Inseparables/Неразлучники

Домой Штирлиц возвращается с тяжёлым сердцем и чугунной головой, будто пил, а не пахал, как проклятый, три недели без выходных. Защищённая кандидатская диссертация оказалась лишь первым рубежом, а не главным препятствием между ним и спокойной семейной жизнью, как он полагал ранее. Дальше – больше: ежегодные переаттестации, аккредитации, ворох бумажной работы, которую на него взвалили, отвлекая от реальной работы… И Гамлет, лицо которой стоит перед глазами немым укором практически круглосуточно. Датская принцесса повзрослела и стала королевой, а вот он как был недоделанным Менделеевым, так и будет им до конца своих дней. Как ни странно, любимая суперэжница давно уже не упрекала его, как все эти стереотипные ревнивые жёны, что он живёт на своей нескончаемой работе и не уделяет им с дочкой достаточно внимания. Но от этого – вот парадокс! – ему и делается только тяжелее: молчит Наставница, только вздыхает грустно, обнимая его по утрам и провожая в НИИ. А малышка? Ей ведь уже полгода, и слово «папа» она слышит от Наставницы ежедневно, только вот понимает ли, что это за зверь такой – папа, если он появляется дома лишь под вечер? «Завтра же говорю с доктором Габеном и прошу делегировать часть моих обязанностей кому-нибудь. В конце концов, завлабу должны помогать младшие научные сотрудники,» - с этим решением в голове логик поднимается на свой этаж и звонит в дверь, уже готовый получить от супруги за задержку на квартире Доста и её тождика. Каково же его изумление, когда встретившая его на пороге жена светится от счастья так, что от неё, кажется, можно заряжать лампочки. Дочка агукает в своей кроватке, на кухне шумит чайник… Всё так, как и должно быть в нормальных семьях. Но разве для него это правильно? Разве он это заслужил? Он же чёрствый, зацикленный на своих экспериментах и грантах сухарь – а где драматическая импровизация на эту тему? -Привет. Ну заходи уже, горе-химик, - Датская, смеясь, тянет мужа за руку на кухню, - Ты у наших, что ли, чуть ночевать не остался? Как там у них дела? Мой тождик ещё не взорвала своей базовой этикой все скверные парикмахерские в городе? -Нет, но мы с Достоевским чудом её от этого удержали, - расслабленный тон любимой передаётся и Штирлицу, - Пришлось призывать Есю на подмогу. -Ну слава богу! – а вот теперь Наставница и вправду театрально воздевает к потолку глаза, включая свой любимый режим «королева драмы», - Наконец-то вспомнил, что ты тоже человек, а не только мессия всея института химии! Я уже забыла, когда ты приходил домой и заговаривал с порога не о работе, - последние слова она произносит уже с лукавой улыбкой и нежно обнимает его. А вот сам Администратор понимает, что именно сейчас должен высказать всё, что давно уже назревало в его голове. -Гамлет, послушай, - берёт руки этика в свои, приглашая присесть за ни разу не мифический, а вполне себе буквальный стол для важных кухонных переговоров, - Я знаю, что работа поглощает почти всё моё время, особенно теперь, когда я ещё и ведущий научный сотрудник. Но это не значит, что мне на вас наплевать. Вы самые важные для меня люди, и если я каким-то образом заставил тебя в этом усомниться – прости. Я завтра же иду к Габену и прошу себе в помощники Есенину или ещё кого-нибудь. Мне тоже хочется приходить домой раньше девяти вечера. Гамлет молчит, всё так же улыбаясь и лишь украдкой смахнув слезинку. -Ну ты что? – испугавшись, что расстроил любимую, Штирлиц прижимает её к себе, - Я обязательно постараюсь вырываться из НИИ пораньше. -А что тут скажешь? Я знала, на что шла, когда выходила замуж за сенсорного зануду и недоделанного Менделеева, - тихонько смеётся Датская, - И, кстати, я тоже ищу удалённую работу, пока ещё совсем не превратилась в типичную слезливую домохозяйку. -Репетитором по литературе? -Когда ты ещё экстрасенсом успел стать, алкалоидов начальник? Так, за шутливыми перепалками, в молодой семье наступает мир и согласие. Кажется, им удалось обойтись без посторонней помощи… …А на совершенно другом конце города Донна чуть не плачет от усталости, вернувшись из школы почти ползком. Ну как вот ей с её графиком вернуться в НИИ для написания диссертации, когда на этих-то головорезов за партами сил еле хватает? Ещё и с Лондоном вместе работать… Нет, ханжой Ламанчская не была ни в юности, ни сейчас, но работа бок о бок с бывшим, ещё и в педагогическом коллективе, состоящем почти сплошь из сплетниц – то ещё испытание. Это ещё хорошо, что Джек оказался адекватным человеком и нормально расстался что с вернувшейся в их родной город Гексли, что с ней – а то ненужной «санта-барбары» было бы не избежать. «Мне одного-то гаммийца и так с лихвой хватает,» - ворчит логик, наконец вползя в квартиру и с облегчением вздохнув, - «Остаётся надеяться, что Драйзера в один прекрасный день пожизненно упекут в психушку…» С какого такого перепугу о ней вспомнил давно уже пропавший со всех радаров конфликтёр – в её дурной голове до сих пор не укладывается. Давно же уехал, женился на Жуковой («Что она в нём только нашла?») и не напоминал о себе ни словом, ни жестом, ни строкой. Надо сказать, такой расклад Искательницу более чем устраивал – наконец-то она вздохнула полной грудью, забыв обо всяких Гуманистах, Энтузиастах и Хранителях, и теперь может сконцентрироваться на главном, а именно – на покорении родной альма-матер. И тут – вся эта анонимная чехарда в почте и соцсетях. Кроме как Драйзеру, такой ерундой больше некому заниматься. Только вот зачем взрослый женатый мужчина будет марать руки о преследование бывшей юношеской влюблённости, которая надежды-то ему отродясь никакой не давала? Впрочем, если Маршал его бросила – становится хотя бы частично понятно. Но вот откуда в нём столько ненависти – сочинять подобную грязь? «Что, опять из-за Доста вернуться хочешь? Он же уже свалил давно. Ну ты и дура!» «Научный Штирлиц хоть в курсе, что за «счастье» психованное ему достанется? Или просветить?» «Или ты не Достоевского, а уже другую жертву в НИИ нашла? Только не говори, что это какой-нибудь Аналитик, который знать не знает о твоём существовании» Последнее сообщение Донну взбесило донельзя, поскольку Аналитик в новом здании их НИИ действительно водится. И более того, здорово ей помог в выяснении и узнавании важных для неё вопросов, связанных с началом научной деятельности. Благодаря ему в Ламанчской голове поселилось сомнение, что вовсе не все болевые сенсорики пропивают совесть – некоторым очень даже можно доверять и просить о помощи. Только вот она скорее свой диплом съест, чем сунется к зеркальщику в предполагаемом анонимным пасквилянтом смысле – что она, самоубийца, так нормальными человеческими взаимоотношениями разбрасываться? Да и потом, у Робеспьера Есенина, а чужого счастья ей уже за семь лет ревизии с лихвою хватило… В общем, пока что единственная любовь, признаваемая ею – любовь к родному институту, а всё остальное, включая неуёмных конфликтёров-сталкеров, может катиться лесом. Но прижучить Драйзера всё равно как-то надо, чтобы больше он ничего в её жизни не испортил. От размышлений за неторопливой варкой любимого кофе с базиликом и корицей, прозванного ею отчего-то «бедный Горький», Донну отвлекает писк телефона, возвещающий о новом сообщении. Ну если только это Драй явил своё истинное лицо – то он с размаху полетит в чёрный список, нечего нервы тратить даже. Тем не менее, сейчас логик ошибается – номер оказывается смутно знакомым, а пришедшее с него смс – не несущим никакой угрозы: «Донна, ты завтра весь день со своей ордой школяров водишься или в институт собралась? Если второе, то дождись нас с тождественным балбесом, у нас есть идея. Г.» -Гексли – это к добру, и зря я на них вчера бочку катила, - Искательница умиротворённо улыбается. Всё-таки там, где есть родственники, панике и меланхолии места нет по определению.