В плену теней

      — Энервэйт! Ну же, грязнокровка! С тобой совсем неинтересно играть! — Лестрейндж схватила дезориентированную Гермиону за волосы, когда она приходила в себя после пробуждающего заклинания, и с силой ударила ее затылком о стол. В глазах гриффиндорки сразу потемнело.       Драко совершенно потерял счет времени. Свет из расщелины в стене уже несколько раз появлялся и исчезал, а мучения не прекращались. Он все также был прикован к стулу заклинанием и связан, а рот был закрыт Силенцио. Он помнил те часы забвения, когда Беллатриса вырубала его заклинанием, а Гермиона окончательно теряла реальность от пыток Круциатусом и кинжалом. Даже эта психопатка понимала, что им нужна передышка. Ей нужна передышка. Малфой уже не мог смотреть на гриффиндорку, привязанную к столу. Бледность ее лица, изуродованные губы с запекшейся на них кровью, сотни раз прижженная кинжалом надпись на предплечье, стеклянные пустые глаза, взгляд был расфокусированным. Его пугало ее состояние. Она уже почти не издавала звуков в процессе, лишь хрипела.       С беспалочковой магией ничего не вышло. Он не знал, пыталась ли Гермиона, но Драко точно пытался. Однако он был связан магией, поэтому не сработало. Так он думал. А еще Малфой думал, что точка невозврата для Гермионы уже могла быть пройдена. Путы не обладали магией, и были вовсе не такими крепкими. Если бы у Грейнджер были силы… Но она не боролась.       Еще несколько ударов по лицу гриффиндорки. Беллатриса что-то кричит ей. Но Малфой уже не слушает. Лишь бы это прекратилось. Через некоторое время женщина снова вырубила его заклинанием.       ***       Когда Драко пришел в себя, он сразу почувствовал облегчение. Губы могли двигаться, как и тело. Все чудовищно болело и затекло от заточения на стуле. Сейчас же этот твердый деревянный стол был почти что спасением. Хоть он и понимал, что следует дальше. В темной комнате их было всего двое. Грейнджер сидела на его прежнем месте — связанная на стуле. Ее голова безжизненно висела на плече, потому что она все еще была без сознания. Малфой выдохнул. Самое время проверить путы.       Досада уколола в сердце, когда он понял, что Беллатриса все предусмотрела. Оковы стали крепче, а в помещении чувствовалась магическая защита. Значит дело было не в заколдованных веревках, которыми он был связан. Стихийная магия им больше не поможет.       — Черт бы ее побрал! Что теперь делать?! — процедил сквозь зубы Малфой и еще раз дернулся, пытаясь ослабить ремень хотя бы где-то. Слева послышалось копошение. Серые глаза метнулись к стулу.       — Драко? — дрожь по его телу. Слишком слабый и безжизненный шепот. Она выглядит смертельно уставшей.       — Похоже, мы поменялись местами, Грейнджер. Что ж. Я не знаю, чего ожидала от меня Беллатриса, когда показывала это затянувшееся представление, но с тобой все понятно, — в его голосе проскользнула горечь. Лучше бы он ошибался.             — О чем ты? — Гермиона постоянно щурилась, сводила брови к переносице, словно пыталась рассмотреть его. Вероятно, ее зрение помутилось, она еще не отошла от произошедшего.       — Она хотела, чтобы я просто смотрел. Даже Силенцио в меня кинула. Тебе не стала. Забыла? Точно нет. Уверен, она хочет так получить информацию, которую не смогла достать из твоей головы. Очень впечатляет! — Драко усмехнулся. Но девушка так и не поняла, что его «впечатлило» больше: ее Окклюменция или план Лестрейндж.       — Чему ты радуешься, не понимаю?! — ее лицо вдруг нахмурилось и приняло обиженный вид.       — Я мог бы еще раз пошутить про то, что считал тебя умнейшей ведьмой на курсе, но… не стану, — Гермиона фыркнула, а Малфой вновь усмехнулся, — она убивает двух зайцев одним выстрелом. Играет на твоем сострадании и заставляет меня испытывать боль, чтобы сломать.       — Но с чего ты вообще взял, что твои страдания что-то для меня значат? И самое главное… с чего так решила она?       Ее взгляд был насмешливым, но только внешне. И Драко совершенно не чувствовал обиды из-за ее слов. Он знал, что она волнуется за него. Просто видел это в ее глазах.       — Ты гриффиндорка. Это в твоей крови. Ты не сможешь быть безучастной, — всегда проще свалить все на кровь.       Гермиона шумно вздохнула. Малфой был прав к ее огромному неудовольствию.       — И что нам делать теперь? — надежда в ее взгляде раздирала ему сердце.       Что делать? Хотел бы он и сам знать ответ на этот вопрос. Драко устало прикрыл глаза и откинулся на деревянную твердую поверхность. Она в замешательстве. Она боится. Почему он чувствует ответственность за нее? Потому что мужчина? Странное чувство в груди. Словно он боится за нее. Словно ему вовсе не все равно. Ну конечно же, ему не все равно. Он ведь не чудовище! Как можно остаться равнодушным, когда наблюдал чьи-то страдания так долго.       Их положение уже не кажется ему обнадеживающим. Не теперь. Не когда Беллатриса защитила комнату от беспалочковой магии. Как же все бесит. Он столько времени здесь, а плана так и нет.       — Драко? Мне кажется, она скоро убьет меня, — голос девушки дрожал. Малфой повернулся и посмотрел на ее лицо, — я не даю ей того, что она хочет. А еще больше пыток я просто не вынесу. Не думаю, что кто-то придет за мной сюда, это слишком рискованно, Орден не пойдет на это.       Он тоже так считал. И это было самым ужасным. До боли где-то глубоко в груди. До хруста в костях. Он слишком боялся за нее. Что он будет делать, если Лестрейндж добьет ее? Как он справится один? Он просто сломается. Не выдержит один в этом месте. Месяц и то еле продержался. А теперь, вкусив все прелести камерного соседства, этот сладкий привкус надежды на спасение от плена, от боли, от метки… Нет, он не готов потерять все это. Потерять ее.       — Я хочу рассказать тебе кое-что. Это важно. Я думаю, я могу доверять тебе. А если и нет, то я не расскажу тебе того, чего не знает Беллатриса, — она сделала паузу, обдумывая свои же слова, — Ты слышал когда-нибудь о крестражах? — Гермиона смотрела слишком сосредоточено и серьезно.       — Крестражах? — новое слово зацепилось на языке, оставив лишь вопрос, — впервые слышу. Что это?       — Я опишу тебе кратко. Это темная магия. Очень темная. И опасная. Я думаю, ты задавался вопросом, как именно Волан-де-Морт смог выжить после той ночи в Годриковой Впадине, не так ли? Еще будучи студентом Хогвартса он весьма заинтересовался этим заклятьем, изучал его, уболтал Слизнорта, желая получить всю информацию. Он интересовался бессмертием. Как именно можно сделать себя неуязвимым. И он нашел способ — через крестражи. Это предметы, в которые ты можешь заключить часть своей души. Таким образом, если погибнет тело, душа все еще будет жить в крестражах, и ты сможешь вернуться.       — Значит он расколол свою душу на части и поместил их в крестражи? Умно. Стало быть, он явно не один, и все они разбросаны в разных местах и наверняка охраняются, — рассуждал Малфой, глядя на каменный потолок, интерес отпечатался на бледном заостренном лице, — Что это?       — Ты быстро схватываешь, — Гермиона удовлетворенно покачала головой, — думаю, нет нужды пояснять, как именно раскалывается душа, верно?       — Убийства. Пожиратели Смерти отлично знают это, Гермиона, — горько усмехнулся Малфой и добавил, — хоть я и не убивал, за что теперь расплачиваюсь. Так сколько их? Этих крестражей?       — Мы полагаем, семь. Два из них уже уничтожены, третий в наших руках. Первым был дневник Тома Реддла. Тот самый, который…       — Мой отец подбросил девчонке Уизли? Не может быть! — перебил ее Драко и поморщился. Снова его отец замешан в чем-то ужасном. Он ведь пытался помочь Лорду возродиться еще тогда, на втором курсе. Чудовищное разочарование.       — Да, — Гермиона виновата поджала губы, понимая, что ее слова причинили боль слизеринцу. Но от правды убежать трудно, — вторым было кольцо Мраксов. Слышал о них? Семья Реддла со стороны матери. Дамблдор уничтожил кольцо. И, на сколько мне известно, был проклят, но подробностей я не знаю. Что-то с рукой. Затем они с Гарри добыли медальон Слизерина. Как раз в тот самый день, когда Пожиратели проникли в школу и Снегг убил Дамблдора.       Гриффиндорка намеренно не акцентировала внимание на том, что ко всему этому был причастен Малфой, за что тот был безмерно благодарен ей. За свои ошибки он расплатился сполна и платит до сих пор. Искупить бы вину…       — Крестраж не поддается обычной магии. Дневник Реддла Гарри проткнул клыком Василиска. Поэтому мы достоверно знаем, что яд может уничтожить крестраж. Но самого Василиска Гарри поразил мечом Гриффиндора, который «принимает в себя только то, что его закаляет».       Парень усмехнулся. Она процитировала учебник таким тоном, будто защищала эссе по истории Хогвартса.       — Значит меч тоже эффективен против крестражей?       — Да, но мы не знаем, где он. Мы как раз строили теории и догадки, хотели отыскать меч, чтобы уничтожить им медальон и другие крестражи, когда найдем их. Я запомнила, как переменилась в лице Беллатриса, когда прочитала это в моей памяти. Уверена, она знает, где меч. И она знает, что крестраж остался у Гарри с Роном. В этом и состоял наш запасной план на случай, если нас поймают. Кто-то отвлекает и принимает удар на себя, а остальные спасают крестраж. Это первостепенная задача для нас сейчас — найти и уничтожить крестражи. Только так его можно убить.       — И ты рассказываешь мне это, чтобы…? — Малфой многозначительно посмотрел в карии глаза Гермионы.       — Чтобы ты помог Гарри и Рону, если сможешь выбраться отсюда.       Как бы ему не хотелось рассмеяться, но он не смог выдавить из себя ни звука. Драко? Помочь Поттеру и Уизли? Серьезно? Да Грейнджер определенно спятила!       — Драко, я знаю, что ты как никто желаешь ему смерти. Ты умен, хитер, ты сможешь помочь им также, как я помогала. С твоей помощью у них больше шансов преуспеть. Потому что ты и сам Пожиратель Смерти. Ты можешь узнать намного больше, чем они.       — Ты забываешь, Грейнджер, что я все еще здесь, вместе с тобой!       — Я не забыла об этом. Это план на случай, если меня убьют раньше, чем мы сможем выбраться отсюда.       — И я все еще не знаю, как нам сделать это.       — Я знаю…       Повисло молчание. Драко обдумывал услышанное, пока Гермиона размышляла, что можно сделать для их освобождения. Но в голову не лезло ровным счетом ничего.       — Как думаешь, почему ее еще нет? Мы в сознании, но она все еще не пришла.       — Не знаю, мне это не нравится. Значит наверху у нее много других дел. А это всегда плохой знак. Если бы кто-то пытался напасть на Мэнор, чтобы вызволить тебя отсюда, мы бы знали. Наверное.              ***       Лестрейндж появилась лишь спустя почти два часа. Она была настолько не в себе, что бурлившая в ней ярость едва ли не воспламеняла кислород внутри темной комнаты. Сначала она долго кричала на Гермиону, била ее по лицу, кидала в нее молнии и Круцио. Но за тем она решила, что лучший способ разговорить гриффиндорку — заставить страдать кого-то из-за нее.       «Драко был прав» — пронеслось в голове шатенки, когда она видела, как Беллатриса склоняется над бледным лицом парня, привязанного к столу. Дрожь волнами пробирала Гермиону до костей. Сердце выдавало сотни и тысячи кульбитов. Он не заслужил этого. Она не могла смотреть.       Сперва было режущее заклинание. Затем каждый шрам припечатывался кинжалом. Невыносимо. Больно. Жалко.       Затем был Круцио. Слишком долго. Она слишком долго держит палочку каждый раз.       А после — Легилименция. Она хотела знать каждое слово, которое они сказали друг другу за время заточения. Но Драко умело скрывал от нее то, что должно было быть скрыто. И тогда она наказывала его еще больше. А он лишь кричал. Громко. Неистово. Заставляя Грейнджер рыдать от жалости и бесполезности. Так продолжалось слишком долго.       — Разве тебе не жаль его, грязнокровка? Он страдает из-за тебя! Назови мне убежище Ордена и я остановлюсь. Где прячется мальчишка? Тебе нужно только назвать мне правильное место.       Ее голос звучал приторно сладко. Словно она решила выведать правду пряником вместо кнута. Каждое ее слово клеймом впечатывалось в мозгу Гермионы, как и каждый крик Малфоя.       О да, они теперь отлично знают, кто и как вопит от боли. В этом даже есть что-то очень личное. Что-то только между ними.              Но Гермиона молчала. Она лишь продолжала всхлипывать на каждый новый крик Драко, но молчала. Она смотрела на его лицо, на стиснутые намертво челюсти. Еще немного, и зубы повылетают от натуги. Но она молчала.       Она не могла раскрыть Лестрейндж Гриммо 12, она слишком боялась, не знала, используется ли дом Орденом, кто в нем сейчас укрывается, что там происходит. Она не могла предать их даже ценой жизни Малфоя. Ценой своей жизни. Не могла. Других убежищ она не знала. Так решил Орден в целях безопасности. Убежищем служил каждый дом каждого из членов Ордена. Они меняли места, скрывались. Никто не знал абсолютно все убежища. Только Грюм, это был его план. Но Грюма нет. Гермиона не знает, успел ли он передать все Кингсли или кому-то еще.       Натиск Беллатрисы только усиливался. Крики сменялись на стоны, а затем на булькающие хрипы. Круцио все дольше, порезы глубже, ожоги от кинжала все страшнее. И вот, когда очередной Круциатус вырывал с корнем внутренности блондина, выпаривал кровь из вен, сводил каждую клеточку тела с ума, когда Гермиона поняла, что Беллатриса слишком долго держит палочку, что сердце слизеринца может просто не выдержать этой боли, она не сдержала крика:       — ХВАТИТ! ОСТАВЬ ЕГО! Ты убьешь его, умоляю! Остановись! Не трогай его, — Грейнджер хрипло дышала, давясь своими слезами. Лестрейндж удивленно уставилась на шатенку своими безумными черными глазами. Она была в замешательстве. Драко редко и тяжело дышал, покачивая голову из стороны в сторону, словно хотел вытряхнуть из нее боль.       — Так-так, и что тут у нас? Ты слышал, малыш Драко? Кажется, твоя судьба важна этой мерзкой маленькой грязнокровке! Какая прелесть, — стальной хохот отскочил от стен комнаты, ударяясь в уши. Беллатриса склонилась прямо к уху Малфоя, все еще не сводя взгляда с лица Гермионы, — а ведь будь она посговорчивее, тебе бы не пришлось столько страдать. Ты ведь понимаешь? Разве ты не хочешь отомстить этой суке за всю эту боль, Драко? Это же так просто. Всего лишь одно короткое заклинание. И дело сделано. Или же ты разделяешь ее глупые чувства, племянник?       Ехидный оскал остановился прямо перед лицом Малфоя. Но он был слишком слаб, чтобы закрыть свои эмоции привычной маской. Или закрыть свои мысли стенами. Беллатриса мягко прикоснулась виска парня кончиком своей палочки и проникла в его воспоминания. И там она увидела все. Все, что так бережно хранилось в его сердце, в его голове. Гримаса отвращения отпечаталась на лице женщины, когда она вышла из головы слизеринца. Драко отключился.       Лестрейндж кинула в Гермиону заклинанием так быстро, что та даже не успела ничего понять. Голова шатенки просто упала вперед, а тело расслабилось. Беллатриса обошла стол и встала между ними.       — Что же, пора?       Несколько взмахов волшебной палочки, и вот оба пленника уже левитируют прямо позади Пожирательницы Смерти. Но лишь один из них возвращается в камеру.       ***       Время тянулось так медленно, что ей уже начало казаться, что его заколдовали. Слишком тихо, слишком тоскливо, слишком глубокая рана в груди. Только звук капель, разбивающихся об пол в соседней камере. В пустой камере. Гермиона крепче обняла колени и с всхлипом вздохнула.       Она пришла в себя много часов назад. Сколько именно прошло времени, она не знала. Как только картинка перестала плыть перед глазами девушки, она осторожно встала, что тут же отдалось болью во всем теле. Каждая мышца, каждая рана напоминала о пережитом. Двигаться удавалось с трудом. Но она двигалась. Сперва она звала Малфоя, постоянно прислушивалась, но не различала звука его дыхания за стеной. А затем она попыталась стучать по ней, но ничего не изменилось.       Жажда изводила, а стук капель воды действовал на нервы. И тогда она попыталась выбить камень в их «окне» между камерами. Тело было настолько ослабевшим и опустошенным, что от ударов Грейнджер даже пыль не поднималась. Сил катастрофически не хватало. Но она упорно колотила руками о стену.       В голове постоянно крутились мысль, словно пластинку заело в проигрывателе. Она все время думала о Драко. Не понимала, куда и зачем его унесли. Нет, она не думала о его смерти. Скорее боялась за его душу. А если он все же не выдержал всего? Пыток? Страданий? А если Беллатрисе удалось сломить его волю, подчинить его разум. Она не хотела верить в то, что он сломался и готов стать убийцей. Но другого объяснения она не находила.       Она так сильно злилась на Лестрейндж, на Малфоев, на судьбу. Слишком много испытаний на них выпало, а ведь им всего по 17! Как много несправедливости в нашем мире. Это злило Гермиону еще сильнее. Она снова атаковала стену. Зачем? Она и сама не знала. Просто хотелось выместись злость. Все то, что накопилось. Эти стены слышали и видели слишком много человеческих страданий. Даже находиться здесь невыносимо, боль пропитала затхлый воздух подземелья.             «Как Драко выдержал здесь один целый месяц?!»       Удар.              Стена отозвалась глухим стуком, камень сбоку крошкой осыпался в самом углу проема между камерами.              Удар.              В этот раз она ударила ногой. Просто взяла чуть пространства для разбега и налетела на камень правой ногой. И он поддался, стена пришла в движение.              Удар.              Часть стены осыпалась камнями разного размера прямо в камере, где до этого был заточен Малфой. Гермиона тяжело и хрипло дышала, оперев руки на колени. Правая ладонь горела от болезненных ощущений, но ей было все равно. Когда она заглянула внутрь, то увидела ровно то, что и ожидала — пустоту. Но желаемое было так близко. Она облизнула нижнюю губу, когда увидела небольшую лужу на полу, в которую продолжали падать капли с потолка.       «Совсем рядом. Я достану. Я сделаю это. Или погибну от обезвоживания.»              Грейнджер собрала последние силы для финального броска. Ей просто нужно сделать проход пошире, чтобы можно было пролезть через него. Она внимательно оглядела отверстие. Внизу отчетливо проступали трещины. Совсем немного, но этого должно хватить, чтобы ее удар обрушил камень в этом месте. Она справится. Просто потому что должна.       Гермиона сжала руки в кулаки, снова игнорируя боль в пострадавшей ладони, и отошла назад почти до противоположной стены. Адреналин будоражил кровь. Вода прямо там. И она достанет ее. Резкий бросок вперед, поворот левым боком… И она влетает в стену левым плечом со всего размаха. Эта боль слишком незначительная после той, что она пережила в темной комнате. Она не стоит ее внимания. На лице расцветает улыбка, когда она видит, как камень крошками осыпается вперед, увеличивая проход между камерами. Он все еще узкий, но ей хватит места.       Гриффиндорка заносит правую ногу вперед, прямо в отверстие в стене, наклоняется и просовывает голову. Если сгруппироваться, можно протиснуться. Правая рука практически не слушается, ладонь пронзает боль. Ею невозможно схватиться за что-нибудь. Наконец, она ставит правую ногу на каменный пол, чувствует обувью камни под ступней, смахивает их в сторону, чтобы встать всей стопой и перенести вес на ногу. Правая рука прижата к груди, левой она цепляется за выступ еще в своей камере. Тело согнуто практически пополам. Еще мгновение — и она в камере Малфоя. Не теряя ни секунды, девушку бросается к воде. Ложится спиной на пол и подставляет рот каплям. Прямо как Драко. Вторая улыбка за этот день расцветает на ее лице. Она жадно глотает воду, сетуя на то, что капель явно недостаточно. Жаль, что нет чаши. Жаль, что больше нет Миппи. Скорбь бьет где-то на подкорке. Но, на удивление, не так сильно, как она думала. Войны не бывает без жертв. А эльфийка просто была доброй и хотела помочь.       Ей с трудом удается напиться. На это уходит слишком много времени и капель. Гермиона отворачивается на бок и обхватывает колени руками. Она все еще думает о Малфое, когда ее забирает сон.       ***       — Тебе хватило сил на это? Значит я недостаточно пытала вас, — едкое шипение, словно яд, просачивается в сознание Гермионы, заставляя разлепить глаза. Когда она видит перед собой полы черного платья и ботинки на низком каблуке, то мигом отскакивает назад, пока не чувствует спиной стену камеры. Она одновременно и боится ее, и нет. Она причинила ей слишком много страданий, но она все еще остается человеком. Просто женщина. Хоть и с мощной магией.       Гриффиндорка уверенно встречается взглядом с Беллатрисой Лестрейндж. Насмешливые колкие черные глаза изучающе разглядывают ее лицо и тело, останавливаются на правом предплечье. Улыбка гнилых зубов становится шире.       — Ты готова, дорогая? Пришло время умирать, — последняя реплика почти шепотом. Хрипло. Так, чтобы колени дрожали.       Без лишних слов Беллатриса взмахнула палочкой, и Гермиона почувствовала, что потеряла контроль над своим телом. Пожирательница волокла ее прямо по каменному полу подземелья. А затем по лестнице. Она чувствовала каждую ступеньку, ударяясь о нее затылком, пока они поднимались. Перед глазами мелькал темный потолок. Даже, когда они оказались наверху, было темно.       «Ночь» — пронеслось в голове Гриффиндорки.       Воздух вокруг был настолько тяжелым, словно его пропитали смолой. Легкие едва ли справлялись со своей задачей. Липкая влага покрыла все тело. Сразу стало холодно. Гермиона задрожала то ли от прохлады, то ли от предвкушения чего-то ужасного.       Обстановка в трапезной Малфой Мэнора была все та же, когда она появилась здесь впервые. Темные каменные стены, пол из темного дерева, резной деревянный камин внушительного размера. Разумеется также темного цвета. Все было настолько мрачным, что место больше походило на склеп. Ни единой зажженной свечи. Грейнджер вдруг подумала, как было здесь до того, как вернулся Волан-де-Морт. Наверняка поместье выглядело куда уютнее.       Обстановка все та же. Но действующих лиц больше. Пока Беллатриса что-то говорила и тащила девушку за собой, Гермиона осматривалась. Ей вдруг до жути стало любопытно, в какой обстановке она встретит смерть. Почему-то иного исхода она уже не ожидала. Что она сможет сделать против четырех Пожирателей Смерти? Именно четырех. В дальнем углу комнаты на нее смотрели безжизненные глаза Нарциссы Малфой. Когда Лестрейндж, наконец, отпустила гриффиндорку, и та со стуком приземлилась всем телом на пол, она подняла голову, обретя возможность двигаться, и увидела Люциуса, возле которого и встала Беллатриса. По левую руку от отца, ближе всех к окну, обрамляемый слабым лунным свечением стоял Драко Малфой. Все они смотрели на Грейнджер. Взгляды были разными. Но непонятным для Гермионы был именно взгляд младшего Малфоя. Что это? Сожаление? Боль? Жалость? Тоска? Или же безразличие? А может быть, насмешка? Серые глаза смотрели пристально, но эмоции были заперты за привычной маской. Только вот, от кого он их прятал? От нее? Или от них?       — Давайте поскорее начнем, я не хочу потратить на это всю ночь. У нас слишком много дел, — презрительный взгляд Люциуса скользнул по телу шатенки прежде, чем он поспешно отвернулся. Он не имел ни малейшего удовольствие быть здесь.       «Грязнокровка не достойна даже находиться с ним в одной комнате. Какой же гад!» — с горечью подумала про себя Гермиона.       — Прошу, Драко. Не стесняйся, мой мальчик! — Беллатриса вела себя как курица-наседка со своим цыпленком. Смех да и только. Она быстро подошла к слизеринцу, подхватила его под локоть и подтолкнула в сторону Грейнджер. Все это время она шептала ему что-то на ухо, а затем сказала чуть громче, — Ты сделал свой выбор, Драко. Приступай. Я сделаю все, как и обещала тебе. Ты будешь прощен.              «Ну вот и все. Они окончательно сломали его. Прошу, будь милосердным, просто сделай это быстро.»       Карии глаза встретились с серыми. Но лишь на мгновение. А затем он поднял на нее свою палочку. Взмах. И тело Гермионы выгибается дугой от пронзающих внутри него молний. Она хрипло скулит от боли и переворачивается на живот.       — Ты жалеешь ее? Ну же! Накажи ее! Накажи за свои страдания! Будь беспощадным Драко! — гриффиндорка прислонилась лбом к полу, лежа на животе, она пыталась отдышаться. Молнии были болезненными, но слишком слабыми. Теперь и она поняла, что Малфой действует не в полную силу, — Используй кнут. Как я тебя учила.       Гермиона вздрогнула. Боже. Она не смотрела на Малфоя, но чувствовала затылком его взгляд на себе. Ощущала всю тяжесть этих пронзительных серых глаз. Им не уйти от этого. Ни палачу, ни пленнику.       Легкий шепот. Она не слышит, какое заклинание он произнес. Замах. Вскрик. Дикий. Надрывающий гортань. Боль яростной стрелой вонзилась в спину, заставив тело подскочить, спасаясь от удара. Ткань легкой кофты разорвало на спине, как разорвало и плоть.       — Продолжай. Темный Лорд должен увидеть это в твоих воспоминаниях. С каким упоением ты доставлял боль этой жалкой грязнокровке, — вновь шепот Лестрейндж.       Гермиона не успела подготовиться, сгруппироваться. Сделать хотя бы что-то. И ее пронзил новый удар. А затем еще один. И еще один.       «Господи, просто убей меня. Ударь посильнее. Один раз. Чтобы все закончилось.»       ***       Темная августовская ночь накрыла территорию Малфой-мэнор своим покрывалом, окутывая воздух непривычной прохладой. Воздух был слишком липким и разряженным, но снаружи не было слышно ни единого звука. Прямо сейчас внутри поместья находились пятеро: семья Малфой в полном составе, Беллатриса Лестрейндж и их пленник. Нарцисса Малфой стояла в самом углу трапезной в окружении теней, отбрасываемых кустарниками за окном в свете луны. Ее лицо не выражало никаких эмоций и было бледным, как лист бумаги. Пронзительные голубые глаза смотрели отрешенно, в них промелькнула тень сожаления, умело маскируемая под маской холодного безразличия. Она не двигалась, лишь молча наблюдала, как ее муж и сын замерли в ожидании, стоя возле тела, лежащего перед ними. На скользком деревянном полу черного цвета прямо возле ботинок Малфоев лежала молодая девушка. Ее кудрявые каштановые волосы были запачканы кровью и грязью, слипшись в бесформенную кучу. Она лежала на спине, раскинув руки и ноги в неестественной позе, пока рядом, склонившись над ней, сидела Беллатриса Лестрейндж, заинтересовано выводившая на ее запястье узоры своей палочкой. Ее безумная улыбка могла бы внушить ужас, но пленнице было уже все равно. Пожирательница Смерти засмеялась, небрежно откидывая прядь волос с лица девушки своей палочкой.                    — Как мы поступим с ней, Драко?              Холодные серые глаза со ожесточенным видом блуждали по распластанному на полу телу, обводя взглядом каждый кровоточащий порез, который он оставил на нем. Его жертва не двигалась, почти не дышала. Лишь смотрела ему в глаза, едва фокусируя взгляд, проступающий под почти сомкнутыми ресницами. Он не видел в нем осуждения или ненависти, лишь мольба. Палочка в руке дрогнула, когда над ухом послышалось шипение.       — Сделай это, и все закончится. Сделай, и ты будешь прощен. Убей ее…       Тяжелый взгляд устремился в пол, когда он поднял свою палочку, чтобы сделать последний взмах… и глаза девушки потухли… И в этот момент произошло сразу несколько вещей. Гермиона отключилась, она уже не увидела того, что произошло дальше.       Невербальная магия Драко была отточена до совершенства. Она это знала. Она сама научила его этому. Но она потеряла бдительность. То, как он пытал Гермиону, совершенно расслабило ее, она не ожидала подвоха. Поэтому, когда он направил ей палочку прямо в лицо и, не произнося ни звука, вырубил ее и связал, Беллатриса не успела сделать и вдоха. Тело Пожирательницы с грохотом упало прямо возле гриффиндорки.       Реакция Драко была стремительной. Боковым зрением он успел заметить, как отец поднимает свою палочку. Но он был быстрее и моментально выбил ее у него из рук.       — Что ты творишь? Ты рехнулся? Темный Лорд прикончит тебя за предательство. Я не смогу помочь тебе, сын! — глаза Люциуса были полны страха. Но не за себя. Он почти умоляюще смотрел на сына, — Остановись прямо сейчас, Драко. Остановись, мы еще можем все исправить.       Палочка в руках Малфоя младшего дрогнула, но он все еще держал ее перед собой, кончик указывал на отца. Он тяжело дышал. Внутренняя борьба ощущалась слишком явно.       — Иммобулюс! — слышится сзади и Люциус падает назад, неспособный пошевелиться.       Драко оборачивается.       — Что ты сделала? Откуда у тебя палочка?       — Всего лишь парализующее заклинание, Драко, нужно торопиться. Действие не продлится долго. За поместьем скорее всего следят, Пожиратели скоро будут здесь. Вам нужно немедленно уходить, — Нарцисса бросила взгляд на лежащую без сознания Гермиону.       — Но как же ты? Я не могу оставить тебя здесь, мама, — парень схватил женщину за плечи.       — Мы не успеем убрать обе метки прежде, чем нас выследят. Хватит споров, умоляю!       Они смотрели друг на друга не меньше минуты, пытаясь запечатлеть в памяти каждую черту такого родного лица. А затем Нарцисса крепко обняла сына, прошептав:       — Драко, ты самое дорогое, что у меня есть, ты же знаешь это? Ты не заслуживаешь всего того, что произошло, но этого не изменить, — Нарцисса отпустила плечи Малфоя и схватило ладонями его лицо, — Но у тебя есть шанс начать жизнь заново, прожить ее так, как хочешь ты, а не как велит тебе тьма, которую в нашу семью привнес твой отец. Я знаю, он по-своему любил тебя, но я не хочу, чтобы ты пошел его дорогой. И ты не хочешь, я знаю. Я люблю тебя, сын. Береги себя.       Женщина вынула из кармана своего платья маленький сверток, развернула его. Это оказался маленький мешок на шелковых лентах. Она протянула его юноше.       — Я собрала все, что смогла для тебя, — она вновь повернула голову в сторону Грейнджер, — для вас обоих. Помни, о чем мы говорили с тобой, Драко.              Малфой кивнул. Нарцисса быстро удалилась в подземелье, по пути взяв палочку Беллатрисы. И уже через минуту вернулась обратно. В ее руках он увидел знакомых кинжал.       — Помни, Драко, вырезать метку может только тот, кто сам не носит ее.       — Я помню. Мама, — они вновь посмотрели друг другу в глаза, — я…       — Я знаю, — она положила ему руку на щеку и слегка провела его вдоль скулы.       За окном послышался звук аппарации.       — Они здесь. Уходи!       Драко быстро оказался возле Грейнджер и подхватил ее на руки. Еще один короткий взгляд в любящие глаза матери…       С грохотом окно в конце трапезной разлетается на осколки. И в этот момент Драко аппарирует.       ***       Перемещение далось ему очень трудно, тело все еще было крайне слабым и истощенным. Он упал прямо на спину, все еще прижимая Гермиону к себе. Быстро повернул голову, чтобы осмотреться. Вокруг все также стояла прохладная ночь. Вдалеке уже гремела гроза, надвигаясь все ближе. Лес шелестел листьями на легком ветру. Но никого не было видно.       Драко переместил девушку сбоку от себя, а сам навис сверху, слегка хлопая ее по щекам.       — Гермиона, очнись. Приди в себя, у нас мало времени. Черт!       Мгновение на поиск палочки, упавшей в траву после аппарации.       — Энервэйт!       Гриффиндорка закашлялись, поднимаясь на локтях, а затем вдруг перевернулась на четвереньки и ее вывернуло прямо на траву. Ее тело было не готово к аппарации еще больше, чем его. Когда приступ закончился, она присела на свои поджатые ноги, вытирая рот тыльной стороной ладони.       — Ты как? — она почувствовала руку на своем плече.       От столько резкого вторжения, Гермиона резко подскочила и, не справившись с головокружением, упала назад.       — Прости! — ей понадобилось несколько секунд, чтобы сконцентрироваться и понять, кто стоит перед ней и что вообще происходит.       Сперва она увидела Малфоя, поднявшего вверх обе руки, в одной из них была палочка. Она не разглядела в темноте его лица, изображение все еще плыло перед глазами. Но изменившуюся обстановку рассмотрела сразу.       — Где мы?       — В лесу, недостаточно далеко от поместья. Я не смог вытащить нас дальше, сил не хватило, — он осторожно подошел к Гермионе, — знаю, что ты сейчас обо мне думаешь, — он кинул взгляд на плечо, где виднелся край длинной кровавой раны от хлыста.       — Уверен? Брось, мы живы, мы выбрались. У всего этого есть цена, — девушка попыталась встать, но в глазах тут же потемнело. Малфой ухватил ее рукой за талию, предотвращая падение. Теперь их лица оказались слишком близко друг к другу.       — Только не такая, — он провел пальцем по ее плечу, обведя контур раны, не касаясь ее, и опустил голову, — Мне жаль.       — Не надо, Драко, — она перехватила его за запястье и повернула руку к лицу, одергивая рукав вверх, показалась метка, — нам нужно торопиться. Кинжал у тебя?       — Да. Мать сказала мне, что нужно сделать срез, не сильно глубокий. Всего пару миллиметров, — Малфой вытащил из кармана мантии маленький черный мешок, в который тут же просунул руку по локоть.       — Заклятие незримого расширения. У меня была такая же, — усмехнулась девушка.       — Мать собирала, я не знаю, что там. Да где же она? Акцио рябина! — склянка вылетела из сумки прямо в руки слизеринца, — Вот, держи, — он передал Грейнджер кинжал и склянку, — там пепел волшебной рябины. По словам Нарциссы, нужно срезать метку, присыпать рану пеплом и затем припечатать кинжалом.       — Ясно. Есть зелье обезболивания?       — У нас нет на это времени, Гермиона! Начинай!       Они сели прямо на траву, Драко положил свою руку на колени Гермионы ладонью вверх. Оба они часто и поверхностно дышали. У Грейнджер заметно тряслись руки, когда она подносила кинжал к его предплечью. Она посмотрела ему в глаза.       — Ты знаешь, что будет дальше?       — Понятия не имею, режь уже. И будем в расчете.       Гермиона сделала два глубоких вдоха, прежде чем поднесла острие к черной метке. Драко тут же прикусил рукав другой руки, чтобы сдержать крик. Кожа в месте надреза покрылась темными венами, двигающимися внутри. Грейнджер остановилась.       — Что-то не так. Защита черной метки? Нужны зелья, Драко!       — Я выдержу, я справлюсь. Быстрее!       Левой рукой Гермиона крепко, на сколько ей позволяли собственные силы, удерживала предплечье Драко, а второй рукой срезала плоть, покрытую меткой. Ее пострадавшая ладонь просто горела, но она понимала, что эта боль просто ничто в сравнение с тем, какого сейчас слизеринцу. Он отчаянно пытался заглушить свои громкие стоны, но выходило скверно. Грейнджер изо всех сил старалась унять дрожь в руках и торопиться. И как мантру она все шептала ему «прости, прости меня, прости».       Через пару мучительных минут эта пытка закончилась. Гермиона сожгла Инсендио кусочек плоти, в нос тут же ударил ужасный запах паленого мяса. Ее действия были хоть и не столь быстрыми, но довольно точными. Когда она посыпала пеплом рябины рану Драко и прижигала все это кинжалом, она представляла себе, словно выполняет практическую работу на занятии у Снегга. Так было легче справиться со страхом.       Рана не кровоточила. Она выглядела так, словно руку подожгли, оставив просто угли вместо кожи. Вокруг расползались темные вены. Лоб Драко покрылся испариной, лицо стало мертвенно-бледным, а губы посинели.       — Драко?       — Все…нормально. Думаю, что… это проклятье метки. Мама предупреждала…говорила, должно стать легче через несколько дней, — каждое слово давалось ему с трудом, он часто и хрипло дышал.       — Как думаешь, сработало? — Гермиона подняла его лицо за подбородок, чтобы осмотреть внимательнее и сделать вывод об его самочувствии.       — Не знаю, надо проверить.       — Ты не сможешь аппарировать в таком состоянии, нам нужно что-то придумать.       Она помогла ему подняться. В сумке Нарциссы оказался небольшой запас зелий. С помощью палочки Драко Гермиона призвала оттуда кровоостанавливающее, укрепляющее и тонизирующее зелье. Она помогла ему выпить половину из каждого флакона, оставшееся выпила сама. Она не стала давать ему болеутоляющее зелье, потому что оно вызывает сонливость, а им сейчас как никогда нужно быть бдительными. Затем она наложила чары, скрывающие следы присутствия, на то место, где они были. И они двинулись в путь.       Позади вдалеке слышался шум, с другой стороны приближалась гроза. Навстречу ей они и шли. Малфой перекинул свою руку через плечо девушки, чтобы опереться. Он с трудом переставлял ноги. Но им нельзя было останавливаться. К счастью, Драко перенес их достаточно близко к автостраде.       — Драко, у меня появился план, — гриффиндорка оставила парня на обочине, а сама пошла к трассе. Машин почти не было. Лишь парочка на противоположной стороне дороги. Место выглядело слишком глухим.       — Собираешься воспользоваться этим? — бросил Малфой ей в спину, но Гермиона не услышала.       Прямо в их сторону двигался серебристый автомобиль. Девушка вытянула палочку вперед, встав прямо посередине полосы. Машина затормозила в паре метров от шатенки. За рулем сидел пожилой мужчина в очках. Он запросто мог бы сойти за ее дедушку, черты лица похожи. Гермиона почувствовала горечь и стыд от того, что собиралась сделать.       — Ступефай!       Несчастный магл, оказавшийся не в том месте и не в то время, рухнул лицом прямо на свои сложенные на руле руки. Гермиона отлеветировала его палочкой на заднее сидение, подоткнув под голову его рюкзак, убедилась, что мужчина не пострадал и вернулась за Драко. Она помогла ему сесть на пассажирское сидение, а сама заняла водительское место.       — И ты умеешь управлять этой штукой? Серьезно? — Малфой испуганно уставился на гриффиндорку, — Только не убей нас, прошу. Иначе все наши усилия по спасению окажутся тщетными.       — Не ной, Малфой. Отец как-то учил, правда, это было давно. Так, погоди, — она настроила под себя сиденье и покрутила зеркала, Драко ничего не понимал, — пристегнись!       Недоуменный взгляд серых глаз в ее сторону. Она возвела свои карии к потолку. Гермиона потянулась всем телом в сторону Малфоя и перекинула правую руку через него, чтобы дотянуться до ремня безопасности. Все это происходило в критической близости от лица слизеринца. Девушка чувствовала его теплое дыхание на своей щеке и, к своему ужасу, почувствовала, как краснеют ее щеки. Ситуация вышла крайне компрометирующая.       — Мерлин, Грейнджер! Ну не при нем же! — вот теперь гриффиндорка была красная, как рак, и возмущенно дышала. Она повернула лицо к нему, потянув на себя ремень, и тут же попала в плен его насмешливого взгляда. А затем взяла себя в руки, резко отпрянула, не забыв посильнее закатить глаза, и щелкнула замком на ремне возле его сидения.       — Я думала, ты помираешь, — огрызнулась Гермиона и пристегнула свой ремень. Ключ в замке зажигания повернулся, и мотор под капотом резво зарычал. Малфой вздрогнул от неожиданности.       — Не хотел упускать возможность пошутить над тобой, — Гермиона фыркнула.       — Выпей болеутоляющее, некоторое время мы будем ехать так, ты сможешь поспать.       Драко коротко кивнул, перехватив из рук Грейнджер свою палочку и призвав из сумки нужную склянку. Он быстро осушил ее и кинул пустой пузырек обратно, после чего вдруг остановил свой взгляд на чем-то внутри сумки.       — Что там?       — Подарок от матери.       Гермиона не сдержала улыбку, когда забирала из его руки свою палочку. Глаза Малфоя начинали слипаться по мере того, как растекалось по телу действие зелья. Он откинул голову на сиденье и прикрыл глаза.       — Давай уберемся подальше от того места, Гермиона? — сказал он, засыпая.       Но она не ответила. Лишь резко крутанула руль, чтобы развернуть машину в противоположную сторону от той, куда направлялся ее хозяин. Она выжала газ до упора, и автомобиль понесся по пустой трассе вперед. Навстречу грозе.