Он выбрал свою зависимость

Зависимость — неотъемлемая часть человеческого существования.

Одни выбирают крепость семейной любви, где узы родства служат фундаментом спокойной и размеренной жизни. Другие посвящают жизнь альтруизму, находя удовлетворение в служении во благо идеи. Нередко люди становятся пленниками материальных благ, стремясь к вычурной роскоши без усердия, но с дурными помыслами. Многие зависят от мнимого одобрения, раболепствуя перед обществом. Есть и те, кто цепляется за мимолётные удовольствия, которые в конечном итоге приводят к разрушению: алкоголь, табак, наркотики; зависимости становятся их господами, а жизнь теряет всякий смысл. Человек сам выбирает, в каких тисках он окажется.

И они тоже выбрали свою зависимость.

***

Минхо нервно поправил полы пиджака и галстук, повязанный довольно низко, но всё равно сдавливающий шею и душащий парня. Карман его брюк топорщится, под вздутой тканью — свежая пачка новеньких купюр, которые хрустят, если их хорошенько пересчитать пальцами, играя банкнотами, будто веером. И пахнет от них приятно — совсем не так, как от засаленных денег, выменянных у трактирщика в дешёвом кабаке. Минхо вновь взбудораженно дёрнулся, поник, заметно ссутулился, затем встревоженно приосанился и пощупал пальцами карман, проверяя, не исчезли ли деньги. Всё на месте. Он терпеливо ждал на краю трущобной улочки, этакого людского пустыря, одинокого и замшелого, и изредка поглядывал на наручные часы, сверяясь со временем. Будь Минхо обычным прохожим, точно обошёл бы это место за несколько кварталов, но он им не был. Минхо — не обычный. Он не проходил мимо по чистому совпадению; не гулял спозаранку, любуясь прохожими и забредая во всякие места, чтобы открыть для себя новые виды; он вовсе не был случайным посетителем тенистой и облезлой подворотни. Минхо ждал, когда возле него припаркуется чёрный Rolls-Royce Phantom с тонированными окнами и шипастыми шинами. Этого бронированного монстра на колёсах не подстрелит даже снайпер, что уж говорить о городской полиции? Минхо зябко поёжился, мысленно прикидывая, сколько стоит этот автомобиль и сколько он, Ли Минхо, будет получать выручки лично на руки, когда его проект пойдёт в гору. Представлял живо, приторно, представлял почти до скрипа в зубах: как будет стрекотать счётчик банкнот, пересчитывающий его деньги, как он, Ли Минхо, владелец новенькой, но уже окупившей себя софтверной компании, будет сидеть в дорогом костюме, а загребущие руки молодых красоток так и будут норовить залезть под его ткань, поскрипывающую от новизны. Но всё это — в будущем. А сейчас он, педантичный паренёк, истративший все деньги на стартап, стоял в мрачном переулке, пряча лицо в воротник дешёвого пиджака. Слева раздался резкий визг шин, ударивший по барабанным перепонкам, парень повернул голову в сторону мерзкого звука, выставив руку перед лицом, чтобы защитить глаза от взметнувшейся пыли, и в нескольких сантиметрах от него остановился лимузин, оглушительно скрежеща тормозами. Дверь автомобиля приоткрылась, и Минхо, не успевшего даже охнуть, мгновенно втащили в кожаный салон, шумно захлопнув за ним дверь. — Принёс? — тонкие губы мужчины лет пятидесяти разверзлись в ухмылке, он пососал кончик сигареты и выпустил горький дым в лицо Минхо, вынудив того закашляться. На коленях человека, выряженного в щегольской костюм — Минхо мысленно прикинул, сколько его зарплат стоит эта ткань, — сидел какой-то молодой парень, играя с верхней пуговицей на шёлковой рубашке мужчины, придерживающего его за талию. Мгновение, и его аккуратные ногти поддели пуговицу, расстегивая её, тонкие пальцы парня скользнули под ткань, гладя мужскую грудь — Минхо нервно сглотнул и снова поправил галстук, сдавливающий дёргающийся кадык. — Принёс, хённим, — коротко кивнул головой Ли, краем глаза косясь на парня, который нисколько не обращал на него внимания, продолжая играть с бусинкой соска Чон Сонхуна, уважаемого человека в политической элите и влиятельного криминального авторитета в преступном мире, к которому и пожаловал этим ранним утром Минхо. Сонхун, игнорируя чужие пальцы на своей груди, требовательно протянул Минхо руку ладонью кверху, медленно сжимая и разжимая шишковатые пальцы. Минхо тотчас засуетился и, быстро достав купюры из кармана, вложил всю пачку в чужую руку. Чон Сонхун, даже не взглянув на купюры, бросил их куда-то в дальний угол лимузина, и Минхо недоумённо заморгал, не сводя глаз с щетинистого лица мужчины. — Вы не будете пересчитывать сумму, хённим? — растерянно спросил он, и Сонхун усмехнулся, отрицательно покачав головой: — Минхо, дорогой мой хубэ, ты ведь не такой глупый, чтобы принести неправильную сумму, верно? Рука неизвестного Минхо парня мягко скользнула ниже, заставив нижние пуговицы на рубашке Сонхуна затрещать, и Ли буквально впился взглядом в пронзительные глаза Чона, лишь бы не видеть, как ногти парня оставляют неглубокие царапинки на мясистом теле его хённима. — Я рад, что вы мне доверяете, — пробормотал Минхо, закусив внутреннюю сторону правой щеки. Кажется, насчёт доверия Минхо погорячился — Сонхун утробно засмеялся, его грудная клетка заходила ходуном, и парень, сидящий на его коленях, улыбнулся. Только сейчас Минхо заметил, во что был одет этот незнакомец: тонкая рубашка с низким разрезом, открывающая вид на измазанную неровными засосами шею и практически не скрывающая выпирающие рёбра и тонкую талию, на ногах — высокие шорты, обнажающие упругие бёдра со следами крепких мужских рук, и Ли окончательно сконфузился, стараясь не смотреть в его сторону. Кто-то из куколок Чон Сонхуна, типичная шлюха. — Это твой третий взнос, так? — прекратив рокочуще смеяться, спросил Сонхун, и Минхо кивнул, учтиво улыбнувшись уголками губ: — Да. Теперь я имею право... — ...заключить договор? Да, безусловно, — подтвердил Сонхун, его мозолистые пальцы сильно сдавили талию парня, сидящего на нём верхом, и незнакомец подавил вздох, изогнув брови. — Это будет единичная фальсификация? Или хочешь в мою партию постоянным "клиентом"? Кровь отлила от лица Минхо, он отрицательно замахал руками: — Нет-нет, я ведь не этим занимаюсь... — О, несомненно, мой просчёт, — кивнул Сонхун. — Ли Минхо, технологический стартап. Не обессудь, тяжело помнить всех и каждого лично. — Да... да, верно, это я, — Минхо поправил запонку на рукаве, купленную именно для этой встречи. — Я думал, сегодня мы заключим договор. Парень, сидящий на коленях Сонхуна, уставился на него краем глаза, вслушиваясь в разговор, и Минхо нахмурился, отвернувшись от него ещё сильнее и почти слившись с тенью в углу лимузина. — Да. Я буду продвигать твой бизнес всеми правдами и неправдами, а ты, хубэ, должен будешь оказать мне лишь одну маленькую услугу, — Сонхун масляно улыбнулся, было видно, как его язык перекатывается под губой. Минхо растерянно нахмурился. — Услугу? Я думал, что оплаты достаточно, — пробормотал он. Чон усмехнулся, парень, сидящий на нём, зарылся пальцами в негустые волосы на макушке криминального авторитета, массируя чужой скальп. — Сколько лет ты в бизнесе? — весело протянул Сонхун, и Минхо отрывисто ответил: — Год... — Нет, малыш, дела так не делаются, — отрицательно покачал головой Сонхун. — Деньги, конечно, замечательная штука, но услуга за услугу. Вдруг ты сдашь меня копам? Ну уж нет. Я слеплю из тебя лучшего в твоей сфере, а ты всего лишь слегка поможешь мне. Минхо насторожился, вскинув одну бровь. Шлюха Сонхуна тоже застыла, вслушиваясь. — Чем я могу помочь? — озабоченно спросил Ли. — Всё легко. Сбор персональных данных избирателей, вот и всё. — Это же незаконно, — лицо Минхо вытянулось, он побледнел. — Тебя это никак не коснётся, — отмахнулся Сонхун. — Я могу тебе это гарантировать. Если ты беспокоишься, я могу предложить тебе ещё один вариант. — Какой? — тихо спросил Минхо. Шлюха придвинулась ближе, меча взгляды между лицами Сонхуна и Минхо. — Всё очень просто, — широко улыбнулся Сонхун, во рту мужчины блеснула золотая коронка. — Мы не будем заключать договор прямо сейчас. Я дам тебе три месяца, чтобы ты освоился у нас. Деньги, развлечения, помощь с твоим бизнесом, мои девочки или, если угодно, мальчики, — Сонхун звонко шлёпнул шлюховатого парня по заднице, и тот засмеялся, обняв Чона за шею. — "Всё включено", если ты понимаешь, о чём я. Проникнешься, осознаешь себя, всё такое. Я буду пользоваться твоим стартапом время от времени. По истечении срока заключим договор, если тебя устроит этот ритм. Пока что обойдёмся без него, так что по бумажкам ты будешь абсолютно чист. Минхо замер, потупив взор. Он пытался обмозговать всё, что сказал Сонхун. Желваки на его скулах заиграли, и Ли, вздохнув, пожал плечами. — Если меня это не устроит, то что будет? — неуверенно спросил он, и Сонхун хмыкнул. — Ничего. Уйдёшь, но тогда забудь дорогу ко мне, — ответил он и достал из портсигара толстую папиросу. Минхо впервые видел, чтобы кто-то курил такое в реальной жизни. Проститут лёгким движением вытащил из кармана Сонхуна зажигалку и подпалил кончик его папиросы. — И никаких договоров? Все три месяца? На чистом слове? — изумился Минхо, распахнутыми глазами глядя на то, как мужчина затянулся сизым дымом. — Почему же? Побратаемся, и это уже не будет пустым содроганием воздуха, — процедил сквозь зубы Чон, не отпуская из зажима папиросу. — В смысле? — растерянно спросил Минхо, и правый угол рта Сонхуна пополз вверх: — Обычно с новенькими не братаюсь, но ты мне понравился, — Чон звучно собрал мокроту со всей своей носоглотки и с неприятным хлюпаньем проглотил её. Шлюха вздрогнула, но продолжила ластиться к его груди. — Если откажешь мне, поверь, я обижусь.

***

Следующие два часа — смазанные клочки воспоминаний, едва уцелевшие в пожаре остатков стыда Минхо. Минхо сбивчиво помнит, как он вёл носом по плоскому животу шлюхи, снюхивая тонкую белую дорожку, идеально вписавшуюся в полоску пресса, пока над его головой раздавались влажные, неприличные звуки — это Сонхун лобызался с парнем, пихая язык глубоко ему в глотку. Мышцы живота шлюхи смешно сжимались, он вёл бёдрами назад, сдерживая хихиканье и отчаянно пытаясь не смеяться Чону в рот — дыхание Минхо щекотало его нежную кожу, пока тот обдалбливался белыми кристалликами кокаина. Вот как братается Чон Сонхун — можно назвать это как угодно: ловлей розового слоника, набором гоночной скорости, припудриванием носика, танцем с крокодилом — суть всё равно одна. Минхо набит наркотой по самые яйца. Тело шлюхи грациозно выгибается, грудная клетка быстро вздымается и опускается, зрачки такие огромные, что Минхо видит в них собственное отражение — такое же непристойное, волосы растрёпаны, сосуды в выпученных глазах расширены, под носом следы порошка, губы потрескались, и он вечно высовывает язык, чтобы облизать их, занося слюну в ранки. Сонхун копошится, просовывая руку под шорты объёбанного в хлам парня, грубо трёт его член пальцами, и последний высоко скулит, жмурясь. Минхо заторможенно смотрит в окно — они летят по улицам в неизвестном направлении, водитель несётся куда-то, не зная адреса, и всё, что волнует каждого в этом лимузине, — скорость. — Посмотри на него, — вдруг обращается к Минхо Сонхун. Он берёт свою шлюху за подбородок, больно сжимая щёки парня, и поворачивает его голову в сторону Минхо, заставляя их встретиться покрасневшими глазами. — Обдолбанный говнюк, но при этом так и тянет трахнуть. Согласен? Мальчишка на продажу сбивчиво дышит, на его рёбрах розовеют следы от укусов — Минхо узнаёт в них силуэт собственных зубов, видимо, он оставил их, когда втирал в дёсны очередную порцию снежка. Над левым соском парня виднеется багровое пятнышко — это уже дело губ Сонхуна; его глаза остекленели, длинная чёлка налипла на лоб, пальцы конвульсивно сжимаются. Минхо сдавленно сглотнул и отвернулся. — Я не трахаюсь с мальчиками, — глухо пробормотал он, глядя на свои ноги. Сонхун широко усмехнулся, его пальцы надавили на промежность парня, и тот изогнулся дугой, застонав. Чёлка упала назад, оголив бледный лоб, подкрашенные глаза проститута закатились вверх, обнажая бельмо белка, испещрённое красной сеточкой, воспалённой от наркотиков. — Ты, может, и не трахаешься с мальчиками, — заметил Чон, его рука продолжала нетерпеливо двигаться под боксерами парня. — Зато кокаин в твоих венах ещё как трахается. Глаза Минхо широко распахнулись, когда он ощутил вес гибкого тела на своих коленях. Он поднял голову в попытке что-то сказать, но его губы моментально накрыли чужие, развязно целуя. Картинка перед глазами плыла, их заносило на резких поворотах, сердце отчаянно билось в груди то ли от возбуждения, то ли от недозволительной дозы кокса в крови. Минхо угашенный. Разбитый. С глазами навыкате и дрожащими руками. С крепким стояком под тканью вздувшихся брюк. Рука сонхуновского мальчика расстегнула пряжку ремня и скользнула в штаны Ли, выверенными движениями размазывая предэякулят по головке. Минхо сдавленно зарычал, границы между его внутренним животным и неким человеческим стёрлись. Ли Минхо — не обычный. Перед его помутневшими глазами симпатичное лицо, ехидно улыбающееся и часто хлопающее длинными ресницами. Губы парня мажут по его щеке, затем по скуле, после опускаются к ушной мочке и мягко посасывают её — Минхо низко стонет и откидывается на сиденье лимузина, широко раздвинув ноги. Мальчик воспринимает это как своеобразный сигнал — моментально сползает вниз, усаживаясь между разведёнными в стороны бёдрами Минхо, и, игриво посмеиваясь, рывком стягивает брюки порозовевшего Ли вниз. — Эй, полегче, — обращается Сонхун к стоящему на коленях мальчику и выпускает в салон автомобиля густой папиросный дым; шлюха же весело улыбается, стреляя глазами в сторону Минхо. Минхо же чувствует, что теперь его сердце почти остановило свой ритм. И ему вновь неясно почему: то ли от волнения, то ли от опьянения. Ему чертовски хорошо. Тёплая ладонь шлюхи обхватывает основание пульсирующего члена Минхо, он умело ведёт пальцами по нежной коже, губы проказливо касаются головки, но не обхватывают её, и тут Ли уже требовательно мычит, напрягая мышцы бёдер. Парень между его ног улыбается шире, глаза-полумесяцы смешливо блестят, и он, закусив нижнюю губу, потирает пальцем ложбинку над яйцами Минхо, вынудив последнего заскулить. Глаза Ли туманно бродят по чужому лицу. Хочется коснуться, погладить, стереть остатки порошка под его носом, очистить его, вернуть человеческий облик — Минхо протягивает руку вниз, гладя пальцами гладкую кожу проститута, и тот замирает, осоловело глядя вверх на сонного Минхо. Большой палец Ли осторожно трёт чужую щёку, и парень тяжело выдыхает, прильнув головой к его руке. Раздался звонкий шлепок, вернувший их обоих в реальность, — шлюха хрипло застонала, резко уткнувшись носом в ногу вздрогнувшего Минхо. Сонхун довольно помял упругую задницу парня, на которой остался след от увесистой ладони Чона. Минхо поднял на него расплывчатый взгляд, заторможенно наблюдая за тем, как Чон расстёгивает молнию, а затем достаёт член, встряхивая его и слегка надрачивая. — Развернись, — твёрдо приказал Сонхун, и парень, вновь развеселившись, виновато послал Минхо воздушный поцелуй, после чего отвернулся, сразу же получив член своего босса в горячий и на всё готовый рот. Чон глубоко втянул ноздрями воздух, схватившись за тёмные волосы своего мальчика. Он бросил на ошеломлённого Минхо укоризненный взгляд и кивнул головой на ленту презервативов, запихнутую в дверной отсек: — Чего ждёшь? Присоединяйся. Минхо дёрнулся, быстро кивнув, и, наскоро натянув на изнывающий член презерватив, взял шлюху за узкие бёдра, сажая его верхом на себя. Парень даже не вздрогнул, продолжая причмокивать членом Сонхуна. Минхо сдвинул ткань его боксеров в сторону, обнажая заранее смазанную дырочку, и, особо не задумываясь, скользнул внутрь сжимающегося колечка мышц, блаженно выдыхая. Придерживая руками чужие бёдра, он начал долбиться внутрь, понукаемый невесомой, эфемерной гонкой за скоростью. Скорость в крови, скорость в движениях, скорость на дороге, скорость от чёртовых белых кристаллов — а в черепной коробке кромешная пустота. Шлюха стонет, Сонхун откидывает голову назад, чувствуя пускаемую вибрацию на головке; Минхо откровенно плевать, он в гонке, он, Ли Минхо, в гонке за своим мнимым удовольствием. А после он уже и пораскинет мозгами. В глазах доселе непорочного Минхо — несколько случайных косяков в говёном толчке ночного клуба и пара безрассудных встреч с путанами не в счёт — это была настоящая клятва в дружбе. С недругами не вмазываются наркотой, с недругами не долбят шлюху в два члена. И доселе никто не упоминал, что дружба бывает в одиночку. Скорость. Толчки становятся хаотичными, сбивчивыми, неритмичными, бёдра громко бьются о чужие, глаза закатываются вверх, и вот он — гоночный приз. Оргазм во время прихода убивает. Но, сука, убивает чертовски приятно. Пальцы Минхо зарываются в тёмные волосы парня, в каком-то безотчётном порыве он оттаскивает его от члена Сонхуна, который вот-вот отключится посреди минета, и притягивает мальчика к себе, выдыхая ему куда-то в сгиб шеи. Бёдра проститута останавливаются, он приникает всем телом к телу Минхо, чутко стонет, играя пальцами с собственными розовеющими сосками, и Минхо ради какого-то иллюзорного приличия шепчет, проглатывая неизвестное имя на конце фразы: — Я люблю тебя..? Шлюхарь замирает, повернув голову так, чтобы можно было столкнуться растерянным взглядом с блуждающим взором Минхо, и плутовато улыбается, плавным жестом хлестнув Ли рукой по острой линии челюсти. — …Хани, — добавляет он. Если бывает договор на крови, то между Сонхуном и Минхо сегодня был заключён более веский договор: договор на отвратительном, на липком, на пристающем к коже. Мерзостный и гадкий. Это глубже, чем бумага, глубже, чем кровь, глубже, чем обмякший член Минхо в нутре продажного мальчишки, назвавшегося приторным прозвищем "Хани". И остатки воспоминаний Минхо об этом дне догорают, оседая на щеках стыдливым румянцем.

***

Минхо спешил по коридору крупного здания в главный офис, где находится кабинет Чон Сонхуна — в руках Ли лежала тяжёлая стопка бумаг. Минхо истратил на неё всю ночь — его пальцы сжимали не что иное, как копии лицензий и сертификатов, подтверждающих право сбора и хранения персональных данных. Теперь от Минхо ничего не зависит — он вручит документацию Сонхуну, и пусть тот делает с ней то, что хочет. Всё, что волновало Минхо, — это пополнение его бумажника на крупную сумму. А об узаконении абсолютно незаконного Сонхун пообещал позаботиться сам. И кто такой Минхо, чтобы не верить ему? — Эй, новенький, — раздался позади певучий голос, и Минхо недоуменно обернулся, встретившись взглядом с тем, кого несколькими днями ранее трахал в салоне лимузина. Сегодня Хани выглядел иначе: на нём нацеплена отутюженная рубашка, стройные ноги скрыты под прямыми брюками, волосы уложены назад, оголяя лоб — Минхо отчётливо помнит этот лоб, покрытый капельками испарины, когда Хани глубоко заглатывал член своего босса. Каким-то образом проститут умудрился испоганить даже приличный наряд — его развратную натуру не удалось скрыть даже под лживой маской классического костюма. Ли растерянно заморгал, смеряя шлюху озадаченным взглядом. — Что я здесь делаю? — усмехнулся Хани, пожав плечами. — Я работаю секретарём. Ну, для визуального приличия, — хихикнул он, поправляя пряди, выбившиеся из укладки. — Серьёзно? — ошеломлённо протянул Минхо, недоверчиво сощурившись, чем побудил Хани вновь весело засмеяться. — Ты в курсе, что проституция нелегальна? — глумливо заметил Хани, его указательный палец начал по привычке играть с третьей пуговицей на рубашке – первые две уже были расстёгнуты, оголяя ключицы, истерзанные укусами. — Это моя "белая" работа. — Понял, — кивнул Минхо. Его глаза были прикованы к шее и выискивали следы собственных зубов, очевидно, неудачно – их уже успели скрыть сотни чужих отметин. — Ты к Сонхуну? — любопытно поинтересовался Хани, наклонив голову вбок. — Да, мне нужно отдать ему копии лицензий, — пробормотал Минхо, отмечая про себя то, что на шее шлюхи уже и живого места не осталось. — Можешь не торопиться. Он на совещании по вопросам обеспечения безопасности и защиты прав граждан, — язвительно закатив глаза, отрапортовал Хани. — Короче, свой жирный зад защищает. Минхо чертыхнулся, насупившись — обычно такие заседания растягивались на несколько часов. Ли облизал губы, сурово посмотрев на документы, а затем поднял взгляд на улыбающееся лицо шлюхи. — Отдашь это Сонхуну, когда он вернётся? — без особой вежливости обратился Минхо к Хани, протягивая стопку бумаг. Проститут выгнул бровь, с интересом уставившись на документацию, а затем ехидно покачал головой. — С одним маленьким условием, — лукаво протянул он, оттягивая пуговицу, казалось, ещё немного, и она лопнет, оголив грудь шлюхи. — Деньги хочешь? Так бы сразу и сказал, — вздохнул Минхо и полез было в карман за портмоне, как Хани вдруг отрицательно покачал головой, игриво цокнув языком. — Поверь, бабла у меня больше, чем у тебя, — фыркнул Хани, отпуская злосчастную пуговицу. — Я хочу, чтобы ты отлизал мне. Минхо подавился воздухом, шокировано уставившись на захохотавшего продажного парня. Он так и замер с рукой в кармане и открытым ртом. — Серьёзно? — наконец выдавил из себя Минхо. — Тебе мало того, что с тобой постоянно делают? — Я люблю секс, а секс любит меня, — равнодушно пожал плечами Хани. — Я и есть секс. Подслащу тебе пилюлю маленьким сюрпризом. Следуй за мной, — парень двинулся дальше по коридору, и Минхо спохватился, посеменив следом за ним. — Это каким ещё сюрпризом?.. — с явным подозрением в голосе спросил его Минхо, и проститут заливчато засмеялся, вытаскивая из заднего кармана брюк небольшой квадратный пакетик: — Не люблю втирать кокс в дёсны, потом сосать неприятно. Ты же наверняка в курсе, что многие медикаменты вводят в организм непосредственно через задний проход, так? — Хани обернулся через плечо, смерив Минхо насмешливым взглядом. — Это потому что препараты хорошо всасываются через анальную слизистую. — Ты хочешь, чтобы я обдолбался, пока вылизываю твой анус? — брезгливо спросил Минхо, и Хани заговорщически захихикал. — Не делай вид, что тебя это не возбуждает, я вижу, как топорщатся твои брюки в промежности, — шлюха кивнула прямиком на пах Минхо, и Ли ощутил, как его щёки начали стремительно краснеть. — Замолчи... — смущённо буркнул он, вынудив Хани издевательски захихикать. — Расслабь булки, зайчик, — пожурил проститут Минхо. — Не заставляй меня думать, что ты был девственником до встречи со мной. Хотя... — Хани ухмыльнулся, прищурившись, — ...это даже льстит. — Серьёзно, лучше умолкни, — Минхо сжал губы в тонкую белую линию. Хани плутовски посмотрел на него и остановился у двери, ведущей в мужской туалет. — А вот и обитель зла, — хмыкнул он и нажал на ручку, первым входя внутрь. Минхо обдало запахом хлорки, видимо, уборщик ушёл отсюда всего несколько минут назад. Хани подошёл к последней кабинке и распахнул дверь, поманив Минхо пальцем. Тот тяжело вздохнул и кивнул, заходя следом за проститутом внутрь. Вдвоём в тесной кабинке душно. Хани мгновенно уселся на крышку унитаза и раздвинул ноги, нервно дёргая застёжку брюк в попытке расстегнуть молнию. Минхо стоял над ним, пристально глядя вниз на то, как белеют тонкие пальцы шлюхи, сжимающие "собачку". — Давай же, дрянь, — процедил он сквозь зубы, его дыхание сбилось – это сказывалось постоянное употребление. Минхо, не выдержав, сел на корточки перед парнем, скептично глядя в его исказившееся от злобы лицо. — Успокойся, я расстегну, — глухо бросил он и потянулся рукой к чужой застёжке. Вж-жик! Ткань скользнула в сторону, обнажая отсутствие нижнего белья, и Хани облегчённо выдохнул, закидывая голову назад. — Да, твою мать... — прошептал он, сглотнув, и одной рукой потянул вниз брюки, заставляя их грудой упасть на кафельный пол туалета. Самодовольно улыбаясь, Хани поднял ноги и упёрся одной ступнёй в пластиковую стенку кабинки, а второй – в пах Минхо, массируя твёрдый стояк. Ли сглотнул и сдавленно выдохнул, стиснув зубы; сердце набатом забилось в груди, взгляд не отрывался от упругих половинок шлюхи. Проститут озорно блеснул глазами и вытащил тот самый пакетик, раскрывая его. Указательный палец парня погрузился в белый порошок, а затем, щедро испачканный в кокаине, начал проскальзывать в тугое кольцо мышц. — Блять... — простонал Хани, его глаза закатились от удовольствия, пока палец размеренно двигался внутри него, размазывая наркотик по чувствительным стенкам. Минхо импульсивно дёрнулся, его ладонь сжала тонкую щиколотку парня, сильнее потирая его ступню о свой изнывающий член. Проститут закусил нижнюю губу, с хриплым вздохом вытаскивая указательный палец наружу. Он приоткрыл веки, отсутствующе глядя на Минхо, а затем поманил его тем самым пальцем ближе. Минхо инстинктивно подался вперёд, и Хани, схватив его за волосы, ткнул парня прямиком между своих ягодиц, издав несдержанный стон, когда Ли обдал горячим дыханием нежную кожу. Минхо на пробу провёл кончиком языка по краю дырочки, припудренной коксом, будто вкусный десерт – сахарной пудрой. Вяжущая горечь завертелась на языке, и Минхо вновь приник к колечку, толкаясь языком внутрь и собирая крупицы порошка. Хани над его головой жалобно захныкал, его пальцы конвульсивно сжимали пряди волос Ли, и Минхо начал усерднее вылизывать его нутро, скользя языком по мягким стеночкам, пытаясь достать глубже, желая доставить больше удовольствия — слышать стоны от настолько грязной шлюхи было действительно приятно. Знание, что сотни членов оприходовали эту дырку, но она продолжает сжиматься от ощущения языка именно Минхо, сильно возбуждало. Рука Минхо потянулась вниз, расстёгивая собственные штаны и проникая под бельё, чтобы сжать истекающий предэякулятом член. Хани, елозящий задницей по крышке унитаза, немного обмяк, приоткрыв рот и высунув язык — он уже был под кайфом. Картинка перед глазами Минхо начала медленно размываться — ему по-настоящему захотелось съесть Хани, и он начал посасывать кожу между ягодицами шлюхи, заставляя парня хныкать и безвольно вертеться на ровном месте, дрожа всем телом. Ещё несколько умелых толчков языком, парочка укусов и поцелуев, и Хани выгибается дугой, отчаянно скуля и кончая прямиком на лицо Минхо; тёплая сперма начала стекать ему в рот, и Ли принялся с отвращением отплёвываться, морщась. — Я передам Сонхун-оппе твои бумажки, — устало прошептал Хани, а затем опрокинулся тряпичной куклой на бачок унитаза, распластавшись на нём безвольным телом. Минхо стёр тыльной стороной ладони ручейки спермы с лица, чем усугубил ситуацию, размазав липкую жидкость по щекам, и, обеспокоенно посмотрев на угашенную в хлам шлюху расширенными зрачками, несколько раз грубо ткнул пальцем в грудь Хани. — Эй, ты в порядке?.. — сбивчиво спросил Ли, выгнув одну бровь, а затем встал, разминая спину. — Я оставлю документы на подоконнике, куколка, — надменно пробормотал он, и, проследив взглядом за заторможенным кивком Хани, вышел из кабинки.

***

Счастье. Теперь, проработав под покровительством Сонхуна около трёх недель, Минхо может поведать, что такое это миражное понятие — счастье. Дофамин — гормон удовольствия и вознаграждения. Эйфория, блаженство, и, если сказать проще, — амфетамин и марихуана под матрацем в спальне Минхо. Серотонин — гормон, ответственный за настроение, аппетит и крепкий сон. Таблетки экстази, спрятанные под ковролином в гостиной Минхо. Эндорфины — естественные анальгезирующие гормоны, притупляющие боль. Иначе говоря, морфин и героин, втиснутые в полое пространство за плинтусом на кухне Минхо. Окситоцин — гормон, отвечающий за чувство любви и привязанности. Синтетический наркотик, именуемый тремя английскими буквами — L, S и D — покоящийся в обивке дивана Минхо. И напоследок, кортизол — единственная дрянь, затерявшаяся среди удовольствия. Гормон стресса в крови Минхо. Минхо, ранее никогда в жизни не напивавшийся до потери памяти, всего за три недели перепробовал едва ли не половину эксклюзивного товара Сонхуна — алкоголь, опиаты, стимуляторы, галлюциногены, каннабиноиды, экстази. И каждый взлёт оканчивался разбитым падением, тошнотой и кислым привкусом, пока Минхо в очередном приходе блевал в унитаз. К счастью привыкаешь моментально, но за счастье нужно платить. Ещё, ещё, ещё, чёрт побери, больше, сильнее, быстрее. Счастье — тюремный надзиратель, который держит внизу этой червивой ямы, из которой уже невозможно выбраться. Но окситоцин в жизни не кончается на ЛСД. Сонхун был чертовски прав — в погоне за счастьем человек пристращается к любому виду удовольствия. И новым удовольствием Минхо стал Хани. Задница Хани — перевёрнутое сердце, мягкое и упругое, и Минхо хочется трогать его, тереться о него, спускать на него сперму, а то и крепко впиваться зубами. И Хани позволял всё — Хани, один из главных наркотиков в бизнесе Чон Сонхуна. Сумасбродный, ветреный, легкомысленный и шкодливый Хани — тот, кто запросто мог засмеяться от собственных мыслей, пока его жёстко трахают сзади, и шутить вслух, доводя клиентов до предоргазменных конвульсий; тот, кто принимал любые ласки и грубости с таким рвением, что иногда казалось, будто это он клиент, а не шлюха; тот, кого Минхо хотел всё больше с каждым разом. Другие сонхуновские шлюхи не впечатляли — привередливые, с кислыми минами, брезгливо плюющие на член Минхо, обтянутый латексом. Минхо они были противны. Может, дело в том, что именно Хани был с ним тогда в лимузине, именно Хани был первым, кто лишил Минхо подобия девственности в мире грязного бизнеса. Минхо было плевать, так ли это. Без Хани не обходился ни один его взлёт.

***

В большом номере отеля приглушённый свет, кровать поскрипывает от веса двух тел, в комнате клубится несколько запахов: сладкий запах клубничной смазки, терпкий аромат красного вина и землисто-травяная горчинка марихуаны. На столе два бокала и недопитая бутылка вина, на фоне приглушённо зудит телевизор, проигрывая какие-то фильмы — Минхо искренне гордится собой, думая о том, что всё равно сохраняет какую-то долю уважения к тому, кто обязан его ублажать без какой-либо романтики. Хани глубоко затягивается косяком и смеётся, чувствуя, как дыхание Минхо щекочет его шею. Минхо ведёт носом по яремной вене шлюхи и оставляет бордовые засосы поверх старых, поставленных кем-то другим. Его руки сжимают талию Хани, и тот послушно выгибается, подставляя зубам Минхо свои рёбра. — Грубее, блять, хочу грубо! — хнычет проститут, его рука с зажатым между тонких пальцев косяком дрожит, а плоский живот конвульсивно втягивается, едва не присасываясь к позвоночнику. Тихая музыка титров на фоне смолкает, сменяясь новой мелодией — Хани замирает, поворачивая голову, и глухо ахает, приподнимаясь на локтях. Минхо недоуменно поднимает взгляд на его лицо, отрывая губы от испещрённой следами укусов кожи. — Что? Что там? — озадаченно спрашивает он и сам поворачивает голову в сторону телевизора, щурясь. Хани молчит несколько мгновений, а затем хмыкает, зажимая косяк между губ. — Ничего, мой любимый фильм, — отвечает он, кончик косяка вспыхивает искрами, пока шлюха вдыхает горечь в лёгкие. Минхо выгибает бровь, всматриваясь в экран: на нём крупным планом лицо актрисы, после — чёрный фон с выведенным большими буквами словом "Красотка". На губах Минхо расползается усмешка, он вновь переводит взгляд на Хани, ехидно разглядывая его. — Не знал, что ты любишь такое. Я думал, что ты не веришь в любовь, — насмешливо обронил он, массируя пальцами бёдра Хани. Проститут фыркнул, взмахнув рукой с косяком. — Любовь, любовь, любовь, бла-бла-бла, — передразнил он Минхо. — Вся эта концепция любви сосёт. Мне просто нравится Джулия Робертс. — Да ну? — Минхо хмыкнул, его пальцы скользнули на член Хани, мягко сжимая его. — Я уж было подумал, что ты в душе безнадёжный романтик. — О какой душе, блять, ты говоришь? — Хани сбивчиво выдохнул, подавляя стон. — Ты и я – кожаные мешки с костями, бездушные мрази. — Не мне судить, — пожал плечами Минхо и приник к животу Хани, вылизывая его. Проститут сжал свободной рукой покрывало, сдавленно выдыхая, его покрасневшие глаза устремились в экран, жалобно скользя взглядом по актёрам. Минхо вернул на него взор, изогнув одну бровь. — Почему не перестанешь смотреть любовные фильмы, если они такие отстойные? Покрасневшие глаза Хани опускаются на кровать, сверля небольшое красное пятно, оставленное им самим, когда он случайно обронил бокал с вином, а затем снова на Минхо. — Я больше и не буду смотреть эту хуйню, — медленно ответил он, после чего опять замолчал на некоторое время, о чём-то думая. Вздрогнув, Хани прочистил горло и сбивчиво пробормотал: — Хочешь, я отсосу тебе? Минхо вскидывает вверх уже обе брови, после чего хмыкает и возбуждённо скалится, хриплым тоном урча: — Да. Да, хочу. Он садится на кровати, раскинув ноги в стороны, и хватает Хани за плечи, чтобы толкнуть того лицом прямиком в свою промежность. Парень уже под кайфом от марихуаны, его губы неаккуратно мажут по лобку Минхо, затем опускаются к мошонке и вбирают одно яичко в рот, заправски посасывая его. Глаза Хани остекленели, они упорно смотрели в экран телевизора, где Джулия Робертс в амплуа проститутки идёт покупать брендовую одежду за счёт своего кавалера. Но Минхо этого не видит, закрыв глаза в погоне за своим оргазмом.

***

Минхо зол. Сильно зол. Тело саднит, глаза чешутся, он не спал ни минуты этой ночью. Компания разработчиков, пообещавших несколько недель назад уложиться чётко в срок, просрала сдачу проекта нового программного софта, и Минхо всю ночь отзванивал всем специалистам, крича в трубку на ошарашенных работников, никогда ранее не слышавших диких оров своего начальника. Всю, блять, поганую ночь он посвятил чёртовым перепалкам с тупоголовыми менеджерами, идиотами-разработчиками и мерзопакостными SEO-специалистами. Теперь ему, не выспавшемуся, помятому и разгневанному, с утра пораньше пришлось около часа отчитываться перед Сонхуном, какого чёрта один из ключевых проектов не был сдан вовремя. И самое дрянное — за всю ночь он не сделал ни одной затяжки; не снюхал ни одного грамма; не выпил ни стопки. Нервы Минхо оказались натянуты, будто струна, которая вот-вот лопнет. Руки неумолимо трясёт, нутро остро жжёт, ноги сводит судорогами, в горле сушняк, будто Минхо не пил целый месяц. Он, стуча зубами от ярости, идёт по коридору, ведущему из кабинета Сонхуна в основное здание фирмы Чона, стараясь дрожать не так явно. Навстречу ему с неизменной проказливой улыбкой идёт Хани, виляя бёдрами; Минхо сухо сглатывает, ощущая рефлекторное желание — с Хани всегда хорошо, Хани – его сладкий, запретный плод. — У кого-то была тяжёлая ночь? — весело обращается к нему Хани, смерив Минхо ехидным взглядом. Его губы исказила саркастичная улыбка. Минхо знает, что выглядит он не просто плохо, а по-настоящему дерьмово: под покрасневшими глазами залегли тёмные мешки, волосы лежат на голове спутанной соломой, на ткани рубашки под мышками растеклись липкие пятна пота. Впервые за месяц постоянного пичканья наркотой Минхо не употреблял. Впервые в жизни у Минхо самая настоящая ломка. Запретный плод сладок — настал день расплаты за приторность отравленного яблочка. — А тебя ебёт? — бессильно огрызается Минхо, его ноздри невротически надуваются, пока он ошеломлённо обдумывает собственные гадкие слова, и Хани смеётся, явно развеселившись. Минхо же похолодел, ощутив, как сосёт под ложечкой: он никогда ранее не позволял себе говорить таким тоном. С начальством, стариком, дамой или проститутом — не имеет значения. Что с ним происходит, мать твою. Минхо заскрежетал зубами, спазматически сжимая пальцы. — Выпускаешь коготки? — пожурил его проститут, в его глазах распалились весёлые огоньки. — Тебя впервые так мажет? Хочешь, помогу тебе? — И какая цена на этот раз? — сузив глаза, процедил Минхо, и Хани радостно хлопнул в ладоши: — Ты оплатишь мне фишки в казино, — насмешливо ответил он. — Кстати, туда мы и отправимся. Готовь кошелёк, сучка, я покажу тебе, что такое настоящий отдых. Минхо раздражённо пожал плечами и нервным жестом потёр кончик носа. Хани смешливо хмыкнул, показав ровный ряд когда-то белых зубов, и, взяв Ли под руку, потащил дёргающегося парня на выход. Улица залита дневным солнцем: Минхо болезненно зашипел от яркого света и уткнулся лицом в плечо засмеявшегося Хани; глаза сильно жгло даже сквозь зажмуренные веки, Минхо покачнулся назад, грубо бранясь сквозь сжатые зубы, но проститут ловко подхватил его, беззаботно улыбаясь. — Малыш, ты просто отвратительно выглядишь, — усмехнулся он, на что Минхо оскалился, всё ещё прячась лицом в ткани чужой полупрозрачной блузки: — Заткнись, я сейчас блевану. Хани выгнул одну бровь, задорно цыкнув, и выскочил на середину дороги, дёрнув следом за собой Минхо, желудок которого чуть не вывернуло наизнанку от резкого толчка. Минхо едва успел сложиться пополам в защитном жесте, когда такси с визгом затормозило перед ними, и таксист, открыв окно, начал крыть парней благим матом. Хани покрутил купюрами перед лицом опешившего мужчины и цокнул языком: — Прикройся, даю тридцать тысяч вон, чтобы ты довёз нас до одного адреса в Каннаме. Таксист угрюмо нахмурился и, сплюнув на землю, взял смятые деньги, кивнув головой на заднее сиденье. Хани, горделиво улыбнувшись, толкнул позеленевшего Минхо внутрь салона и сел рядом, громко захлопнув дверь. — Не переживай, скоро тебя отпустит, — равнодушно махнул он рукой и поёрзал, ища что-то в задних карманах брюк. Довольно прищурившись, Хани вытащил на свет яркую марку и положил её себе на язык, хитро подмигнув тяжело дышащему Минхо. Ли приложился затылком к окну, охлаждая гудящую голову о прохладное стекло — к горлу подкатывал кислый комок, и он отчаянно пытался не стошнить на сиденье. Хани взял его за щёки и, прежде чем Минхо успел что-либо сказать, притянул к себе, впившись в его губы своими. Язык шлюхи толкнулся в его рот, вылизывая дёсны, и Минхо зажмурился, дрожа от благоговения, когда ощутил твёрдость знакомой липкой марки, скользнувшей с поверхности языка Хани ему под язык. Проститут пододвинулся ближе, и Минхо привычно раздвинул ноги в стороны, позволяя парню забраться на себя верхом. Руки Хани легли на его уши, заглушая шум городской дороги, он наклонил голову, углубляя поцелуй; Минхо застонал ему в рот, его рука легла на поясницу шлюхи, прижимая Хани крепче. — Эй, приехали, — неприязненно окликнул их таксист, повернув голову в сторону задних сидений. Хани напоследок пососал и слегка укусил нижнюю губу Минхо, а после соскользнул с его коленей, ловко выбравшись из такси наружу. Минхо же, неловко поправляя ткань на промежности, складывающуюся гармошкой из-за эрекции, с трудом выкарабкался следом и нахмурился, следя взглядом за проститутом, который уверенно постучал в дверь какого-то обветшалого закрытого кабака. — Куда ты меня привёз? — озадаченно прохрипел Минхо, стирая слюну Хани со своих искусанных губ, и проститут хитро прищурился, вновь задорно цокнув. — Я же сказал, что в казино, глупенький, — протянул он, хмыкнув. — Какой ты нетерпеливый. Минхо покраснел, выпрямившись, и смочил слюной пересохшую глотку. Старый замок в деревянной двери щёлкнул, и наружу высунулось неприветливое лицо незнакомого широкоплечего мужчины. При виде улыбающегося Хани, стоящего прямо перед ним, бугай расплылся в хищном оскале, сразу же распахнув дверь шире. — Пришёл развести этот сброд на деньги, сладкий? — процедил он, а затем взял проститута за подбородок и потёр его нижнюю пухлую губу большим пальцем. Минхо нахмурился, неодобрительно сузив глаза. Хани хихикнул и, вместо того, чтобы брезгливо отстраниться, обхватил чужой палец губами, слегка пососал, после чего и говоряще прикусил, заставив охранника отшатнуться и рыкнуть. — Ебанутый, — буркнул мужчина, вытирая руку о свою рубашку. — Этот урод с тобой? — он указал на Минхо, и Ли сжал губы, яростно буравя бугая глазами. — Следи за язы-м! — рот Минхо вовремя оказался закрыт ладонью Хани, который, кокетливо наклонив голову вбок, кивнул: — Он со мной. Там есть кто-нибудь интересный сегодня? — Хочешь обработать кого-то? — недобро усмехнулся охранник. — Да, есть кое-кто на примете. Председатель городской ассамблеи уже успел просадить сегодня порядочную сумму и пропустить несколько стопок. Минхо изогнул левую бровь, недоверчиво покосившись на охранника — он несколько раз мельком видел председателя на заседании у Сонхуна; то, что человек на такой высокопоставленной должности рискнул появиться в незаконном казино, было настоящей дуростью. Глаза Хани бесовски блеснули, его ухмылка растянулась шире. Он поманил Минхо пальцем, и тот неохотно приблизился, вздохнув. Охранник окинул его недоверчивым взглядом и повёл плечами, отвернувшись: — Следуйте за мной. Минхо сглотнул, напрягшись. Они вошли в кабак, их обдало запахом дешёвого алкоголя и пыли, за низкими столиками развалились несколько пропитых мужчин, у барной стойки, опираясь подбородком о ладонь и пялясь в одну точку, сидела одинокая женщина. Они прошли мимо бара к двери с табличкой "только для персонала", охранник достал из кармана ключи и отпер замок, впуская их на скрытую лестничную клетку. — Дальше сам всё знаешь, — на прощание бросил проституту мужчина, и Хани послал ему воздушный поцелуй, захлопнув перед его лицом дверь, после чего взял Минхо под руку, уверенно зашагав вниз по лестнице. Они спустились вниз, и Хани, многозначительно улыбнувшись, толкнул последнюю толстую дверь, впуская Минхо внутрь огромного зала, расположившегося под землёй. В уши ударил гомон многочисленных голосов и шум дребезжащих о покрытие жетонов, где-то вдалеке под потолком из колонок лилась музыка. Сигаретный дым плотно повис в воздухе, сизые струйки сочились к потолку от сигарет, папирос, сигар и косяков, зажатых в пальцах игроков, рьяно бранящихся за игровыми столами, устланными зелёным ситцем. Зал казино залит яркими огнями светильников, отбрасывающими мерцающие отражения на автоматы, подкрашенные красными и синими светодиодами. У бара, полного дорогостоящего алкоголя, суетились уже пьяные вдрызг мужчины в дорогих костюмах; они толкали друг друга плечами, пытаясь подойти поближе к стрип-полу. Хани весело захохотал и потянул ошеломлённого Минхо к кассе, подталкивая парня в спину. — Сегодня я стрясу с тебя не менее миллиона вон, — заявил он, хихикая Минхо прямо в ухо. — Так что раскошеливайся. Минхо растерянно оглянулся, но из кассового отделения на него уже требовательно смотрела строгая девушка, и Ли спохватился, доставая кошелёк из кармана. Хани, стоящий рядом, перехватил бумажник из его рук и вытянул оттуда купюры, вкладывая их в руку крупье. — Мне фишки номиналом по сто тысяч вон, — расслабленно обратился к девушке проститут, и та сдержанно кивнула, начав проверять купюры на подлинность. — Эй, это мои де-... — уже хотел было возмутиться Минхо, но Хани мягко поцеловал его, играя пальцами с ремнём брюк Ли, и Минхо судорожно выдохнул, мгновенно умолкнув. Крупье отсчитала нужное количество жетонов и вручила их Хани. Тот довольно рассовал их по карманам и улыбнулся смутившемуся Ли. — Хочу сыграть в покер, — хлопнув в ладоши, заявил Хани, и Минхо удивлённо вскинул брови. — Ты умеешь играть в покер? — изумлённо протянул Минхо, на что Хани равнодушно пожал плечами: — А в чём сложность? — Там думать надо, это тебе не рулетка, — скептично заметил Минхо, но проститут уже начал протискиваться мимо подвыпивших людей к столу для покера: — Как раз совсем наоборот! Минхо настороженно нахмурился и последовал за подтянутой фигурой шлюхи, затесавшейся в толпу. Хани уже успел влезть прямиком в эпицентр, светя своей шкодливой улыбкой по сторонам, и теперь наклонился к мужчине, сидящему ближе всех: — Эй, мальчики. Игра скоро закончится? — Как раз идёт набор... — ответил мужчина, скользя по телу парня хищным взглядом, — ...малыш. Хани довольно улыбнулся и сел рядом с ним, ненавязчиво задев мужчину бедром при движении; Минхо окинул игрока подозрительным взглядом, сощурившись — тот не внушал никакого доверия: его жидкие волосы зализаны назад и приглажены толстым слоем геля для укладки, в руке лежит тлеющая сигарета, на пальцах, как в дешёвых фильмах, красуется множество перстней. Высокомерный взгляд мужчины прожигает дыру в проституте, и Хани изредка поворачивается к нему боком, обмениваясь льстивыми улыбками. Минхо вгляделся в щетинистое лицо, напряжённо думая — почему-то ему казалось, что мужчина ему знаком. Дилер, стоящий у стола, вежливо откашлялся в кулак и громко объявил: — Игроки набраны! Игра – "Техасский холдем"! Минимальный анте – ставка в сто тысяч вон! Малый блайнд – пятьдесят тысяч вон. Большой – сто тысяч. Хани, закусив губу, вытащил из кармана жетоны и положил их на стол, игриво переглянувшись с сидящим рядом мужчиной, вальяжно швырнувшим несколько монет номиналом сто тысяч вон на зелёное покрытие. Мужчина затянулся сигаретным дымом и глубоко выдохнул, заёрзав на стуле. Дилер, дождавшись, когда все игроки внесут первичную ставку, собрал банк и принялся тасовать карты. Умело перебирая пальцами, он начал раздавать всем по две случайные карты. Минхо вытянул шею, заглядывая в карты Хани: полная лажа, куча карт разных мастей. С такой комбинацией проще сразу утопиться. Минхо хмыкнул. Один из игроков нахмурился, перекатывая языком сигару, зажатую между зубов. — Я пас, — хрипло заявил он, и гул голосов прошёлся по столу: — Я тоже пас. — Я колл, — отозвался один из мужчин и кинул в центр стола жетон в сто тысяч вон. — Рейз, — плотоядно ощерился сидящий рядом с Хани игрок и, бросив на улыбнувшегося проститута многозначительный взгляд, со звоном положил перед дилером несколько жетонов на сумму двести тысяч вон. Минхо вздрогнул, вспомнив, где он видел его лицо — это был упомянутый охранником председатель городской ассамблеи. Хани выцепил его из толпы со скоростью света. Ли дёрнулся, вновь вернув внимание к картам в руках Хани — тот жалобно надул губки и чуть наклонился, показывая свои карты сидящему рядом председателю. Минхо чуть не захлебнулся воздухом, сдерживая потрясённый вздох — какого чёрта этот кретин показывает свою комбинацию другому игроку? — А что это за сердечки? — невинно хлопая ресницами, шёпотом спросил у мужчины Хани, и Минхо широко распахнул глаза, наблюдая за его идиотскими действиями. Председатель криво улыбнулся уголком рта, и, быстро взглянув на карты Хани, расслабленно бросил ему: — Это червы, малыш. У тебя комбинация "старшая пара". Скажи "пас". Хани послушно закивал головой, продолжая кусать нижнюю губу, и громко объявил: — Я пас! Когда все, кто мог, сделали ставки, дилер выложил на стол три карты — тройку пик, шестёрку треф и короля червей. Игроки снова поочерёдно отозвались: — Чек. — Пас. — Рейз, — с масляной ухмылкой повторил председатель. — Поднимаю до четырёхсот, — жетоны загремели, упав на покрытие, один из игроков, сидящих напротив, бросил беглый взгляд на самодовольное лицо мужчины. Хани, жалобно изогнув тонкие брови, осторожно потёрся ножкой о массивное бедро председателя, и тот сдержанно выдохнул, незаметно наклонившись к проституту. — Пасуй. Подожди, когда дадут сделать третью ставку, малыш, — глухо шепнул председатель, и Хани, мило улыбнувшись, объявил о пропуске. Дилер, приняв ставки, выложил терн: семёрка червей. Уголки губ одного из мужчин, сидящих напротив Хани, несдержанно дрогнули, и шлюха прищурилась, разглядывая его лицо. Его нога дёрнулась, и он, будто случайно, задел ей дорогую туфлю мужчины, вздрогнувшего и поднявшего глаза на виновато улыбнувшегося Хани. — Извините... — одними губами прошептал парень, прикусив нижнюю губу, пальцы свободной руки застенчиво потянулись к излюбленной пуговице, мягким движением оголяя острые ключицы, и мужчина сглотнул, автоматически обронив: — Рейз... — его глаза резко распахнулись, он потерянно уставился на свои карты, чертыхнувшись. — Блять, чек! — Ставка уже сделана, — чёрство пожал плечами дилер, — Фишки на стол. — Вот дерьмо, — выбранился игрок и мрачно швырнул монеты в середину стола, после чего грузно рухнул на спинку стула, буравя гневным взглядом свои карты. Минхо бросил короткий взгляд на карты председателя и сдавленно охнул, увидев его комбинацию: червовый роял флеш. Хани же, как и раньше, сидел в дураках. Прочистив горло, Минхо подтолкнул коленом стул Хани, заставив того озадаченно оглянуться. Взглядом Ли указал на мужчину, и проститут улыбнулся уголком рта, благодарно кивнув. Рука парня искусственно дрогнула, карты улетели под стол, плавно лавируя налету, и Хани, притворно ахнув, скользнул вниз, становясь на колени между разведённых в стороны ног председателя. — Извините... — вновь тонко протянул Хани, собирая разбросанные карты в небольшую стопку; он несколько раз нарочито ткнулся носом в бёдра хрипло дышащего мужчины и, повозившись ещё некоторое время, вылез наружу, усевшись на своё место. Он обиженно нахмурился, тихо буркнув себе под нос: — Ну вот, опять у меня все карты разноцветные! Хочу все красненькие... Председатель мягко толкнул его под столом в бедро и слегка наклонился, низко прошептав: — У меня червы. Красненькие карточки, малыш. Хочешь? Хани притворно вздохнул полной грудью, восхищённо прикрыв рот ладонью. — Правда? — он огорчённо закусил нижнюю губу, опустив взгляд на свои карты. — А у меня какие-то некрасивые карты. — Давай их мне, — помолчав некоторое время, всё же произнёс председатель, вкладывая в руку Хани роял флеш. — Видишь, все красненькие, — мужчина забрал у проститута его поганые карты, вздохнув. — Теперь скажи "пас", малыш. Хани елейно захлопал ресницами, застенчиво улыбнувшись, а затем вытащил из кармана все оставшиеся фишки, с громким хлопком ударив их о стол. — Рейз! — воскликнул он, злорадно усмехнувшись. — Ставлю всё. У Минхо и председателя одновременно спёрло дыхание. Мужчина, взревев, бросил проигрышные карты, ранее принадлежавшие Хани, на стол и вцепился руками в подлокотники стула. — Ах ты сука! — загремел он. — Я же сказал тебе пасануть, дрянь! Хани невозмутимо пожал плечами, послав кипящему от гнева председателю воздушный поцелуй. Минхо криво усмехнулся, сжав пальцами спинку стула Хани. Дилер равнодушно повернулся к последнему, внимательно на него посмотрев: — Будете повышать? — Блядский пас, — процедил председатель, кривая вена на его лбу вздулась от гнева. Большинство игроков пасануло. Дилер кивнул, приняв ставки, и громко объявил: — Вскрываемся. Хани с глумливым видом открыл присвоенный роял флеш и с хохотом сгрёб монетки со стола в большую кучу, придвинув к себе. Он выставил перед лицом покрасневшего от злости председателя средний палец и, поцеловав его, мурлыкнул: — Пососи, ёбаный мудила. Минхо откровенно оскалился, с удовольствием наблюдая за тем, как бессильно бесится председатель, не в силах что-либо сделать. Он не только сам вручил карты в руки противнику, но и остался со вставшим членом и переполненными яйцами. — Иди и передёрни в туалете, может, полегчает, — язвительно бросил напоследок Хани, и, хихикнув, поднялся с награбленным из-за стола. — Ариведерчи! Он схватил ошеломлённого Минхо за руку и потащил его к кассам, счастливо улыбаясь. — Это было... — Минхо не мог найти подходящих слов, восторженно улыбаясь, — это... — Охуенно? Да, так и есть, — хмыкнул Хани, подойдя к кассам. Он сгрузил все жетоны на стол, высунув кончик языка наружу. — Обналичьте всё, пожалуйста, — проститут обернулся назад, взяв Минхо за рукав. — Нам надо поторопиться. Чем скорее мы уйдём, тем будет лучше для нас. — Это почему это?.. — растерялся Минхо, и Хани кивком головы указал ему за спину: — Вот поэтому. Минхо недоуменно нахмурился и обернулся, столкнувшись глазами с угрожающим взглядом председателя, пробирающегося в их сторону сквозь толпу. За ним, расталкивая возмущающихся людей, шли два громадных бритоголовых амбала. — Твою мать... — испуганно охнул Минхо, сердце ёкнуло в груди, и парень попятился назад, спотыкаясь о неровности красного ковролина. — Ага, твою мать, — буднично кивнул Хани и, выхватив у опешившей девушки стопки денег, быстро всунул их оторопевшему Минхо в руки. — Бежим! Проститут проворно нырнул в толпу, заскользив в сторону выхода; Минхо, постояв в ступоре ещё несколько секунд, рванул следом за ним, пытаясь на ходу запихнуть часть пачек в карманы. Хани шустро лавировал, огибая людей, Минхо же, слыша позади грозные крики, отчётливо понимал, что снёс с ног нескольких человек. Шлюха впереди весело хохотала, расталкивая народ острыми локтями. Одним быстрым движением Хани распахнул дверь и вылетел на лестницу, ведущую из казино в кабак; перетрусивший Минхо, выбежав за ним, с грохотом захлопнул дверь перед носом у одного из подручных председателя. Часть банкнот рухнула на пол, разлетевшись по всей лестничной клетке, но оба парня, проигнорировав это, впопыхах понеслись вверх по ступенькам, изредка оглядываясь назад, где шумно топали их преследователи, рыча и истекая слюной, будто сорванные с поводка бойцовые псы. Вдвоём они чуть не сорвали с петель наружную дверь и, пролетев мимо потрясённого охранника, вырвались на улицу — Хани громко захохотал, широко улыбаясь, и Минхо, тяжело дыша, не смог не улыбнуться, глядя на него. Адреналин бил в жилах ключом, сердце бешено колотилось в груди, заглушая шум улицы. Кайфа добавлял эффект от марки, и Минхо засмеялся следом, едва держась на ногах. Хани, шатаясь, вылетел на проезжую часть — водитель автомобиля, ехавшего мимо, вдарил по тормозам, резко тормозя, и проститут рывком дёрнул пассажирскую дверь, заваливаясь внутрь салона. — Платим любую сумму, только гони! — задыхаясь, крикнул Хани, и Минхо, наплевав на всё, тоже забрался на сиденье. Водитель в ужасе вытаращился на них, учащённо дыша. — Вы кто такие? Убирайтесь из моей машины! — трусливо воскликнул он, на что Хани громко цокнул языком, указав пальцем на дверь кабака, откуда скопом вывалилась задыхающаяся троица, бешено сверкающая глазами. — Если не тронемся, мы скажем им, что ты тоже с нами, тогда тебе будет бо-бо, — хмыкнула шлюха, и водитель, помертвев, трясущимися руками вцепился в руль, нажав на газ. Минхо по-настоящему разрывало от беспричинного смеха. Он повалился на Хани, и тот, обняв его за шею, засмеялся, утыкаясь носом в волосы Минхо. Они заливисто хохотали, задыхаясь, под визг шин, пока водитель вёз их в неизвестном направлении. Будь Минхо трезвый, предположил бы, что, скорее всего, их везут в полицейский участок. Будь Минхо трезвый, скорее всего, его бы вообще никуда не везли. Вероятно, он сидел бы дома, спокойно работая над документацией. Но Минхо был под беспробудным кайфом; ему никогда в жизни не было так весело. Хани, отдышавшись, взял хихикающего Минхо за волосы на затылке и поднял его голову, заставляя парня посмотреть на него расширенными зрачками. Сглотнув, проститут наклонился ближе к очумелому Минхо и скользнул языком в его рот, развязно целуя. Слишком много всего: адреналиновый кайф, наркотический кайф, его личный — шлюший — кайф в лице Хани. Минхо глухо зарычал, вдавливая проститута в спинку кресла, он грубо укусил Хани за нижнюю губу и сразу же зализал ранку, параллельно раздирая ногтями пуговицы на рубашке парня. Хани захныкал, вылизывая рот Минхо, его ладонь привычно скользнула в штаны Ли, обхватывая каменный член кольцом. С мокрым звуком проститут отстранился, мазнув губами по щеке Минхо, и швырнул в водителя несколько пачек купюр, хрипло прошипев: — Тормози, наша остановка. Водитель, опасливо покосившись на него, неуверенно затормозил у тротуара, трясясь всем телом от страха. — В полицию можешь не обращаться, я несколько раз отсасывал генеральному суперинтенданту, — напоследок обронил Хани и дёрнул дверную ручку, выпрыгивая наружу. — Благодарю за поездку, — рыкнул Минхо и вылез на улицу, цепляясь за плечи Хани, лениво оглядывающегося по сторонам. Он прильнул к шее парня сзади, покусывая нежную кожу, его стояк тёрся через слои одежды об упругую задницу шлюхи. Хани вытащил из кармана косяк и прикурил его, задумчиво затягиваясь. Минхо повёл губами вбок, его пальцы коснулись чувствительного места за ушком проститута, массируя его, и Хани откинул голову назад, застонав сквозь сжатые зубы, держащие косяк. — В отель? — тихо спросил он, и Минхо кивнул, сбивчиво дыша: — В отель.

***

Хани прерывисто стонет в подушку, вдавленный в неё рукой Минхо. Его ноги сильно дрожат, пока Ли жёстко вбивается в него сзади: его зубы скрипят, сжатую челюсть сводит судорогами, но Минхо не останавливался ни на секунду, грубо втрахивая податливое тело шлюхи в постель. Под его языком очередная разноцветная марка, и Минхо чувствует себя настоящим Господом Богом. Цвета – насыщеннее, удовольствие – сильнее, ощущения – ярче, Хани под ним – живее. Он заносит руку вверх и сильно шлёпает Хани по заднице, заставляя того прогнуться в пояснице и болезненно взвыть в плотную подушку, удовлетворённо хныча. Минхо чувствует, как к горлу подкатывает странное чувство, но яйца уже начинают конвульсивно сжиматься, и Ли, издав нечленораздельный звук, закрывает глаза, игнорируя непонятный позыв, после чего... вместо блаженного чувства ощущает, как сердце внезапным скачком сдавливает в груди. Парень широко распахивает глаза и издаёт булькающее клокотание: уши пронзило адским звоном, яркие цвета в глазах сошлись в одно сплошное ядерное пятно, дыхание спёрло в груди, обдав лёгкие огнём, и Минхо, повалившись спиной на грязный матрац, начал задыхаться в приступе паники. Контур лежащего под ним Хани исказился; вместо улыбчивого лица на Минхо, скалясь, смотрело нечто отвратительное. Рука существа потянулась к нему, и Минхо в ужасе закричал, отползая назад — тело не слушалось, Минхо, не заметив края кровати, больно повалился на пол и ударился затылком о драный линолеум, истерично рыдая. — Не трогай меня! — завизжал он, отбиваясь руками. Слёзы и сопли текли по лицу парня, заливались в его рот, и Минхо начал захлёбываться, чувствуя, как его тело бесконтрольно дёргается в спазматических приступах, будто рыбина, выброшенная на берег. — Дыши! Дыши, блять! — раздался дрожащий голос у самого уха, и Минхо, не видя ничего перед собой, в безысходном отчаянии вцепился во что-то мягкое, прижимаясь и не прекращая оглушительно реветь. В следующую секунду что-то холодное и мокрое легло на его лицо; Минхо, закричав, пополз назад и упёрся спиной в оштукатуренную стену, свернувшись в позу эмбриона. Чьи-то руки плотно оплели его, крепко сжимая, и Минхо уткнулся лицом в чьё-то плечо, страдальчески всхлипывая. Хани, учащённо дыша, сдерживал его в объятиях, напряжённо поджав губы. — Всё хорошо. Всё хорошо, — как мантру повторял он. — Всё хорошо. Лишь спустя час Минхо забылся тревожным сном, чувствуя вокруг себя тёплое кольцо из рук.

***

Минхо с трудом открывает слипшиеся глаза: его блуждающий взгляд натыкается на облупившийся потолок, подклеенный с углов кусками пожелтевших обоев, и парень недоумевающе хмурится, не понимая, где он находится. Минхо болезненно жмурится и облокачивается локтями о кровать, приподнимаясь и рассеянно оглядываясь: на полу валяются пустые бутылки из-под пива и разноцветные конвертики презервативов; в углу комнаты стоит потёртое кресло из искусственной кожи; на столе лежат наборы косметики и закуски, начатые, но не доеденные. Воздух в комнате затхлый и пропитанный какими-то испарениями, и Минхо давится, чувствуя подкатывающий к горлу комок тошноты. Дверь приоткрывается, и внутрь осторожно заглядывает Хани. Столкнувшись взглядами с ошарашенным Минхо, он облегчённо выдыхает и заходит внутрь, расслабленно падая на дряхлое кресло. — Я уже было подумал, что ты сдох, — хмыкнув, весело выпалил проститут. — Сонхун бы меня не похвалил за это. — Что за хуйня... — не своим голосом прохрипел Минхо и оскалился, чувствуя пульсирующую боль в затылке. — Где мы?.. — Нас выгнали из отеля, ты обблевал весь номер и мне пришлось выплатить компенсацию, — равнодушно пожал плечами Хани. — Я привёз тебя к себе домой. — Почему не бросил меня и не ушёл? — сипло поинтересовался Минхо, потирая виски. — Зачем со мной возился. Хани озадаченно посмотрел на него; насмешливо приподнятые уголки губ опустились вниз, и он отвёл взгляд, уставившись в обшарпанную стену. — Я же всё-таки всё ещё человек, — тихо ответил он, прочистив горло, — наверное... Минхо удивлённо вскинул брови, и Хани резко встал с кресла, бросив на ходу: — Я заварил рамён. Он быстрым шагом вышел из комнаты, не затворив дверь, и принялся возиться в маленькой жёлтой кухоньке, виднеющейся сквозь широкую щель: Минхо в ступоре наблюдал за тем, как проститут замотал супницу с торчащей из рамёна ложкой в полотенце и, шипя, взял горячую посудину в руки. Торопливо вернувшись в комнату, Хани поставил супницу на кровать рядом с Минхо и, отдёрнув обожжённые руки, подул на пальцы. — У меня нет посуды, ешь так, — буднично буркнул он и вновь рухнул в кресло, изящно закинув длинные ноги на подлокотник. Минхо, впав в оцепенение, смотрел на бульон, от которого к потолку вздымался душистый пар, хотя бы немного перебивающий дурной запах помещения. Он взял конец ложки в руку и задумчиво помешал рамён, наблюдая за тем, как зарябила поверхность бульона, расплываясь маленькими волнами к краям супницы. — Спасибо, — глухо поблагодарил Минхо и, зачерпнув немного рамёна, положил ложку в рот. Сухость в горле приятно смочило, и Минхо жадно сглотнул, затаённо выдыхая. — У меня в холодильнике завалялась пачка льда, — безразлично бросил Хани, не глядя на Ли. — Принести?.. Минхо отрицательно покачал головой, уткнувшись взглядом в супницу. Он не думал, что шлюха продолжит разговор — о чём им говорить, если они сейчас не трахаются? — но Хани вдруг повернулся к нему лицом, заговорив непривычно серьёзным голосом: — Минхо, — металлическим голосом позвал его проститут, и Минхо вздрогнул, подняв голову, — не бери больше наркотики, когда Сонхун предлагает. И от меня тоже не бери, когда я буду под кайфом. Да и вообще... уходи отсюда поскорее. Минхо растерялся, услышав такое. Ложка выпала в супницу, расплескав капли бульона по грязной постели, и Ли оторопело выдохнул: — Что?.. Подбородок Хани дрогнул, он рвано втянул воздух; его кадык обеспокоенно дёрнулся. — Нет, — невпопад пролепетал проститут, сконфузившись. — Ничего. Я не в адеквате, забей. Я... Он резко осёкся, побледнев, когда кто-то с силой забил кулаком в дверь. Минхо, вздрогнув, обронил супницу на пол, разлив рамён, и зажал уши, болезненно взвыв — стук отдавался в его ушах троекратно усиленным звоном. — Открой мне, ёбаная сука! — глухо заревел из-за двери мужской голос. — Я знаю, что ты дома, Джисон, не делай вид, что никого нет, чёртова шлюха! Хани пугливо дёрнулся и обернулся, широко распахнутыми глазами глядя на дверь, содрогающуюся от сильных ударов. Сжавшись в плечах, он молниеносно встал и схватил охнувшего Минхо за плечо, толкнув его с кровати на пол. — Заткнись. Лежи и молчи, понял? — сдавленно прошипел проститут и, прежде чем помертвевший Минхо успел ответить, грубо толкнул парня под кровать. Минхо ударился о какую-то деревянную балку и болезненно замычал, втиснувшись лицом между ног, чтобы заглушить звук. Что-то громыхнуло с такой силой, что пол покачнулся, и встревоженный Минхо, видящий из-под кровати только пол и ноги Хани по худые щиколотки, подавил непроизвольный вздох ужаса. В крошечную квартиру вломились, и Хани вскрикнул, одним грубым движением оказавшись прижатым к стене. По обречённому хрипу и судорожным дёрганьям ног Минхо быстро понял, что происходит: проститута душат. — Ты и твой дерьмовый босс думали, что я просто забуду обо всём? Думали, что я тупой уёбок, которого можно так легко развести? — зарычал незнакомый голос, и Хани всхлипнул, с трудом прохрипев: — Нет... — Сонхун наебал меня, — рявкнул мужчина. — Теперь ебать буду я. Хани испуганно взвизгнул от грубого толчка в грудь, кровать низко прогнулась над головой Минхо, и парень застыл, вслушиваясь в то, что происходит сверху. Пружины заскрипели под весом второго грузного тела, и воздух пронзил болезненный крик шлюхи, смешиваясь с рыданиями: — Не надо! Я не готов, не надо! Что-то громыхнуло, воздух прорезал звонкий звук пощёчины и высокий скулёж. — Закрой пасть! — захлебнувшись слюной, рявкнул мужчина. — Сколько раз ты мне уже сосал? Десять? Двадцать? Если не заткнёшься, я тебя заткну, понял, малолетняя мразь? Сердце Минхо ёкнуло. Его безумно тошнило. Голова ужасно гудела, тело пронзало болезненными судорогами. Пол размывался перед глазами. Минхо в полном отчаянии полз по полу наружу, перепачканный в шмотках пыли. — Отвали от него, ублю- Минхо подавился подступившей к горлу рвотой, он закрыл рот рукой, его подбородок испачкался в кислой слюне. Минхо схватился дрожащей рукой за пошатнувшееся кресло и, сдерживая тошноту, посмотрел на того, кто прижимал захлёбывающегося в слезах Хани к кровати. На него, выпучив покрасневшие от злости глаза, таращился коренастый толстяк в полицейской форме. На левой стороне груди блестит значок отличия. На погонах — три звезды. Генеральный суперинтендант. Минхо покачнулся, его лицо приобрело неестественный землистый оттенок. Он, складываясь от тошноты пополам, кинулся вперёд и схватил полицейского за плечо, рванув на себя. — Убирайся! — сдавленно вякнул Минхо и дёрнулся назад, случайно отрывая погон с плеча суперинтенданта. Тот опешил, не ожидая увидеть какого-то незнакомого парня дома у проститута, и, пробыв в немом оцепенении несколько секунд, отмер и заорал: — Ты кто, блять, такой?! Прочь отсюда! Ты не видишь, кто я? Минхо будто сорвало крышу. Он гневно клацнул зубами, и, совсем не сдерживаясь, подлетел к суперинтенданту, занеся руку над головой ошарашенного мужчины. Кулак парня со всей силы ударился о скулу полицейского, и тот, взвыв, повалился на спину, отпустив задыхающегося в ужасе Хани из хватки. Проститут, не прекращая реветь, упал с кровати на колени, пытаясь отползти подальше. — Завали ебало, урод! — брызжа слюной, загрохотал Минхо и, схватив хрипящего полицейского за воротник, сильно ударил его головой об изголовье кровати. — Убирайся, или я тебя убью, жирная свинья! — на лбу у Минхо вздулась жила, грозясь лопнуть, из угла рта выступила кровавая пена. Последствие вчерашнего бэд трипа. — Ещё? Ещё? — ослепнув от ярости, гремел Минхо. — Мразь, блядская мразь! — он в состоянии дикого мандража остервенело бил сипящего от боли полицейского по лицу, дрожа всем телом. Он продолжал наотмашь лупить мужчину, не замечая, что тот больше не скулит; не замечая боль в собственных сбитых костяшках; не замечая, что полицейский отрубился, повиснув обезображенным кровавым мешком в руках Ли. — Минхо! Минхо! — эхом донеслось до него. Минхо застыл, резко развернувшись и впившись безумным взглядом в перепуганное лицо Хани. Под глазами шлюхи видны потёки от слёз, кожа покраснела и стала приобретать синюшный оттенок; его малиновые губы раскисли и немного опухли, глаза, воспалённые от наркотиков, совсем покраснели из-за лопнувших сосудов. Хани сильно трясло. — Не надо, ты убьёшь его! Беги отсюда, у тебя будут большие проблемы, если он очнётся! — всхлипывая, срывающимся голосом взмолился проститут. — Уходи, я прошу тебя! — А ты?.. — потрясённо прошептал Минхо, выпуская из хватки воротник суперинтенданта, сразу повалившегося навзничь на кровати. — Уходи, я прошу тебя. Я разберусь. Не беспомощный, — стерев следы слёз, прохрипел Хани. — Иди. Он мягко подтолкнул Минхо к двери, криво улыбнувшись оторопевшему парню, и, нервно кивнув, прикрыл дверь за ним — Минхо рассеянно посмотрел на дыру, где висел на расшатанной начинке замок. Развернувшись, Минхо, сильно шатаясь, медленно побрёл по лестнице вниз. Куда — он не знал.

***

Минхо, учащённо дыша, сидел перед кабинетом Чон Сонхуна: ноги широко расставлены в стороны и иногда нервно подрагивают, холодные пальцы сцеплены в замок, остекленевшие глаза мрачно глядят в пол. Плечи опущены, будто придавленные чем-то, и каждый раз, когда раздавался слабо различимый скрип половиц, Минхо вскакивал с места, испуганно таращась на дверной проём в ожидании появления гневного Сонхуна. Вчера он окончательно протрезвел лишь к полуночи, и осознание кувалдой больно огрело его по раскалывающейся голове. Он в полном дерьме. Пойти на поводу у фривольного идиота-шлюхи, не видящего дальше чужого члена, ограбить председателя городской ассамблеи, вломиться в чужой автомобиль и завершить всё избиением генерального суперинтенданта. Сонхун близко водился и с председателем, и с супенринтендантом: Минхо это прекрасно знал. Удивительно, что он до сих пор жив. Остаётся лишь подгадать момент, когда его зажмут в грязной подворотне и безжалостно застрелят, будто откормленную свинью на скотобойне. Дверная ручка с треском повернулась, Минхо испуганно вздрогнул и быстро встал, почтительно наклонившись и уставившись в пол. Маленькая женская ладонь легла на его щёку, успевшую зарасти жёсткой щетиной, и несколько раз глумливо похлопала по ней. — Не трусь, зайчик, волк не будет тебя есть, — проворковала секретарша, насмешливо ткнув распрямившегося Минхо в нос. — Не сегодня. — Пошла нахер, — раздражённо рыкнул Минхо, грубо отбросив руку девушки в сторону, и секретарша хмыкнула, отвернувшись. — Козёл, — бросила на ходу она, удаляясь. Минхо судорожно выдохнул и поправил мятый воротник, прочистив горло. Откашлявшись в кулак, он боязливо толкнул дверь и вошёл внутрь, встретившись взглядами с Сонхуном. — Явился? — вскинув одну бровь, спросил Чон, и Минхо побледнел, притворяя за собой дверь. — Извините... — сглотнув, начал покаянно извиняться Минхо, — я не отдавал себе отчёт в своих действиях. Я сильно виноват и готов понести наказание. Такого больше не повторится. Сонхун вскинул вторую бровь, долго буравя глазами белого как мел Ли, а затем, к искреннему потрясению Минхо, низко засмеялся. — Видел бы ты свою рожу, — задыхаясь от смеха, выдавил Сохнун. — Впрочем, видел бы ты мою, когда мне позвонил Пак Хисун и в красках описал, как славный мальчик Ли Минхо вместе с моим Хани обворовал его, а затем звонок перебил Ён Чжэ, жалуясь на сломанный нос. Ты, малыш, хотя бы снимал бы бейджик перед тем, как закинуться, — Сонхун указал на именной бейдж, прицепленный к рубашке Минхо, и парень сконфужено покраснел. — Я... готов выплатить компенсацию из своего жалования... — неловко пробормотал он, потупив взор, но Сонхун пренебрежительно махнул рукой: — Наплевать, я всё уладил. С Хани вечно так... маленький больной ублюдок. В его хорошенькой головке чьи-то члены, но никак не мысли. Минхо растерянно нахмурился, и Чон пояснил: — Он постоянно влезает в неприятности. У него замечательная жизнь: бесплатно жрёт наркоту, развлекается когда хочет и с кем хочет, но ему вечно мало, долбанный адреналиновый наркоман. Видимо, на этот раз ему приглянулся ты. — ...почему? — ошеломлённо прошептал Минхо, и Сонхун равнодушно пожал плечами. — Откуда мне знать? Наверное, потому что ты ещё не акула бизнеса, а, не обессудь, наивный дурачок, который ведётся на его дешёвые уловки. Не связывайся с ним, себе дороже, — Чон вытряхнул на ладонь сигару из портсигара и протянул её Минхо. — Будешь? — Не откажусь, — кивнул Минхо и осторожно взял из чужих пальцев сигару и зажигалку. Подпалив кончик сигары, парень крепко затянулся, облегчённо выдыхая. Ему ничего не будет. — Хани ебанутый. Все это знают. К шлюхам в головы лучше не лезть, если уж на то пошло, нужно лезть между ног, — заявил Сонхун, откидываясь на спинку обтянутого дорогой кожей кресла. — К слову, суперинтендант сказал, что у тебя крепкий удар, хорошо бьёшь. Говорит, у тебя есть потенциал. — Действительно? — восхищённо прошептал Минхо, округлив глаза, и Чон кивнул, выпуская клуб дыма. — Так точно. Но просил больше ему в лицо не целиться. Сонхун засмеялся тёплым грудным басом, и Минхо сдержанно улыбнулся, стряхивая пепел в костяную пепельницу на столе начальника. — Знаешь, ты нам нравишься. Есть вот в тебе что-то цепляющее, — поделился Чон, и Минхо замер, разинув рот. — Находчивый, реагируешь быстро. Не побоялся отпор дать. Такие нам и нужны. Сколько там осталось до заключения контракта? — Два месяца, — сбивчиво ответил Минхо, от волнения сжав пальцы, чем переломил сигару пополам, и чертыхнулся, начав собирать табак с колен. — В общем, я решил, что тебе не нужно столько времени. Готов подписать договор сегодня? — Сонхун широко улыбнулся и принялся копаться в кипах бумаг на столе, но остановился, нахмурившись, когда Минхо закашлялся, взволнованно качая головой. — Хённим, поймите правильно, могу я подумать ещё месяц? Последние три недели были как в тумане, и я бы хотел... немного посмотреть на всё чистыми глазами, понимаете? — Минхо смущённо улыбнулся, и уголки сухих губ Чона, дрогнув, вновь начали подниматься вверх. — Да. Да, конечно, — сделав паузу и прочистив пересохшее горло, ответил Сонхун, выпрямив спину. — Безусловно. Но поторопись, у меня скоро предвыборная кампания и бумажная волокита. Опять какой-то говнюк пытается выбить меня с места председателя, но уж я ему задницу надеру... — Сонхун невротически сжал челюсть, его глаз слегка дёрнулся, и он встревоженно пригладил жидкие волосы, бросив затравленный взгляд на стеллаж с документами, где одна полка была выделена специально под алкоголь. — Будешь коньяк? Мне передали пару дней назад французский. Минхо посмотрел на блестящую бутылку: стекло привлекательно изгибалось, блестя под светом ламп, а сам коньяк будто горел, окрашиваясь из коричневого в шоколадно-бордовый. Перед глазами вспыхнули картины последних суток, удушливый ком тошноты встал в горле, и Ли судорожно втянул ноздрями воздух, пытаясь дышать ровнее. — Нет, спасибо, хённим, думаю, я ближайшее время точно ничего не буду, — вежливо отказался он, и Чон дёрнул плечами, вздохнув: — Тогда я рад, что мы всё выяснили. Суперинтендант на этой неделе заедет ко мне в офис, можешь прийти, проведать. Познакомитесь с ним при нормальных обстоятельствах, откупорим этот коньяк, разопьём его, перетрём вопросик. Тебя ещё что-то беспокоит? Минхо пустым взглядом сверлил пол, его восковое лицо едва заметно дрогнуло, и парень повернулся, устремив взгляд прямо в блёклые глаза Сонхуна, вопросительно вскинувшего одну бровь. — Хани на самом деле зовут Джисон, да?

***

Минхо, чрезвычайно довольный собой, вышел из кабинета Чона, радостно улыбаясь и потягиваясь, разминая затёкшие мышцы. Всё складывалось как никогда замечательно: у него прекрасные отношения с Сонхуном, одним из самых влиятельных людей в Сеуле, головная боль наконец прошла, страх перед судьбой исчез, а проблемы решились сами собой. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Но и Минхо никакая не крыса, чтобы попасться в железную ловушку, раздробив хрупкие кости. Ли, сладко улыбаясь, будто сытый кот, побрёл по коридору вперёд — теперь ему необходимо поехать в свой собственный офис. Он давно пропал оттуда и не появлялся там уже несколько дней, пребывая в беспробудном кайфе, и теперь ему, как руководителю, необходимо было разгрести все накопившиеся дела. Телефон, к счастью, не разрывался от звонков менеджеров — значит, отсутствие Минхо будто бы ни на чём не сказалось. Минхо проходил прямо мимо коридора, уводящего в правое крыло здания, и его, ничего не ожидающего, резко схватили за руку и потянули за угол. — Что за?... — Минхо нахмурился, оскалившись, но Хани, вёртко оглянувшись, прижал его к стене, приложив палец к губам. Его тонкие руки начали выверенно расстёгивать ремень штанов Ли, и Минхо опешил, поспешно схватив его за запястья. — Какого хуя ты творишь?! Хани, бросив нервный взгляд за угол, снова уставился на Минхо. — Я тебе подрочу, пусти, — хрипло прошептал он, его большие глаза, подкрашенные чёрной подводкой, опустились вниз, но Минхо, разозлившись, встряхнул руки проститута, зашипев: — Не надо мне дрочить. Отвали от меня. Хани жалобно изогнул брови, порывисто вздохнув, и наклонился ближе к Минхо, прижимаясь грудной клеткой к брезгливо отвернувшемуся Ли. — Нам нужно поговорить. Здесь куча камер. Будет подозрительно, если я отпущу тебя с переполненными яйцами, — хватаясь взмокшими ладонями за ремень Минхо, прошептал он. — Отвали от меня, повёрнутый, — стиснув зубы, грубо ответил Минхо. — У меня из-за тебя могли быть проблемы. Иди и подрочи кому-нибудь другому. Хани прерывисто вдохнул, его лоб покрылся холодной испариной, костлявая грудь часто вздымалась от сбившегося дыхания: — Ты не понимаешь... — Не понимаю что? Я всё понимаю, — угрюмо ощерившись, просипел Минхо. — Сумасшедшая шлюха, обдолбанная коксом. Чего ты хочешь этим добиться? Убери от меня руки, конченый мудак. Это ты ничего не понимаешь и не смыслишь, вот иди и дрочи по углам дальше. Хани смотрел на него широко распахнутыми глазами; внимание Минхо сконцентрировалось на белках его глаз — капилляры воспалены, красные сосуды явственно проступают сквозь белёсую поверхность, покрытую нездоровой мутной плёнкой. Его глаза будто смотрели сквозь Минхо, и Ли поёжился, ощущая подкрадывающееся чувство гнетущей беспомощности. Отстраниться и уйти захотелось ещё сильнее. — Замолчи, — оборвав тишину, подавленно прошептал Хани; его пальцы сдавили ремень Минхо до бледных пятен на костяшках. — Тебе нужно меня послушать, я... — Да что может знать простая шлюха? — язвительно выплюнул скупую, но режущую фразу Минхо, словами ударив Хани, будто влепив ему смачную пощёчину. Руки проститута дрогнули, он застыл сжавшейся фигуркой, слепо таращась в стену, и Минхо, грубо оттолкнув его, быстрым шагом пошёл дальше по коридору, сжимая челюсть в бессильной ярости и резкими движениями застёгивая ремень.

***

Грудная клетка Минхо часто вздымалась и опадала, при каждом вдохе подреберья втягивались глубоко внутрь, прилипая к позвоночнику, горький пот пропитал футболку и отпечатался на постельном белье тёмным пятном, в уголках потрескавшихся губ засохла тёмно-коричневая слизь. Сердце клокотало, треща под рёбрами, и парень захрипел, переворачиваясь во сне на втянутый живот. Без очередной дозы засыпать безумно больно. Пальцы сводило судорогами, и Минхо жалобно стонал в подушку, зарываясь в неё бледным лицом, липким от пота. Ночную тишину прорезала назойливая телефонная трель, и Ли распахнул глаза, сделав глубокий вдох и подавившись воздухом, опалившим пересохшую глотку. Негнущиеся пальцы потянулись за светящимся смартфоном, надрывающимся громким звонком, и Минхо слепо ткнул на кнопку, принимая вызов. — Алло? — сипло прошептал он, учащённо дыша и смахивая со лба едкие капли пота. Из динамика послышалось глухое копошение, затем мученический вздох, и Минхо нахмурился, сильнее сжав телефон. — Алло? Кто это?! — встревоженно повторил он, вслушиваясь в хриплое дыхание по другую сторону линии: тихие измождённые вздохи прерывались звуками мямления, как будто звонившему что-то сдавливало горло, закупоривая дыхательные пути. — Минхо?.. — наконец с трудом выдохнул слабый голос, Минхо растерянно вцепился пальцами в одеяло, вслушиваясь в тембр – говорящий словно выдавливал слова сквозь блаженную улыбку, едва воротя во рту обмякший язык. — Кто это?! — вполголоса захрипел Минхо, испуганно таращась в темноту. Говорящий изнеможённо засмеялся. — Во мне сейчас десять таблеток экстази и одна бутылка виски, — томно прошептал голос, — Я удивляюсь, почему всё ещё разговариваю, Минхо. Тебе интересно услышать, как говорит тот, кто умирает? Слушать мои предсмертные издыхания, пока я окончательно не захлебнусь собственной слюной. — Кто это? — Минхо сбивчиво дышал, его нервически трясло. — Люди умирают каждый день. Такие шлюхи как я – ещё чаще. Если закрыть глаза, мы не исчезнем, — придушенно засмеялись в трубку. — Джисон? — Минхо резко сел на кровати, ошеломлённо выдохнув. — Это ты? Что ты несёшь, чёрт тебя дери. — Ты знаешь моё имя? — изумлённо выдохнул Хани, но затем подавился, лающе кашляя. — Как думаешь, сколько минут потребуется для того, чтобы я наконец-то сдох? — зазывно прошептал в трубку Хани. — В тех колёсах, что я сожрал, около двухсот миллиграмм на одну таблетку, — Минхо рвано выдохнул, когда проститут шаловливо застонал в динамик. — Сосчитай, сладкий, сколько во мне дури всего? — Где ты? — сдержанно спросил Минхо, с трудом поднимаясь с кровати: он едва держался на заламывающихся ногах, волосы на висках промокли от пота, как после дождя. Парень начал натягивать куртку поверх влажной футболки, шатаясь. — Тебе ли не плевать? — весело хмыкнул Хани. — В матраце осталось две таблетки, и, если я ещё не откинусь, я успею потрахаться. Ты приедешь? — Ты у себя дома? — мрачно спросил Минхо, натаскивая на дрожащие ноги штаны. Застегнув ширинку, он схватил со стола ключи и, качаясь, побрёл к парадной двери. — Хочешь, я расскажу тебе, что видит человек, когда умирает? — Хани с прерывистым свистом набрал в лёгкие воздух. Минхо вышел на лестничную клетку, закрывая дверь на замок. — Тело немеет. Непослушное, прямо как я сам... — самодовольно зашептал проститут, лязгая зубами, конвульсивно сжимающимися от экстази. Минхо начал бежать вниз по лестнице, спотыкаясь и хватаясь скованными судорогами руками за перила. — Я чувствую, как эта дрянь разъедает меня изнутри, — продолжал шептать Хани молчащему Минхо, держащему телефон у уха. Ли выбежал на прохладную улицу, оглядываясь по сторонам. — Как будто моя душа погружается в чертоги ада, а моё тело лежит здесь, обветшалое и никчемное. Я знаю, о чём ты думаешь. Что моё тело полезно только тогда, когда его трахают. А душа? Наверное, у меня её давно нет. Тогда что попадёт в ад? — Вот дерьмо, — выругался себе под нос Минхо, высматривая одинокие машины, мелькающие в свете уличных фонарей. Вдали блеснула жёлтая машина такси, и парень побежал трусцой в её направлении. — Мои лёгкие как губка, наполненная кровью и грязью. Дышать всё труднее, — прошептал Хани и показательно вдохнул, сумев выдавить из груди лишь жалкий сип. — Дам две тысячи вон, если довезёте до станции Ихва, — угрюмо буркнул Минхо, открывая дверь такси. Мужчина кивнул и молча махнул рукой, приглашая парня сесть внутрь салона. — Я чувствую, как кровь пульсирует в моих венах. Уши закладывает. Если вдруг кто захочет оплакать мою смерть, я этого уже не услышу, — Хани томно застонал в трубку, и Минхо похлопал таксиста по плечу, сигнализируя, чтобы тот ехал быстрее. — Сука, я ни черта не вижу... Дайте мне ещё одну секунду света, пока я зажигаю последнюю сигарету, чтобы наконец спокойно сдохнуть. Такси с визгом мчалось по пустым улицам, огни фонарей мелькали вдоль дорог, и Минхо щурился, слушая бессвязный бред отравленного таблетками Хани. — Десять. Моя грудь разрывается от бессмысленной борьбы за воздух. Таксист со скрипом ударил по педали тормоза, останавливаясь у метро, и Минхо одним рывком распахнул дверь автомобиля настежь, выпрыгивая наружу. — Девять. Моё тело становится тяжелым, словно накрытое свинцовым саваном. Минхо помчался по одинокой улице, лавируя на поворотах. Нужная подворотня совсем близко. — Восемь. Это конец, я знаю это. Минхо... помоги мне. Я не могу отыскать чёртову зажигалку... Сердце Минхо оглушительно билось в груди. Он схватился рукой за стену на очередном повороте, чтобы не упасть, и полетел во мрак глухой подворотни. По сторонам — насквозь промокшие мешки с мусором, испачканные в экскрементах, и Минхо ненароком думает о том, что они похожи — он такой же мокрый от пота, а изнутри он – настоящее дерьмо. — Семь. Язык немеет... Блять... Минхо с грохотом вломился в тёмный подъезд: потёртые обои, которые когда-то, кажется, были ярко-лимонного цвета, заплесневели и покрылись плевками, воздух наполнен запахом испражнений, и Минхо давится, закрывая нос двумя пальцами. Он бежит вверх по лестнице, стараясь не касаться драных перил. На обожжённых подоконниках разбросаны пустые пачки сигарет и окурки, которые, судя по их виду, пытались поджечь ещё несколько раз. — Шесть. Хочется пить, но, если я попью, точно блевану на кровать. Умирать обблёванным не так красиво. Хочется сохранить в себе что-то человеческое до самого конца. Минхо хватается за ручку двери, ведущей в квартиру Хани, но она не поддаётся, и Ли яростно рычит, дёргая сильнее. Проститут откашливается в трубку и медленно шевелится. — Кто-то пришёл. Повиси на линии. Минхо, пытаясь отдышаться, ошеломлённо смотрит на проворачивающийся замок. Хани выглядывает наружу, рассеянно окидывая Минхо туманным взглядом, и распахивает дверь шире. — Пришёл? — безучастно улыбнулся он, кокетливо наклонив голову. — Чувствую себя паршивее обычного. Минхо хмурится, всматриваясь в фигуру шлюхи, облокачивающейся о дверной косяк: тело Хани трясло как в лихорадке, неподвижное лицо опухло, побагровело, жилы на тонкой шее вздулись, челюсть сводило резкими рывками. — Паршиво? Что ты, блять, творишь? — негодующе спросил Минхо, и Хани широко улыбнулся, тяжело дыша. Ли напряжённо сузил глаза. — Десять таблеток? Ты не шутишь? Или просто пытаешься привлечь внимание к своей упругой заднице? Хани рассеянно пожал плечами и вновь заторможенно улыбнулся. Минхо недоверчиво всмотрелся в его расширенные зрачки, обеспокоенно сжимая кулаки. — За мной, — сухо бросил он и, мягко взяв шатающегося проститута за плечо, повёл его вглубь маленькой запущенной квартирки. — Эй, что ты делаешь?.. — растерянно протянул Хани, послушно следуя за Минхо, будто выдрессированный щенок. — Ты был седьмым, кому я позвонил, и только ты приехал… зачем, я ведь просто развлекаюсь… Минхо, не глядя на него, вошёл в грязный туалет, морщась от удушающего чувства. Он притянул к себе Хани, и тот облизал пересохшие губы, прислоняясь к груди Ли. — Открой рот, — тихим, ровным голосом приказал Минхо, и проститут отрицательно замотал головой, капризно дуя губки. — Открой рот, я сказал. Видя, что это ни к чему не приводит, Минхо вздохнул и с силой надавил на плечи Джисона, заставляя того встать на колени прямо на перепачканную в нечистотах плитку. Хани задрал голову вверх, подставляя землистое лицо под свет жёлтой лампы, угнетающе мигающей каждые несколько секунд. — Открой рот, — скомандовал Минхо в очередной раз, надавливая большим пальцем на подбородок ахнувшего парня. — Я хочу, чтобы ты мне отсосал напоследок. Глаза Хани нездорово блестят и подёргиваются влажной поволокой — кажется, ещё немного, и он заплачет; но проститут быстро сглатывает и послушно открывает рот, высовывая язык наружу, после чего Минхо мгновенно суёт пальцы глубоко в его глотку, заставляя Хани подавиться и рефлекторно сжать пальцы мышцами горла. Джисон бессильно хватается за запястья Минхо дрожащими руками, его глаза слезятся и закатываются назад, он хрипит, пытаясь отдёрнуть голову назад, но Минхо вовремя хватает его за затылок, вынуждая оставаться на месте. — Удивительно, что у тебя всё ещё есть рвотный рефлекс, — протягивает Минхо и резко вталкивает пальцы глубже. Джисон застывает, Минхо ощущает, как мышцы горла проститута начинают неистово сокращаться, и в ту же секунду Хани сгибает пополам, выворачивая струёй тошноты мимо унитаза прямиком на грязный кафель. Минхо схватил его за шиворот, придерживая, чтобы проститут не захлебнулся собственной рвотой, и силком потащил парня к туалету, встревоженно наблюдая за тем, как последнего били дрожь и судороги. Хани, опёршись руками о стульчак, глотал ртом воздух, обливаясь непроизвольными слезами. Минхо сел на корточки рядом с ним, обхватывая его за пояс, и Джисон начал успокаиваться, вдыхая медленнее. Ли обернулся, вглядываясь в разводы тошноты на полу, и, заметив яркие таблетки, облегчённо выдохнул: Хани принял наркотики совсем недавно, и те не успели попасть через слизистую оболочку желудка в кровоток. — Зачем ты это сделал? — тихо обронил Минхо, крепко сжимая талию шлюхи, и Хани слабо усмехнулся, покачав головой. — Спасибо, — вместо ответа прошептал он, отсутствующим взглядом скользя по грязному кафелю. Минхо раздражённо сжал челюсти и, напрягшись, потащил обмякшее тело Хани в спальню. Голова Джисона безвольно качалась на тощей шее, он бормотал себе под нос что-то бессвязное и изредка посмеивался, закатывая глаза. Ли с трудом сгрузил Хани на матрац и прислонился спиной к стене, погрузившись в раздумья. Проститут лежал, раскинув руки в стороны, и смотрел в потолок, приоткрыв рот. Тонкие струйки слёз теперь шли в стороны, пропадая в волосках на его висках. — Ты пришёл, — шёпотом повторил Хани, не глядя на Минхо. — Ты должен меня послушать. Тебе нельзя здесь оставаться. Минхо исподлобья посмотрел на него, мрачно нахмурившись. — О чём ты?.. — наконец выдавил он, сложив руки на груди. Уголки губ Джисона поползли вверх, и проститут сел на кровати, с безнадёжной улыбкой глядя на Минхо, волком стоящего в отдалении. — Они тебе не друзья. Бросай всё и беги, — глухо заявил Хани, его голос сорвался, и он совсем притих. — Два года назад, когда я пришёл сюда, я... Взволнованную речь шлюхи перебил визг сирен скорой помощи, и Хани испуганно обернулся, вытаращившись в окно, залитое ярким красно-синим светом. Он глубоко вдохнул и вскочил с кровати, завалившись на Минхо, подхватившего проститута под руки. — Кто-то из соседей вызвал скорую, — с улыбкой воскликнул он, заторможенно наблюдая за бледным лицом Минхо, — Нам нужно уносить ноги! Минхо скептично оглядел тряпичное тело, льнущее к нему, и, вздохнув, кивнул, сжимая руками плечи Хани. — Идём, — низко бросил он, и две их шатающиеся фигуры скользнули во тьму подъезда, грозясь сломать конечности о бетонные ступеньки. Мужчина и женщина, одетые в спецодежду, вломились на лестничную клетку, и Минхо, схватив Джисона, прижался к стене, зажав хихикающему Хани рот: фельдшеры пронеслись мимо, и два парня, засмеявшись, полетели по ступенькам вниз, хватаясь друг за друга. Сейчас Минхо не был под действием амфетамина; не жрал экстази и не втирал в дёсны кокаин; он бежал вниз, придерживая смеющегося Хани за руку, и хохотал, чувствуя в ноющем теле необыкновенную лёгкость. Наверное, это было дело привычки. Хани как наркотик — заставляет чувствовать боль и счастье одновременно. А после окончательно разбивает Минхо, ставя на колени перед Сонхуном. Если бы ранний Минхо увидел нынешнего — плюнул бы нынешнему в лицо и прохрипел бы презрительное: — Стервятник. Джисон толкнул ветхую дверь, распахивая проход, и они выбежали на улицу, шумно дыша. Хани, улыбаясь, потянул окрылённого Минхо за собой, уводя всё дальше от облезлого дома. Они неспешно бежали по тротуару, уносясь всё дальше, и Минхо даже не успевал задать вопрос ни проституту, ни себе: и куда они бегут? Бежать ведь некуда. Джисон, счастливо улыбаясь, прижал улыбающегося Минхо к ледяной кирпичной стене в одной из подворотен, утыкаясь лицом ему в шею, чтобы отдышаться. Он посмеивался, опаляя кожу Минхо сбившимся дыханием, и Ли широко улыбался, упиваясь свежим воздухом. Здесь на него ничто не давило: ни затхлый воздух, ни узкие стены, ни чувство ответственности. Впрочем, последнее пропало ещё месяц назад. Бесследно исчезло, да так и не вернулось. Хани, отдышавшись, поднял голову, столкнувшись с рассеянным, но радостным взглядом Минхо. Он замер, широко распахнутыми глазами глядя ему в лицо, а затем, оглядевшись по сторонам, сокрушённо выгнул брови. — Ты считаешь себя человеком? — вдруг спросил он, и Минхо изумленно вскинул брови, озадаченно глядя на проститута. — В смысле? — прохрипел он. — Я ведь не животное. Джисон молчаливо кивнул, о чём-то задумавшись. Его беззаботное лицо приобрело какую-то восковую прозрачность, и он сам осунулся, уменьшившись в размерах. Прочистив горло, Хани выдохнул и вновь посмотрел на Минхо, изогнув брови, будто ища проблеск надежды в остекленевшем взгляде Ли. — Считаешь ли ты человеком меня?.. — почти беззвучно спросил проститут, и Минхо застыл, опешив. Они смотрели друг на друга в звенящей тишине, и Джисон нервно вцепился конвульсивно сжимающимися пальцами в куртку Минхо. — Ты назвал меня Джисоном, — запальчиво прошептал он. — Не Хани, не блядью, не шлюхой. Ты назвал меня "Джисон". Минхо растерянно смотрел в мечущиеся зрачки напротив, похолодев. — И что?.. — выдавил он, и Джисон взвыл, бессильно опустив голову. — Как ты не понимаешь? — прошептал Хани, сдавленно дыша. — Человеком нас делает имя. Ты мог использовать мою кличку, но ты назвал меня моим именем. — Ну да... — обескураженно кивнул Минхо, непонимающе моргая. — Я в твоих глазах человек, да? — Хани замер, вслушиваясь в тишину вокруг них, и Минхо сглотнул, рассматривая его лицо, сереющее напротив. — У тебя же есть фамилия? — спросил он, и проститут вздрогнул, вскинув голову. — Хан Джисон. Кличка – производное от фамилии, — ответил Хани, и Минхо медленно кивнул, тоже понизив голос до шёпота: — Может, ты и ведёшь себя как последнее дерьмо, но ты всё равно человек, Хан Джисон. Джисон дёрнулся, выдохнув, и вновь нервно оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости. — Я не имею права говорить об этом, иначе меня убьют, — зашептал он, боязливо вжимая голову в плечи. — Раньше я не был таким. Я повёлся, как ты ведёшься сейчас, и теперь посмотри, где я. Не подписывай договор. Уезжай из города, начни новую жизнь. Брось всё. Останься человеком. Деньги не имеют никакой ценности, когда речь идёт о человечности. Минхо шокировано смотрел на обескровленное лицо шлюхи, сжимающей его предплечья. Он нахмурился. — Прекрати нести хуйню. У меня только всё начало получаться. Сонхун видит во мне потенциал, и я не хочу просрать свою возможность, — грубо обрубил Минхо слова Хани. Его раздражало это вечное желание Джисона всё испортить. С Хани весело, с Хани приятно, c Хани сердце бешено колотится в груди, член наливается кровью, а печень болезненно сжимается от новой дозы. Но говорить с Хани о чём-то серьёзном? Глупости. Лицо Джисона вытянулось, и проститут отпустил его руки, заторможенно кивнув. — Снимешь мне номер в отеле? — тихо спросил он, и Минхо, устало вздохнув, кивнул: — Сниму. — Останешься со мной на ночь? У меня в кармане есть парочка презервативов. — Останусь.