Прощание

В рассвете было что-то особенное, как и в Эммочке ровным счётом. Хотелось долго смотреть в её глаза, находя там настоящую свободу, которая бы носила только летние футболки, крепкие объятия и счастливый смех. Но на самом деле он замечал только заплаканные глаза и печаль в словах мельком - видимо, девушка не выжила пока ещё окончательное расстройство, либо погрузилась в него навсегда. Но и это было красиво, потому Дракен старался подольше ловить её взгляд, однако, она не одобряла и стеснялась подобного контакта, что выглядело довольно забавно. Они решили встретится совсем рано, когда дремлет даже персонал, чтобы просто поговорить и подышать свежим утренним воздухом. Сегодня не курили, а только молчали, находя в этом свою долю наслаждения, стоя, как и обычно, на ватных ногах и прислушиваясь к каждому звуку из коридора. Спалятся - никакого шанса видеться потом. А это волнует, необъяснимо. - Ко мне мать вчера приходила. Обещала, что меня скоро отсюда вытащит. Такой пиздёж противный. - он говорит практически шёпотом, как и обычно, чтобы не вызывать и малейшего подозрения, пусть и дверь в туалет прикрыта. - А что если не пиздёж? Ты попробуй хоть разок поверить. - она совсем наивна, ведь многого не знает, разве только страничку из его жизни мельком, да и даже если осознаёт, наверное, желает только верить в хорошее, лишь бы не тонуть в атмосфере того, что заперты здесь могут быть навсегда. - Верил. Много раз. И всё под одно в итоге: «мы не можем сейчас, ты подожди немного, бла-бла-бла...». Хуйня полная. Эти разговоры все вызывают только отвращение и без того прибавляют плохого настроения. Но стоит сказать друг-другу пару банальных слов, просто звучащих слишком заботливо и мирно на фоне всего это, как всё становится на свои места. - Зато сдохнем вместе. - Эмма саркастично улыбается, на что получает такую же усмешку в ответ. Их не смущает какие-либо темы о смерти, преподнесённые серьёзно, скорее иначе забавляют. *** - В общем, Эмма, можно же спросить, да? Они были счастливы видеть друг друга через два дня, всё не находя возможности увидеться раньше. А сейчас с отдышкой, он быстро перевернул что-то в руках, пока девушка лишь поспешила обнять друга, интересуясь о том, что же он принёс только в последнюю очередь. Проскочили, не спалились вместе, и выучили общее время, когда из палаты могут выскочить, всё также в девять тридцать, а вернуться и под час ночи. Время перестали замечать, а раньше так яро считали и вечно смотрели на часы. - Можно. - она улыбается, никогда не осуждая ни за один вопрос, какой бы он не был. А молодой человек всё беспокоится чем-то задеть её, но только садится всё на тот же подоконник и теперь, в его руках отчётливо заметны блокнот чёрного цвета и карандаш - с этим появляются первые догадки того, о чём же он спросит. - Я могу тебя нарисовать? - Рюгуджи открывает блокнот и поднимает глаза с некой надеждой в глазах, но напротив видит только взгляд полного удивления. - Ты меня видел, нет? Это же стыдно будет показывать потом. - блондинка только поджимает колени к себе и прижимает голову к подоконнику. Может быть, тогда, до смерти матери с отцом, она бы не была настолько забитой в этом плане и только по-детски рассмеялась, согласившись бы хоть на сто рисунков. Но сейчас всё не так просто. - Не неси чушь, если бы ты была такая «страшная», как ты говоришь, то я бы тебя не рисовал. Но если ты против, то... - Ладно-ладно! Что не сделаешь ради карьеры будущего художника. Он был нескрываемо рад, потому сразу крепче сжал карандаш в руке, уже строя в голове наброски того, что бы хотел изобразить, но и всё-таки кидая более смелый, чем раньше, взгляд на его так называемую музу. Как бы она не говорила о собственном отсутствии красоты, но именно сейчас она казалась ещё красивее, чем раньше. Она не сделала строгого выражения лица, будто бы поняла, что позировать не нужно, только уверенно поправила собственные волосы рукой и устроилась поудобнее без какой-либо скованности. Это было искреннее. Но Эмма на деле только не хотела отказывать и расстраивать, да и почему бы не ощутить что-то кроме дискомфорта и полного непонимания. Вдруг, рисунок подобен отражению в зеркалах, которых у них нет ни в палатах, ни в прочих комнатах, ведь это якобы небезопасно для здоровья больных. И правда, здесь есть те, кто до фобии и безумных криков боится собственного отражения в зеркале. Ещё чуть-чуть и придётся стать одними из них, ведь отвыкаешь со временем от нормального человеческого вида и от себя. Он рисовал с трепетом и осторожностью, пытаясь чётко поймать каждую черту лица и его мимику. Эмма же только могла улыбаться, совсем не смущаясь такого пристального взгляда в свою сторону, однако, спустя полчаса начиная всё же пытаться подглянуть, и в один раз даже протянуть ладонь вперёд, но ощутит только тёплые пальцы на своих немного дрожащих. - Нет, не подглядывай! - мужчина только усмехнулся, всё-таки отрываясь от листа и сжимая пару её пальцев слабой хваткой в кулак - жест был чисто дружеским, но таким приятным, что хотелось, чтобы такие моменты только повторялись. Но руки вскоре разошлись, словно берега у них совершенно разные, и они корабли, что потонут абсолютно скороспешно в собственных же разочарованиях. Но ведь так и было. - Обещаешь, не подглядывать до конца? Наконец, закрыв блокнот с практически законченным рисунком, который стоило только подкорректировать и добавить пару деталей, он поднял голову с небольшим наклоном вбок, показывая всё своё хорошее настроение. - Обещаю-обещаю. В этот же вечер были снова разговоры ни о чём, пусть пустые и мрачные как их дни, но в слиянии с чем-то живым. В их контексте наконец смелее зазвучало «завтра», а подумать и помечтать о будущем - живом и настоящем, не в этом здании и не на территории точно хотелось невероятно сильно. *** Эмма впервые понимала, что ждёт полдесятого сильнее, чем прогулки в выходные и любимый чай с мятой по праздникам, что горит жутким желанием рассказать другу о собственных мыслях и пришедших идеях в голову больше, чем выглядывает Шиничиро по утрам. Получалось видеться не каждый день, ведь в некоторые смены просто-напросто не дёрнешься, попадаются слишком чуткие и проницательные ночные дежурные, которые могут загрести при первой возможности. Здесь ведь шансов на второй раз, как в жизни порой случается, нет. Только один шаг и собственноручный риск, на который даже есть необъяснимая готовность пойти, да и терять нечего. - Эмма? Ты почему не спишь? Этот голос заставил испуганно вздрогнуть и лишь слегка, сидя на краю кровати, приподняться назад, словно, пытаясь таким образом отмазаться. Никто никогда особо не любил эту санитарку, ведь у той была свойственная здешним принципам строгость и постоянные таблетки, вызывающие только лютую ненависть. Видимо, она считала, что запихать препараты и правда лучшее решение большинства проблем, но так это не всегда и везде работало, разве что в её практике. - Если не спится - сейчас дам таблеток. С быстроты действий и соображений работников здесь с непривычки будешь долго удивляться, не ждут жестов и объяснений, делают удобными им выводы. В руке у стоящей напротив две таблетки, на которые столько же мотаний головой. Хоть бы разок отрицание сработало в положительную сторону. - Не заставляй меня запихивать их в тебя, запивай сама. Она недолго способна упираться, потому мигом закидывает в себя два кружочка, словно какая-то наркоманка, но вмиг пряча куда-то в щёки, собираясь очень скоро выплюнуть. Ловкая афера ведь начала работать с одного момента как по маслу, правда некоторые не столь наивные. - Проглотила? - шаг вперёд от девушки, что грубо указательным пальцем опускает нижнюю губу, тем самым проверяя рот, заставляя замешкаться, но понять, что слишком поздно. - Я так и знала. По-хорошему не хочешь, значит. Ладно. Этот способ никогда не был правильным. Они заставляли выпивать огромное количество воды залпом, дабы нереально было не проглотить. Причём заливали воду в рот насильно, тем самым со временем заставляя терять воздух и не успевать глотать жидкость, а значит, и впоследствии проглотить все лекарства. Было не столь просто глотать так быстро с ощущением, что сейчас захлебнёшься и поэтому можно было даже пошутить про пытки, которая Эмма долго не выдерживает. Глотает, машинально жмурясь и всеми силами пятясь назад. - Вот, так бы и сразу. Вновь полностью предоставленная исключительно себе тишина и полное понимание того, что нужно сделать вид уснувшего человека, потому что дежурная просто так не отстанет, ведь зайдёт и проверит. А после её проверки девушка как раз и проскочит в привычное им место. Но так и происходит в то время, как усталость действительно подкатывает к горлу вместе с желанием уснуть. В голове становится мутно и тяжело, даже силы встать находятся не сразу, но про это нужно забыть, когда там ждёт он. И Эмма правда прибегает быстро, мгновенно кидаясь к подоконнику, а после и в объятия молодого человека, который ждёт, как и обычно. Он улыбается, выдыхает в макушку, и что-то невнятно говорит. Почему-то этого совершенно не слышно. К горлу подступает рвотный рефлекс и становится понятно, какие таблетки заработали, эти ощущения были не в первую, когда в палате хотелось на стены лезть. Однако, сейчас почему-то только удаётся подорваться к раковине, прикрывая рот рукой. Только бы полегчало. - Эммочка? Её поднятые глаза, что заслезились, а зрачки в них расширились, заставили испугаться. Но когда она и вовсе закашлялась, вмиг стало понятно, что она всё-таки проглотила какую-то часть таблеток и явно нестандартных успокоительных и снотворных, принятых по правилам, а что-то из того, что таскают по карман дежурные врачи на случаи буйности больных. Вот только нужно знать, что досталось ей, чтобы если что помочь. - Я… - ей не хватает воздуха, но она пытается схватить его ртом, чтобы показалось немного легче. - Я в порядке. Вновь рвотный рефлекс и бессильно сильная хватка за края раковины ладонями. Очевидно, что это продлится, пока не получиться уснуть, а последствия будут далеко не хорошими итак, потому мужчина и понимает, что долго бездействовать не сможет. Подходит со спины, включает воду, сразу же поднося к губам девушки собственную ладонь, с которой стекает вода. - Слышишь меня? Сейчас нужно будет много выпить. Эмма только кивает и уверенно делает первые глотки, стараясь пить и правда столько, сколько её сейчас заставят. Однако, через какое-то время уже ясно и чётко ощущает, что больше не может, потому даже показывает это, отворачивая голову, не в силах что-либо сказать. - Нет, нужно ещё! Пей, либо хреново так и будет! В некой панике он говорит громко и уверенно, понимая, что только так может помочь и заставить. И она всё-таки пьёт, а свободная рука мужчины уже заботливо гладит по спине, правда он сам того не замечает, беспокоясь о другом. И вот тот эффект, которого добивался Дракен, становится более выраженным. Потому что девушка и правда пропускает эти таблетки через себя в унитаз, к которому он её подводит, довольно быстро и умно соображая. - Что я тебе говорил про «проблюешься»? Ты как будто в первый раз, серьёзно, - он тяжело вздыхает, держа её волосы совсем осторожно, стараясь не обращать внимания на происходящее. Да уж, это далеко не та атмосфера, в которой всё должно быть хорошо. Но по-другому ведь и никак. - Скажи мне, какие таблетки тебе дали? Но ответа не слышит, слышит только звонкий и искусственный смех подобно чему-то жуткому, понимая, что и это вызвано эффектом препаратов. А когда она поднимает голову, в глазах и вовсе заметен странный отблеск. Эти приметы знакомы по немаленькому опыту, потому так спокойно и не столь страшно. - Скажи мне, какие это были таблетки, прошу тебя! - он говорит чётко, пытаясь додуматься, как ещё возможно помочь. - Эмма, пожалуйста! - Красные, синие, красные… - она произносит всё сквозь смех и становится понятно, что кроме бреда ничего другого в ближайшее время услышать не выйдет. Но вот мгновение, и смех переходит в какие-то тихие всхлипы и рыдания. Мужчина выдёргивает последнее бумажное полотенце из подставки над раковиной, вытирает девушке лицо, пытаясь понять сколько им ещё нужно задержаться в кабинке туалета. Но, словно беспомощный котёнок, она почему-то лезет в объятия, и что-то говорит едва различимо, позволяя понять, что ей не настолько тяжело, как было изначально: - Я не хочу его потерять… Я не хочу…. А он… Он… Это всё в бреду, конечно. Но каждый бред имеет смысл из головы, правда, сейчас его отличить не пытаешься. - Тише-тише, пойдём. Он отводит её к подоконнику совсем осторожно. Забираясь сам, а после приподнимая и худое истощённое тело, тут же прижимая к себе, чтобы позволить успокоиться и отдышаться. - Я тут, я с тобой. Огоньки на территории выключаются также, как и засыпает Эммочка. А Дракен понимает, что ему слишком небезразлична эта юная особа, которой в этот вечер нехило досталось. Он даже молиться готов, не веря в Бога, чтобы она спала спокойнее и не так нервно всхлипывала сквозь сон, резко дёргаясь. Им придётся тяжело. Очень.