Ритуалы Александра Шепса

Сегодняшний съёмочный день оказался на удивление коротким, что прохождению испытаний с Александром Шепсом, как правило, было не то чтобы несвойственно, скорее, абсолютно чуждо. Вместо привычных предрассветных консилиумов медиумов ожидало блеклое подобие полуночного шабаша в виде возможности частично наблюдать за работой единственного чернокнижника в их тройке, который, впрочем, не стал полностью посвящать коллег в таинство собственных ритуалов, с присущей ему дерзостью отказавшись от помощи старших, посчитав, что те пытались в очередной раз излишне контролировать сакральный процесс, норовя склонить к использованию собственных практик. Лёгкое ощущение беспокойства, занимающее Константина в запале непродолжительных споров ещё около часа назад, ушло, едва тот смог вступить под горячую воду гостиничного душа. Теперь он был даже благодарен браваде Димы, освободившей их от необходимости проводить в доме местных оккультистов лишнее время. Они и потраченных суток не заслужили, честно говоря. Гецати был убеждён: те сами вызвали себе проблемы, а теперь в отчаянии обратились к экстрасенсам, способным изгнать любезно приглашенную хозяевами досаждающую нечисть. Им и помогать-то не стоило, вот только добрая душа Матвеева, естественно, не смогла бы оставить даже этих идиотов разбираться самостоятельно. К тому же проект накладывал определенные обязательства… Оставляя не самые приятные воспоминания об испытании внутри заполненной горячим паром ванной, Константин, накинув на разгоряченное тело футболку и свободные шорты, выходит. Настраиваясь урвать как можно больше времени на сон, он ловко щёлкает выключателем, погасив единственный источник света. Гостиничный номер теперь обретает долгожданную темноту, нарушаемую лишь тусклым сиянием заходящей луны, настойчиво пробивающимся сквозь тонкое оконное стекло. В сладостном предвкушении Гецати мягко стирает оставшиеся капли влаги с шеи, после чего отбрасывает ненужное более полотенце на кресло в углу небольшой комнаты, вмещавшей, помимо уже упомянутого кресла, лишь неширокую двуспальную кровать и скромный шкаф. Как только мужчина собирается, наконец, опуститься на мягкую перину, глухой стук вероломно мешает ему, заставляя отложить мысли о сне на какое-то время. В несколько шагов Константин преодолевает расстояние до двери, а затем с долей легкой нервозности распахивает её. Возникшая перед глазами картина изумляет, побуждая неконтролируемое желание неверяще сморгнуть странное видение. На пороге комнаты, обессиленно опираясь на стену, стоит Дима, взгляд его был мутный, взмокшие волосы хаотично сбились, влажными ореолами пятен свободная одежда липнет к телу. - Помоги… - хрипло говорит парень, тут же под руку подхваченный мужчиной. Гецати практически тащит его за собой внутрь: тот едва шевелит ногами, то и дело путаясь в них, а к концу пути до кровати и вовсе способен лишь на безвольное их волочение. Константин пытается осторожно уложить Диму поперёк кровати, но парень вдруг со звериной силой вцепляется в плечи, вынуждая угрожающе близко нависнуть над собой. Кожу под тонкой футболкой пронзает боль от хватких пальцев, впившихся в напряженные мышцы, силясь притянуть мужчину к себе. В таком положении отчётливо виднелись расширенные зрачки, а к тому же, что несомненно отягощало ситуацию, он мог безошибочно почувствовать чужой, должно быть, почти мучительно болезненный стояк, недвусмысленно намекающий на причину столь позднего прихода. Уже на испытании Константин заметил, насколько несвойственно ему усталым выглядел чернокнижник после своего ритуала, более того, в такси тот не проронил ни слова, а потом лишь поспешно скрылся в своём номере. И пусть тогда он был немного бледен и потерян, но с тем, что медиум видел сейчас, это и рядом не стояло. Столкнувшись с сопротивлением, Дима смещает руки на массивную шею, окольцовывая и упрямо пытаясь приблизиться к манящей груди, всё ещё бесяще далеко находящейся от собственной. Жажда контакта, казалось, сводит его с ума, заставляя всё яростнее жаться к чужой плоти. Отчаянные движения сопровождают тонкие досадные всхлипы, вырывающиеся вопреки сомкнутым, в кровь искусанным губам, будто невербально моля мужчину прекратить противостоять гложущим парня желаниям. Несмотря на непрекращающиеся попытки удержать Константина, тому всё-таки удаётся выпутаться из цепкой хватки; он тут же буквально отскакивает от кровати, в ужасе наблюдая за тем, как неистово теперь Дима ворочается на ней, загнанно дыша и скрещивая ноги в инстинктивной надежде получить хоть какое-то давление на изнывающий член взамен исчезнувшему телу. Из-за поднятых рук, хаотично блуждающих где-то над головой, его футболка задралась, демонстрируя, как каждый вздох теперь дрожью отдаётся в возбужденном теле. - Что с тобой? – бездумно спрашивает Гецати, перебирая множество возможных вариантов; не мог же тот просто заявиться к нему среди ночи со стояком, без объяснений и в явно измененном сознании, следствием чего стали, как минимум, расширившиеся зрачки будто опьяненных полузакрытых карих глаз, неспособных скрыться за налипшими прядями смольных волос. - Костя… - стонет парень, порываясь потянуться к медиуму, но тут же вновь разочарованно опадая на сбившееся покрывало. – Пожалуйста… Не понимаю…Кость… Гецати с трудом разбирает слова, те бесконечно прерываются, когда Дима усилием воли давит едва контролируемые стоны, морщась и сглатывая. Периодически он мотает головой, будто пытаясь сбросить наваждение, но затем замирает, по-звериному втягивая воздух, тут же дрожаще выдыхая. Его бесконтрольно трясет, а руки раз за разом возвращаются к набухшему члену, раскоординировано трогая его сквозь мешающие шорты; с каждым прикосновением, тот словно всё больше злится, в порыве ярости оставляя это занятие. Точно вспоминая, что собственные усилия не помогают, он рычит сквозь стиснутые зубы, следом вырываются уязвляющие слёзы, демонстрирующие постыдную слабость организма. - Всё… Всё будет в порядке… - сбивчиво бросает Константин то ли парню, то ли себе, принимаясь зачем-то бессмысленно оглядывать комнату, вторя мыслям, непрестанно повторяющимся в дезориентированном сознании. – Всё будет в порядке. Сейчас… Я… Я вернусь. С этими словами мужчина спешно выходит из номера, надеясь найти поддержку в единственном, кто сейчас мог бы им помочь. Затолкнув подальше гордость, он гулко стучит в дверь Александра Шепса, который спустя пару секунд открывает её, настороженно выглядывая в коридор. Если экстрасенс и собирался спать, то явно где-то в Версале, ведь даже после часа пребывания в отеле, тот не удосужился снять хотя бы вычурный дизайнерский пиджак, словно только и ждал, пока к нему заявится какой-нибудь навязчивый полуночник. - Константин… - протяжно начинает Александр с привычной ему нахальной улыбкой. - Поздновато для дружеских визитов… - Нужна помощь, - обрывает его Гецати, он говорит отрывисто, то и дело хмурясь, видимо, в попытке осознать происходящее. – Дима… Он… Не в себе… Не знаю, что с ним. - Пошли, - тут же откликается Шепс, подхватывает рюкзак с инструментами и, не дожидаясь второго экстрасенса, стремительно уходит в направлении его номера. Вопреки врожденному преимуществу в виде неимоверно длинных ног Константин еле поспевает за коллегой, догоняя того лишь в собственной комнате. Гецати предусмотрительно закрывает дверь на внутренний замок, а затем опасливо подходит к месту, где пару минут назад оставил страдающего парня. Шепс же не терял времени зря, он по-хозяйски устроился на кровати в непосредственной близости от бедер Димы, теперь обессиленно поджавшего ноги, лежа на боку; тот был всё так же бледен, но прекратил беспорядочно метаться, выдавая собственное состояние лишь срывавшимся с подрагивающих губ тихим мычанием и подергиванием мышц. - Бедный Малыш… - участливо произносит Александр, мягко проводя по выраженной скуле, чтобы стереть с лица чернокнижника замершую слезу; он чувствует, как охотливое до ласки тело непроизвольно льнёт к ладони, но не позволяет себе большего, ощущая на спине тяжелый взгляд. – Не лопни от возмущения. Шепс явно обращается к Гецати, тут же поднимаясь и вскидывая руки в показушной имитации взрыва. - Бум! – манерно произносит он, оборачиваясь на провидца и награждая того абсолютно безумной улыбкой. - Ты можешь сказать, что с ним, или как? – еле сдерживаясь, что особенно читалось по играющим желвакам, произносит Константин; слышится его шумный выдох, напоминающий больше готовящихся к корриде быков, точно бы из расширившихся ноздрей заместо углекислого газа совсем скоро должен был повалить пар. - Я-то откуда знаю, что с ним? - бросает Шепс, принимаясь искать что-то среди своих инструментов в брошенном неподалеку от кресла рюкзаке, а затем, вытащив одну из своих свеч, всё-таки продолжает. – Ладно, не нервничай. Обычная погрешность в ритуале. Сам же всё не прекращал лезть к нему. Нашелся помощник... А так-как он работает с сексуальной энергией, вот и результат ошибки. На лицо. Если быть точным, больше на чле… - Как ему помочь? – перебивает Гецати, не желая выслушивать колкие совершенно неуместные остроты. - О… Всё до ужаса просто, - кажется, медиум ожидал именно этот вопрос. – Ритуал за ритуал. На лице Александра зависает излишне торжествующая улыбка, Константин же продолжает стоять в исступлении, бегая взглядом от одного экстрасенса к другому. - Как тебя взяли вообще… - на выдохе произносит Шепс, глазами выискивая что-нибудь, способное зафиксировать свечу; ничего лучше местного стакана не находится. – Нужно работать в его традиции. - Ты же знаешь, я не занимаюсь такими ритуалами… - А придётся засунуть себе в жопу свои предрассудки, Кость, - не выдержав, срывается Саша; обжигаясь о горячий воск подожженной свечи, он тихо шипит. - Ты предлагаешь… нам… с ним… его… - Гецати тушуется, будучи не в силах подобрать слова. – В смысле… - Блять, Костя. Я не предлагаю тебе трахнуть его бездыханное тело, если ты об этом, - Шепс оборачивается, смиряя коллегу максимально уничижительным взглядом, на который тот только был способен. – Включи уже мозг. Сексуальная энергия, для недалеких поясняю, это не только секс. И уж точно не только в твоём ограниченном представлении… Гецати злится, но не прерывает. - Это обоюдная тяга, напряжение перешедшее в приятные ласки… Слова, поцелуи, близкий телесный контакт… - томным голосом начинает перечислять Александр. – Мастурбация в конце концов. - Тогда почему он сам не… ну… - А ты думаешь, он-то не догадался, да? Слово «обоюдно» тебе ни о чём не сказало? – парирует незаконченную мысль Шепс. – Ах, да, мир же вертится только вокруг великолепного Константина Гецати, похитителя сердец. Никто не в силах устоять перед возможностью отдаться такому… - Хватит! – останавливает его провидец, руки его инстинктивно сжимаются в кулаки. – Я правильно понял, что я должен… заняться с ним… сексом? - Подрочишь хотя бы, Герой-любовник, - обреченно бросает Саша, понимая масштаб анекдотичности ситуации. Человеку тридцать шесть, а тот без подготовки в виде миллиарда неловких пауз не может произнести слово «секс». Живая природа удивительна. Видя, как Константин буравит взглядом обессиленного Диму, продолжающего неподвижно лежать, но по-прежнему издающего те же страждущие всхлипы, Александр закатывает глаза. - Ну, блять, вызови скорую, я не знаю, - бросает тот, опустив руки. – Только вот она мало того, что ему не поможет, так ещё и выставит в неприглядном свете. Да и тебе потом объяснять, что в таком состоянии делал в твоём личном номере молодой чернокни… - Не знаю… Это неправильно, - мотая головой говорит Гецати, пытаясь придумать более гуманный выход. – Ты предлагаешь насилие. Он без сознания, он не может согласиться… - Начнём с того, что он в сознании, просто изменённом, - буднично отвечает на претензию Саша. – А если ты не хочешь помочь нашему юному коллеге… Что ж, мои принципы более гибкие. Не скрываясь, Шепс с удовольствием наблюдает, как в глазах провидца бушует первобытная ревность: только идиот бы не понял, что тот уже несколько месяцев сохнет по Диме, намёк на секс с которым сейчас так откровенно вбрасывает Александр, который, в отличие от остальных, идиотом не был. - Только вот за помощью он обратился к тебе, смекаешь? – продолжает нагнетать медиум, привычно апеллируя в речи к культурным отсылкам. – Он явно знал, за какой помощью обращается. Сомнения, на секунду промелькнувшего в чужих глазах, достаточно, чтобы понять: надави ещё чуть-чуть - тот сдастся. - Я бы, конечно, выбрал себя на его месте, - как бы между делом бросает Шепс. – Но, что поделать, не губить же Димку из-за плохого вкуса. Константин молчит ещё с минуту, тишину разрезают лишь тревожащие неподконтрольные стоны и шумное дыхание парня, продолжающего лежать на кровати в томительном ожидании его решения, будто бы тот специально давит на жалость, в действительности же едва понимая, где находится. - Ритуал… – настороженно произносит Гецати, усаживаясь на пол напротив мужчины. - Ты что-то… понимаешь в этом? - Ну, что-то понимаю, - Саша лукаво улыбается в ответ, переводя полный хитрости взгляд на провидца. Тусклый огонёк разгорающейся свечи придавал происходящему по истине оккультные нотки. Шепс, подкрепляя атмосферу в собственной манере, театрально снял пиджак, повесив на ручку гостиничного кресла. Сделав глубокий вдох, он прикрыл глаза, сосредотачиваясь на дальнейшей работе. - Делай всё, что я скажу, - казалось, даже голос его изменился, став ниже и размереннее. – И, Бога ради, не задавай глупых вопросов. Константин лишь мотнул головой, демонстрируя понимание и сосредоточенность; в глазах его уверенность смешивалась с пронизывающим каждые слово и действие страхом, прочно отпечатавшимся на смурном лице. - Я говорю, ты повторяешь, - сконцентрировавшись на ритуале, произносит Александр, и уверившись в достижении взаимопонимания, приступает к начитке. - Ab ovo usque ad mala. - Аб ово усквэ ад мала, - вторит ему Гецати. - Amor tussisque non celantur… - глубокие голубые глаза намертво впиваются в чужие; оба экстрасенса начинают глубоко дышать. - Амор туссисквэ нон цэлянтур… - Константин ощущает, как с каждым произнесенным словом будто тяжелеет воздух вокруг, становится невыносимо душно. - De gustĭbus non est disputandum, - на выдохе заканчивает Саша, не отводя взгляда от провидца. - Дэ густибус нон эст диспутандум… - договаривает Гецати; не зная, что делать дальше, тот лишь наблюдает, как коллега поднимает свечу практически на уровень их глаз, а затем задувает её, погружая комнату в почти полную темноту. Александр переставляет стакан со следами стекшего воска куда-то к стене, а после медленно подбирается ближе к провидцу. Их колени теперь соприкасаются, вызывая налёт неловкости, однако, уже спустя пару секунд Константин понимает: на этом едва ли стоило заострять внимание. Лёгким касанием Шепс медленно проводит по чужому бедру, и, пока Гецати не открывает взгляда от его тонких пальцев, беззастенчиво вторгается в личное пространство, располагаясь так, чтобы без лишнего напряжения губами оказаться в непосредственной близости с лицом. Он неспешно проводит кончиком носа по колючей щетине и останавливается, достигнув ушной раковины. Тёплое ровно дыхание, опаляющее кожу, выбивает. - Поцелуй меня, - томным полушёпотом произносит Александр, губами едва касаясь мочки. - Что ты делаешь? – Константин пробуждается от наваждения, тут же отклоняясь назад. Полные испуга глаза в смятении смотрят на мужчину, находящегося всё ещё непозволительно близко, пока тот предпринимает безуспешные попытки восстановить контроль над происходящим, встречая стоическое сопротивление даже лёгким поглаживаниям. - Я же сказал, блять, - Шепс злится; игнорируя нежелание коллеги, он самовольно седлает чужие бедра. – Никаких. Глупых. Вопросов. Саша вмиг сокращает расстояние между их телами до минимума. Удобно устроив руки на плечах провидца, он приникает губами к чужим, целует упрямо до ужаса, продолжая с каждым прикосновением всё яростнее выпрашивать взаимность. Ему требуется время, чтобы добиться ответных действий, но, когда Константин, наконец, перестаёт сопротивляться, приоткрывая рот, он немного расслабляется. Зубами Шепс периодически несильно оттягивает тонкую кожицу губ, с влажным звуком затем сплетая языки. Саша чувствует, как тело мужчины отзывается почти так же охотно, как собственное. Это льстит. Проявляя инициативу, Гецати укладывает руки на его чрезвычайно тонкую талию, притягивая ближе; Сам же Саша начинает плавно скользить по чужому телу, с особым трепетом проезжаясь по зоне паха, пока сам не забывается в накатывающем возбуждении. Ведомый горячностью он осторожно оглаживает грудь мужчины сначала поверх футболки, а затем забираясь под неё. Когда тонкие пальцы находят контакт с телом, он ощущает напрягшийся под ними пресс. Чужое дыхание сбивается, а руки, до этого мягко удерживающие, становятся грубее, норовя синяками остаться на бледной коже. - Всё хорошо… - чуть отстранившись, говорит Саша; ладонями тот с несильным нажимом спускается по подтянутому животу, дразня прерывистыми неглубокими поцелуями. Почувствовав, как напряжение в чужой груди постепенно сходит, он позволяет себе короткую самодовольную улыбку. Быстро подцепив из рюкзака какой-то небольшой бутылёк, Шепс щедро выливает содержимое на ладонь, после чего возвращает одну руку на плечо, а другой, теперь покрытой тягучей сладковато-цветочной жидкостью, которая кажется абсолютно ему не подходящей, медленно, боясь вновь отпугнуть, забирается под тугую резинку шорт мужчины, дыхание которого тут же стихает, точно весь организм замер в предвкушении дальнейших действий. Саша ждать не заставляет. Он начинает с мошонки, сначала лёгкими поглаживаниями распаляя Константина, а после усиления нажима получает долгожданный упоительный стон, едва слышный, но от этого не менее пьянящий. Наигравшись, Шепс уверенным движением обхватывает возбужденный член. Узким кольцом тот проводит по всей длине до головки, ловкими пальцами оттягивая крайнюю плоть и оглаживая уздечку. Отмечая чужую отзывчивость, Саша начинает двигаться с небольшой амплитудой. Осознание того, что тело, так отчаянно реагирующее на каждое прикосновение умелой руки, принадлежит вечно отстраненному Гецати, теперь едва сдерживающему стоны удовольствия от банальной – не такой уж банальной, если учесть, что её осуществляет Александр Шепс – мастурбации, возбуждает сильнее, чем представлялось. Кажется, медиум мог бы кончить уже от одной этой мысли. Допускать этого, конечно, было нельзя. - Дотронься до меня, - на выдохе произносит Саша, фигурально беря себя в руки, на деле же прося сделать это уже захмелевшего от ласк Костю; он самостоятельно расстёгивает джинсы и приспускает их, обнажая бельё, слегка влажное в месте соприкосновения с головкой. Когда тот в очередной раз за вечер медлит, Шепс рывком снимает его руку со своей спины и подводит к собственному изнывающему от пренебрежения члену, не в силах, кажется, стерпеть и секундной задержки. - Давай же, блять, Костя… - почти задыхаясь, произносит мужчина, от накатившего напряжения шумно сглатывая и прикрывая глаза. Гецати подчиняется: кладет руку сначала поверх боксеров, мягко массируя, а затем стягивает их, обнажая член, который тут же с ощутимым нажимом обхватывает у основания. Сашу пробивает заметная дрожь, заставляя оторваться от чужих губ, измотанно упираясь в висок партнёра. Не переставая интенсивно дрочить, он не может отказать себе в желании обвить свободной рукой шею мужчины, будто бы предав происходящему налёт эмоциональной вовлеченности, словно Константин правда желал его так, как собственный разум норовил представить одинокими, охотливыми до близости ночами. - Кость… - Шепс не сразу осознаёт, что прозвучавший с надрывом тихий голос не принадлежал ему, но вот Гецати отвлекается с первых полутонов, точно не его рука сейчас увлеченно полировала чужой член, а тело активно отзывалось на ответные ласки; начинающий приходить в сознание Дима впивается в них растерянным мутным взглядом. Мужчина обрывает всё так внезапно, что Саше хочется выть, но он лишь шумно вздыхает и вытаскивает руку из чужих шорт, возвращая контроль. Лишь отчётливый бугорок, обтянутый тонкой тканью, остаётся напоминанием о недавно вырванной крохе интимности. - Теперь с ним то же самое, - стараясь скрыть уязвленность, тот шепчет в самое ухо, а затем перебирается на кресло, одну ногу показательно закидывая на сидение. Константин, кажется, вмиг забывает обо всём, включая собственное возбуждение, моментально оказываясь у кровати, будто преданный щенок. Он всё так же сидит на полу, позволяя поддерживать зрительный контакт, осторожно берётся за плечо парня, несильно стискивая крупными пальцами. - Я здесь, – участливо произносит Гецати, бегло осматривая измученное тело; Дима до сих пор мелко дрожит, тяжело дыша и прикусывая губы. – Ты как? Он обхватывает себя руками, лёжа во всё той же позе, в какой забылся совсем недавно. - Дим… - пытается достучаться до него Константин, наклоняясь к лицу; теперь даже в свете луны становится возможным различить сузившийся зрачок, являющийся маркером зарождающегося восстановления сознательности. Едва мужчина теряет бдительность, подобравшись слишком близко, в него вдруг вновь впиваются цепкие пальцы, заставляя подняться на кровать. В суматохе он успевает лишь перекинуть ногу через чужие, нависнув над парнем, перевернувшимся на спину. Тот настойчиво тянет его к себе, норовя достать до заветных губ, но Гецати яростно упирается в руками в матрас, не допуская прикосновения. - Дим, ты понимаешь, где мы? – не унимается Константин, пока парень под ним издаёт невыносимо возбуждающие звуки, отвечая лишь тонким мычанием. - Да поцелуй ты его уже, - нетерпеливо подначивает Александр, рука его ласкает собственный член, пока сам он, наблюдая за развернувшейся картиной, бросает на кровать ранее используемый бутылёк; кажется, это никого не смущает. Мужчина всматривается в лицо Димы, отмечая следы запекшейся крови на губах, корочка которых, едва начавшая заживать, вновь подвергается остервенелым прикусываниям. - Я не могу… ты не в себе… ты не хочешь… - Я хочу… блять… - усилием воли рычит парень, грубым движением притягивая так, чтобы мужчина собственным пахом прижался к его колом стоящему члену, обильно сочащемуся предэякулятом; расфокусированным взглядом Дима смотрит на него, открытым ртом тяжело втягивая воздух. - Очень… хочу… Костя сдаётся, опуская грудную клетку так, чтобы проще было соприкоснуться губами с чужими, тут же откликнувшимися на долгожданный контакт. Неестественно безумное возбуждение мучает Диму, тот лихорадочно мечется, почти сразу начиная загнанно толкаться, имитируя фрикции, лишь бы убить, наконец, невыносимое желание. Он скулит, когда осознаёт, что всё ещё не может кончить, находясь на грани так долго, что гулкий страх, накативший с полчаса назад, усиливается в разы, вызывая горючие слёзы беспомощности, теряющиеся в чужой щетине. - Сейчас… ещё немного… - говорит Константин, когда парень содрогается в безмолвных рыданиях, практически прекращая отвечать на поцелуй; тот лежит, продолжая натужно выгибаться, приоткрытым ртом рвано ловя воздух. – Всё пройдёт… я помогу… Мужчина спускается на татуированную шею, опаляя ту тёплым дыханием и влажными губами прикасаясь к коже, рукой он быстро шарит по сбившемуся покрывалу в поисках бутылька Шепса, и, едва наткнувшись на него, тут же выливает содержимое на ладонь, вновь возвращая в помещение сладкий цветочный аромат, так идеально сочетающийся с запахом Диминой кожи. Мягко очерчивая кончиком носа точеный подбородок, Константин забирается в чужие шорты. Внутри так мокро, что ужасный абсолютно неуместный стон срывается с его губ от одного лишь осознания степени чужого возбуждения. Не мучая парня, он бесцеремонно обхватывает жаждущий внимания член, обладатель которого нетерпеливо принимается толкаться в узкое кольцо мощных пальцев. Опорной рукой Гецати с трудом пробирается под выгибающуюся поясницу, вымеряя нужный темп движений. Вереница непрекращающихся стонов, отражающих болезненное удовольствие от настойчивых ласк, звучит над головой, побуждая всё активнее проходиться по чувствительному стволу. - Скоро всё закончится… - успокаивающе шепчет Константин, губы сопровождают слова мягкими прикосновениями к шее и контрастирующими с властными движениями на члене лёгкими поцелуями. – Мой хороший… потерпи… совсем немного… Едва ощутимо оглаживая чужую спину, в теле под собой тот всё ещё чувствует периодически накатывающую дрожь, отдающуюся в грудной клетке всполохами рваного дыхания. Не имея сил сдержаться, Дима запрокидывает голову, предоставляя полный доступ к раскрасневшейся от прикусываний шее, позволяя мокрому языку беспрепятственно скользить по коже. И когда он, наконец, замирает, ощущая волнами подступающий оргазм, Константин продолжает двигаться, пока член в его руке не перестаёт бесконтрольно изливаться, оставив на одежде белесые пятна спермы. Парень расслабляется, обессиленно опускаясь на кровать, переживая последние вспышки лёгкими вздрагиваниями. Разрывая контакт, Гецати перекатывается на спину. Проникнув под резинку шорт, он грубо обхватывает собственный член; его рука, всё ещё испачканная чужим семенем, скользит по стволу, в несколько движений доводя до разрядки. Собственная сперма смешивается с чужой, скапливаясь в ладони. Константин позволяет себе ненадолго забыться, чувствуя, как послеоргазменная нега накрывает его. Он поворачивает голову, замечая, как дыхание изможденного Димы приходит в норму, а лицо с каждой секундой становится всё более расслабленным, хотя тяжесть недавнего состояния всё ещё ярко отражается в нещадно искусанных губах, особенно сильно выделяющихся на бледной коже; тонкие дорожки слёз почти впитались, лишь небольшой блеск от влаги теперь выдавал их. С глубоким вздохом мужчина поднимается с кровати и подходит к креслу, где ещё недавно сидел Шепс, бесследно исчезнувший из комнаты в какой-то момент, будто бы того и вовсе здесь не было. Рывком он подбирает полотенце, а после, по пути вытирая им руки, закрывает дверь на ключ. На пару секунд исчезнув в ванной, Константин возвращается к постели со смоченным под проточной водой полотенцем. Взглядом он коротко обводит Диму, обдумывая дальнейшие действия. Решив всё-таки избавиться от безнадежно испачканной одежды, мужчина усаживается рядом: осторожными движениями он поддевает футболку, мягко подтягивая наверх, чтобы ни в коем случае не разбудить вымотавшего парня. Глаза машинально останавливаются на подтянутом торсе, плавно вздымающемся при дыхании. Сбрасывая наваждение, он укладывает руки на резинку чужих шорт, одновременно подхватывая край боксеров, и медленно стягивает их, обнажая опавший член. Грязная, пропитанная потом и спермой одежда безапелляционно отправляется на пол. Гецати принимается плавно скользить влажной тканью по телу: хаотично разбросанные капли он собирает сначала с живота, а затем бережными движениями очищает бёдра и паховую зону. Исполнившее свою роль полотенце грузно опускается, занимая место рядом с испачканным бельём. В голове мелькает мысль о том, что нужно разбудить Диму, отправив спать в собственный номер, но один взгляд на него, такого спокойного и невероятно милого в его постели, пресекает намерение на корню. Они обязательно поговорят завтра, но сейчас он даст парню отдохнуть от пережитого, уберегая от тревожности хотя бы на время. Придвинувшись ближе, Константин аккуратно подхватывает лёгкое тело, а затем спускается с кровати, чтобы откинуть мешающее покрывало. Едва ткань опускается на пол, он слышит тихий звон упавшего бутылька. Судорожно бросив беспокойный взгляд на Диму в своих руках, тот с облегчением отмечает, что парень лишь слегка поёжился, носом уперевшись в массивную грудь. Отодвинув одеяло, мужчина медленно укладывает его на кровать, тут же заботливо укутывая оголенное тело. Сам же Константин ложится с другой стороны: проскальзывая под единственную простыню, теперь покрывающую их двоих, он придвигается ближе, практически соприкасаясь с чужой теплой кожей. Мужчина завороженно отмечает замершее умиротворение на миловидном лице, под ухом раздаётся едва слышное очаровательное сопение. Так хочется прикоснуться, заключив в объятия, но боязнь потревожить, а, что ещё хуже, смутить парня, не спускает ему такие вольности. Появляется глупая непроизвольная улыбка, совершенно неподконтрольная, но такая истинно честная и благостная, что хочется не расставаться с ней до утра. И пока эти двое, преисполненные обоюдной влюбленности, лежат в постели, в другом номере тщеславно радуется такому исходу Александр Шепс. Несложный отвар, влитый в доверчивого Диму под видом снотворного, пара бессмысленных в совокупности фраз на латыни и неоспоримый талант делать шоу из всего, что подвернётся под руку, позволили ему сегодня не только исправить чужую личную жизнь, но и понаблюдать за слабеньким дилетантским гей-порно, своим участием разбавляя посредственную программу, как и всегда, впрочем. Признаться, выдался неплохой вечер четверга. Мысль о том, чтобы повторить проделанное спустя пару месяцев, всё сильнее отдавалась жаром внутри. Быть может, Дима научит Костю паре приятных штучек, тогда можно будет и присоединиться…