Inseparables/Неразлучники

-Скорый поезд прибывает к первой платформе на третий путь в течение пяти минут! Вооружённый дорожной сумкой, наручными часами и термосом Штирлиц стоит наготове уже минут десять, не меньше. Ну вот почему он? Не ему с его-то болевой интуицией в вечных встречающих ходить, он с детства ждать ненавидит. Хотя кто в здравом уме будет спорить с этими двумя сумасшедшими, с которыми проще согласиться, чем полчаса по смс объяснять, почему не сможешь? Сказали – «встреть», вот он и ждёт тут, как набитый дурак, и надеется отчаянно только на то, что прибытие этой адской машины хотя бы не задержится. Резкий гудок и тарахтение колёс нарушают возмущённые размышления нашего антипода Хатико. Выдохнув так, будто все тяготы мира с себя сбросил, Администратор сосредоточенно вглядывается в лица за окном поезда, который вот-вот остановится. Этой парочки по-прежнему не видно. «Остаётся надеяться, их не высадили на предыдущей станции за попытку устроить взрыв,» - только и успевает, что пробурчать, потому как уже через полминуты на перрон с одним им свойственной скоростью выбегают субтильный молодой мужчина, напоминающий мини-версию Жака Паганеля, и ходячая абстракция в широченной «парке», спрятавшая главное своё сокровище – роскошные светлые локоны – под необъятных размеров капюшоном. -Персональное такси для активаторов, цените, пока я жив, - ухмыляется логик и обнимает свалившихся снегом на голову друзей. -А наш пробирок командир – всё такой же старый сенсорный зануда и ворчун, - звонко хохочет Советчица, испортить настроение которой, судя по всему, не способен даже апокалипсис, - Ей-богу, будто и не уезжали на полгода никуда. -Пока вас тут по стране мотало, у меня, между прочим, семейное суперэго чудом не рушится, - поясняет собственную крайнюю сосредоточенность Штирлиц, - Вы где хоть остановились-то? Учтите, к нам с Гамлетом нельзя, у нас дочерний концерт без заявок может начаться в любое время дня и ночи. -Не дрейфь, Менделеев, - беспечно машет рукой Гек, - Эта святая тождественная женщина, - кивает на боевую подругу, - с Еськой договорилась, так что у неё поживём и успеем и Доста с Гамлетом поженить, и Ламанчскую навестить, и психологическую помощь ей оказать, если понадобится. -С Ламанчской осторожнее, на ней сейчас написано «осторожно, чёрная полоса – не влезай, убьёт». И что-то мне кажется, что Достоевский при этом и рядом не стоял, - подмечает Администратор, на что оба этика синхронно кивают головами и также беззаботно переглядываются, будто говоря друг другу «и не в таком болоте наша не пропадала». -Ты мне лучше скажи, где Гюго потерял, - задаёт действительно волнующий его вопрос Советчик, - Еся, конечно, душа добрейшая, но уж распознать, когда ей плохо и кто в этом виноват, мы с сестрицей научились за восемь-то лет. -Понятия не имею. Гюго весь в работе, никого никуда давно не зовёт и вообще сейчас весь из себя «мистер трезвость и осторожность». -Штир, сегодня не первое апреля, - укоризненно качает головой активаторша. -А кто и где пошутил? За те полгода, что вас по нашей необъятной носило, у нас многое изменилось. В шесть рук донеся объёмный багаж до чудом его вместившей машины Администратора, дельтийцы рассаживаются по местам. Маршрут «чемодан – вокзал – Есенина» в навигатор вбивать без надобности, каждому из собравшихся троих он знаком до автоматизма. Всю дорогу в автомобиле царит молчание – но не из тех, что угнетает и сеет отчуждение, скорее просто только что встретившимся старым друзьям стоит обдумать слишком многое, касающееся каждого из них по отдельности. Советчица никак не может взять в толк, что опять стряслось у Есениной и её ненаглядного подревизного. То, что сделать из Гюго человека – задача априори непосильная, известно всем, каждому и очень давно. Как и то, что сама Лирик от этой задачи не откажется никогда – типичная влюблённая женщина, что с неё взять. Уж сколько раз сходились, расставались, но будто сама вселенная не оставляет их в покое, заставляя пересекаться так или иначе. «Что ж, ладно, будет надо – и разъяснительную работу проведём, и брачными агентами на полставки устроимся, нам с братцем не впервой, как-никак,» - неторопливо размышляет этик, сняв капюшон и распустив платиновое великолепие. Её «тождественный балбес» в то же время прокручивает в голове предупреждение Администратора «осторожно, злая Ламанчская». Нет, как раз-таки бешеная Донна – это скорее норма, чем сенсация, ей вожжа под хвост может попасть от любой ерунды вроде закончившегося не вовремя кофе, не говоря уж о свадьбе Достоевского и Датской. Но почему тогда Штир уверен, что дело в чём-то другом и что желанием видеть их – цитируя дословно, «двух пропавших без вести блудных родственников» – их сеньорита-тридцать три несчастья явно не горит? Дай бог, как говорится, что в них хотя бы не полетит с порога особо тяжёлая историческая литература… Штирлиц честно и всеми силами пытается сконцентрироваться на дороге, но мысли о фатальности всех на свете Гамлетов прорываются даже сквозь барьер выученной водительской дисциплины. Всем ведь казалось, что бросившая Достоевского и улетевшая в очередные тёплые края перелётная птица по имени Джеки Лондон оставит его с зияющей дырой внутри на месте разбитого сердца и полной утратой доверия к людям. А тут – глядите-ка, не прошло и полугода, как на их малую родину со всех уголков страны съезжаются гости, приглашённые на бета-дельтийскую свадьбу. Честь и хвала Наставнице, только и остаётся сказать. «Ещё бы моя обожаемая благоверная сменила гнев на милость,» - вздыхает логик и едва не пропускает поворот. Машина времени, приняв на сей раз обличие подержанной иномарки сурового завлаба-Администратора, останавливается у есенинского дома. Как сказал бы неведомо куда пропавший Гюго, «добро пожаловать в очередной виток истории, а уж вошли вы в неё или вляпались – там разберёмся».