Твоя любовь — моя слабость

POV Алина ωωω Этой ночью мне приснился сон. Солнце пробивается через тонкие, почти прозрачные шторы с бабочками и освещает уютную комнату ярким светом, заполняя ее невидимым теплом. Небольшая спальня больше не кажется мне такой мрачной и удушающей, как в темное время суток. Я сижу, немного сгорбившись в теплой кровати, одной рукой обнимая любимую игрушку и прокручивая в голове отрывки недавнего неприятного сна, который заставляет вспомнить неудачный опыт прошлых отношений, а вторую запускаю во взлохмаченные волосы и сжимаю их. Когда становится очень больно, расслабляю хватку и опускаю руку, ощущая под ладошкой приятную на ощупь простынь. Позволяю себе расслабиться. В голове пролетают диалоги, сменяясь один за другим. Я не в силах себя остановить, перед глазами мелькают отрывки снова и снова, застилая реальность. ***** — Ты эгоистичная и нудная, чересчур заносчива, сложна и непонятна, — голос звучит, как гром среди ясного неба. И я понимаю, что что-то происходит. Меня словно окатывают ведром с холодной водой. Ранее мягкий манящий баритон в одно мгновение становится грубым и незнакомым. Его черты лица кажутся мне до боли чужими. Словно я до этого момента никогда не знала его, и именно сейчас он решает снять маску, и показать себя настоящего. — В твоей пустой голове лишь ветер, твоя улыбка не спадает часами, ты улыбаешься даже тогда, когда нет никого смысла. И это выглядит неадекватно. Всегда пытаешься подбодрить, лезешь и раздаешь советы направо и налево, хотя не понимаешь, что никто не нуждается в твоей помощи. Совсем не думаешь, что говоришь. Не следишь за собой, тебе все равно, как ты выглядишь и думаешь, что люди никуда от тебя не денутся. А что насчёт нас: мы разного социального слоя, Макарова. Все слова он говорит четко, легко и даже с неким наслаждением, словно давно хотел, но ждал подходящего момента, чтобы высказать мне все прямо в лицо. — Тебе до меня далеко. Я лишь играл с тобой, не больше. И мне даже не жаль. Я стою, не проронив ни слова, внимательно слушаю все то, что он мне адресовывает. Впитываю все, как губка. На моем лице запросто можно прочитать чистое недоумение и отказ принимать происходящее. Себе пытаюсь втолковать, что все, что сейчас происходит, лишь моя больная фантазия, иллюзия, или затянувшейся сон. Не иначе. Но с каждой секундой, которую я провожу с ним наедине, разум начинает осознавать, что это взаправду, прямо здесь и сейчас. Это реальность. — Да? — я решаю не показывать ему насколько меня обижают его слова. Это даже мягко сказано. — Так значит. Лучшая защита — это нападение. Мертвую тишину в парке нарушает звонкий шлепок, только что раздавшейся пощёчины. Рука тут же начинает гореть адским пламенем, но мое лицо остаётся невозмутимым. — Ты что делаешь, твою мать?! — брюнет хватается за горящую щёку рукой, в его глаза ясно отражается невидимая мне ранее злоба. — Спятила совсем, дура?! — Ты это заслужил, — голос звучит как приговор. Ком в горле с каждой проведенной минутой с ним нарастает и говорить становится труднее, но я не позволю себе расклеяться. Я не хочу стоять перед ним и реветь, унижаться и просить перестать говорить со мной в таком формате, как последняя идиотка. Даже умолять его остаться со мной, стоя на на коленях, я не собираюсь. Нет желание больше слушать этого урода. Я нахожу в себе силы не рвануть с места, как сделало бы сейчас большинство девушек на моем месте, а лишь заставляю себя спокойно развернуться и уверенной походкой сделать шаг, без оглядки. — Ха, я не думал, что смогу все так запросто провернуть, — крик позади, заставляет зачем-то остановиться и послушать, что он ещё скажет, — … но ты оказалась куда более наивнее, чем я предполагал и клюнула на крючок. Ты действительно думала, что такой парень, как я влюбится в такую, как ты? Это настолько нелепо, что просто смешно. Это была лишь игра, — как ни в чем не бывало признается парень. Я стискиваю челюсти сильнее обычного, удерживая внутри себя неприличные и непривычные для девушки ругательства. Мои губы складываются в тонкую линию. — Тогда почему именно сейчас ты решил порвать со мной? Зачем тебе все это было нужно? — Я не смею оглядываться на него, боюсь, что не выдержу и расплачусь. Голос держу стойко и, мысленно хвалю себя за такую выдержку. Температура на улице заметно опускается ниже нуля. По телу пробегает неприятная дрожь, и я стягиваю рукава кофты на руки, пряча под ней сжатые до боли кулаки. Ногти впиваются в нежную кожу, оставляя после себя маленькие следы и тупую боль. — Хотел развлечься, — каждая буква в словах, будто выплюнута. Он даже не пытается скрыть с какой интонацией все произносит. — А ты чего хотела? Всерьез думала, что я тебя полюблю? Таких, как ты не любят, таких как ты используют в своих личных целях, а потом выбрасывают, как мусор. Или как вещь, которая износилась, тогда ее заменяют на другую. Я лишь играл с тобой, пока мне не надоело. Его холодные слова, словно заострённые наконечники у стрел, втыкаются прямо в мое сердце, пробивая насквозь. Но я не падаю виду. Это невыносимо сложно скрывать, но тем не менее я стараюсь приложить усилия. Разговоры с самой собой помогают мне держаться. Хотя очень хочется сломаться, упасть на колени, и реветь так громко, пока не сорву голос и не выплакаю всю боль, колотя девичьими руками твердый холодный асфальт. Но вместо этого сглатываю слюни сквозь болючий ком, перекрывающий горло и, развернувшись к самоуверенному нахалу, смело задираю подбородок, готовя пламенные слова. — Кто ещё кем играл. — Не понял, юмора, — глаза сомнительно сверкают. Сквозь пелену колкой боли, я все же упорно растягиваю губы в довольную, но фальшивую ухмылку. Он в замешательстве и нечего не понимает, что мне только на руку. — Все ты понял, Королёв, — пожимаю в ответ плечами, и снова лицо разрывает эта болезненная ухмылка. — Ты ничего не заподозрил, а это значит, что моя игра превзошла твою. Я выиграла. Ты так легко позволил мне тебя одурачить, из тебя такой плохой актер, но спасибо за увлекательную игру, хоть время убила. — Ты не могла. Я тебя знаю, ты не могла такого сделать, тебе не хватит смелости вести со мной игру. Неудачная шутка, Макарова. Тебе не получится меня одурачить. — Я это уже сделала, — мои губы преобразуются в хитрую усмешку, за которой скрывается очень многое. Выглядит довольно-таки правдоподобно, из меня действительно вышла бы прекрасная актриса. — И ты меня не знаешь и никогда не знал. Ты знаешь лишь то, что я хотела, что бы ты обо мне знал. В следующей раз, если захочешь с кем-то поиграться, входи в роль умело. Счастливо! Он внимательно слушает каждое моё слово и наблюдает за каждым моим движением, пытаясь подловить на лжи, но я не так проста, как он думает. Красиво разворачиваюсь на пятках кроссовок и также красиво, с гордой походкой удаляюсь подальше, оставляя позади себя недоумевающего парня. Прижимаю руку к груди, словно пластырь, где рана в сердце кровоточит и вопит с новой силой, словно в нее кто-то нарочно втыкает сотни иголок и также безжалостно вытаскивает, чтобы я ни на секунду не смела забывать. Боль с неимоверной скоростью растекается внутри, словно алая кровь, неистово и без малейшего сожаления, ломая кости и ребра, одно за другим. Словно приказывает сломаться, приказывает согнуться пополам и кричать, что есть сил. «Кричи, как боль заживо тебя разъедает. Нет смысла держать это в себе. Позволь вырваться этому чувству наружу». Пройдя достаточное расстояние, я останавливаюсь. Начинает поливать холодный, не щадящий дождь, накрывая собой все, что видит на пути. И я не исключение. Прохладные капли обдают мое изнеможенное тело с головой, а вечерний воздух обмораживает каждую клеточку души, оставляя после себя неприятный озноб по коже. На моем лице не разглядеть следы от горячих слез. Все их смывает хладнокровный дождь, сливаясь и стекая по моим щекам вперемешку с потекшим макияжем. Мое сердце разбито. Вдребезги. Настолько, насколько это возможно. Сил идти дальше нет, как и бессмысленно сдерживать себя. Легче от выдержки не станет. Обессиленная, я падаю на колени и не уделяю внимание адской боли в коленях. Сгибаюсь пополам и со всей дури колочу кулаками рядом с собой, не в силах взять себя в руки. Это просто не я. Я себя не чувствую. Мои руки немеют после нескольких сильных ударов об землю. Сквозь спадающие на лицо, мокрые от дождя пряди волос, разглядываю костяшки, на которых красуется свежая кровь. Она бежит маленькими струйками по ободранным пальцам, сползая на темный асфальт прямо перед моим носом. Одежда прилипает к телу, но меня это мало волнует. Сейчас вообще меня мало, что волнует. Лишь дыра в груди не даёт покоя ни на минуту. — Не могу остановиться… мне так плохо, что я даже не знаю, что делать в такой ситуации. Как успокоиться? Пустой писк в пустоту. Не в силах сказать себе «нет». Отдаю всю себя на пожирание этой распирающей боли, лишь бы стало легче. Лишь бы не было так больно. Лишь бы отпустило как можно скорее. Руками агрессивно стираю соленые слезы с щек, ещё больше размазывая черную тушь с тоналкой. — СУКА, ПОЧЕМУ ТАК БОЛЬНО?! ПОЧЕМУ Я ЭТО ЧУВСТВУЮ? Я НЕ ХОЧУ… ПОЖАЛУЙСТА! ААА…! НУ ПОЧЕМУ ЭТО ВСЕ МНЕ?! ПОЧЕМУ???! — мои крики уходят эхом далеко в пустоту, оставаясь без ответа. В некуда, растворяясь в холодном вечере. — ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ-У-У-У?! АААаа…! Как это остановить?.. Кулаки отчаянно бьют по сырому асфальту, не зацикливаясь на боли. Снова и снова царапаю и сдираю свежие раны, превращая лёгкие царапины в более серьезные. Раны начинать щипать куда больше, чем до этого. Руками ударяю по луже, где многочисленные грязные брызги взлетают в воздух, приземляются на одежду и пачкают ещё больше зарёванное лицо. Да, спасибо, так достаточно больно. Сворачиваюсь в комочек на грязной сырой дороге и зарываюсь руками в ещё более грязные пакли волосы, даже не боясь случайно задеть повреждённые донельзя костяшки. Мысли о том, что после этой ночью я заболею, кажутся мне пустяковыми, по сравнению с тем, что я сейчас чувствую. Я не боюсь оказаться кем-нибудь найденной. Мне вдруг становится совершенно плевать, что меня увидит какой-то случайный прохожий в таком виде, жалко сжавшись прямо на пешеходном переходе посреди пустующей улице. Пусть меня задавит какая-нибудь проезжающая мимо машина, я не хочу ничего чувствовать. Мне так больно. Не хватит слов, чтобы описать это чувство. Оно словно дерёт внутри душу заживо, оставляя кровавые следы. Не то, что бы следы, скорее здоровые шрамы, которые безостановочно горят с нарастающей силой. Я сгораю изнутри. И пожарники тут не помогут ничем. Никто не поможет. ***** Мне следуют перестать это вспоминать и оставить его в прошлом, как и все остальное. Мне не больно, как в тот раз. Это все прошло, просто осталось чувство страха в настоящем. Бледной рукой провожу по темным спутанным с утра волосам, переливающихся в лучах утреннего солнца. — И что ты со мной сделал? — Утренний голос с небольшой хрипотцой разносится в умиротворённой тишине. Почему-то любое проявление любви меня чересчур беспокоит. Я так боюсь любить, что кажусь равнодушной. Это меня отчасти пугает. Но на самом деле это не так, да ведь? Я просто не хочу напороться на эти же грабли вновь. Сколько уже прошло времени? Где-то два года, а я до сих пор прокручиваю у себя в голове его слова, когда мне кто-то признается в симпатии или пытается ухаживать и дарить внимание. Нет, нужно перестать столько думать. Я могу много чего с утра пораньше придумать и потом ходить накручивать себя без повода целый день, а то и какое-то время. В этом вся я. Ничем хорошим это явно не закончится. Ещё один обычный осенний день… Бросаю сонный взгляд в окошко, попутно разминая шею и делая утренние потягушки, прикрыв глаза ресницами. Белая короткая майка ползет вверх, обнажая нежную кожу на животе. С первого этажа вовсю разносится приятный, манящий аромат чего-то очень вкусного. Желудок тут же начинает сходить с ума и вовсю бурчать с небольшими перерывами. Сразу понятно, что кухня находиться под ответственным надзором матери, отчего уголки губ трогает лёгкая пробужденная улыбка. В ванной, уже в более приподнятом настроении, под глаза леплю бледно-зелёные патчи и молюсь, чтобы они хоть немного избавили меня от опухлости на лице. Лохматый пучок скачет в разные стороны, пока я спускаюсь по ступенькам на первый этаж, где тихо играет танцевальная музыка, разряжая напряжённую тишину. Под неё хочется танцевать, не обращая сильное внимание на усталость. При виде меня, мама отрывается от своих дел и устремляет заинтересованный взгляд уже на мои домашние тапочки с мишками, слегка улыбнувшись уголками губ. — Доброе утро, родная, — Я подхожу и мы с ней обмениваемся взаимными поцелуями в щеку. Так начинается почти каждое утро в нашей семье. — Доброе, мамуль, как твои дела? — Закусываю нижнюю губу и начинаю заваривать свой любимый кофе, попутно наливая молоко в кружку и, ложкой аккуратно размешивая сахар на дне. — Все хорошо, как видишь. У тебя сегодня хорошее настроение? — Да, почему бы и нет, — широко и мило улыбаюсь, всё ещё сонной, но зато искренней улыбкой. — Кстати, Софа ещё спит? — поднимаю глаза на маму. — Ой, не могла бы ты ее разбудить? Давно пора вставать. Вы две совушки. Ночью не знаешь, как уложить спать, а утром не могу поднять. — Как видишь, я встала сама, — медленно зеваю, а затем делаю первый глоток манящего напитка и закатываю глаза от блаженства. — На удивление. Этим ты меня сразила на повал, — смеётся мама, игриво мне улыбаясь и кладя руку на сердце. Какая же она у меня замечательная. — Ну… — начинаю выстраивать речь в своей голове, хрустя пальцами, — каких родила, такие и есть, — заразительно смеюсь, посылаю ей воздушный поцелуй, тихонечко бегу к ступенькам в домашних тапочках и поднимаюсь на вверх будить свою любимую сестрёнку. На цыпочках дохожу до двери, аккуратно отворяю и проскальзываю в комнатку, где так сладко и мирно спит Софа, ни о чем не подозревая. — Ангел мой, ангелочек… — шепчу над ушком и касаюсь рукой ее пухлой щёчки. Сестрёнка в ответ на мою любовь морщится и переворачивается на другой бок. Но я так просто не отступлюсь. — Ангелочек, пора вставать в садик, — в очередной раз провожу по щеке рукой и тихонечко потрясываю за плечо, желая разбудить спящую красавицу. Темно-каштановые кудри разбросаны по всей подушке и красиво отливают своим цветом на солнце. Пухлые, чуть розоватые, по-детски привлекательные щёчки придают ее личику девичью наивность и хрупкость. — Софи, пора просыпаться в садик. — Я не хочу… — слышу в ответ ее протестацию, но сохраняю терпение. Она же ещё малышка, а я уже давно выросла из этого возраста и понимаю как тяжело просыпаться по утрам не по своей воле. Тем более она никогда ещё не была взрослой в отличие от меня, а я была ребенком. — Там мама приготовила твой любимый завтрак. Если ты не проснешься, она его съест сама, — я решаю прибегнуть к моему методу, как надо будить спящую царевну, если та отказывается просыпаться. Девочка капризно морщится, и все же приоткрывает сонные совушкины глазки. Я улыбаюсь этой милоте. Пока сестрёнка кряхтит, зевает и трёт маленькими ручками глазенки, отряхивая последние нити сна, я ищу её одежду и затем помогаю одеться, после чего веду ее в ванную комнату, чтобы помочь проснуться с помощью умывания, которое она не любит. После чего мы возвращаемся на кухню к маме, где уже все вместе спокойно поедаем завтрак. — Тебя подвезти? — спрашивает мама, запивая апельсиновым соком непосредственно сытный завтрак, в который входит: аппетитно изготовленный на сковороде бутер с дольками помидорок, копчёной колбаски, тёртого сыра, яйца и хрустящим листом салата. — Да, было бы хорошо, — я одариваю ее благодарной улыбкой и снова возвращаюсь к своему завтраку. На какое-то время забываю о реальности, попадая под влияние таинственного и чарующего, какого-то волшебного голоса из динамика моего наушника. Я настолько прислушиваюсь к тому, как этот исполнитель поет, да не просто поет, а проживает каждую строчку из песни своими голосом, что даже не слышу маму, пока та не щелкает пальцами мне перед носом, тем самым возвращая на землю и заставляя поставить музыку на паузу. — Алин, ты с нами? — мама направляет вопросительный взгляд прямо на меня. — Да, мам, извини, заслушалась, — виновато улыбаюсь. — Что ты там такое слушаешь, что даже меня не слышишь? — Да ничего, просто музыка, — признаюсь, пожимая нелепо плечами. — Вчера вечером наткнулась совершенно случайно на эту песню. Под записью в группе была прикреплена, вот, решила послушать, она мне понравилась, и я решила ее скачать, — спокойно объясняю и смотрю на маму, ожидая ответа. — Можешь включить ещё раз? Хочу послушать, — просит маммурита. — Да, конечно, — Без проблем выдяргиваю наушники и включаю песню, не переборщив с громкостью звука. Где-то в прошлом Мы потеряли любовь Ветер, холод Мне не забыть эту боль Сгорая без цели Я рву свои нервы А сердце кричит мне Я здесь, я живой Я выбью все окна Сломаю все двери И буду лететь за одной тобой До самого неба я прыгну с разбега Куда же плывут облака подо мной? Стрелой через тело сквозь сердце летела Душа белой птицей вверх за тобой Где-то в прошлом Таяли наши миры Видишь, звёзды Смотрят в глаза с высоты Сгорая без цели Я рву свои нервы А сердце кричит мне Я здесь, я живой Я выбью все окна Сломаю все двери И буду лететь за одной тобой До самого неба я прыгну с разбега Куда же плывут облака подо мной? Стрелой через тело сквозь сердце летела Душа белой птицей вверх за тобой До самого неба я прыгну с разбега Куда же плывут облака подо мной? Стрелой через тело сквозь сердце летела Душа белой птицей вверх за тобой До самого неба До самого неба… Мама внимательно слушает песню, ни сказав ни слова и смотря куда-то в окно. — Чудесная песня, прям за душу берет, если честно, особенно с такими-то вокальными данными. Голос действительно у этого исполнителя невероятный. Прям какой-то волшебный, неземной, — она скрепляет руки в замок, а глаза прикрывает, показывая всем своим образом, что эта песня ее очаровывает. — Ой, мам, скажешь то же, — Из меня вылетает небольшой смешок после её слов. — Нет, правда, я серьезно сейчас. Кто ее исполняет? — Похоже маммурита настроена вполне серьезно. Заглядываю в телефон. — SHAMAN какой-то. Мне это ничего не даёт, — пожимаю в ответ плечами и переключаюсь на ароматный кофе с молоком перед собой. — Что что, а голос действительно стоящий. Не каждому такой дан, — не успокаивается мама. — Можешь скинуть мне эту песню в ВК? — Конечно, без проблем, — улыбаюсь, прислоняюсь губами к горячему напитку у себя в руках, делаю небольшой глоток, после чего скидываю ей песню в личку и не забываю следить за счётом времени, чтобы не опоздать, как я это люблю делать. После вкусного утреннего завтрака, который мама приготовила для всех, я убегаю наверх и привожу себя в порядок. Лёгкими движениями рук, ловко перебираю темные локоны и заплетаю в неаккуратный, слегка потрёпанный пучок, такой как у меня обычно на голове спросонья, только более приемлемый. Пристальным взглядом несколько секунд терроризирую свое отражение в зеркале, обводя каждую сторону критичным взором, тяжело вздыхаю и распускаю волосы. Так намного лучше и комфортнее. Вместо короткой майки для сна облачаюсь в привычную мне серую футболку с кармашком, затем прыгаю в широкие штаны-карго с эластичной резинкой на талии, спереди и сзади которых расположены вместительные карманы, соединяющиеся между собой цепями, висящими по бокам, а на плечи накидываю клетчатую рубашку в приятном красном цвете, ноги обуваю в зашнурованные берцы до колена в стиле панк. На лицо наношу лёгкий повседневный макияж, слегка выражаю глаза, подчеркивая их выразительность. Опрыскиваю себя духами, чтобы вдыхать аромат своих любимых духов на протяжении всего дня. ***** Мама подбрасывает меня к университету и желает хорошего дня, а затем увозит Софи в садик, после чего сама поедет на работу. Я остаюсь одна наедине со своими плавающими мыслями в голове, словно надоедливыми змейками. Перед дверьми в университет с распростёртыми объятиями меня встречает улыбчивая Рози. Ее улыбка не сходит с лица все то время, пока мы обнимаемся и тепло друг друга приветствуем, словно не виделись с ней целый месяц, хотя только вчера перед сном созванивались и болтали о всякой ерунде. Наконец выпуская меня из своих цепких объятий, заглядывает прямо в глаза и мило ослепляет искренней улыбкой. Блондинистые пряди качаются из стороны в сторону, изредка падая на круглое личико, отчего Рози быстренько разбирается с ними, пряча надоедливые передние локоны за уши. Так она выглядит ещё более милее, чем обычно. Но в следующее мгновение медовые глаза заговорчески сверкают. Именно так я могу сравнивать ее цвет глаз, по другому не скажешь. Всегда, когда смотрю на нее, в голове мелькает одна и так же мысль: «Мёд, глаза цвета приторно-сладкого мёда». — Так, бегом за мной, пока ещё есть время. Я не могу не сообщить тебе эту важную новость, — полу-шепотом произносит девушка, чуть ближе наклоняясь к моему уху, и не дождавшись моей реакции, обхватывает пальцами за запястье и куда-то ведёт за собой. Мне кажется она что-то преувеличивает по поводу «важной» для меня новости. Разве я что-то уже успела пропустить? Утро только началось. Она в своем репертуаре: улыбается, всегда радуется каждой мелочи и ни капельки не умеет скрывать свои эмоции. Я редко, когда видела, чтобы этот солнечный лучик поддавался несвойственной для нее грусти. Она очень позитивный человечек, располагающий к себе кого угодно, не то, что я. Человек, который ни раз меня вытаскивал из трудных жизненных передряг и поддерживал там, где я опускала руки. Я проводила день за днём, лёжа в кровати и, совершенно не интересуясь тем, что происходит вокруг. Я настолько уходила в себя, что забывала о реальности за пределами своей комнаты и о добродушной Рози, которая изо всех сил старалась не унывать и подбадривать меня. Она всегда была рядом и есть рядом, и я очень благодарна, что такой чудесный человек есть в моей жизни. От неё веет особым вайбом женственности и деловой умной девушки. В небольшом недоумении, я все же молча, плетусь за гиперактивной девушкой, которая крепко схватив за руку, уверенно тащит меня прямиком в женский туалет сквозь толпу ребят, кидающих на нас пылкие взгляды и, не стесняясь, разглядывают с ног до головы. Мне приходиться тяжело вздохнуть и сделать вид, будто я не имею понятия на что они уставились. Уже в нужном помещении для наших «важных» переговоров, Рози быстренько проверяет кабинки туалетов на наличие в них женского пола, и когда убедившись, что мы здесь однозначно одни, радостно заявляет, хлопая в ладоши: — В нашей группе пополнение! Представляешь, только сегодня слышала от директора, что в наш университет переводится Конэр Дроздов с другого города, — Девушка поднимает свой слегка вздёрнутый носик кверху и вожделенно ждёт мой реакции, но по одному моему незаинтересованному виду можно понять, что данная информация мне по-барабану и совершенно никак не привлекает. — И? Что я должна ответить? — я развожу машинально руками, дабы не поняв данного подтекста. — Что значит «и»? Ты где находишься, Алина! Ты хоть знаешь, кто этот парень? — Рози в непонятках хлопает длинными ресницами и приоткрывает пухлые губы от удивления. Она очень переживает за меня. После того, как меня бросил Макс, я ни с кем больше не состояла в отношениях. Грустный опыт разочарования сильно сказался на мне и на моем отношении к противоположному полу. Много было смельчаков, которые подходили и хотели познакомиться, но я всех до единого отвергала, даже незадумываясь. Мне жаль, что кому-то я, таким образом, разбивала сердце, по крайней мере я им все мягко объясняла. Но я вижу, что Рози безумно хочется поделиться со мной этими новостями и, я решаю ее выслушать, проявить небольшой энтузиазм ради подруги. — Ну и кто он? — спрашиваю, осматривая свое отражение напротив. — Действительно не знаешь его? — В ее взгляде читается небольшая доля надежды. — Впервые слышу. Да и знаешь, мне как-то все равно, — я спокойно пожимаю плечами и, развернувшись к ней, складываю руки на груди. Энтузиазмом тут и близко не пахнет. Рози тяжело вздыхает на мои слова, затем ловко достает из кармана джинс свой телефон, начинает барабанить пальцами по клавишам и старательно что-то искать. Затем разворачивает экраном ко мне и тогда мне становится ясно. — И что мне с этого? — я легонько улыбаюсь ее настойчивым действиям. На фотке предстаёт голубоглазый брюнет, волосы которого аккуратно зализаны назад и закреплены лаком. Сам же он находиться в спокойном, раскованном и уравновешенном положении, но поза все равно выглядит до боли важно и внушает гордое величие и уважение при первом броском взгляде со стороны. Каждый мускул на лице полностью расслаблен, руки запрятаны в карманы черных штанов. Внешне он напоминает моего бывшего… Мои губы складываются в тонкую линии, выражая напряжение. — Ну разве не красавчик? — взбудураженно визжит девушка, чуть подпрыгивая на месте. — Не очень, — ловлю на себе нахмуренный взгляд подруги и тут же добавляю: — Парень, как парень, не мой типаж, уж извини. Ты же знаешь, как я отношусь, но все равно не можешь успокоиться, — от нее не ускользает мой тяжёлый и в то же время подавленный вздох. — Ты бука, ты это знаешь? Нельзя быть такой вечно. Сколько ты ещё будешь всех отшивать? Подумаешь, один козел бросил, ну и пошли его куда подальше. Жизнь же на этом не заканчивается. Ты заслуживаешь самого лучшего. Посмотри сколько много вокруг парней, неужели ты думаешь, что все они одинаковые? — Её слова заставляют задуматься, хотя я и сама так думаю, вот только вслух не произносила. Я знаю, что она права, но ничего не могу с собой поделать. — Я ничего не думаю, просто не хочется отношений. Знаю, ты переживаешь за меня, но не стоит, правда, все в порядке. Пойдем лучше на пару, не хочется с самого утра опаздывать, — ускользаю от неприятной для меня темы, что подруга конечно же подмечает, но ничего по этому поводу больше не говорит, и я благодарна ей за ее молчание. ***** Четыре пары проходят в размеренном по времени темпе. На них я стараюсь вникать в суть темы и не отвлекаться на всяческие разговоры за спиной одногруппников, которые то и дело перекрикивают преподавателей и не дают им нормально провести урок, чтобы всем донести данную тему. Неспеша, я накидываю на плечи черную кожанку и, перекинув сумку через плечо, покидаю душное помещение и перекошенные взгляды людей в свою сторону. На улице заметно темнеет, но меня это не останавливает. Перед тем, как вернуться домой, решаю немного пройтись и подышать свежим воздухом, проветрить голову в компании комфортной музыки. Мои мысли парят где-то высоко над землёй, музыка в ушах помогает на какое-то время забыть о реальности и побыть в своем внутреннем мире, в котором меня никто не сможет потревожить, хотя бы на определенное время. Какие-то небольшие и незначительные проблемы улетучиваются вместе с прерывистым ветром, помогая профильтровать безнадёжные мысли и нагнать новые. Всегда ли все будет так, как сейчас? Неужели я так и продолжу всех до единого отвергать от тебя и не подпускать близко, не ближе, чем на пушечный выстрел? В глубине души, мне конечно же, как и любой девушке отчаянно хочется утонуть в любви, при которой земля будет уходит из-под ног, в животе начнут порхать влюбленные бабочки, а голову вовсе вскружит и оторвёт к чёрту. Хочется такой сладкой, нежной любви, рядом с человеком, с которым ты будешь ощущать себя спокойно и в безопасности, как дома, настолько комфортно, словно наедине с самим собой. Хочется настоящей любви, а не притворной. Она возможна? Но грустный опыт прошлого отнимает всякое желание ощутить что-то подобное. Вот одна из причин, по которой я боюсь что-либо начинать и почувствовать. Смотря за многими парочками, за которыми мне доводилось наблюдать, у меня складывается впечатление, что любовь похожа на лотерею. Кому-то везет, кому-то нет. И что в нашем мире есть люди, которые просто позволяют любить себя другим людям, а им самим просто хорошо быть рядом. А что, если люди притворяются, что любят? Откуда они вообще могут знать, что это именно то чувство, что это любовь, а не что-то другое? А может быть любви вовсе нет. Что, если все поголовно притворяются и что причина, по которой люди встречаются и вступают в брак, заключается лишь в простом человеческом инстинкте? У меня столько вопросов… Возможно, я и являюсь тем самым человеком, который любить не сможет, но меня любить будут. Будут ли. Любовь нельзя вызвать осознанно. Нельзя захотеть и влюбиться в того, в кого пожелаешь. Сердце само выбирает родное, оно чувствует свое. Мои мысли меня убивают. Чем дольше я об этом обо всем думаю и тем дальше захожу, то ещё больше запутываюсь. С такими обширными рассуждениями я ни сразу замечаю впереди компанию выпившей и громко орущей молодежи, движущихся прямиком в моем направлении. Эта секунда мимолётного страха вперемешку с адреналином, проносящихся внутри, говорит мне о том, что лучше стоит обойти. Вероятность, что меня не заметят очень мала, рисковать действительно не стоит. Ни теряя ни секунды больше, быстро сворачиваю с освещенной фонарями улицы и ныряю в темный переулок, скрываясь с поле зрения мутной компании. Глазам требуется немного времени, чтобы начать хоть немного ориентироваться в пространстве. Включать фонарик я не решаюсь, дабы не привлекать лишнего внимания на всякий случай. Разгуливая по узким улицам обходными путями, паралельно одним наушником слушаю музыку, которая немного помогает отвлекаться от неблагоприятных мыслей в голове и также одновременно пытаюсь вспомнить самый короткий путь до дома и сориентироваться по нему. Такими темпами я натыкаюсь на мусорные баки, возле которых ни сразу примечаю какой-то силуэт. Уже подойдя чуть поближе в направлении неприятного запаха из баков с горой мусора, поодаль от них замечаю облокотившегося спиной об кирпичную стену какого-то здания и сидящего на холодном асфальте с опущенной белокурой головой неизвестного мне мужчину. Этот человек совсем не похож на бездомного. Но что он здесь делает среди всего этого мусора и неприятного запаха? Что-то явно не так. Возможно он пьяный и сейчас спит, поэтому подходить совсем близко не стоит. Но что-то во мне подсказывает, что этот мужчина тут не просто так и, что я наткнулась на него неслучайно. — Почему он здесь? — Вопрос повисает в воздухе. Спрашиваю я у самой себя и саму себя оставляю без ответа. С крайней осторожностью приближаюсь к неизвестному мне мужчине. Оглянувшись по сторонам, чтобы лишний раз убедиться в своей безопасности и обратно на светловолосого, достаю из кармана телефон и неловким движением руки включаю фонарик. Яркий свет прорезает темный мрак улицы, от чего глаза машинально прищуриваются, а брови напряжённо сводятся в переносице. Приседаю на корточки, направляю яркий свет в сторону мужчины и медленно веду фонарем, внимательно рассматривая внешний вид. Светлые волосы неряшливо разбросаны по всей белокурой голове и торчат во все стороны, на лице выделяется непонятное мне спокойствие, а глаза прикрыты. Мой взгляд начинает беззаботно бродить по его телу в поисках возможных ответов на свои вопросы, пока рука с фонариком не останавливается на его распахнутой груди. — Господи… — ужаснувшись увиденного, я прикрываю рот свободной рукой и сглатываю. Мой взгляд приковывает расстёгнутая белая рубашка с окровавленным пятном в районе груди. Я пытаюсь не поддаться наступающей на пятки панике, хоть и совладать с эмоциями трудно. — Спокойно… — вторю сама себе под нос. Помимо большого кроваво-алого пятна, которое больше всего привлекает внимание, белоснежная ткань измазана темно-красной кровью ещё в некоторых местах. От этого собственная кровь застывает в жилах и словно перестает поддаваться по кровеносным путям. Через мои расширенные зрачки передаётся весь дикий спектр ужасающей картины. Сердце не перестает лихорадочно стучать с нарастающей силой, разгорается так, словно в любую удобную минуту готово выпрыгнуть и умчаться куда глаза глядят. На лице отражается чистой воды шок, не покидающий меня ни на секунду. Губы моментально пересыхают и становятся непривычно жёсткими. Волосы по всему телу встают дыбом, я забываю как надо дышать. Дыхание сбивается с привычного ритма и ускоряет процесс втягивания воздуха, ещё и еще. Я чувствую, что начинаю задыхаться и потихоньку где-то наступает истерика. В ушах возникает глухой звон, который бьёт тревогу. Я не могу даже заставить себя сдвинуться с места, хоть и глубоко внутри понимаю, что надо взять себя в руки и что-то предпринять. Что, черт возьми, с ним случилось?... В голове невзначай проносится мысль, пугающая меня до чёртиков и парализующая на месте ещё больше. Живой? Он хоть живой?