***
Он узнает, что ее зовут Нагини, и это ещё больше интригует его. Он знает, что это имя пришло из южно-азиатской мифологии или верований, в зависимости от того, кто и как это объясняет. В некоторых культурах почитаются существа-полузмеи. И Том готов бросить себя к её ногам. За не особо впечатляющим ужином, который ему удалось раздобыть в местном пабе, а также за бутылкой эльфийского вина, которую удалось выторговать, он узнает, что она скитается по Британским островам уже больше года. В ее глазах застыл затравленный взгляд, а когда Том спрашивает, не сказал ли он что-то не то, Нагини грустно улыбается. — Я потеряла близкого человека больше года назад. Я видела, как он «угас» из-за ненависти и ошибок глупцов. Однажды поздно вечером он узнает о ее связи с семьей Дамблдора, и тихий гнев кипит в нём, пока Нагини не проводит рукой по лицу Тома успокаивающим жестом. Её взгляд будто молча спрашивает: «В чём дело?» После того как он признается в своей нелюбви к великому Альбусу Дамблдору, не в последнюю очередь из-за того, что тот заставлял его возвращаться в приют во время школьных каникул, в ее глазах вспыхивает гнев. В следующую секунду она прижимается губами к его лбу, а ее руки гладят острые скулы, изгибы его шеи. Их губы встречаются в поцелуе, и Том верит, что нашел причину быть бессмертным.***
Стоны Нагини — это крещендо самой прекрасной и самой мрачной песни, которую он когда-либо слышал. В её тоне звучит скорбь, которую он не может уловить, но он теряет себя в этом звуке, в молочной белизне её бёдер по бокам от его головы и в сливочном привкусе на его языке. Он не сразу понимает, что шипит в верхнюю часть бедра, в самое глубокое место в её теле, куда только может дотянуться, и этот звук заставляет ее бедра двигаться к нему, для него. Его опыт общения с женщинами невелик, но Нагини учит его, как доставить ей удовольствие, как уделить внимание. В первый раз она вводит его в свое тело, когда Том лежит на спине, и Нагини контролирует ситуацию. Его руки ищут опору на талии женщины, и он стонет от того, как ее тело обхватывает его, как крутятся ее бедра, поднимаясь и опускаясь, пока не произносит ее имя глубокими слогами с придыханием, что имеют смысл только для них двоих. Позже, когда они пресыщены, а конечности их словно лишены костей, Нагини спросит о его способности говорить на языке змей. Глаза Тома округляются в неуверенности, пока женщина не признается, что она — Маледиктус, и что в её имени сокрыто больше, чем просто название. Том зарывается лицом в ее шею, вдыхает земляной и цветочный аромат, что ассоциируется у него с ней, и влюбляется в Нагини еще сильнее. Когда Нагини впервые превращается для него, Том испытывает благоговейный трепет. Он не испытывает страха, когда тянется к Нагини в её змеиной форме. Он проводит ладонью по её чешуе, гладит по макушке. Как только она возвращается в человеческое тело, Том набрасывается на нее, а его уже более опытное тело идеально соединяется с телом Нагини, умело «подстраиваясь» под возлюбленную. Когда она кончает, Том шепчет обещания, что всегда будет оберегать ее.***
Прошло почти пять лет, и Нагини — единственный человек, которому Том Реддл доверяет. Хотя он по-прежнему работает в «Боргин и Бэрк», но это лишь прикрытие, способ собрать единомышленников. Нагини предупреждает молодого волшебника, чтобы он не повторял ошибок Гриндельвальда, и он слушает ее. Нагини уже через это проходила. И вот он рассказывает ей о своей расколотой душе… — Пока у меня их три, — говорит ей Том, — Я бы хотел сделать хотя бы один крестраж для тебя. У нее перехватывает дыхание от его слов. Обнаженная и теплая под одеялом, волшебница поворачивается к нему лицом. Том смотрит на нее как на богиню во плоти, как будто это она сохраняет ему жизнь, а не крестражи. Но ее следующие слова разбивают его сердце. — Том, ничто не остановит проклятие, даже это. А я не хочу запятнать свою душу. Вовсе не вторая часть её фразы причиняет боль: он знает, что никогда не будет прежним с той Темной магией, которую он совершил, с той непроглядной чернотой, что течет по его венам. Нет, дело в первой, где звучит признание того, что однажды Том останется без нее. — Я не могу без тебя. Я не хочу делать это без тебя. Нагини прижимается к нему, ее движения похожи на те, что производит проклятая змея, даже в человеческом теле, но молчит. Нагини не может сказать ничего, что могло бы его утешить. — Я найду способ, чтобы ты осталась со мной, Нагини. Ты нужна мне всегда. После ночи пьянящих медленных поцелуев и глубоких толчков, что заставляют ее тело испытывать боль в самом чувственном её смысле, Нагини засыпает. Том убирает волосы ей за спину, целует местечко возле уха, поднимается к скуле, где всегда появляется румянец, и шепчет о своей любви к ней.***
В час, когда календарь переходит от одного дня к другому, в то время, когда небо непроглядно темное, её тело бесконтрольно расслабляется, принимая форму змеи, и уже не превращается обратно… Том открывает глаза навстречу яркому утру и пустой постели. Он встает и смотрит на змею, свернувшуюся перед камином, что засыпан сажей и пеплом. Медленно опускается на колени, протягивает руки, чтобы взять ее, но они падают на пол, и он бьет по дереву раскрытыми ладонями. Слезы наворачиваются сами собой, когда Нагини шипит на него, произнося слова, понятные только ему, слова, которые он ненавидит. Все кончено, любовь моя. Мне жаль. Она двигается, скользит по полу, обвиваясь вокруг его тела, даже когда он полностью падает на пол. Ее чешуя еще теплая от ранее зажженного камина, но это не то же самое, что забота и утешение женщины, вдохнувшей в него новую жизнь. Жизнь. Она жива, но совершенно по-новому, а это значит, что они больше никогда не смогут быть вместе. Печаль сменяется гневом. Он стоит, всепоглощающая ненависть пронизывает его тело, и он хочет причинить боль, убить кого-то, но не знает, кого. Он не думает, что это имеет значение. Хотя Нагини шепчет на парселтанге и умоляет его не оставлять ее, Том одевается в простую черную мантию, хватает янтарный медальон своего предка и исчезает. Том слаб. Темная магия забрала больше, чем он был готов отдать. Он думает о какой-то девушке двадцати с лишним лет, которая пыталась сделать ему грязное предложение в переулке, — которой уже нет в живых, и неистово кашляет, пытаясь набрать воздуха в легкие. Еще одна часть его души ушла, на этот раз в ярости от жестокости мира, в котором он теперь живет. Их с Нагини маленький домик появляется в поле зрения, но он уже не такой, каким он Реддл его оставил. На лужайке копошатся мужчины и женщины — работники Министерства, если судить по их мантиям. Все двери и окна открыты. Ветер доносит до Тома грохот и голоса. — Здесь Маледиктус. В отделе контроля существ сказали, что сработала сигнализация, и она указала им на этот участок. Так найдите его! Нагини. Первый инстинкт — бежать в дом, их священный рай, и начать разбрасываться заклинаниями. Но одна простая мысль заставляет его остановиться. Она же не крошечная садовая змейка, которая легко могла бы спрятаться. Если они не могут ее найти, значит, она прячется, скорее всего, далеко от их дома. И вот, ослабев, он скрывается в тени деревьев, окружающих коттедж, и ждет, когда они уйдут. Древесная кора царапает спину Тома, а земля влажна и холодна в угасающем дневном свете. Внезапно на ноги падает что-то тяжелое, и Том распахивает глаза, почувствовав, как щекочет щеку тонкий раздвоенный язык. — Нагини, — с тоской шепчет он ее имя. Змея прижимается лицом к его шее, а он проводит рукой по ее чешуйчатому телу. — С тобой все в порядке. Мы в порядке. Она шипит, предупреждая его, что уединение, которое они нашли, лишь временное. Что волшебники и ведьмы, разграбившие их дом, вернутся, когда наступит рассвет. — Они не заберут тебя у меня, — обещает Том. Его магия не работает в полную силу, но он стал лучше, чем раньше, и сделает все, чтобы Нагини была в безопасности, особенно теперь, когда она больше не может сама о себе позаботиться. — Где? — спрашивает она, и если Реддл внимательно прислушается, то он готов поклясться, что слышит дрожь в голосе возлюбленной, которая всегда напоминала ему о своём доверии к нему. — Албания. В этой стране древней, давно забытой магии есть чему поучиться. Том стоит неуверенно, скорее из-за того, что Нагини обвилась вокруг его тела, чем из-за чего-то другого, но он не позволяет ей соскользнуть обратно на землю. Не сейчас. Он достает свою палочку из потайных ножен в мантии. Направив ее в небо, он как можно крепче обхватывает змею и чувствует, как она обвивается вокруг его тела в ответ. — Береги меня, — умоляет она. — Всегда. Ты всегда будешь со мной.