***
Первый привод в йокогамский трудовой лагерь был самым тяжёлым. Незадолго до двадцатого дня рождения Иноуэ пришёл из префектуры Токио в родную Канагаву, следуя своим путём на юг – с таким расчётом, чтобы завернуть в Хадано и получить там взрослый паспорт. Для этого нужны были деньги на госпошлину, а в Токио юному шаману откровенно не везло – даже простых подработок почти не попадалось, не говоря уже о заработках на профессиональной почве. Но в Кавасаки он удачно вписался в предвыборную кампанию местного губернатора и разносил листовки по окраинам города. Даже получил за это неплохие деньги, но... Опасно, Ино! Это очень опасно! Срочно избавься от этих денег! Да хоть закопай или сунь под камень! Быстрее! Но он тогда не успел. Точнее, местные гопники заметили, что он что-то прячет – и решили, что если как следует потрясти этого доходягу, то он выдаст и остальные тайники. Коджи, терпеливо сносивший побои, пока мог, твердил недавним школярам, что ничего ценного у него больше нет. Потом только тихо стонал, получая очередные удары. Потом затих – а парни, охолонув от слепой ярости и осознав, что натворили, кинулись врассыпную – внятного лидера у их ватаги не было. Из всех нападавших лишь у одного шевельнулись совесть и сострадание – и он зашёл в ближайший кобан, где работал полицейским сосед его семьи. Чуть приврав, чтоб не выдать себя, он рассказал, что "видел, как какие-то гопники насмерть избили человека". Когда полисмен обнаружил бродягу, тот уже пришёл в себя и даже смог сесть, чтобы выпить воды. Кое-как смыв кровь с лица, он попросил полицейского отыскать в кустах его вещи: рюкзак и бамбуковый посох. По счастью, начинающие гопари не позарились на самое ценное – рейнстик, и, взяв его в руки, странствующий медиум сразу почувствовал немалое облегчение. Не злись, Ино, мы правда не могли тебя раньше предупредить. Но, если помнишь, мы всегда тебе говорили, что деньги для тебя опасны. В прямом смысле. Просто раньше тебе не давали столько денег разом. Ну, теперь ты убедился, что чем больше сумма, тем тяжелее последствия... Да-да, мы помним, что деньги нужны для паспорта... но знаешь, теперь тебе оформят все документы бесплатно. И подлечат тоже бесплатно – ты всего лишь отработаешь месяцок в лагере... Что за лагерь? Скоро узнаешь. Да, в школе о таких вещах не принято говорить... хотя мы считаем, что стоило бы. Но ты не бойся, у тебя есть мы. Слушайся наших советов – и не пропадёшь. Несмотря на отсутствие медицинской страховки, первую помощь ему всё же оказали, но потом, удостоверившись, что имеют дело с безработным бродягой, определили его на лечение в лазарет при трудовом лагере Йокогамы, куда так или иначе стекались почти все относительно безобидные бродяги и нелегалы Канагавы. Поскольку в тот раз обошлось без переломов, а синяки и ссадины зажили уже через неделю, то день своего совершеннолетия Коджи отмечал в рабочем бараке, в компании соседей по комнате. В тот месяц он заработал кличку Молчун и явное уважение от старших сидельцев, несмотря на юный возраст. Он никогда не влезал в чужие разговоры, не пытался рассказать о своих приключениях в пути, как другие, зато всех внимательно слушал. А когда его спрашивали о чём-то напрямую, то отвечал очень коротко и только на сам вопрос, ничего не добавляя от себя. Навыки, полученные в мастерской Моримото, помогли Иноуэ закрепиться в бригаде работников бамбукового цеха. Там он легко выполнял положенную норму, при этом не выпячивал свои умения, стараясь уложиться в отведённое рабочее время. За это его уважал бригадир – опытный сиделец прекрасно видел, что мальчишка может сделать быстрее и больше, но не кичится этим и не стремится что-то доказать старшим. Ведь это неминуемо привело бы к тому, что всей бригаде повысили бы дневную норму. И всё было вполне благополучно, но за девять дней до окончания срока в комнате, где жил Ино, сменился пахан. Новый "главарь" тоже был весьма опытным, он больше трёх месяцев ждал, когда же освободится самое почётное место в комнате, и сразу же решил ввести свои порядки. – Мне сидеть тут ещё дооолго, так что я хочу сразу всех предупредить: кто не станет подчиняться моим правилам и требованиям, тех отправят на грязные работы. Потому что у меня есть полезные связи в администрации, – после ужина заявил Озаки-сан, перебравшийся на место у дальней от двери стенки. – Начнём, пожалуй... с тебя, Молчун. По тебе видно, что ты парень себе на уме. Мне это не нравится. Почему это ты ничего не рассказываешь о себе? Каждое слово из тебя клещами тянуть приходится. Такое ощущение, будто ты нас не уважаешь совсем. Или, может, слушаешь наши разговоры, а сам про себя смеёшься над нами? Коджи отрицательно покачал головой под взглядами шестерых человек. Двое смотрели с сомнением – они явно поддались на эту провокацию и тоже заподозрили кохая в дурных мыслях. Остальным было интересно, как станет выкручиваться самый младший из соседей. – Отвечай на вопросы! – прикрикнул Озаки, заводясь. – Мне пока ещё не о чем рассказывать. Я над вами не смеюсь, – бесцветным тоном отозвался хаданец, предчувствуя очередное испытание. – Ну нет, так не бывает, чтоб совсем не о чем было рассказать, – фыркнул новый пахан. – Давай-ка, рассказывай с самого начала. Иноуэ вздохнул, как перед тяжёлой работой (он в самом деле поотвык говорить за прошедшие три недели почти полного молчания), и начал монотонным голосом: – В утробе матери было темно и тесно. Зато тепло и вполне сытно. Рожался я в срок и обычным способом, через то же место, откуда попал внутрь. – Тут некоторые старожилы захихикали, прикрыв рот ладонью. – Роддом у нас в Хадано один, акушерка была злая и уставшая в конце смены, кое-как обрезала пуповину... и чуть не утопила меня во время обмывания. Случайно, конечно. Но тонуть я не пожелал. Так я научился плавать. Теперь уже почти все соседи смеялись открыто, а Озаки побагровел и рявкнул: – А ну, заткнулись все! Ты что такое несёшь, дебил?! – Ну, вы же сами сказали – начать с самого начала. Сидельцы покатились со смеху, забыв об угрозе главного, но тот уже разозлился не на шутку. – Смеётесь надо мной, да?! Ну, я вам устрою! – крикнул он и выскочил за дверь. – Вот чёрт, он, наверное, за охраной побежал, – притихли соседи, переглядываясь. – Он за водой пошёл. Потому что у него нет никаких особых связей в администрации, – спокойно сообщил Коджи. – Если не считать его сестры, которая работает уборщицей в главном здании. – Вон что! – А ты откуда знаешь? – Случайно узнал. И ещё думаю, что теперь он будет мне мелко мстить. Но больше не сможет вас напугать своими мифическими связями. А я потерплю. Мне тут немного осталось. – Мы тебя в обиду не дадим, Молчун, – пообещал второй в иерархии сосед, Кусакабэ-сан. В отличие от Озаки, он пользовался явным уважением других сидельцев. – Что ты задумал? – спросил он, увидев, что кохай скатывает свой футон, спрятав внутрь одеяло и подушку. – Не хочу спать на мокром. Через пару секунд дверь открылась и вошёл новоявленный пахан с двумя стаканчиками воды. Он даже начал делать движение рукой, намереваясь тут же облить постель "бунтовщика" Иноуэ, но был вынужден резко затормозить, отчего только облил свои пальцы. – Ксо. – Мелко мстишь, Озаки-кун, – хмыкнул Кусакабэ. – Такое поведение недостойно настоящего пахана. Уж я-то знаю. Поэтому послушай доброго совета: не трогай Ино-куна... если не хочешь оказаться на его месте, у двери. Тот прошипел что-то нецензурное, но вернулся на свою лежанку у дальней стенки. Юный шаман проследил взглядом за двумя почти полными стаканчиками, которые оказались на полочке у изголовья нового пахана, вздохнул и раскатал свой футон обратно. Поправил подушку и одеяло, сел на краю, как обычно, свесив ноги с помоста. Он знал, что теперь от него так просто не отстанут, и приготовился отвечать на вопросы стихийно возникшего лидера. – Наш Молчун-то, оказывается, умеет складно рассказывать, – Кусакабэ-сан сел поудобнее, скрестив лодыжки. – Но я не стану требовать от тебя новых баек. Только задам пару важных вопросов. Первый: твои родители ещё живы? И второй: если ты бродяжишь уже три года, то чем ты обычно кормишься? Ответь, пожалуйста, Ино-кун. – Мои родители оба живы, – кивнул Коджи. Покусал губу, формулируя покороче, и договорил: – Нанимаюсь разнорабочим, где как получится. Иногда прошу еду на рынке. – Воровал? – Нет. – Хм. Ну, ладно. Придётся поверить – парень ты суровый, видно, что привык правду говорить, – старожил не стал вслух высказывать свои сомнения. И вдруг повернулся к своему соседу. – А ты, Озаки-кун, лучше вылей воду из стаканчиков. А то как бы они случайно не упали на тебя ночью... – Вот-вот, не рой другому яму, – поддакнул кто-то из соседей постарше. – Не вылью, – буркнул номинальный пахан. – Вдруг мне пить захочется после отбоя. – Ну, как знаешь. Только если утром чья-то постель окажется мокрой, то спать потом на ней будешь ты. Все согласны? – Да! – дружно отозвались соседи, а Молчун пожал плечами. Но статус лидера был таким образом подтверждён, и Кусакабэ был признан главным в комнате. – А вдруг кто-то обмочится ночью? – попытался артачиться Озаки. – Не пори горячку. У нас тут все уже взрослые, даже Ино-кун. Пообщавшись с остальными насчёт правил в комнате, настоящий пахан скомандовал отбой – и все послушно улеглись, даже недовольный Озаки. Однако, проснувшись до рассвета, он снова подумал о двух недопитых стаканчиках. Кусакабэ похрапывал рядом, спал он, обычно, крепко... но невезучий диктатор не решился портить с ним отношения и по-настоящему бунтовать против всей комнаты. Допив воду из одного, он взял второй, тихонько слез со спального помоста и пошёл выливать воду в отхожее ведро. И вздрогнул, услышав тихий голос: – Озаки-сан, дай попить, пожалуйста. – Ну, блин, ты меня напугал, Молчун! – шёпотом ругнулся тот, затормозив. – Обойдёшься. Из-за тебя меня сдвинули с места пахана... – Ты сам ко мне прицепился, – пожал плечами Коджи. – Да и место у стенки осталось твоим. А через три недели Кусакабэ-сан выйдет, и ты сможешь попробовать снова. – Хм... пожалуй, ты прав... Ладно, так и быть, угощу тебя водой, Молчун. Про роддом было смешно, – хмыкнул он, отдавая стаканчик. Потом вернулся на своё место и снова улёгся – до прихода дежурного охранника оставалось ещё минут десять. В оставшиеся дни Иноуэ пришлось-таки немного рассказать о себе, о своих странствиях и о людях, которых он встретил на своём пути. Но он ни словом не упомянул о психологии и общении с ками. Сам понимал, что хвастать ему пока ещё особо нечем... да и не стоит усложнять свой имидж обычного бродяги. Утром последнего дня Молчуна из Хадано, оказавшегося хорошим рассказчиком, провожали всей комнатой, что случалось очень редко и потому запомнилось охранникам и другим очевидцам...***
Сегодня что-то произойдёт, Ино. Результат, к сожалению, всё ещё в тумане, мы не можем гарантировать успех, там слишком много посторонних факторов. Да, ты попадёшь в больницу к Джуну, но дальше мы не видим. А значит, некоторый шанс на провал остаётся. Постарайся не поддаваться грусти, верь в свои силы. Да, их маловато, но вполне может хватить... Что именно потребуется сделать, мы не знаем, увы. Тут пока ясности тоже нет. Подожди-ка, не вставай. Сперва сделай разминку – можешь прямо так, под одеялом... надо разогнать кровь, чтобы не было головокружений. Садись медленно... – Что-то ты слишком бледный, Ино-кун, – Нагата-сан заметил все эти ухищрения и неодобрительно покачал головой. – Ты в обморок не собираешься? – Всё под контролем, – поводив плечами, ответил шаман и начал растирать кисти рук и запястья. – Я должен довести дело до конца. Я чувствую, осталось немного... дожать. – Уверен? – Да. Сейчас мне уже получше. Я выдержу. Ваша поддержка мне очень помогает. – Ну, смотри сам. И снова бесконечные двадцать минут в столовой, полной аппетитных запахов и звуков. Но даже юный Араки сидел с прямой спиной и не озирался тоскливо, а внимательно вглядывался в осунувшееся лицо медиума. Мальчишка молодец, сам решился пройти инициацию, стать по-настоящему взрослым. Пока ещё не видно, но, быть может, после знакомства с тобой он возьмётся-таки за ум и найдёт себе работу или дело по душе. Выпей-ка ещё полстаканчика, нэ. И за обедом тоже побольше выпей, чтобы поддержать тонус. Не хватало ещё свалиться за шаг до результата. Коджи снова ошкуривал грубо оструганные бамбуковые палочки. Их нужно было производить с запасом, чтобы хватило на нужды Йокогамского лагеря и тюрьмы. Раз в час хаданец поднимался на ноги и делал небольшую разминку, чтобы кровь не застаивалась в жилах от сидячей работы. Бригадир поглядывал на аскета хмуро, но беспокоился он вовсе не из-за дневной нормы. А минут за десять до перерыва на обед подсел к нему и спросил прямо: – Ты ради какой такой великой цели это делаешь, а? Ну, голодаешь, в смысле. – Хочу справедливости и милосердия. – Думаешь, так можно чего-то добиться, да? Сколько ты уже не ешь? – Да, я так думаю. Не ем уже пятый день. – С ума сойти! – пожилой бродяга суеверно отшатнулся. Потом покачал головой. Для него, как и для многих людей его возраста, голод был самым страшным наказанием, потому что был знаком не понаслышке. И казалось немыслимым делом, чтоб кто-то добровольно лишал себя пищи. Даже ради справедливости. Лучше уж быть обиженным, но сытым, – так считали все вокруг. – Точно про тебя говорят, что ты блажной. Не ответив даже жестом, Ино взял из ящика пучок заготовок, положил их себе на колени и продолжил методично ошкуривать, чтобы успеть выполнить норму. Мастер с минуту следил за его ловкими пальцами, а потом спросил ещё. – А где это ты так навострился бамбук колоть и шкурить? – В Кумамото. – Я бывал в Кумамото... давненько уже. Знавал там одного хорошего мастера... – Меня учил мастер Моримото. – О! Неужто он ещё жив?! – К сожалению, мастера Кейташи давно уже нет в живых. Но его внук Кентаро унаследовал таланты и трудолюбие деда. Его мастерская снова у всех на слуху, иностранцы сами к нему приезжают за товаром. – Ай, спасибо за новость! Жаль старика, конечно, но я рад, что его дело не пропало. Говоришь, его внука Кентаро звать, нэ? Хех, а я, пожалуй, схожу до Кумамото, как закончу здесь сидеть. – Если вам не трудно, мастер, пожалуйста, передайте ему от меня привет. Скажите, мол, Ино-кун из Канагавы не сможет прийти раньше декабря. – Ага. Вон оно что. Зимуешь у него, что ли? – Зимую. – Передам твой привет, если дойду. Так, давай-ка, бросай эти палки да отдохни пять минут. Бригадир поднялся первым и подошёл к группе своих работяг, которые лучше других справлялись с бамбуковыми работами. Мужчины о чём-то заговорили негромко, но по их взглядам, которые они украдкой бросали на сидящего шамана, было понятно, о ком идёт их разговор. – Слышь, хаданец, мне тебя правда очень жалко, парень, – сказал ему мастер после обеда. – И даже этим лоботрясам и тунеядцам тебя жаль. Если я скажу, что ты не выполнил норму... а они подтвердят... тогда тебя заставят прекратить голодовку, нэ? – Да. Но я вас прошу не делать так. Пожалуйста. Позвольте мне добиться моей цели. – Вот же упрямец! – в сердцах плюнул старый бродяга и ушёл на своё рабочее место, откуда мог видеть всю свою бригаду. Но врать ему не пришлось. За час до ужина за Иноуэ пришли конвойные, чтобы передать его в руки полицейских – для проведения следственного эксперимента. Почти все надлежащие бумаги были уже оформлены – инспектор Камата больше двух часов потратил на переговоры с администрацией трудового лагеря. Впрочем, это время было рекордным по скорости – комендант Такаяма подписывал всё, почти не глядя. Самому Иноуэ нужно было лишь письменно подтвердить своё согласие на проведение следственных мероприятий, переодеться в чистый комплект тюремной одежды и пройти оставшиеся формальности. Поскольку он всё же был нарушителем закона, отбывающим наказание, в полицейскую машину его отвели в наручниках. Акихиро сам сел рядом с ним, а с водительского места ему улыбнулся офицер Сугимото. – Рад снова видеть тебя, Ино-сан, – но его улыбка сразу потускнела, когда он увидел бледное лицо земляка. – Как ты себя чувствуешь? – Я тоже рад встрече, Сугимото-сан. Не волнуйтесь, в обморок я ещё не собираюсь. Но, если можно, я бы хотел получить свою порцию воды на ужин. – Ох, ками-сама! Воды! – Ясуо с трудом удержался, чтоб не выругаться, но вместо этого только крепче сжал руками руль. – Потерпи немного, пожалуйста. Ехать недалеко... там тебя накормят. – Я не буду ничего, кроме воды, пока не увижу Джуна, – твёрдо ответил Коджи. – А я думаю, что она тебя уговорит, – хмыкнул Камата. – Кейко-тян? – догадался Ино. – Она самая. Она же там работает, в этой больнице. Сегодня она дежурит ночью в отделении реанимации, так что пропустит нас... в нужную палату. – Спасибо... что изменили своё мнение насчёт меня... и решили помочь, Камата-сан, – медиум поднёс к лицу сложенные ладони. При этом наручники тихо звякнули, соскользнув с худых запястий. – Тебе спасибо... за подсказку, – следователь машинально потёр переносицу, пытаясь скрыть смущение. – Я уже нашёл объявление того жулика – мать обвела его карандашом. Кстати, журнал-то дорогой, модный... так что, скорее всего, жулики там не только по объявлениям... – Ваша матушка ещё радуется перестановке? – слегка улыбнувшись, спросил бродячий шаман. – По правде сказать, да... ей понравилось, – инспектор задумчиво смотрел куда-то вперёд через лобовое стекло. – Возможно, этот геомант-проходимец имеет задатки дизайнера... получилось, в общем-то, неплохо. Теперь, когда ушла злость, я могу это оценить. Только денег жалко. – Деньги – это пыль под ногами, – снова улыбнулся аскет. – Скоро вы раскроете это сложное преступление... и сумеете убедить начальство, что достойны награды. Так что деньги у вас будут – и вы потратите их на то, что принесёт вам удовольствие и радость. А вот сколько стоит радость для вашей матери – решать ей. – Да... да, ты прав... – Подъезжаем. Позвоните ей, Камата-сан, – подал голос Сугимото. Криминалист полез в сумку за спутниковым телефоном, который полагался ему по должности. Набрал записанный на бумажке номер, сообщил коротко: – Это Камата. Мы будем на парковке через минуту. Да, полицейская машина с номерами Одавары. Отбой. Блин, всё никак не избавлюсь от старой привычки разговоров по рации, – убрав увесистую трубку в сумку, хмыкнул следователь. – Да, я тоже иногда машинально говорю по телефону "приём, отбой", – поддакнул Ясуо, заворачивая на парковку возле большого госпиталя, где принимали тяжёлых больных со всей Канагавы. – Камата-сан... – Да-да, я помню, – отозвался тот и полез в карман за ключами от наручников. – Я сниму эти "браслеты", чтобы не нервировать сестру Осимы... и если ты сейчас сбежишь, мы со старшим инспектором оба пойдём под трибунал... – Я не сбегу, обещаю. И я также дал слово Такаяме-сану, что не доставлю ему хлопот... а значит, вернусь в лагерь, даже если вы сами меня отпустите на все четыре стороны. Инспектор недоверчиво покачал головой, но разомкнул наручники – за десять секунд до прихода медсестры. – Здравствуй, Кейко-тян. – Коджи-кун! Это и правда ты! Ох, ками-сама, во что ты превратился! Мумия ходячая! – рослая женщина в медицинском халате, подсевшая в машину, сперва крепко обняла давнего знакомца, а потом сунула ему в руки небольшой термос. – Хорошо, что меня предупредили, в каком ты состоянии – в пору тебя самого под капельницу класть. Так, чтоб выпил сейчас половину. И через полчаса – остаток. Воду я тоже принесла. Но сперва – куриный бульон. Иначе я тебя никуда не пущу, ясно? До начала смены ещё минут десять есть, я с вами посижу, если можно, – Кейко устало откинулась на спинку сиденья, машинально помассировала виски. – Как Джун? – Иноуэ сделал пару глотков воды, но не торопился открывать термос. – Плохо. Второй день уже никак не реагирует, – голос сестры стал тусклым, она позволила себе прикрыть покрасневшие от слёз и недосыпания глаза. – Тело-то врачи подлатали, внутренние органы относительно стабильны, но... он не приходит в сознание. Раньше хоть немного... я чувствовала его... Я знаю, о тебе у нас многие говорят... что ты настоящий шаман, не просто чудик с тараканами в голове, что ты что-то умеешь. Я пыталась выяснить, где ты сейчас... но все говорили разное. Вот, случайно узнала, что следователь, – она кивнула на хмурого Акихиро, – поймал какого-то Шамана из Хадано. Но кроме тебя-то у нас шаманов нет. Ох, я так боюсь... Никогда я не верила во всю эту мистику, но сейчас уже другой надежды нет – только на чудо. Если у тебя не получится... я... – Кейко-тян, – Коджи мягко взял её за руку, отвлекая. – Будь уверена – я сделаю всё, что в моих силах. А ты делай всё, что в твоих. Спасибо за бульон, я выпью его чуть позже, чтобы не нарушить данное мной слово. Поверь, это необходимо. Но что мне точно понадобится потом – это капельница от обезвоживания и возможность спокойно поспать... хотя бы несколько часов. Можно даже на полу, если не будет свободной койки. – Ох, ты ещё упрямее Джуна, – покачала головой Кейко, но было видно, что слова земляка придали ей немного сил, а просьба стала стимулом для дальнейших действий. – Ладно. С койками у нас и правда напряжёнка... но я что-нибудь придумаю. Ждите меня через час у третьего служебного входа. Это в торце западного крыла здания, – она показала рукой через лобовое стекло. Потом решительно открыла дверцу и вышла, быстрым шагом направившись в указанную сторону. Не паникуй раньше времени. Действуй так, словно бы уже уверен в результате – это лучшая стратегия в нашей ситуации. Мы не всесильные волшебники, да, но у нас есть реальная возможность попытать свои силы в сложном деле. Кейко считает, что нарушения в мозге её брата минимальны, а значит, душе Джуна есть, куда возвращаться. Твоя задача – найти его угасающее сознание и выяснить, отчего он до сих пор не очнулся сам. Мы почти уверены, что если ты найдёшь ответ на этот вопрос, то сумеешь помочь своему другу. Трое в полицейской машине молчали ещё несколько минут. Потом Камата покосился на термос в руках бродяги и неодобрительно поджал губы. – Ты и правда какой-то... чересчур упёртый. Мы тебя привезли, куда ты хотел, считай, что ты уже увидел своего приятеля, ну. Осима с сестрой очень похожи, – пояснил он для Ясуо, который сам вызвался помочь в этом щекотливом деле. – Я пять дней ждал, – невозмутимо ответил Ино. – Один час уже ничего не решит. Но если я нарушу данное мной слово, ками не станут помогать мне. Акихиро только картинно закатил глаза и откинулся на сиденье. Хаданец выпил ещё немного воды и тоже расслабил спину, позволив себе ненадолго выпасть из реальности, задремав. Ему не нужно было спрашивать, чтобы узнать, что его посох-рейнстик лежит в багажнике машины и что следователь почему-то передумал ловить за руку мошенника-дизайнера из того объявления в журнале. Ведь его мать в самом деле так радовалась этой перестановке... А ещё Коджи теперь точно знал, что именно горячая просьба Кейко сдвинула что-то в сознании Каматы-сана... и он согласился преодолеть бюрократическую волокиту, чтобы привезти сюда из трудового лагеря нарушителя Иноуэ. Ну, точь-в-точь, как Нисидзука тогда, в твой первый год. Помнишь? Он тоже согласился пустить тебя из любопытства и уже заранее был готов посмеяться над твоей неудачей. Но мы не сдадимся – и у нас всё получится, верь нам. Мы рядом, мы тебе поможем. У тебя и своих сил ещё достаточно... а крепкий куриный бульон тебя взбодрит дополнительно. Ведь Кейко-тян варила его с мыслями о тебе... это покруче всяких энергетиков будет, нэ. Двое полицейских покурили на улице, перебрасываясь короткими репликами по поводу предстоящего дела. Формально, они, в общем-то, ничего не нарушали, кроме режима отделения реанимации, но и на это у них были полномочия. Ведь речь шла о раскрытии преступления. Вот только если бы кто-то решил проверить их сейчас, то вряд ли они смогли бы внятно объяснить, за каким тэнгу привезли сюда подозреваемого (пусть и бывшего) на ночь глядя. Чтобы скоротать время, Сугимото дошёл до ближайшего вендинга с готовой едой и купил по сэндвичу себе и коллеге. Поужинав таким образом, они заспорили, когда будить дремлющего шамана. – Ладно. Теперь-то уже пора, – в очередной раз посмотрев на часы, скомандовал криминалист. – Буди его. Пусть возьмёт с собой термос и воду. Ах да. Багажник... Ясуо перекинул ему ключи от машины, инспектор отпер багажник и достал бамбуковый посох, завёрнутый в чёрную плёнку. Заперев двери, трое направились к западному крылу и почти без задержки проникли внутрь через служебный вход, который открыла для них дежурная медсестра Осима. Вручив всем троим просторные халаты для посетителей, она провела их на второй этаж, в палаты для пациентов в стабильно тяжёлом состоянии. Кейко уже второй год работала здесь и планировала повышать свою квалификацию, чтобы её перевели в отделение интенсивной терапии. Но сейчас была даже рада тому, что её перевод снова отложили – здесь у неё было больше времени, чтобы ухаживать за братом. – Повезло, что никого не встретили, – шёпотом сказала медсестра, приведя троих мужчин в одну из палат на шесть коек. Показала рукой на крайнюю справа. – Джун там. Все шесть мест были заняты, приборы работали в ночном режиме, без лишних звуков, и только если у пациента случались нарушения, срабатывал звуковой сигнал. Но сейчас здесь было тихо, если не считать чуть слышного шипения аппаратов ИВЛ. Иноуэ первым подошёл к правой койке и остановился в одном шаге, вглядываясь в бледное осунувшееся лицо школьного друга, наполовину закрытое респиратором. Потом молча присел на корточки между койкой и стеной, прислонился спиной к стенке и поставил возле себя термос. Три пары глаз следили за каждым его движением, так что медиум тихо предупредил возможные вопросы. – Мне нужно несколько минут на подготовку. – Да-да, конечно, – закивала Кейко. – Попей бульон-то уже... зря, что ли, я его варила... – Спасибо за еду. Неторопливо выпив две полные крышечки ароматного и крепкого куриного бульона, Ино убедил обоих полицейских разделить с ним трапезу и сделать хотя бы по паре глотков питательного взвара. – Вы-то ведь тоже остались почти без ужина сегодня. Ясуо согласился первым, а Камата сперва изобразил очень недовольное лицо, но вкусный запах еды не оставил его равнодушным. – Присядьте рядом, онэгай. Скорее всего, мне понадобится больше получаса. Пожалуйста, не мешайте мне, воздержитесь от громких разговоров и резких движений, – тихим, но уверенным тоном проинструктировал полицейских шаман. – Кейко-тян, работай, как обычно на смене, не забывай о других пациентах... но если будет спокойно, то думай о брате... зови его всей душой. Представь, что он ушёл гулять поздним вечером, когда на поля ложится очень густой туман... а ты зовёшь его во тьме и светишь фонарём, чтобы он знал, в которой стороне дом... Хорошо? – Да... Медсестра Осима считала себя очень прогрессивной и волевой женщиной, она почти не плакала, когда увидела Джуна здесь, в клинике... но сейчас вдруг едва не разрыдалась, представив на миг, как душа её брата беспомощно блуждает в туманной мгле... Распаковав свой посох, Коджи ещё с минуту сидел неподвижно, устроившись в сидхасане... и лишь потом начал воспроизводить "музыку дождя", наклоняя свой рейнстик. Посох стал немного легче обычного, поскольку разные лаборатории отсыпали часть семян акации на анализ. Но это было не важно. Главным было то, что медиум без особого труда проник в повреждённое сознание друга. Ино не видел, как отрубился следователь Камата, уставший бороться с накопившимся недосыпом – шелест семян убаюкал его за пару минут. И не отвлекался на Сугимото, который уложил своего коллегу на пластиковый коврик поудобнее вдоль койки, пытаясь не производить при этом лишнего шума и резких движений. И не слышал, как шептались дежурная медсестра и старший инспектор, пытаясь понять суть действий бродячего шамана, строя различные предположения на основе научной и околонаучной информации... Сам Иноуэ был не совсем здесь... или даже совсем не здесь. Это было похоже на город, разрушенный землетрясением. Обломки домов, черепица под ногами, куски мебели в хаотичном нагромождении... Изломанные деревья над глубокими трещинами, искривлённые водосточные желоба, двери без стен... И над всем этим – низкие мохнатые тучи, сыплющие дождь, словно сухие семена... Ино искал убежище, методично прочёсывая этот запутанный лабиринт из руин квартал за кварталом. Тут и там вдруг вспыхивали кадры из прошлого, обрывочные видения, звучали куски фраз, вырванные из контекста... "Осима Джуничиро, вот здесь нужно..." "Джей, а что ты здесь делаешь?" "Джун-кун, принеси, пожалуйста..." "Это Джей!" "Нет, конечно..." "А я говорю – надо!" Чем дальше, тем чаще попадались почти целые дома, хотя и с провалами вместо окон... и в одном из них медиум, наконец, обнаружил друга детства. Джун сидел неподвижно, окружённый четырьмя стенами, на которых, как на огромных экранах, бесконечно воспроизводился последний – и потому самый яркий эпизод в его жизни. "Видеоролик" был коротким, всего несколько минут, после которых наступала небольшая пауза, – а потом эпизод начинался заново. – Кого там черти принесли? – прозвучал недовольный голос из недр гаража. – Это Джей. – Какие люди, нэ. Джей, а что ты здесь делаешь? Я тебя не звал. – Я пришёл поговорить. – Я занят. Потом как-нибудь. Или присоединяйся к нам, если хочешь. Эй, парни, налейте-ка водочки нашему другу и защитнику Джею! Повеселимся, как в старые добрые времена! Смотри, какая красотка залетела к нам на огонёк! Хочешь быть у неё первым? – Ты псих, Курода, если думаешь, что я соглашусь. Отпусти девочку и давай поговорим. Хватит уже увиливать. Джун смотрел в лицо сэмпая и не мог понять: неужели Джиро-кун всегда был таким? А он, Осима Джуничиро, просто не замечал этого? Как можно было уважать такого человека? Доверять ему, делиться с ним мечтами и планами на будущее... Как?.. – Ишь ты какой, учить меня вздумал, умник! Я не для того её три дня окучивал через дурацкий сайт, чтоб так просто отпустить! Проваливай, рэпер драный, не порти мне настроение. Следующие кадры внезапно сливались в пёструю карусель, но шаман сумел с третьего раза разглядеть: Джун воспользовался фактором неожиданности, изловчился и вытолкал малолетнюю глупышку на улицу из гаража, крикнув ей, чтоб убегала, – но сам убежать не успел. Его оглушили ударом по затылку, а потом несколько минут яростно пинали и лупили всем, что было под рукой... Короткий промежуток темноты – и снова зазвучал недовольный голос Куроды из полумрака гаража... Нужно было вырвать друга из этой круговерти воспоминаний. Коджи подошёл ближе и заслонил собой обзор. Только тогда Осима шевельнулся, пытаясь разглядеть гостя, зашарил взглядом по его одежде, рукам, лицу... – Ино-кун?.. – Это я, Джун-кун. – Ты... пришёл попрощаться? – Нет. Я пришёл помочь тебе вернуться домой. – Это мой дом. – Это руины твоей дружбы с Куродой. Это не твой дом. – Я так ему верил... столько лет... – Идём, Джун-кун. – А ты разве забыл?.. Нашу дружбу я сам разрушил... Я был таким глупым, Ино... – Это было давно. Все мы иногда совершаем ошибки. Видишь – я пришёл. Возьми меня за руку, Джун. Осима недоверчиво покрутил шеей, но сжал протянутую ему руку. Получилось не сразу, но он сумел подняться на ноги – и после этого иллюзия четырёх стен развеялась. Вокруг была душная сентябрьская ночь – одна из тех ночей, когда холодный воздух с гор сгущает на рисовых полях молочный туман. Но где-то вдали маячил одинокий огонёк и слышался родной голос. – Джу-у-ун! – Кейко?.. Это же Кейко-тян? – Да. Она ждёт тебя дома. Путь неблизкий, но ты сумеешь его преодолеть. Не оглядывайся назад. И помни: наша дружба никогда не заканчивалась. Когда шелест "музыки дождя" вдруг прекратился, двое бодрствующих умолкли и ещё пристальнее уставились на своего земляка. С тихим стуком положив посох на кафельный пол, Иноуэ медленно поднялся на ноги и склонился над лежащим другом детства. Заслонив ему собой свет от настольной лампы, стоящей на столе дежурной медсестры, он медленным движением обхватил безвольные пальцы Осимы... и мягко сжал их, согревая. – Джуничиро... Ну, пожалуйста, Джун-нии, вернись, – дрожащими губами прошептала Кейко, не замечая, как по щекам скатываются слёзы. Коджи постоял так пару минут... пока не ощутил слабое, едва заметное пожатие пальцев в ответ. Протянув другую руку, он легонько пригладил осветлённые волосы Джуна, чёрные у корней. – Возвращайся, друг. Потом устало вздохнул и снова сел у стены, скрывшись по ту сторону койки. Сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем взять термос и допить остатки ещё тёплого бульона. Теперь мы поняли, в чём было дело. Разочарование Джуна оказалось слишком сильным – несмотря на то, что у них с Куродой и так уже были натянутые отношения... но такой подлости он от него не ожидал. Он не хотел возвращаться в этот мир... и даже сестра не смогла его дозваться – без твоей помощи. Он отгородился от неё и не слышал... М-да... Ты молодец, сумел найти правильные слова... и теперь его дух окрепнет и вернёт себе контроль над телом. Отдыхай, Шаман Ино. Кейко, боясь разочароваться, подошла ближе и всмотрелась в показания приборов. Вынула из кармана листок, на котором записала исходные данные... и несколько раз переводила взгляд туда и обратно, недоверчиво хмурясь. Давление, пульс и температура изменились – совсем немного, но в сторону улучшения общего состояния пациента. И что-то изменилось в мозговой активности. Если бы не запись, сделанная час назад, медсестра могла бы и не заметить разницы. Однако разница была. – Не жди мгновенного эффекта, – тихо сказал медиум. – Но уже завтра утром его состояние должно улучшиться. Ты вовремя позвала его, молодец, Кейко-тян. Мм... если можно, я бы поспал немного прямо тут... – Ночью обычно никого нет, кроме меня... если только кому-то не станет хуже. В пять утра придёт уборщица, но я вас разбужу заранее. Вот, постели себе этот коврик и ложись. Сейчас поставлю тебе капельницу, – опытная медсестра намётанным глазом определила степень общего истощения организма Ино, но всё же ласково притронулась тёплой ладонью к его бледному лбу. – Ты совсем прозрачным стал, Коджи-кун... Сперва офицер Сугимото сопроводил нарушителя Иноуэ до туалета, потом помог ему дойти обратно – шаман спал уже на ходу. Повалился на расстеленный пластиковый коврик и практически сквозь сон пробормотал: – Можете пристегнуть... меня... за ногу... мм... – О чём это он? – спросила Кейко, укрывая земляка тонким больничным одеялом. – Ано... Это он беспокоится о моих нервах, – криво усмехнулся Ясуо, доставая наручники из своего поясного чехла. – Я должен привезти его обратно, в трудовой лагерь, где он сейчас содержится... и, конечно же, мне проще пристегнуть его к ножке кровати, чем до пяти утра следить за ним в оба глаза. – Он вряд ли решит сбежать, – медсестра снова сверила показания приборов с листком и решительно убрала его в карман, чтобы настроить капельницу для Коджи-куна. – Да я тоже так думаю... но мне будет спокойнее... – Понимаю. Принести вам ещё один коврик? – Нет. Я не буду спать. Подежурю вместе с вами, – Суги несмело улыбнулся. – Если вдруг какая-то проверка, то я смогу предъявить наши документы и разрешение на проведение следственного эксперимента. – Да уж... "эксперимент", – усмехнулась Кейко, садясь за свой столик. – Двое пришли поспать в палате реанимации, а третий их караулит. Они переглянулись и поспешно зажали себе рты руками, чтобы не рассмеяться в голос от нелепости ситуации. Напряжение прошедшего часа понемногу отпускало их, и сейчас они не чувствовали усталости. – Честно признаться, от Каматы-сана я не ожидал... такой подставы. – По нему видно, что он тоже очень устал... мало спит, наверное. Лицо такое... знаете, как у дежурного анестезиолога в отделении этажом ниже. – Вон как... Большой поток пациентов у вас, нэ? – Очень. Мы же на всю Канагаву работаем. И к нам везут самые сложные случаи... А вы из Одавары? – Я тоже хаданец, но перевёлся работать в Одавару, да. Там повеселее всё же... и родственники не достают своими требованиями... ну, то есть... – Да, я вас прекрасно понимаю, – горячо закивала Кейко. – Я, пока в Хадано работала, так сто раз пожалела, что вообще в медицину пошла. Все родичи, соседи и друзья семьи начали нам названивать и спрашивать советов, как будто бы я знаю все болезни на свете. Пф! – О... сочувствую. Поэтому вы теперь в Йокогаме? – Да. Здесь очень, очень много работы, но зато никто не пытается получить бесплатный рецепт или консультацию за мой счёт. Беседа порой прерывалась, когда срабатывал тревожный сигнал у одного из шести пациентов, но двое так увлеклись нахождением общих тем, что просидели до самого утра и едва успели спохватиться до прихода уборщицы. Сугимото растолкал сперва Камату и жестом велел ему придержать словесное недовольство – показал на ещё спящего Иноуэ. Йокогамский инспектор был старше годами, но младше по званию, так что на сей раз ему пришлось подчиниться требованию соблюдать тишину в палате реанимации. Вдвоём они разбудили Коджи, быстро свернули коврики и засунули их под кровать, но прежде чем уйти, Акихиро потребовал отчёта у дежурной медсестры. Та наскоро переписала на листок текущие показания приборов пациента Осимы и для сравнения предъявила свою первую запись – сейчас изменения были гораздо более заметными. – Ну, будем считать, что получилось, – пожал плечами следователь. – Сообщите мне сразу, когда ваш брат придёт в себя... А пока – желаю ему скорейшего выздоровления. До встречи. – Спасибо, Кейко-тян, – Ино всё ещё был бледен, но уже не выглядел ожившим трупом, он ласково приобнял сестру своего друга. – Передай Джуну, чтоб не терзался понапрасну чувством вины. – Я не знаю, что ты сделал и как ты это сделал, но я всегда буду молиться богам и буддам за тебя, Коджи-кун, – женщина стиснула бродягу гораздо крепче. – Если будет можно, я навещу тебя в лагере... До встречи. Со старшим инспектором Сугимото она попрощалась не так, как с остальными – ведь они договорились встретиться на ближайших выходных и продолжить увлекательную беседу о разнице жизни в большом городе и в провинции... Вернувшись в машину, полицейские наскоро перекусили взятыми из вендинга сэндвичами и заспорили, решая, ехать ли в лагерь прямо сейчас, ведь в такую рань в администрации ещё никого нет. Их спор прервал шаман. Попросил ручку и лист бумаги, записал там несколько имён и адрес. Вручил листок криминалисту. – Ну и что это? – Место преступления и имена тех, кто избил Осиму Джуничиро... двадцать восьмого августа нынешнего года. – Откуда ты это узнал? Проклятье, ты водил меня за нос всё это время?! – разозлился Камата, но после крепкого сна в палате его злость была какой-то вялой и тусклой. Словно бы он уже заранее простил этому проходимцу все его фокусы. – Я узнал это только сегодня ночью. Для простоты можно сказать, что я увидел сон Джуна – это было последнее, что произошло с ним перед потерей сознания. Сам я никогда там не был... и из всех этих людей лично знавал только одного – Куроду... который когда-то спровоцировал ту самую драку под лестницей. – Ага. Он сломал тебе руку тогда – и ты решил теперь ему отомстить? – Руку мне сломал Джун-кун. Он ударил меня, не разобравшись в ситуации... это было стечение обстоятельств. Если бы не он, меня избили бы дружки этого Куроды. Сам он, обычно, не дерётся голыми руками. Бережёт запястья – он же музыкант. Во всяком случае, раньше играл на барабанах. – Час от часу не легче, – проворчал Акихиро, закуривая прямо в машине – с молчаливого разрешения Сугимото. – И что я теперь должен с этим делать? Я же не могу явиться по этому адресу и начать сбор улик на основании чьего-то там сна. Что, так и написать в отчёте – мол, один бродяга увидел сон, и я ухватился за эту соломинку? Тьфу ты... – Не позволяйте гневу туманить ваш разум, – спокойно отозвался на это хаданец. – Вам нужно найти хотя бы формальный повод для проверки гаражного участка по этому адресу... В одном из них – бывшая репетиционная точка, там вы точно найдёте кровь Джуна и остатки следов борьбы. А если повезёт, то и некоторых участников прихватите заодно. – Да, точно, это гаражный островок недалеко от Кудзухи, – встрял Ясуо. – Не знаю, как сейчас, а в мои школьные годы и позже там часто собирались всякие панки и рэперы. – Очень важно, чтобы они не узнали, что Джун выздоравливает. Нужен какой-то веский предлог, чтобы задержать их в полиции – до тех пор, пока сам пострадавший не сможет дать показания. – Да это-то понятно... только откуда мне взять повод докопаться до каких-то гаражей? – Камата поскрёб в затылке, снова вглядываясь в листок. – Счета за электричество, – уверенно внёс предложение Сугимото и смачно зевнул. – Когда я работал в Хадано, мы раз в год-полтора гоняли этих гопников и панков, которые не торопились платить по счетам. Поговорите с начальником Управы Накадзавой – если шмона по гаражам давно не было, он с радостью откликнется на вашу просьбу. План-то надо выполнять. – А если уже недавно был? – Ну... придумаете вместе ещё что-нибудь. Я сейчас уже не соображу ничего. – Ладно, время дорого. Давай-ка, я сяду за руль. Я всё же поспал сегодня... в отличие от тебя. – Угум... Они поменялись местами и отвезли бродягу обратно, в трудовой лагерь, оставив обсуждение деталей расследования на потом. Оказалось, что сам комендант с нетерпением ждёт результатов "следственного эксперимента", но увидев, в каком состоянии Иноуэ, он не стал его расспрашивать подробно. Распорядился разместить его в лазарете, только сперва уточнил: – Ваша акция протеста закончена, я надеюсь? – Да. – Голодовка отменяется? – Да. Пожалуйста, сообщите моим соседям по комнате, чтобы они тоже вернулись к обычному режиму питания и позавтракали нормально. – Можете написать для них записку. Чтобы они не подумали, будто это провокация со стороны охраны или администрации. Коджи на это только хмыкнул, но послушно набросал пару строк на листке офисной бумаги. После чего конвой увёл его в лагерный лазарет – досыпать и отъедаться по графику, почти как в санатории. Такаяма, конечно же, прочёл записку, прежде чем отдать её дежурному охраннику. "Моя акция протеста завершена успешно, теперь можно нормально кушать, я скоро вернусь на работу. Спасибо вам за поддержку, кровь сдавать не нужно. Ино". – Они там что, совсем свихнулись все, что ли?! – оставшись в одиночестве, вопросил комендант, подняв глаза к потолку. – Мало им участия в чужой голодовке, они ему ещё и кровь сдавать собирались?.. Одно слово – Шаман. Боги и будды, что же будет через три месяца?! Лагерь превратится в буддийский храм?.. Выплеснув таким образом лишние эмоции, комендант глянул на часы и достал свой мобильный телефон. Он знал, что в Одаваре ждут его отчёта два очень важных человека...