Бильярд

Тишину комнаты разбивало лишь тиканье настенных часов. Маккуин тяжко вздохнул, ощущая всем телом, как ему становится жарко. И как только они дошли до этого? Всё, что помнил Молния, это спор в баре после нескольких стаканов виски. Этот вечер он проводил один, пока не встретил Шторма - менее пьяного, но не очень уж трезво мыслящего. Джексон предложил пари, суть которого заключалась в игре в бильярд. Они даже сняли себе отдельный зал, чтобы никто не мешал сосредоточиться. Проигравший в бильярде будет считаться проигравшим в грядущем сезоне гонок. Правда, как именно они это отметят, не оговаривалось. Но сам факт того, что Маккуин может проиграть, ему самому в первую очередь не нравился. Как и Шторму, в общем-то. Самое интересное условие игры - разрешалось мешать. Выдёргивать кий из рук, ставить подножки, отвлекать, да что угодно можно было делать, чтобы не допустить победу противника. Как только это пришло в их разумы, затуманенные алкоголем? А никто и не помнил. Как не помнят то, когда успел Маккуин попасть в такую неудобную ловушку Джексона. Молния чувствовал его дыхание на своей шее, сам начал чуть подрагивать от широкого мужского тела, накрывшего сверху и прижавшего его прямо к столу. Чужие руки стояли с двух сторон, лишая Маккуина способности сбежать. По всему телу пробежали мурашки. Джексон оставил лёгкий, но до ужаса горячий поцелуй на его шее. Он шумно выдохнул, чуть не выронив кий, всё ещё стараясь ровно ударить. - Что ты... - Вы сами позволили мешать, мистер Маккуин, - бархатный голос раздался прямо над ухом, обволакивая его будто тёплым одеялом. Шторм сам не понимал, что творит. Но смотреть за реакцией растерянного Маккуина, который вот-вот потеряет контроль над собой, было настоящим блаженством. Власть - вот чего хотел Джексон от этой игры прямо сейчас. Власть над своим соперником - лучший подарок, который Молния сам преподнес ему, согласившись играть. Маккуин чувствовал, как ускорилось сердцебиение, почти слышал его через скрип бильярдного стола. Чужие руки сначала погладили шею, затем нежно провели по позвонку, заставляя ещё сильнее изогнуться. Тёплый язык коснулся ушной раковины, заставив задрожать уже коленки. Руки оглаживали всё ниже, пока не опустились на пах. Молния резко ахнул и выронил кий из дрожащих рук, почти упав на стол. Над ухом послышалась усмешка. - Но ты только скажи, и мы закончим, - Вяло предложил Шторм, наслаждаясь глухим мычанием под собой. Маккуин ненавидел подчиняться, но алкоголь в крови и нарастающее возбуждение, вызванное то ли духотой в комнате, то ли горячим (никто не сможет отрицать этого) телом Шторма, вжимающего гонщика в бильярдный стол. Крепкая рука тёрла бугорок на брюках, пока вторая расстёгивала ремень. Маккуин лишь тихо скулил, двигаясь по чужой руке и чувствуя мерзкий зуд, который так хотелось унять. Он попытался снова взять кий, но не успел и коснуться его, как почувствовал что-то толкающееся в задний проход. Одна рука сминала упругие ягодицы, пока вторая в смазке пробивалась внутрь. Руки упали на стол, как будто пытаясь ухватиться за него. Из него вырвался стон, когда он почувствовал как чужие пальцы растягивают анус. Он поднёс дрожащую руку к себе, пытаясь заглушить свои тихие всхлипы, но продолжая постанывать от ощущений. Маккуину было плевать, что сейчас его трахнет один из сильнейших его соперников, что сейчас, возможно, он делает самую большую ошибку в своей карьере, - всё, чего ему хотелось, это наконец расслабиться, получить удовольствие, пусть и от рук Джексона, мать его, Шторма. Когда рука зацепила нужную точку, Молния выгнул спину и неожиданно громко застонал. Дрожащая рука тут же закрыла рот, а Джексон ухмыльнулся, довольный результатом своих действий. Видеть Маккуина таким было куда приятнее, чем вид любого кубка в своих руках. Он вытащил пальцы, и вновь услышал сладкий глухой стон, который заглушался рукой Маккуина. - Уже не боишься проиграть мне? Хах, как легко оказалось тебя сломать, - Маккуин попытался подняться, но крепкая рука Шторма не дала ему даже двинуться, взяв за шею и уткнув лицом в стол. -Да пошёл ты... Мать его, Шторм, что ты творишь?... - тяжело дыша, проговорил Молния, чувствуя как тянет внизу живота, как разогретое тело требует большего. - Я же сказал, ты можешь просто попросить, - напомнил Джексон, вновь наклонившись к чужому уху. Его низкий тембр, горячее дыхание и даже слышимая ухмылка заводили Маккуина только сильнее. - П-продолжай, - выдохнул он, спиной чувствуя, как Шторм выпрямляется. Послышался звон ремня, шуршание ткани, и Молния чувствует, как в него входит уже что-то больше и горячее пальцев. Руки пытаются схватиться за поверхность бильярдного стола, но лишь скребут по нему, в итоге сжимаясь в кулак. Маккуин вновь пытается заставить себя молчать, но контроль уже не в его руках. Он во власти Шторма. И делать что-то бесполезно. Джексон подхватил его за шею, ускоряя движения внутри, и поднял к себе, пытаясь рассмотреть это лицо как можно лучше. Приоткрытый рот, из которого вот-вот текла бы слюна, если бы Маккуин вовремя не сглатывал, красное от жары и прилившей крови лицо, глаза иногда уходили вверх, прикрываясь веками, показывая наслаждение. Это то, что Джексон хотел запомнить больше всего. Потому что это - его результат. Он не собирается хвастаться кому-то, не хочет выводить это в медиа сферу, зачем? Это останется между ними и только. Пусть Маккуин будет жить с тем фактом, что его нагнул его же соперник. А для Шторма это станет личной победой над ним. Джексон вновь ускоряется, стараясь попадать по нужной точке, чтобы вновь и вновь слышать стоны, которые Молния уже не в силах сдерживать. Шторм кусает его шею, заставляя непроизвольно ахнуть, от острого чувства. Джексон не старался прокусить до крови, но хотел, чтобы этот укус остался на видном месте пусть на короткое время, чтобы служить Маккуину напоминаем о его грязном проигрыше. Молния не выдерживает. Он изливается на ковёр под столом, тело окончательно обмякает, проваливаясь в ощущения блаженства и эйфории. В голове белый шум, а последующие несколько толчков Шторма как будто не ощущаются. Джексон кончает, с силой прижав тело Маккуина к своему. Шторм кладёт его на стол и переворачивает на спину. Затем усмехается, разглядывая подтянутое тело, с таким смазливым личиком, которое так любили многие фанатки. Ох, как бы они возненавидели Шторма, узнав, что именно под ним громко стонал их любимчик. «Жаль не узнают» - с сожалением подумал Джексон, но всё-таки решил оставить себе кое-что на память. Маккуин услышал над собой щелчок и увидел яркую вспышку. Он всё ещё тяжело дышал, не в силах переварить происходящее. Было уже плевать. Его пьяная голова перестала чётко оценивать что-либо ещё два часа назад, когда они обговаривали условия спора. Дальнейшие слова Шторма он не разобрал. Джексон говорил что-то про фотографию, которую никто не увидит, и что переживать за репутацию не придётся... И про ничью, ведь по сути, игра не была закончена. Но как же Молнии было плевать. Прямо сейчас он был выжат, как мокрая тряпка. *** Проснулся Маккуин в гостиничном номере. Голова жутко болела, сыграло количество выпитого за ночь алкоголя. Устало открыв телефон, Молния ошарашенно уставился на сообщения от Джексона Шторма. Он отправил фотографию голого, вспотевшего Маккуина, с румянцем на щеках и приоткрытым ртом. На шее красовались следы зубов. Под фотографиями Джексон оставил подпись: «Не переживай, это останется между нами) Увидимся на гонках.» Маккуин отложил телефон и с усталостью провёл по лицу руками. Сейчас даже думать обо всём произошедшем не хотелось. Только выпить таблетку от головы, ещё немного поспать и вернуться наконец домой. А потом уже и думать, как он во всё это влез...