опять же, нахуя, и я уже тянусь к своему, как вдруг Даби едва заметным движением бьёт меня по руке и, схватив за пальцы, убирает мою ладонь со стола. — Не смей здесь ничего пить. А чё, типа бюджет не покроет расходов? Видимо, прочитав мою насмешку на лице, он отвечает: — Я слишком дохуя раз видел, как у бухих причуда из-под контроля выходит. Знать, что в твоём случае будет, я не горю желанием. — Ого, не замечала ни разу. Настолько всё хуево? — продолжаю издеваться. — Не чеши языком, лучше осмотрись вокруг. Что видишь? Его слова на подсознательном уровне заставляют меня собраться воедино. Обвожу взглядом зал, уже буквально боковым зрением подмечая, как челы по углам уже что-то юзают. Вот тебе и приличное заведение, ну а куда без этого. Куча пьяных рыл, вон, там, в толпе вроде как уже и Мизу успела подвыпить. Недовольный жизнью бармен, которому очередные постоянные клиенты затирают про аполитичные устои. Молчаливо смотрю на Даби. Это ли всё, что мне нужно заметить? — Ты можешь у того столика без проблем стырить стафф, — не спрашивает, а утверждает, но я почему-то всё равно киваю на эту фразу, — но сегодня ты спиздишь кое-что посерьёзнее, — парень одним лишь взглядом быстро указывает на двух немиловидных мужчин, которые о чем-то перетирали в дверном проёме. — У белобрысого во внутреннем кармане джинсовки флэшка на сто двадцать восемь гигов. Там порнуха. Не стоит даже и упоминать, что там одна нелегальщина. Попадёт это к нам — мы передадим кому надо, и его посадят. У нас минус конкурент, все довольны, все радостны. — Что еще за конкурент? — слегка хмурюсь и опираюсь локтём о барную стойку, — и откуда инфа? — А вот меньше знаешь, крепче спишь, Мираи, — издевательски высоким голосом тянет тот и копирует мою позу. Не улыбается. — Называй меня по имени, я не хочу, чтобы кто-то узнал меня здесь, — кривлю лицо и отвожу взгляд в сторону, задумчиво глядя в столешницу. — Что, из какой-то влиятельной семейки? Боишься, что маменька с папенькой узнают, где ты по ночам шалаешься? — усмехается Даби и прямо-таки в открытую язвит. — Не то, чтобы из влиятельной, но, скажем так, у простых гражданских моя фамилия может быть и на слуху. Парень еще несколько секунд показательно ехидно и тихо смеётся, а после выпрямляется на стуле, и его взгляд снова тяжелеет, но не теряет гадкого озорства: — Ну так что, Юмэ Не-Мираи, справишься с кражей ма-а-аленькой флэшки? — вот же уёбок, а. Едко улыбаюсь ему в ответ: — Сука, да без б, — уже собираюсь спрыгивать со стула, как вдруг Даби мрачнеет на глазах. — У второго парня причуда, способная чувствовать активации других причуд поблизости. — Блять, — ругаюсь вслух и оседаю обратно. А вот это плохо. — Ага, — он сцепляет руки в замок и разминает пальцы. — теперь понимаешь, почему я запретил пить? Ты и так используешь свой квирк на рефлексах. А тут одно твоё неловкое движение, и он уже в курсе про твою причуду. Он знает, где ты есть, и какую опасность представляешь для него и для его кента. Снова провожаю взглядом Мизу, что ловко снуёт между пьяных тел с двумя бокалами в руках. — Поэтому она и выпила? Чтобы если что, так любое использование её причуды списать на алкоголь? — вопросительно гляжу на Даби. Он удовлетворенно хмыкает. — Да. Она не пьянеет, но пьяную разыграть всегда сумеет. А ты в это время будешь действовать. Я думаю, его «радар» забарахлит, когда довольно развитый квирк Мизу покажется на горизонте. Это же всё равно как огромное жёлтое пятно на тепловизоре, — парень откидывается назад и убирает руки в карманы. — Ну что? Дерзай, — кидает он небрежно и снова осматривает меня с ног до головы. — Что, прям так сразу? — я сомневаюсь. — Ну, если хочешь, подожди до завтра. Можешь особого сигнала еще выждать, не знаю, — парирует тот, сжимая губы и вздергивая брови вверх. Я тяжело вздыхаю. Как меня это все уже замучало, а. Мне не по себе. Но не от того, что мне предстоит проделать максимально аккуратную работу, а от того, как он рассматривает меня. И эти слова Мизу на входе. Это такой способ заранее меня задизморалить? Получается хорошо, супер, класс, только, по-моему, им же от этого будет хуже, не? — Что тогда Мизу имела в виду? — спрашиваю я больше саму себя, не надеясь на ответ. Когда Даби ожидаемо молчит, я все же спрыгиваю с высокого барного стула на пол. — Лицом ты не вышла, — просто говорит тот. — Что, прости? — ебать охуел. Этому гаду совсем беспардонности не занимать? — Лицом не вышла, — повторяет парень и, следуя моему примеру, встает из-за стойки. А, то есть он своим перекошенным штопанным ебальником вполне себе вышел, да? — посмотри на всех вокруг. А после посмотри на себя. Ты выбиваешься. Я хмурюсь в очередной раз. Не понимаю его логики. Что блять со мной не так, мне уже кто-нибудь скажет? Даби замечает мою реакцию и тихонько посмеивается, а после ободрительно хлопает меня по плечу. — Больно уж ты смазливая. Тебя легко запомнить. А, ну ебать спасибо. Так гораздо лучше Вокруг всё также кипят пьяные разговоры. Люди под градусом совсем не фильтруют темы, обсуждая то неправильную геройскую политику в стране, то бесящих жён с детьми. Тусклый свет вовсе не давит на глаза, а наоборот, внушает обманчивое чувство умиротворения и комфорта. Запах спирта в воздухе слегка щекочет нос. Даби отходит куда-то в сторону, сливаясь своим тёмным образом с тенью, а среди столиков, пошатываясь, показывается Мизу. Я ловлю на себе её непривычно сосредоточенный мимолётный взгляд и понимаю, что она действительно лишь притворяется пьяной. Украдкой гляжу в сторону нужных мне мужчин, подмечая про себя, что они не осматривают помещение. Ну, действительно, у них же флэшка с порнухой, а не с какой-то государственной тайной. Стоп. А нахуя ему тогда кент с такой причудой-локатором? Просто совпадение? Да ну нет. Ну неееет. Я останавливаюсь посреди бара, так и не доходя до места, откуда я хотела начинать действовать. Я же для Даби и Мизу буквально никто, зачем тогда ему было рассказывать мне о том, что у того типа на флешке и нахуя им она нужна? Ответ сам всплывает в голове: он хотел отвести все мои подозрения о том, что на самом деле находится на том носителе. Вряд ли государственная тайна, но нутром чую, что что-то серьёзное. Весьма серьезное и незаконное. И я выступаю как сообщник. — Ты всё правильно поняла, — Мизу словно материализуется из воздуха. — Ещё умнее, чем мы думали, — шёпотом и с досадой добавляет девушка. Её пальцы больно впиваются холодной хваткой мне в заднюю часть шеи, скрытую под распущенными волосами. Тихо шиплю и пытаюсь посмотреть в её сторону, но она мне этого не даёт. — Просто делай, что тебе говорят. Зачем тебе знать всё? — чужой голос лишён эмоций, и я снова злюсь, что даже моя причуда не помогает мне в понимании личности Теруко. А я молчу в ответ. Слишком много сомнений меня одолевает. Я им не доверяю и не хочу рисковать хоть чем-то ради их цели. Мизу едва слышно вздыхает. Ее фаланги пальцев легонько постукивают по моей шее, напоминая об угрозе. А сама она словно читает мои мысли: — Не думай ни о чём. Сделаешь всё, как требуется, и последствий будет можно избежать. Даби попросил не медлить и сразу применить причуду на обоих так, как ты применяла тогда на нём, в тот вечер. Тебе же это ничего не стоит. Так что иди, — после этих слов она отпускает меня и уходит в противоположное направление. Чувствую фантомное, но почти физическое оставшееся прикосновение на коже и то, как несуществующие девичьи ногти царапают кожу. О чем-то разговаривая, двое нужных им мужчин выходят через пожарный выход на улицу. Мой шанс? Пока я стремительно лавирую между столиками, слова Мизу снова всплывают в голове. Ничего не стоит, да? Ну да, я всего лишь подчиню себе их кошмары, и плевать, что для этого мне нужно будет на собственной шкуре их пережить. Со всем справлюсь, да? А когда не справлялись? Почему-то каждая её наобум брошенная фраза заставляет меня усомниться в себе. Может, она считает меня монстром, раз уж я вытаскиваю из разума людей самые потаённые и коварные страхи? А может, блять, сейчас вовсе не самое время об этом думать? Проскользив в кроссовках по кафелю последний метр до двери, я хватаюсь за ручку и прислушиваюсь к ощущениям. Уже отсюда могу улавливать подушечками пальцев едва различимые из-за помехи в виде стены нити их страхов. Я чувствую, что их по-прежнему двое. Осилю ли я больше, чем одного оппонента? Выдержу ли я их или не совладаю с собственной причудой и сама же пострадаю от неё? Если не справлюсь, то это сделает меня более человечной? Ведь если всё пройдет гладко, то они могут и с ума сойти. Кошмарная сущность где-то на затворках сознания шепчет мне, что пора начинать. Она жаждет ужаса. Будет ли меня мучать совесть за возможные последствия причуды? Распахиваю дверь и одним ловким движением хватаюсь за их кошмарные нити, вытягивая из них первозданные страхи, что чёрной дымкой выходят из их глаз и горла, обволакивая мои предплечья. Мужчины не кричат, лишь кряхтят, пока их лица бледнеют. Они по-новой переживают самые травмирующие события из их жизни. Меня это волнует? Хоть каплю? Два тела бессознательно валятся на землю, пока я поглощаю их кошмары. Чужие жизни, а точнее лишь самые ужасные моменты из них, ускоренным фильмом прокручиваются перед моими глазами, и я с уже собственным страхом подмечаю про себя, что ничего душераздирающего не замечаю. Ничего такого, чего бы я не видела в чужих кошмарах. Снова задаюсь вопросом: «Видела ли я достаточно много?» Сажусь на корточки. Тот, что с флэшкой, удобно для меня лежит на спине. Сперва меня мучает совесть за использование причуды: я же не имела право вторгаться в их жизнь. Но после пары лицемерных мыслей решаю, что хватит мне пытаться насильно заставить себя жалеть о содеянном. Уже рукой, не кошмарной сущностью, подцепляю его карман и достаю содержимое, а после отряхиваюсь, заходя обратно. После бара я помню всё, словно в тумане. Слишком много вопросов, слишком много рассуждений. В себя прихожу только тогда, когда Даби щёлкает перед лицом пальцами с зажжённым синим огнём. Моргаю. — А? — Ты в норме? — Нет, — честно отвечаю я. Меня слишком волнует тот факт, что я даже насильно не могу вызвать у себя жалость. Парень вздыхает. Между нами снова тишина. По всей видимости, мы стоим уже где-то на улице совсем одни, ведь рядом нет даже Мизу. Прохладный февральский ветер трепет его тёмные волосы. Я гляжу под ноги, задумчиво опустив голову. — Они, когда очнутся, что-нибудь вспомнят? — тихо спрашивает он безмятежным тоном. — Ничего, что хоть как-то связано со мной. — Тогда чего паришься? И я снова молчу. И он снова вздыхает. — Отбрасывай эту сентиментальность. Мешает жить, — просто говорит Даби и разворачивается, уходя куда-то вдаль. И мне не хватает сил сказать, что это не из-за сентиментальности, а из-за собственного безразличия к происходящему. Глубокая ночь. Беззвёздное небо. Равнодушие, которому я не знаю причин. Есть ли мне прощенье?Пора, но я не могу,
и я не знаю как,
ведь мы оба — Божьи создания,
и я не могу… нет, все-таки, могу!
My Chemical Romance - You Know What They Do to Guys Like Us in Prison