Oh, Darling, you make me crazy… Oh, Darling, You stole my heart without understanding it...
После произошедшего инцидента проходит целая неделя, которую Бомгю полностью посвятил учебе, но не из-за желания зубрить, а из-за того, что близились праздничные дни, которые означали скорую сдачу тестов и долгожданный отдых, который продлится неделю с лишним. Все были безумно рады тому, что смогут уехать на отдых: кто-то будет тусоваться ночами напролет, зависая в каких-нибудь клубах и барах, кто-то проведет все время со своей второй половинкой, а кто-то в домашнем уюте с семьей. Рады все, но не Бомгю. Он, как и всегда оставшись в общежитии, будет играть в излюбленный овервотч, на который его любезно подсадил Кай, прерывать тишину игрой на гитаре и, конечно же, смотреть сопливые дорамы, которые ему, опять же, посоветовал младший. Быть может, он выделит пару дней учебе, что было хорошей идеей, ну, или же, быть может, он попробует выучить несколько новых хореографий популярных групп. Он давно порывался возобновить редкие занятия танцами, но каждый раз находил причину, по которой у него точно не получится станцевать также хорошо, как он себе представляет, а от этого теряется весь смысл начинать. Парень соврет, если скажет, что его все устраивает, но, по крайней мере, это лучше, чем возвращаться домой, где особенно пусто и одиноко. Определенно, ему бы хотелось, как и всем, отдыхать с семьей дома, торчать с друзьями в компьютерных клубах или на какой-нибудь вечеринке, где он сначала будет сидеть в сторонке, но после нескольких коктейлей станет центром внимания всего заведения. Уж слишком он… Шумный. А еще «Неуклюжий». К слову, о том самом любителе этого прозвища. — Хён, это какое-то издевательство! — возмущенно пыхтит Кай, появившись из ниоткуда. — Что? Ты о чем? — с недоумением выпучив глаза на младшего, Чхве склоняет голову вбок. Он явно не ожидал такого появления парня, пока витал в облаках. — Ёнджун. Он меня достал! Как ты с ним вообще в одной комнате живешь? Он же просто невыносимый! Постоянно ворчит, а еще ругается на нас за бардак! Я не знаю, как Субин, но я вот-вот буду готов съехать к кому-нибудь на коврик. — Ну… На самом деле, — Бом вдруг задумался, уводя взгляд в сторону, чем вызывает заинтересованность у своего друга. — Если мы не ругаемся и не пытаемся убить друг друга, Ёнджун довольно спокойный и молчаливый. Не то чтобы он часто ворчал, я замечал это за ним крайне редко, а еще он иногда… Кажется мне нормальным человеком. Он часто готовит завтрак на двоих, говоря, что по привычке, а все съесть не сможет. В такие моменты мне кажется, что он хочет отравить меня, но на самом деле это лишь пустые опасения. Мне даже показалось, что мы нашли нейтральную территорию и будем делать вид, что мы не враги, когда находимся там, в нашей комнате, — пожимает плечами он. — Но, увы, мысли о том, что он нормальный улетучивались, стоило ему окончательно проснуться и открыть свой поганый рот. — Даже я, будучи его лучшим другом, не стал бы есть его стряпню… Он же не умеет готовить, хён, — Хюнин искренне ужаснулся, представляя «что» мог приготовить старший. — Не хочется признавать, но готовит он замечательно, — выгнул бровь Гю, вновь пожимая плечами. — Мы точно об одном Ёнджуне говорим? Потому что, кажется, мы имеем в виду разных людей. — Таких идиотов больше не существует. В общем, просто не обращай на него внимание, вот и все. — Ммм.. Хён, может, ты с ним поговоришь? Пусть он возвращается обратно и все такое… — нет, он очень любит Ёнджуна, правда. Но проблема заключается в другом — у них с Субином абсолютно не осталось времени на двоих. И, если тот не чувствует дискомфорт, то Кай — еще как. — Нет, — сказал, как отрезал. — Ни за что. Кай не стал пытаться уговорить Бомгю, с учетом его ненависти к старшему Чхве, но попробовать стоило, вдруг, он бы согласился.***
Кай, сидя на полу, смотрит на Ёнджуна с абсолютным непониманием ситуации, которая сейчас происходит. Субин и Ён же смотря с абсолютным спокойствием и не видят в предложении их хёна ничего ужасающего. — Чего?! — все же открывает рот младший, сводя брови к переносице. — Поживи какое-то время с Бомгю, — повторяет с холодным лицом Ёнджун, пока Субин наблюдает за реакцией Кая, ощущая то ли ревность, то ли злость. Или все вместе. — Ни за что. Я никуда не съеду. Сам возвращайся к себе, достал уже. Серьезно, хён, вали к себе, потому что Бомгю уже не злится на тебя за твою придурковатость, — он ни за что не расстанется с Чхве Субином. Ни при каких условиях. — Почему ты такой… Боже, хуй с тобой. Схватив с пола рюкзак, Ёнджун покидает комнату своих друзей, не понимая, как вообще мог поверить, что Кай согласится на такую авантюру. Ведь кого-кого, а Субина он точно не оставит. Мысленно выругавшись на всех языках мира, Чхве подошел к двери и старался спокойно выдохнуть, потому что он без понятия, что сейчас будет. Они вновь поцапаются? Или же младшего вовсе нет дома? В любом случае, Ёнджуну должно быть плевать. Должно быть, но он все же стоит на месте добрые пять минут, не решаясь дернуть ручку и отпереть эту чертову дверь. Будто, если он сделает хоть одно движение, на него обрушится гнев целой вселенной. Кажется, так в нем кричит неприятное чувство, вызванное словами Бомгю в тот самый день, после которого они ни разу не виделись, оба избегая даже малейший шанс столкнуться друг с другом. — Ты чего застыл, как статуя? Дверь рассматриваешь? Не знал, что у тебя есть такие странности, — усмехается Бомгю, остановившись подле старшего. Будто он вообще хоть что-то знал о нем. — Блять, — дернулся от испуга тот, угрожающе замахиваясь, будто сейчас над ним неудачно пошутили, но Бомгю он, конечно же, не ударяет, да и не собирался. Лишь жест от испуга. — Какого черта ты такой тихий?! А если бы у меня сердце остановилось? — А… — будто ему раскрыли правду, пару раз медленно кивает, задумчиво хмыкая. — Так у тебя оно все-таки есть? — Бомгю, клянусь, если ты не заткнешься… — То что? — перебивает его, скрещивая руки на груди и делая шаг вперед, оказываясь непривычно близко. — Снова покроешь меня трехэтажным матом? Или подеремся? — С каких пор ты стал таким смелым? — смотря в шоколадного цвета глаза, Ёнджун отчего-то стиснул зубы, будто сдерживая непонятный ему порыв вжать парня в дверь. — С тех пор, как сдохла моя последняя нервная клетка, — произносит, расплываясь в милой улыбке, дабы пощекотать чужие нервы, а после тянет милое «С возвращением, хён~!». Ёнджун же, решив, что пора остановиться, мажет взглядом по чужому лицу, задерживаясь на идеальной формы губах, которые красиво изгибаются в улыбке, а затем, как только его брови сводятся к переносице, молча дергает за ручку двери, отпирая ту и пропуская младшего вперед. Бомгю, уже искренне довольно улыбаясь, проходит внутрь, разуваясь и оставляя свой рюкзак на полу. На самом деле его поведение сейчас можно объяснить тем, что он почувствовал неловкость, а лучшая защита — это нападение, вот он и ступил на тропу их личной войны первым. Снова. И, если быть честным до самого конца, младший был по-настоящему рад увидеть вернувшегося домой парня. Да, он хорошо отдохнул от его присутствия и колких фраз, но в их комнате стало так пусто и одиноко, что Гю, когда Кай попросил его поговорить с Ёнджуном, готов был согласиться, но его новый друг не стал упрашивать, вызвав разочарованный вздох. А он готов был поддаться… Только вот, что бы он сказал? «Привет, Ёнджун. Я ненавижу тебя всем своим сердцем, но, прошу, вернись домой»? Или «Хён, да, я терпеть тебя не могу, но без тебя очень пусто и одиноко. Вернись ко мне, пожалуйста?», добавив, что идея поговорить была не его, а Кая? Интересно, на каком моменте Джун бы начал смеяться или плеваться ядом ему в лицо? Нет, он бы не стал рисковать, ведь между ними и так слишком много негатива, который, увы, с каждым днем все растет и растет. — Неуклюжий, у нас есть обезболивающее? Голова сейчас лопнет от боли, — сильно хмурясь, он массировал виски, завалившись на свою кровать. Голова раскалывалась так сильно, что ему и правда казалось, что та, подобно надувному шару, просто возьмет и лопнет. И, если полчаса назад, когда он был еще у двери, шум в голове был еле заметным, то сейчас внутри его черепной коробки что-то пыталось выбраться наружу и сожрать его. Все, чего парню сейчас хотелось, это выпить таблетку и поскорее уснуть, ведь не даром говорят, что сон — лучшее лекарство. — Да, конечно. Тебе сильного или слабого действия? — оба парня говорили так, будто ступили на нейтральную территорию, где могут забыть о том, что они, вообще-то, друг друга на дух не переносят. Это можно было заметить по слегка взволнованному лицу Бомгю, который в спешке подорвался с кровати, чтобы достать лекарство и налить своему хёну воды. — Чем сильнее, тем лучше, — еле бубня себе под нос, Ёнджун прикрыл глаза, так и не открыв их до самого утра, как он думал. Он не помнит, как Гю, помогая ему привстать, засунул в его рот таблетку и заставил запить стаканом воды. Не помнит абсолютно ничего из того, что нес в сонном бреду, и не помнит, как вообще оказался переодетым под одеялом и с полностью смытым макияжем. Неужели… Ему помог Бомгю?***
Уснувший от головной боли старший был для Бомгю каким-то новым открытием, которое хотелось спрятать от чужого взора. Не то чтобы младший впервые наблюдал за спящим парнем, но сейчас тот особенно расслаблен, видимо, из-за плохого самочувствия. Он не хмурится, как обычно, дышит ровно, а его пухлые губы слегка приоткрыты. Бомгю на них залипает, долго смотрит и думает о том, что они, наверное, очень мягкие. И ему внезапно захотелось узнать, каково это, целовать Ёнджуна? Ужаснувшись этой мысли, он тут же прикладывает ладонь к лицу, а щеки покрываются заметным румянцем. О чем он вообще думает? Целовать? Ёнджуна? Что за бред лезет в его голову? Если бы старший мог читать мысли, то прямо сейчас Бомгю получил бы пару ударов в челюсть и злостное «Блять, мерзость», и он был бы согласен с каждым матом старшего Чхве, потому что готов и сам себе хорошенько врезать здесь и сейчас. Вот только мыслительный процесс запущен, а стыд, уходящий на задний план, уже не вызывает паники, потому что картина, где он целует спящего Ёнджуна, становится не просто глупой фантазией, она перерастает в настоящее желание. Оно отдается учащенным сердцебиением и невозможностью оторвать от старшего взгляд, позволяет лишь бегать по идеальному лицу, запоминая каждую морщинку. Он останавливается на родинке под глазом, которую раньше не замечал, ведь старался не смотреть на парня слишком внимательно. — Красивый… — шепчет себе под нос, сам того не осознавая, а затем больно прикусывает губу. И, только он хочет отойти от чужой кровати, решая, что пора проветриться, ведь подобного рода мысли не являются нормой, как Ёнджун издает болезненный стон и меняется в лице. Сейчас, когда Бомгю вновь обращает на него все свое внимание, от его расслабленности не остается ничего, взамен брови парня сводятся к переносице, а губы поджимаются, будто ему снится что-то, что ужасно пугает. — Хэй, — тихо произносит Бомгю и присаживается на край кровати, — Ёнджун, это всего лишь сон, хорошо? Все в порядке, ты в безопасности. Здесь только ты и я. Бомгю без понятия, зачем вообще проявляет заботу к человеку, который является для него не более, чем надоедливым соседом. Наверное, он, как и всегда, слишком добр и не может смотреть на чью-то боль? Или же, быть может, он слишком слабохарактерный идиот, не умеющий злиться слишком долго? Ведь каждый раз, когда они ругаются, сколько бы Бомгю ни твердил о своей ненависти, на самом деле он слишком быстро отпускает ситуацию, чтобы ненавидеть кого-то по-настоящему. Хоть и пытается убедить себя и других в обратном. Проведя кончиками пальцев по щеке Ёнджуна, младший вдруг хмурится и опускает ладонь на чужой лоб, понимая, что у того выступает холодный пот, а сам он ледяной, будто только что вылез из проруби. И, стоило Бомгю потянуться к чужому плечу, чтобы прервать страшный сон, как старший резко открывает глаза и приподнимается на локтях, сталкиваясь с чужим взглядом. — А… я… — Бомгю застывает, не зная, как объяснить Ёнджуну, что он вообще забыл здесь и какого черта сидит на краю его кровати. — Ты… — старший Чхве мажет взглядом по чужому лицу, останавливаясь на приоткрытых губах, будто сейчас ему объяснят, что младший здесь делает, но этого не происходит. Гю застыл, округлив глаза, как подросток, которого поймали за чем-то неприличным. Но проблема заключалась вовсе не в том, что они оба замолкли, а в том, что они тупо смотрели друг другу в глаза, то ли дело по очереди опуская взгляд на губы, на которых чувствовалось чужое дыхание. Между их лицами было слишком мало расстояния, а Бомгю так сильно запаниковал, что единственное, что решило выдать его тело, это податься вперед и накрыть чужие губы своими. «Мягкие, как я и думал», — последнее, что проносится в его голове, после чего от него резко отстраняются и смотрят так, будто ничего более мерзкого Бомгю уже сделать никогда не сможет. — Ты совсем кукухой поехал?! — последнее, что успевает произнести Ёнджун, после чего младший резко вскакивает с кровати и уходит, оставляя его в полном замешательстве. Бомгю выбегает из комнаты и сталкивается с Каем, который, по всей видимости, пришел к нему, чтобы что-то узнать, но, не успевает он открыть рот, как Гю, подняв на него голову и смотря мокрыми глазами, тут же исчезает из его поля зрения. — Чего это с ним… — уже в пустоту тихо бубнит Хюнин и возвращается к себе. Больше Бомгю в университет не вернется. Никогда.