***
По ночной дороге было тяжело ехать. Глаза быстро устали. Захотелось спать, заурчал желудок. Приходилось всматриваться в указатели, чтобы не свернуть не туда. На родителей Хёнджин уже не злился. Они были правы. Ему пора устраивать свою личную жизнь, а не сидеть у мамки под юбкой. Ничего, как говорила его бабушка, он мальчик рукастый — везде пригодится. На первой же заправке Хёнджин заправил полный бак, купил две канистры бензина и написал матери сообщение о том, что любит их и всё понимает. Ответ последовал так же быстро: мать писала, что всегда будет рада ждать его в гости. Хван был уверен, что Ясоль и мать будут явно рады его приезду, если он вдруг надумает, но вот за отца ответить никак не мог. Если судить по картам, то до Владимира оставалось совсем недалеко. Он ехал по пустынной гравийной трассе. Оставалось надеяться, что какой-нибудь шальной камень не отлетит в лобовое. Стоило выехать на ровную дорогу, машина заглохла, под капотом задымилось. Ещё этого не хватало! Хёнджин и так недавно отвозил её в ремонт, менять всё, что только можно и нельзя. Машина не такая и старая… ей ещё ездить и ездить… Хван фыркнул и вылез из машины. Мотор? Радиатор? Но далеко его Пантера явно не протянет. Десять или двадцать километров в час тоже не пойдёт. Так он до Владимира доедет только через сто часов. Хёнджин попробовал завестись ещё раз, но тут же снова заглох. Он тихо взвыл и ударился головой о руль. Желудок свела режущая боль. Хотелось жутко есть. Желательно супа. Щей. Или куриного с лапшой… Прихватив барсетку и пачку сигарет, Хёнджин вышел и закрыл машину. Плеер сел, на телефоне была всего-то пара песен. Тяжелый вздох, Хван закурил и побрёл вперёд. Может, впереди заправка какая будет или магазин, может, машинку поймает, помогут вытащить или даже починят. Хёнджин растёр руки и сунул в карманы. Вечером уже было прохладно. Стоило накинуть куртку, а ещё однозначно стоило забрать гитару. Ну-с, теперь она пойдёт в обиход Ясоли, а может, отдадут или продадут. Но хотелось надеяться, что она останется на своём законном месте: над раскладушкой. Было чертовски тихо, темно и скучно. А ещё дул неприятный прохладный ветер. Хван поморщился, когда сигареты кончились. Тишина давила, даже птички и кузнечики спали. Хёнджину пришлось их заменять — громко насвистывать «Варвару» Би-2. Когда вдали появился яркий-яркий огонёк, на сердце отлегло. Или магазин, или заправка. Может, там помогут. Может, удастся перекусить и отдохнуть. Хван зевнул и зашёл в магазин на заправке. Зазвенели колокольчики. Внутри было душно, хоть и шумно работал вентилятор. За прилавком появился молодой человек. От сердца тут же отлегло. — Доброй ночи, — хрипло поздоровался Хёнджин и кашлянул, улыбнувшись. — У меня тут беда такая приключилась. Помощь нужна. — Машина встряла где-то? — Недалеко, да. То ли радиатор сдох, то ли чего. Я не пойму. Недавно в ремонт отвозил, представляете! А она всё ломается… мне бы её к заправке пригнать или дотолкать хоть… — Механик будет завтра в десять утра. Ну, уже сегодня. Не первый раз чего-то тут все ломаются. То колесо пробьёт, то тормоза накроются, то ещё чего. Прокляли, что ли, — по плечам Хвана пробежали мурашки. — Шучу-шучу, до проклятий точно далеко! Не пугайся. Минхо, — он протянул руку, улыбаясь. — Хёнджин, приятно познакомиться, — он обменялся крепким рукопожатием и выдохнул. Ещё ему тут духов старых, суровых ведьм-бабок не хватало. — Пойдём, покажешь, где ты там встрял, я возьму ключи от машины и закрою заправку. Хёнджин и правда повеселел вмиг. Из-за магазинчика Минхо выехал на красной Ниве. — Прыгай. Налево, направо? — Направо, там недалеко, — Хёнджин сел рядом. — Ты куда в ночь-то собрался? Второй час ночи. Тормознулся бы на заправке, поспал. Там в ту сторону как раз заправка была, мог отдохнуть. — Да мне до Саратова надо, я через Владимир проездом решил, так по картам понятнее. Я заселяться еду в общагу. — О-о-о, студент? От армии бегаешь? — Ну… вообще-то я уже отслужил. Я в архитектурный поступил, вот заселяться собрался, я же иногородний. — А-а, круто! Стремление к знаниям — это хорошо. А с машиной-то чего? Не заводится? — Да, говорю ж, глохнет, как скотина. Можно попытаться десять-двадцать км в час, но я так никуда не уеду. И не факт, что не буду глохнуть каждые пять минут. — Ну ничего, завтра механик приедет, всё тебе глянет. Он недорого берёт, как раз для студента, думаю, будет приемлемо. Если что, я помогу скидочку выбить, — Минхо подмигнул, и наступила тишина. Нарушил он молчание, когда машина Хвана показалась на горизонте: — Далеко ты забрался, конечно. Не устал пешком-то идти? — Докурил последние сигареты из пачки и теперь дико хочу есть, — он пожал плечами и вышел из машины. Прицеплялись молча. Давящая тишина вновь осела на плечи. Хёнджин вцепился в руль, как в родную маму. Минхо тихо оценил его Мазду, когда они наконец вернулись на заправку, и предложил перекусить. — Горяченького бы, кишки погреть. — Из супов только борщ. Будешь? — Да, конечно. Сколько? — Считай, угощаю тебя обедом. Минхо стрельнул глазками и ушёл за прилавок. Ну хоть поесть нормально удастся. Хёнджин выдохнул и сел за столик. А может, всё и не так плохо, на самом деле? По телевизору шёл «Брат». Хёнджин слабо улыбнулся, подпевая «Нежному вампиру» и постукивая пальцами по столу. — Пампушку будешь? — Да! Если есть, то ещё бы сметанки! — Борзый фраер. Ешь с таком, нет сметанки, — Минхо поставил еду перед Хёнджином. — Эх. Ну и на том спасибо, — за едой он всё равно не оторвался от телевизора. — Это не ресторан Мишлен тебе. Минхо запер дверь магазина и перевернул табличку на «Закрыто». На столике появилась пепельница, Ли закурил «Vogue menthol». — Откуда тут телевизор? — Хёнджин чавкнул и едва не подавился. — Купил, — Минхо тихо посмеялся. — Что? Жадность фраера сгубила? — Ой, да иди ты. Вкусно просто очень. Так… а за телик вообще не переживают? А если украдут? — Хочешь украсть? Попробуй. Я тебя быстро догоню. — Ты хозяин? — Хёнджин даже перестал жевать. — Да. Двадцать четыре на семь тут нахожусь. Живу, считай. Все удобства, — Ли улыбнулся, пуская колечки. — Ты «Брата» любишь? — он перевёл взгляд на телевизор. — Наутилуса. И Би-2 очень. А что? У тебя есть магнитофон? У меня диски в машине, поставим, попоёт на фоне. А ты чё как к ним? — Знаю песни, но не фанат, — Минхо затушил сигарету и забрал пустые тарелки Хвана. — Можем включить, магнитофон при входе буквально. Ключи лови. Хёнджин поймал связку и вышел за дисками. Минхо выключил телевизор. С любимой музыкой стало в разы комфортнее. Хёнджин наелся, нагрелся и теперь хотел спать. Особенно под любимые песни… Только сейчас Хёнджин решил внимательнее рассмотреть Минхо, оценить его. Белая футболка, клетчатая рубашка на поясе, приспущенные джинсы. Карманы выпирали. В них было буквально напихано всё, что только можно: ключи от машины, телефон, сигареты, зажигалка, ещё какие-то ключи с брелком, торчащим наружу. Хёнджин усмехнулся и только сейчас понял, что Минхо сам пристально сканировал его. — Только не говори, что я вылез из американского фильма и что мне не хватает ковбойской шляпы, — Минхо слабо улыбнулся. — Ты прочитал мои мысли, — Хёнджин рассмеялся. — Прости, просто представил тебя в шляпе. Это забавно так. От безудержного веселья, он свалил стопку журналов со стола, на котором стоял магнитофон. — П-прости, — сквозь смех. — Но это, правда, смешно. — Я знаю, все смеются. Я не обижаюсь. Хёнджин вытер проступившие слёзы и принялся собирать журналы. — Откуда столько Космополитена? Это что… «Женские секреты»?.. Серьёзно? Откуда они? — Кто-то оставлял, я покупаю, остаются, читаю, всё просто. «Женские секреты» выглядели слишком заманчивыми. Секреты Хёнджин любил. И сплетни тоже. Минхо присел рядом, наблюдая, чем заинтересовался Хван. — «Коротко о влажном… подари коже второе дыхание, — зачитывал Хёнджин заголовки. — Секс-практикум вредные советы… У любви недолгий век… Грудь на зависть, уход на совесть… Защити свой секс! Поговори с любимым о контрацепции…» — он прыснул в кулак. — Боже, ну и навыдумывают… такой стыд, я не могу. Они встретились взглядами и не смогли удержать смех. Спать уже не хотелось. Хёнджин уже просто перебирал и рассматривал журналы, а не собирал их, чтобы положить на место. Минхо сидел рядом и наблюдал. — На самом деле, я иногда совсем не понимаю этот новый… гламур. Ты посмотри только, во что женщин одевают порой! Это же уже совсем… — Согласен. Сейчас в моде мне много что кажется странным. Я больше люблю эротику. А тут звенящая пошлость. — Ты в моде разбираешься? — Ты думаешь, я не читал эти журналы? Ко мне не так часто заглядывают гости, — Минхо улыбнулся. — И не грустно тебе тут одному… — Хёнджин печально вздохнул. Может, стоило посидеть с Минхо подольше, чтобы тому не было одиноко? — Я комфортно чувствую себя один, но и не против, если рядом будет человек. — Ты дзен словил?.. О! — Хёнджин тут же переключился. — Тут свежий выпуск, смотри! Почитаем гороскоп? Какое сегодня уже? — Четырнадцатое. Хёнджин положил на место журналы, переставшие его интересовать. Он утащил Минхо на узкий диванчик и открыл страницу с гороскопом. — Ты кто? — кивнул Хван. — Скорпион. Хёнджин улыбнулся мысли о хорошей совместимости и перевёл взгляд на журнал, чтобы зачитать. — Перед таким надо выпить, погоди, — Минхо исчез за стойкой на пару секунд, а после вернулся с водкой и пластиковыми стаканчиками. — Я дома забыл на дорожку присесть! Блять… поэтому и сломался, — он тихо завыл. — Вот, выпьем, отдохнёшь, и дорога легче пойдёт! Водку разлили по стаканам. Выход. Хёнджин смял стаканчик. — Фу! Какая она тёплая! — Хван сморщился и кашлянул, зажимая рот рукой. — Какая есть, — Минхо будто воду выпил. — Давай, что там написано? — «Будьте открытыми. Возможно, вас ждёт новое знакомство, которое может оказать существенное влияние на ваше будущее». — Знак! А у тебя? — «Не упустите свой шанс, сидя дома, сегодня удача на вашей стороне. Судьба готовит вам сюрприз». — Ну всё, это судьба. Выпьем ещё? — Напьёмся? — хмыкнул Хёнджин. — Почему нет? Давай. Водка полилась рекой. Добавились колбаски на закуску. — Крутые браслеты, — Минхо держал Хёнджина за руки, рассматривая камни, фенечки и бисер. — Спасибо. У меня вот эти камешки типа для знака зодиака, — он оживился. — У меня короче вот есть коралл, прикольный такой, мне нравится. Аквамарин, но он рвался у меня раз сто, если не больше. А тут коралл и гранат. Мне его на рынке подарили, у меня с него всё началось, — Хёнджин задумался на несколько секунд. — Бери его себе, — он отдал Минхо браслет. — Ты как раз скорпион, тебе гранат подойдёт. Он скорпионам помогает обуздать внутренние бури, эмоции. А коралл в самопознании поможет. — Ого… откуда ты всё это знаешь? В армии рассказали? — усмехнулся Ли, перебирая камни. — Нет. После него мне и стало интересно. Мне сказали, что мне коралл пойдёт, но мне гранат не подходит. Коралл отдельно я себе купил, поэтому тебе подойдёт, — Хёнджин улыбнулся, в груди разлилось тепло. От водки или от чувств? — Я покупал книжки по этим темам всем. Астрология — это интересно. Мне нравится. — Спасибо. А про другие браслеты свои расскажешь? Минхо очаровательно улыбнулся, невольно прищурив глаза, — Хёнджин поплыл. Только сейчас его посетила мысль о том, что все волнения закончились, когда они вернулись на заправку. Напоили, накормили, повеселили, музыку свою включить разрешили — что ещё нужно для счастья? Если только горящие глаза Минхо, пока Хёнджин во всех подробностях рассказывал про появление каждого из браслетов. Нужно дождаться механика, проспаться, чтобы протрезветь и ещё как-то доехать до Владимира хотя бы. А после и до Саратова. И не встать на средине дороги. Но сейчас всё это казалось такой мелочью. — Откуда у тебя заправка? — В наследство перешла. А что? — Тебе вообще нормально тут жить? — он откусил колбаску. — Да, вполне. Заиграла песня «Счастье» — Би-2. Хёнджин оживился и медленно встал, пританцовывая и подпевая. Глаза уже по-пьяному блестели, но язык ещё не заплетался. Минхо болтал водку в стакане и наблюдал. — «Если огонь — пепел. Тень — это часть света, Счастье моё, где ты?» — напевал Хёнджин, втягивая Минхо к себе, в танец. — «Только в руках ветер был, а теперь нету, Счастье моё, где ты?» — поддержал Ли. Тогда Хван расцвёл. Было приятно петь и танцевать вместе с Минхо. Хёнджин кружил вокруг него, водил ладонями по плечам, наклонялся, чтобы тихо напеть прямо на ухо. Тёплые ладони Минхо в руках Хвана заставляли мурашки бегать по спине. От плавных покачиваний из стороны в сторону на затылке шевелились волосы. — Тебе нормально с выжженными волосами ходить? — спросил Минхо, утягивая Хёнджина на диван. — А что, мне надо быть как ты? Прямиком из печки, в саже? — На районе не били? — Нет, нормально всё было, к слову. Я ж служил, мужик типа. Я хотел спросить, ещё знаешь, что? А ты если тут работаешь… нормально вообще всё с деньгами? А образование? — Я лингвист и переводчик. Очень люблю французский. Я в своё время в педе учился, хотел в школу идти, но у меня вот появилась заправка, а сдать кому-то… ну, людей нанять не захотел. Прогорит… нервов больше, знаешь. А тут ты сам за всё несешь ответственность, сам себе хозяин, никому зарплату не надо платить. Сам всё разгребаешь, никого не надо теребить, ну понимаешь, короче… — Так нашёл бы надёжного человека. Либо репетитором можно работать. Почему нет? — Не думал об этом… — В университет можно пойти работать! Там же круче! Там преподаватели могут в общаге жить. Мне рассказывали, что у кого-то англичанка жила прям в общаге. Тоже как вариант… а сколько тебе хоть? Мне двадцать два. — Двадцать шесть. А ведь они могли бы стать друзьями… а может, и даже… — Так ну! Магистратура есть? — Минхо кивнул. — Иди работать в уник! Круто же! — Звучит как идея… я не думал об этом, но отпустить заправку. — Так ну а как ты будешь в четырёх стенах наслаждаться французским?! — Я слушаю Милен Фармер. Мне очень нравится. Пою. Иногда пишу что-то на французском. Если повезёт, то книги подкинут на франце. Да, конечно, в массы не несу… но… — Уверен, ты был бы хорошим преподавателем. Подумай об этом. Давай, за французский! — они чокнулись стаканчиками. — Поставь! Год-то високосный! — Смешной ты. — Спасибо. А что за Милен Фармер? — У меня сидишки есть. Можем клипы посмотреть. — На чём? — Хёнджин разделил с Минхо последнюю колбаску. — У меня есть компьютер. — Ого! Давай! Они расселись перед шумно гудящим компьютером. Минхо перебрал диски и вставил в дисковод. — Сейчас ты узнаешь, что воистину сексуально. — Судя по обложкам там не так много мужчин, — Хёнджин осёкся. Может, Минхо поймёт его иначе? Подумает, что Хёнджин вообще о другом? — Ты голубой? — привычный вопрос, но непривычно спокойным тоном. — А ты? — после длинной паузы и переглядок он перевёл стрелки. — Серо-буро-козявчатый в крапинку я. — Это как? Голубые — это типа… — Я не гей. Мне женщины и мужчины нравятся одинаково. Считай, в какое-то время я гомосексуалист, а в какое-то гетеросексуалист. — Гетеросексуалист? — Люблю женщин, Хёнджин. У Агаты Кристи песня была. — Точно, прости… А как мы будем смотреть? Я по-французски не понимаю… — Я переведу, если что. И ты всё-таки гей, да, — Хёнджин в ответ лишь вздохнул и отвёл взгляд. — Бить не буду. Осуждать тоже. Расслабься. Главное, чтобы ты мог оценить женскую красоту. Иначе зачем я тебе всё это собираюсь показывать? — Я могу… просто не в этом дело. — Неразделённая любовь? — Если бы. Её отсутствие. — Ещё наверстаешь, студент, — Минхо пихнул Хёнджина в бок, заставив улыбнуться. — У тебя в гороскопе написано же, что сюрприз какой-то. Уверен, это не только на сегодня будет распространяться. Хёнджин лишь потёр горячие щёки и кивнул, наблюдая за тем, как Минхо открыл клип. Раньше Хвану не часто доводилось слышать французскую речь. Минхо глупо улыбался и смотрел в экран. — Ты историю знаешь? — тихо поинтересовался он у Хёнджина. — Эй, ты меня слышишь? — Что? — он отвлёкся от экрана. — Повтори, пожалуйста. Минхо не говорил о красоте клипов и вокале, но Хван был поражён. Мурашки пробили до костей. — Ты историю знаешь? — в ответ мотнули головой. — Там короче всё происходит по времена семилетней войны. Там вроде какое-то конкретное сражение, я точно не помню. Но ты просто не удивляйся английской речи там ещё. Там что-то типа фильмеца из клипов. — Я понял, включай. Минхо не стал медлить. Попутный перевод немного сбивал, но Хёнджин смотрел внимательно. Когда в кадре появились обнажённые девушки, челюсть отпала. «Libertine» действительно впечатляла. Девушки Хёнджина не возбуждали, но казалось, что он вот-вот сойдёт с ума. По телу пробежались мурашки. «Pourvu qu'elles soient douces» заворожило ещё больше. Хёнджин не видел эротики, подмеченной Минхо. Разврат и похоть противопоставлялись любви. Это Хёнджин видел чётко. От этого кипела кровь в жилах. Женские драки заставляли невольно кусать губы. И ведь придумают люди… — Ну как? — Минхо поставил на паузу видео, когда пошли титры. — Я в шоке… не скажу, что прям эротика… но очень красиво. — Я тебе покажу мои любимые сначала, давай? Ты там всё-всё поймёшь потом. Хёнджин кивнул. Новая песня, новый клип были как будто бы похлеще предыдущих. «California» — просто что-то с чем-то. Но тут он уже не мог не согласиться с Минхо. Эротики было достаточно. И это было сексуально — не пошло и не извращённо. Хёнджин не понимал, с чего его больше трясло: от безумного сочетания голоса Минхо с голосом Милен, от звучного французского или того, как он пел на этом языке… Но одно он знал точно — когда Минхо встал, кружась и плавно покачивая корпусом, когда провёл по груди Хвана ладонью, вдавливая его в стул, — тогда в горле пересохло, а сердце побежало быстрее. Он остаток клипа пришлось смотреть вполглаза: Ли не собирался его оставлять просто так. Хёнджина развернули лицом к экрану. Минхо остался за его спиной, продолжая тихо петь на ухо и не переставая трогать Хвана за плечи, руки, грудь и шею. Он не наседал, не был грубым или слишком нежным. Это были обычные прикосновения. Но даже от них по коже шли мурашки, от которых слабо передёргивало. Слишком давно его так никто не трогал. Хотелось ещё. — Ты не занимался вокалом? — Хёнджин смочил горло слюной. — Как в воду глядишь, — Минхо улыбнулся и смущённо отвёл взгляд, вернувшись на своё место. — Тут насчёт эротики соглашусь, но… у неё в каждой работе такой контраст? Буквально одна проститутка, а вторая я даже не знаю кто, но похоть и там и тут. И вроде бы всё одинаково показали, но нет, — по взгляду Минхо было ясно, что требовалось больше объяснений. — Ну… я перевода не знаю, но домыслы есть. Типа. В Калифорнии же Лос-Анджелес же есть. Он считается городом разврата-похоти, казино, развлечения. Ну, понимаешь, о чём я. Так вот, типа… не даст Бог соврать, это троп естественного человека. Типа там приближение души и тела к природе. А город и есть природа особая. Типа вот герои там уже есть. Мне кажется там, может, двойственность какая… дуальность… есть такое слово? — в ответ кивок. — Ну вот. И типа городу не отмыться от греха типа уже. А эти прям единения хочут. Калифорнии вообще считай до чистоты, как мне пешком до Югославии. И типа тут такой факт, что вот нужно принять себя здесь, а не искать где-то. Типа будь ты шлюха, будь ты просто… сопровождающая? Я не знаю, что это за женщина. Ну ты понимаешь. Типа они должны принять себя, но в итоге всё не слава Богу. Проститутка умерла. Эта сопровождающая убила человека. Они типа приняли город и его грязь, но себя ещё нет. Они будто ещё хотят бороться, но зачем? — Это ты чисто на клип ориентировался? — Минхо потёр подбородок и поднял глаза к потолку. — Да… а на что ещё? — Да мне просто интересно. Я с другой стороны смотрю. Про троп есть такое, если смотреть перевод, но я бы в другую степь ушёл. Но если чисто клип… мне всё время казалось, что тут какие-то отголоски феминизма, что ли. Женской солидарности чисто. — Феминизма? — Борьба девушек за их права. — Ну слушай. Звучит. Только к чему тут эти сексы? В них, выходит, нет толку. — Есть. У тебя показываются две похожие девушки. Они, считай копии. И типа та в ней видит родную душу, и хочет помочь и вот тут как раз феминистический подтекст. Проституцию же не одобряют. И выступают в целом против неё, либо за легал и защиту на гос уровне. — У тебя есть ещё водка?.. Минхо кивнул. Конечно, у него этой водки хватит на сто лет вперёд. Будь его воля, он бы жил за счёт её продаж. Но проходилось торговать из-под полы. Этого хватит. От двух-трёх бутылок водки, распитых в прекрасной компании, ни от кого не убудет. Хотелось послушать ещё глупых шуток и вопросов от Хёнджина, посмотреть на симпатичную улыбку. На секунду ему показалось, что, на самом деле, он один на своей заправке уже совсем одичал. Уж слишком охотно Ли прибрал Хёнджина себе, что тот даже и не заметил. Хотя, если бы он захотел уйти, Минхо бы отпустил его. Они выпили по стакану и закурили. Голова пошла кругом. — А чего ты так шутил про армию? Сам-то служил? — внезапно спросил Хёнджин. Перерыв от песен ему явно не шёл на пользу. — Нет, мне поставили ВСД и гипертонию нашли в те года, хотя у меня нет её. Особых проблем с давлением не было и чувствовал я себя всегда хорошо. Короче типа отсрочка у меня. У меня есть связи, поэтому… ВСД и гипертония у меня теперь для приёмной комиссии пожизненно. — Ты без пяти минут бизнесмен-чиновник-миллионер прямо. — У меня и в ГАИ связи дальше. Ты думаешь, мне от этой заправки толку ноль? Ха, смеёшься! Мне долю гаишники тоже платят. Там как раз дальше пост. Вот я свистну им об машинке, они тормознут, оштрафуют и денежка мне в кармашек тоже. — Ты способствуешь коррупции! — Хочешь осудить? — Нет, я хотел пошутить, но передумал. Какие там ещё песни остались? Хёнджин устало надул губы и прищурился, зажав сигарету во рту. Минхо поражала его лёгкость. Прыгал с темы на тему и ещё что-то успевал понимать, отвечать и, казалось, витать в облаках. Ли тоже хотелось витать в облаках. Смотреть на Хёнджина и просто ни о чём не думать. Минхо даже успел забыть тот факт, что они знакомы всего-ничего. Завтра ему починит механик машину, и он уедет. А Минхо останется тут, на своей (отцовской) заправке… Или Хёнджин был прав и стоило бросить всё и ехать работать в институт? — Ты не говори «r» по-английски, ты скажи по-русски обычную «эр», — поправил Минхо, когда Хёнджин рассматривая обложку, попытался прочитать название песни. — Не пытайся картавить, если не хочешь париться, просто по-русски. Это в разы лучше, чем «r». — Ну почему?! — Это французский, детка. А вообще меньше знаешь — дольше живёшь. Мы будем дальше слушать или ты не хочешь? — Да давай, давай. Тебе не надоело диски туда-сюда менять? — Чего не сделаешь ради любимого искусства? Можно пригласить вас на медленный танец? — Минхо нажал кнопку воспроизведения песни «Ainsi Soit Je». Хёнджин не мог ему отказать. — Постарайся смотреть клип. Он тоже красивый. И без эротики. Ну почти. — Я постараюсь. Близость пьянила. Хотя они уже и так переборщили с алкоголем. У Минхо кружилась голова. Хёнджина слабо мутило. С каждой минутой становилось жарче. Хотелось подольше выдержать зрительный контакт с Ли. Но Хёнджин, как и обещал, смотрел в экран и слушал песню. Минхо был прав, Милен действительно хороша. Высокий вокал с придыханием завораживал. Хёнджин не замечал, как голос проникал в самую глубину. Задевались самые тонкие и далёкие струны души. Хёнджин не понимал текст, но песня начинала волновать сердце. От клипа было тяжело оторваться. В горле появлялся ком. На глаза наворачивались слёзы. Тело пробила слабая дрожь, Хёнджину будто холоднее замер. Он даже не заметил, что они уже не танцевали, а только покачивались. В груди зарождалась тоска. Плечи сковывало непонятное чувство одиночества. Казалось, что уже наступила зима, что это Хёнджин стоял посреди заледеневшего озера, что это он вот-вот провалится под лёд и утонет. Он тихо всхлипнул и зажмурился. Хёнджин, наклонившись, приник к Минхо, цепляясь за него крепче, чем за родную мать. Его осторожно гладили по спине. Хёнджин рыдал, уткнувшись в плечо Минхо. Даже первые ноты песни «Sans Logique» не успокоили. Стало ещё тревожнее. Его была крупная дрожь. Хотелось выть. Но Хёнджин кусал губы, стараясь не издавать звуков. Его выдавали лишь всхлипы и шмыганья. — Ну тише-тише, Хёнджин, что случилось? — вполголоса поинтересовался. — Вык-ключи, — он сипло ответил дрожащим голосом, отпуская Минхо. Ли послушно поставил видео на паузу. Хёнджин стёр слёзы, пытаясь успокоиться. Руки дрожали. Дыхание прерывалось. Минхо заботливо гладил Хёнджина по плечу, заглядывая в покрасневшие глаза. — Я на какое-то время почувствовал себя той девушкой… — тихо произнёс Хван, когда наконец смог успокоиться. Он глубоко затянулся и продолжил. — Нашёл, что включать, блин. Такая тоска от этой песни навалила прям… Я даже замёрзнуть успел. Было ощущение, что я вот посередь озера стою. Зима. А лёд тонкий, и я сейчас вот-вот провалюсь. Я не знаю! Грустная какая-то песня… мне в момент так одиноко стало, — Хёнджин беспокойно выдохнул. — А когда песня переключилась, легче не стало. У неё какое-то начало тревожное. — Не дрейфь, я всё понимаю. Хёнджин только кивнул. На душе всё равно скребли кошки. Остался неприятный осадок. Минхо принёс две чашки кофе и сахар. Хван благодарно улыбнулся. Они сидели в тишине, только тихо гудели холодильники и шумел вентилятор. Хёнджин уже несколько минут размешивал сахар. — Джи… Хёнджин, всё нормально? — У тебя есть молоко? — Принести? — Да. Хёнджин отпил кофе. Легче не становилось. Минхо скользнул за спину и расправил Хвану плечи. — Выпрямись, расслабься. Хёнджин закрыл глаза и откинулся назад. Плечи начали разминать. Минхо сильно давил. Было больно. Но так удавалось отвлечься и перевести внимание. — Могу спокойную песню на фон включить, если ещё Милен хочешь послушать? — Давай, если только последнюю песню. Она слишком… слишком… Ш-ш-ш! Больно! Полегче, Минхо! — У тебя мышцы забитые, поэтому и больно. Хёнджин фыркнул, скинув с себя руки Ли. Минхо слабо улыбнулся и потрепал выжженные волосы, вернувшись к компьютеру. — Эта не так грустно звучит? — А пельмени в меху? — Хёнджин нахмурился, вслушиваясь в музыку. — Что? — он рассмеялся. — Appelle mon numéro, — чётче произнёс Ли. — Какие пельмени? — Кажется, мне уже пора спать. У меня уже начинаются слуховые галлюцинации… надо собираться в машину. — Не замёрзнешь? Уснёшь? — Ну… я надеюсь на это. У меня плед в багажнике должен был быть… У тебя есть что-то сладкое? Тортик там… пирожные… с чаем было бы хорошо сейчас заточить. Минхо улыбнулся и кивнул. Окончание пьянки всегда полагалось чем-то сладким. Хёнджин, наконец, успокоился, на душе стало тепло и спокойно. Ли принёс песочные пирожные. Ели в тишине, очаровательно улыбаясь друг другу.***
В машине спалось крепко, но тревожно. Под тёплым пледом не было холодно. Изнутри грела водка. Наутро стало плохо. Во рту было сухо. Голова была слишком тяжёлой. А солнце уже нагрело машину. Хёнджин с трудом смог подняться с кресел и выйти. Хотелось почистить зубы, принять душ или хотя бы немного привести себя в порядок. Оставалось надеяться, что у Минхо есть раковина… хотя вроде вчера он говорил, что тут все удобства… — Доброе утро, марсианин, — весело окликнули Хвана. — Как спалось? Как голова? — Господи! Напугал! — он подпрыгнул, чуть не выронив ключи от машины. Минхо курил, прислонившись к стене. — Голова тяжёлая. А так всё в порядке. Хочется в душ или хотя бы почистить зубы. Надо ещё протрезветь. Скоро механик будет? — Хёнджин протёр глаза. — Скоро, родной, скоро. Минхо вчера не обманывал. На заправке у него и правда были все удобства. Механик тоже приехал совсем скоро. Хёнджину, за чаем, показалось, что машину починили слишком быстро. Нужно было ехать дальше. Он и так слишком долго задержался здесь со своими разговорами. Руль в руках лежал не так приятно, как могло бы быть. — Там ближе к Владимиру пост ГАИ. Ты приготовь документы, пристегнись и поезжай не больше шестидесяти. Если тормознут, скажи: куда едешь, зачем, почему и скажи, что Минхо на заправку завезли порцию эклеров. Тебя отпустят. — Оставь мне свой номер, может, я ещё за песочными пирожными заеду. Было вкусно. — А у тебя будет время для этого? — усмехнулся Ли. — Ради тебя и твоих пирожных я найду. Или ты заглядывай в Саратов. Минхо молча улыбнулся и отдал записку с номером. Хёнджин уехал. На душе появился камень. Вновь стало тихо. А в магнитофоне остался диск с Би-2. Как Минхо и пророчил, Хвана остановили и почти сразу отпустили, стоило ему упомянуть пирожные на заправке. Остаток дороги прошёл спокойно. Во Владимире Хёнджин первым делом нашёл киоск с музыкой и различными шмотками и украшениями. В козырьке у него появился новый диск, с Милен Фармер.***
Хёнджин уже жалел, что первого сентября в бумажке с выбором дисциплин, он поставил галочку напротив французского. Расписание плавало. Немецкий и французский ещё не могли куда-то поставить. Английский был уже в самом разгаре: его выбрало большинство. В некоторые дни, когда им ставили по пять пар, Хёнджин жалел, что решил учиться, а не пошёл куда-то работать. Но иногда всё-таки становилось легче, особенно у приятных преподавателей. Даже в общаге было не так плохо, как Хёнджин предполагал. Были тараканы, и был плохой душ… но люди немного скрашивали его пребывание там. Из всех соседей по комнате Хвану нравился Джисон. Он уже завалил всё свободное пространство бумажными журавликами и лебедями. Хёнджин быстро пристрастился к оригами. Особенно приятно было делать их, слушая Милен Фармер. С Ханом они оба решили сделать тысячу журавликов, чтобы исполнилось желание. Это тоже, конечно, глупости, но, может, всё-таки?.. Пока шли лекции, Хёнджин продолжал складывать оригами. Догонит, когда начнутся практические. Ничего страшного. На восьмисот восьмидесяти седьмом журавлике Хёнджин сдался. Ему ведь некуда торопиться с желанием. И в его жизни появился Джисон. Чего ему ещё для жизни надо? Может, он слишком многого хочет? — Джин-и! — Джисон запрыгнул Хвану на спину. — Я сделал тысячного журавлика! Наконец-то! — И что ты загадал? — Хёнджин рассмеялся, подхватывая Хана под ноги. — Удобно тебе так сидеть? — Очень удобно. А загадал я… а если я расскажу, оно сбудется? Или это так не работает только с задуванием свечек и Нового года? — Так ты пока делаешь, ты думаешь о том, что тебе хочется. То сейчас у тебя всё завершено, и типа ты только сейчас ждёшь, когда оно исполнится. Я такой приметы не знаю, если честно. — Я загадал, чтобы у мы с моими друзьями были всегда вместе! Ты же не бросишь меня? — А должен? Джисон тихо рассмеялся, а Хёнджин подхватил. Может, его желание уже исполнилось и без всяких журавликов?***
Перекур перед парами — святое. Джисон решил пойти ко второй. Поэтому Хёнджин в одиночестве курил на лестнице главного здания. Все жители общаги ещё спали, поэтому в университете было пусто, редко проходили лишь какие-то преподаватели. Сердце ёкнуло, когда около деканата Хёнджин заметил знакомую макушку. А остановилось оно, когда Хван увидел тонкое запястье, украшенное его браслетом. — А пельмени в меху? — негромко спросил Хван. — Это переводится как «Набери мой номер», — Минхо даже не испугался. — Это какое-то чудо просто… — руки жутко чесались заключить Минхо в объятия. Его желание всё-таки сбылось? — Что ты тут делаешь? — Поразмышлял над твоими словами. Решил устроиться на работу. Слышал, ты в Саратов ехал. Решил, может, повезёт и ещё встретимся? Если нет, то нёс бы французский в массы. — Я… мой однокурсник научил меня делать журавликов. Я недавно доделал тысячный… я загадал: снова встретиться с тобой. Я купил диск с Милен и на изучение выбрал французский. У нас уже несколько недель его нет, так как преподавателя не хватало, — Хёнджин глубоко вздохнул. — Я очень хотел снова с тобой встретиться, ты мне очень понравился. — Мне очень приятно, — Минхо отвёл взгляд. — Ты тоже мне запал в душу. Я поэтому поехал сюда. — У тебя покраснели уши. — А у тебя блестят глаза. Наступило молчание. Хёнджин не знал, куда себя деть под нежным взглядом Минхо. Сердце бешено колотилось. Щёки горели. Глаза слезились. На языке вертелось лишь одно: — Минхо. Я хочу тебя поцеловать. — What are you waiting for? — Ли улыбнулся. — Что? — он удивился английской речи. Минхо хмыкнул и первый потянулся за поцелуем. Голова тут же пошла кругом, когда Хёнджин почувствовал обветренные губы. Руки сами обвили талию. Минхо тут же оказался прижат к стене. Затылок накрыла ладонь. Совсем не хотелось отрываться друг от друга. Ли сам льнул к Хёнджину, скользил маленькими ладонями по груди. — Так что это значит? — выдохнул Хёнджин, целуя шею. — Песня Гвен Стефани. Недавно по телевизору услышал. Мне понравилась. Переводится как «Чего ты ждёшь». Интересная песня. — Ты и английский знаешь? — рука легла на бедро, слабо сжимая. — Знаю. Мы несколько языков учили, но французский я люблю больше. — Сходим как-нибудь на свидание? — Хёнджин выдохнул и, наконец взяв себя в руки, отпустил. — Конечно. Завтра после пар? — Ты будешь вести у нас французский? — он с надеждой улыбнулся и взял Минхо за руку. — Очень хочу на это надеяться. Хёнджин даже надеяться не мог на такое чудо. Но чудеса всё-таки случаются. И это всё совсем-совсем никакие не глупости.