20:02 Хёнджин Хорошо.
Я приеду раньше, подготовим всё сами?
20:02 Сынмин Давай. Загородный дом семейства Ким встречает теплом. Хёнджин, снимая куртку, ёжится от контраста температур и, прихватив купленную бутылку вина, идёт на кухню. В этом доме он чувствует яркий запах карамели и, несмотря на то, что ему тут комфортно, омегу от этого выворачивает наизнанку. Но он молчит. Сынмин как всегда в белоснежной рубашке и чёрных брюках, нарезает салат. Подойдя ближе, омега замечает завязки фартука на тонкой талии. Альфа поворачивается и приветливо улыбается. Внутри всё дрожит, грозится треснуть и осыпаться крошкой битого стекла. Сынмин смотрит на красные от мороза щёки, в глубокие карие глаза и, не переставая улыбаться, протягивает чашку горячего чая. С лимоном и мятой. Как любит Хёнджин. — Сильно замёрз? — Спрашивает Ким и возвращается к салату. Омега с улыбкой кивает, принимая чашку, и упирается локтями в стол-остров. — Чуть-чуть. — Врёт, хоть и знает, что альфа читает его, как открытую книгу. — В этом году совсем холодно. А ты даже без перчаток. Руки ледяные. «А Минхо и не заметил бы. Никогда не замечает.» — Долго гулял просто. Всё в порядке. Сынмин едва слышно хмыкает, зная, что это очередная ложь. Чувствует. Овощи быстро летят в миску и на стол приземляется уже готовый салат. Альфа бросает короткий взгляд на тонкие пальцы, обхватившие чашку, и ещё на секунду задерживается на золотистом металле, а после открывает духовку и достаёт сочную курочку с хрустящей корочкой. Хёнджин, поддавшись мукам совести, спешит на помощь и пока Сынмин разделывает мясо, омега кружит по кухне с тарелками, бокалами, салфетками и тем самым вином. Проходит ещё полчаса, час. Омега с тихим вздохом принимает бокал вина. Сынмин догадывается, что Джисон задержится дольше обычного. А Хёнджин и так всё знает. Но молчит. Сладковато-терпкий вкус разливается по языку, Хёнджин на секунду прикрывает глаза, оценивая сливовое послевкусие, и ловит на себе задумчивый взгляд альфы. Сынмин делает глоток и ставит бокал на стол. Вино отбрасывает розоватую тень на белоснежную скатерть; в приглушённом свете так уютно, комфортно. Романтично. Хёнджин отводит взгляд первым и проверяет телефон, не решаясь написать альфе самостоятельно. Не поймет. Будет злиться, рычать и кричать. Нельзя отвлекать от работы. Сынмин повторяет, но силы на сообщение находит. Джисон молчит, что заставляет альфу свести изящно изогнутые брови на переносице. Не дождавшись ответа, он убирает телефон. Оба неловко переглядываются и альфа предлагает больше не ждать. Хёнджин неуверенно кивает и они, устроившись в гостиной на диване, включают какой-то фильм. С едой и вином. Если бы омега сделал это в собственном доме, его бы, вероятнее всего, отчитали, как провинившегося ребёнка. Он расслабляется под лёгкий фильм и вино, отвлекается от вечно недовольного альфы и наслаждается едой. — Мне всегда нравилось, как ты готовишь. Очень вкусно, спасибо. — Говорит омега, не отрываясь от фильма. — А мне нравилось, как готовишь ты. — С улыбкой отвечает альфа и смотрит на наручные часы. 22:04. — Надеюсь, как-нибудь снова приготовишь мне что-нибудь. — Может быть. — Пожимает плечами Хёнджин, скрывая улыбку, и так же смотрит на часы. Тихо хлопает входная дверь и через несколько минут в проходе показывается Минхо, а следом за ним Джисон. Сынмин тёплым поцелуем встречает омегу, пока Минхо обнимает Хёнджина. Всё так правильно, но не по-настоящему. Хёнджин видит цветную картинку, видит её составляющую, весь сюжет. Видит, как она трещит и лопается. Видит, как искажается мир, когда он смотрит сквозь неё. Видит, но молчит. Он только бросает быстрый взгляд на счастливого Сынмина, обнимающего Джисона, и утыкается в плечо своего альфы. — Пойдём ужинать? Минхо не отпускает. Цепляет тёплые пальцы и ведёт на кухню. Хёнджин встречается взглядом с Джисоном и коротко улыбается. Как-то неестественно, но на большее сил сейчас нет. От омеги почти неуловимо пахнет морской солью. Минхо, разумеется, был с ним сегодня. Сынмин берёт Джисона за руку, подсаживается рядом и будто совсем ничего не чувствует. Будто не чувствует, что от его мужа пахнет чужаком. Хёнджин будто за двоих глотает обиду, боль и ещё не пролившиеся слёзы. Сейчас нельзя. Джисон за ужином смеётся с шуток Минхо, в то время как Сынмин и Хёнджин с улыбками переглядываются. Сегодня у этой парочки странно-весёлое настроение, но это ведь не страшно? За окном валит снег и Ким предлагает остаться на ночь. Минхо быстрее соглашается и уводит Хёнджина в гостевую спальню, где они располагаются и готовятся ко сну. Раздаётся хлопок двери неподалёку. Сынмин и Джисон ушли в свою комнату. Рядом с Минхо находиться больно и неприятно. Внутри лезвием прорезает себе путь забытое, втоптанное в грязь чувство. Насколько оно правдиво? Альфа ложится в постель, перед этим смыв с себя лёгкий шлейф карамели. Теперь не так мерзко лежать рядом. Хёнджин ложится, выдерживая небольшую дистанцию, поворачивается к нему спиной и закрывает глаза. Альфа копается в телефоне; слышно тихое тап-тап-тап-тап, заставляющее сжать челюсти. Возможно Хёнджин и накричал бы, врезал по наглой морде, перевернул бы всю комнату вверх ногами, устроил бы настоящий апокалипсис, если бы это имело смысл. Он слышит, как Минхо чему-то улыбается и думает о Сынмине. Тот, скорее всего, ушёл в ванную и ничего не видит. Минхо кладёт выключенный телефон на тумбочку и, точно так же отвернувшись, в скором времени, кажется, засыпает. Хёнджин смотрит в темноту; бледный свет луны освещает светлые предметы. Омега бездумно рассматривает каждый, не в силах уснуть. Он устал, чувствует, как слипаются глаза, но стоит их закрыть хоть на секунду, сон тут же пропадает. С большим трудом удаётся заснуть, но ненадолго. Хёнджин сонно щурится; в глаза будто песка насыпали, он поворачивается и видит пустую и уже холодную постель. Не включая света, он замирает у двери, думая над тем, действительно ли ему так хочется пить. Видимо, хочется. Он неслышно идёт по коридору, спускается на первый этаж и замирает у прохода на кухню. Оттуда различимый, но тихий шёпот даёт понять, что не спит он в такое время не один. — Когда?... — Скоро. Потерпи. — Сколько? — Совсем немного... — Плевать. Я так соскучился. Иди ко мне. Хёнджин едва ли не до крови кусает губы, сдержав болезненный всхлип. Он скучал. Не по своему омеге, а по чужому. Говорил такие слова, какие Хёнджин не слышал уже очень давно. Целовал, очевидно, с таким наслаждением, которое Хёнджину и не снилось. Услышав тихий стон, Хёнджин развернулся и быстрым шагом ушёл в спальню. Он лёг в холодную постель и накрылся одеялом с головой, стараясь как можно скорее уснуть. Желательно, чтобы всё, что он слышал, оказалось глупым сном.