Вы, 12:26 дахён дахён, это пиздец, блять я щас убьюсь нахуй
Так он и простоял пару минут, пытаясь не впасть целиком и полностью в режим паники. Сейчас он особенно нуждался в родном блокнотике с чёрной шариковой ручкой, на котором он бы расписал детализированный план действий, хоть в голову ему пока приходил один только план смертельного прыжка с крыши этого учебного заведения. У него стал интенсивно дёргаться глаз, стоило ему снова открыть чат с Дахён:Вы, 12:26 дахён дахён, это пиздец, блять я щас убьюсь нахуй Прочитано в 12:28
— Вот мра-а-а-зь, — негромко сказал Тэхён, мысленно похвалив себя за такой уровень сдержанности, так как его, на самом деле, ничего не останавливало заорать у всех на виду о том, как его же сестре плевать на его страдания и боль, и всё равно, что она имела весомые причины совершенно игнорировать его существование. Тэхён сразу же открыл другой чат:Вы, 12:28 чимин ТРЕВОГА СИТУАЦИЯ СОС ЭТО ПИЗДЕЦ
точка., 12:29 ? что такое? я на урок спешу.Вы, 12:29 ТЫ НЕ ВИДЕЛ НОВОЕ СООБЩЕНИЕ ОТ МИСС ДЖОНСОН? МНЕ, БЛЯТЬ, НАЗНАЧИЛИ Ч****КА В КАЧЕСТВЕ ПАРТНЁРА ДЛЯ ПРОЕКТА ЭТО ПРОСТО ПИЗДЕЦ
точка., 12:29 так, спокойно. ты не можешь пойти и поговорить с ней? у неё сейчас, вроде, урока не будет. может, она поменяет твоего партнёра. сразу говорю: я с тобой работать не собираюсь, мою кандидатуру даже не рассматривай и ей не предлагай.Вы, 12:30 хммм а ведь правда можно с ней поговорить хотя бы ну мало ли, может она меня поймёт спасибо, ты настоящий друг, в отличие от некоторых! люблю!!! и, кстати, хватит писать с точками, меня это бесит
точка., 12:30 да не за что. :) а ещё: нет. с точками писать не перестану, привыкай. Закатив глаза при прочтении последних сообщений Чимина, Тэхён положил телефон в карман и направился в сторону кабинета, в котором обычно находилась мисс Джонсон.***
Тэхён задумался, насколько глупо выглядел со стороны, стоя прямиком у нужного ему кабинета и репетируя приветствие, которое должен был сказать при открытии этих дверей. Проходящие мимо люди могли бы подумать, что он с минуты на минуту должен выступить на важнейшем мероприятии, речь к которой он готовил двадцать четыре часа в день и семь дней в неделю, и исход которого мог изменить жизнь всей его семьи раз и навсегда, а в хорошую ли сторону или плохую — это уже зависело исключительно от него. Но нет, он всего лишь готовился обсудить с учительницей групповой проект. Проект, который грозился разрушить его настроение на всю эту неделю. И на весну. И на лето. И на осень… — Добрый день, мисс Джонсон. Мне бы хотелось с вами кое-что обсудить, — постоянно повторял он вслух, пытаясь разобраться, стоит ли ему сказать это серьёзным или более спокойным и повседневным тоном. Нервно играясь с одной из пуговиц на своей рубашке, которая в любой момент могла оторваться и упасть, он всё это время открывал, закрывал, затем опять открывал чат с Чимином, перечитывая свои последние сообщения, в которых изначально говорилось, как он передумал обсуждать это дело с учительницей, что будь проклят этот Чонгук и ему вообще на него было всё равно, но затем уже было написано, что всё же он обязан с ней поговорить, так как ещё одно взаимодействие с Чонгуком станет причиной его незамедлительной госпитализации, а может и смерти. В какой-то момент все его сообщения оказались в статусе «прочитано», и чиминов ответ не заставил себя долго ждать: «ради всего святого, тебе восемнадцать или просто восемь? поговори с ней, а если ничего не получится, то смирись с этим». И не успел Тэхён даже глазом моргнуть, как на экране телефона высветилось оповещение о блокировке его номера Чимином. Теперь можно было с точностью сказать, что у него не было никакого выбора: если даже Чимин, спокойному темпераменту которого можно было только позавидовать, отказывался выслушивать его нытьё, то он просто был обязан взять себя в руки и решить свои проблемы, как взрослый, эмоционально зрелый мужчина, каким он себя позиционировал. «Помни, Тэхён, ты умный, зрелый и взрослый и ты отлично разбираешься со своими проблемами», — прокручивалось в его голове, словно стоило ему об этом забыть хоть на секунду, так он превратился бы в глупое, инфантильное нечто. — Мне срочно нужно с вами поговорить о Чонгуке, — резко открыв дверь, серьёзным, чуть ли не грозным голосом произнёс Тэхён, заставив мисс Джонсон подавиться своим кофе. «Мы не так репетировали!» — отчитал его этот строгий внутренний голос, добавив к этому целый ряд оскорблений и пожеланий смерти, которые были настолько жестоки, что он не стал бы их озвучиваать даже в сторону Чонгука. — Добрый день, Тэхён! — со снисходительной улыбкой на лице сказала мисс Джонсон, поставив в сторону целую стопку бумажек. — Заходи. Тэхён молча расположился перед учительницей. На одно мучительное мгновение он уже стал всерьёз рассматривать идею смертельного прыжка со здешнего огромного окна, из которого слепящий солнечный свет падал ему прямо на глаза, заставляя его постоянно жмуриться. — Что произошло, Тэхён? — спросила мисс Джонсон. — Вы задали нам проект по литературе, который мы должны будем две недели… целых две недели! И, видите ли, вы мне в качестве партнёра назначали Чон Чонгука, который является полным… — Тэхён остановился, когда та самая снисходительная улыбка учительницы сбежала с её лица. — С которым у меня, скажем, не самые лучшие отношения. Вы по-любому слышали о… том самом происшествии, и до этого у нас тоже были проблемы, больше скажу: уже три года мы не можем найти общий язык… — А вы пробовали найти общий язык? — перебила его мисс Джонсон. Хотелось сказать «да», лишь бы добиться своего и доказать, что это партнёрство приведёт к катастрофе. Да, мы пробовали подружиться, пытались найти общие темы для обсуждения, пытались гулять, мы пытались, у нас просто ничего не вышло. Но горькая правда сама сорвалась с языка: — Нет. Мисс Джонсон, усмехнувшись, покачала головой, и в этот момент Тэхён пообещал себе, что при выходе отсюда он хорошенько побьёт свою голову о стену, раз уж он был слишком труслив для прыжка с окна. — Тогда откуда ты знаешь, что у вас с Чонгуком ничего не получится? — задала она логичный вопрос. — Вы не пробовали найти общий язык, понять друг друга, познакомиться получше, но ты почему-то уверен, что вы не сработаетесь? — Вы правы, мисс Джонсон, — не без труда признал вслух Тэхён. — Но, знаете… — Что? — Он же конченный! — Тэхён! — Простите, — без нотки сожаления в своём голосе сказал он, — Я хотел сказать, что он — ветренный спортсмен, у которого в голове только формы женщин и футбольных мячей; который по вашему предмету получает одни только двойки и который уж точно не сможет искренне, от всего сердца… представить Джейн Остин этому классу. Она заслуживает большего, чем это. Я заслуживаю большего, чем работать с таким недотёпой. Мисс Джонсон не отвечала, лишь пристально наблюдала за попытками Тэхёна договориться с ней. — Слушайте! — вдруг взволнованно воскликнул он, почувствовав, как гордая улыбка так и просилась на лицо. — Я даже знаю, на кого именно вы можете поменять моего партнёра. — Да ну? И на кого же? — На Пак Чимина… — Нет. Тэхён больше не улыбался. — Почему-у-у-у? Ладно, ладно, а что вы предлагаете тогда? — Он страдальчески вздохнул. Учительница вновь покачала головой, явно говоря этим, что вносить какие-либо изменения в списке партнёров она не собиралась, и что Тэхёну придётся смириться со своей судьбой и готовиться терпеть целый месяц вынужденного общения с самым пустоголовым явлением не только этой школы, не только этого города, а всей этой державы. — Я вас понял. — Не расстраивайся, Тэхён, — стала успокаивать его мисс Джонсон. Это его выбесило: он что, выглядел расстроенным? Ну да, в его горле образовался ком, и да, его глаза покраснели от попытки сдержать слёзы, но это всё (да, даже ком в горле) было из-за ясного, февральского солнца. — Вам сдавать этот проект через две недели, а после этого вам не придётся друг с другом сталкиваться. — А в апреле нас ещё эта поездка в Сан-Диего ждёт, — вспомнил Тэхён. Лучше бы не вспоминал. — Господи… март месяц проводить с ним, весь апрель проводить с ним, потом ещё этот выпускной, потом этот футбольный матч… Его мысленно вернуло в вечер тринадцатого февраля: Дахён, сидящая на кровати и держащая подушку, точно это её спасательный круг в океане своих же горьких слёз, и Тэхён, пытающийся её подбодрить обещаниями защиты и помощи. Тогда он считал, что Дахён воспринимала всё слишком близко к сердцу и излишне драматизировала расставание с каким-то мачо, который строил из себя невесть что, а теперь сам был готов просто плюнуть на этот проект и получить двойку по любимому предмету, лишь бы не иметь никакого дела с вышеупомянутым человеком. Может, уникальная способность делать из мухи слона — это у них семейное? Затем пошли пустые слова от мисс Джонсон о том, как он сможет пережить и этот проект, и поездку, и выпускной, и главный матч в конце мая, и что если Тэхён мечтал стать компетентным педагогом английского языка в будущем, то должен был быть готов иметь дело с людьми разных интеллектуальных способностей и темпераментов, и уж тем более с людьми, которые ему не нравились лично, но отношение к которым ему далеко не раз пришлось бы оставлять в сторону, лишь бы проделать хорошую работу. При выходе из кабинета литературы Тэхён, как себе и обещал, как следует ударил свою пустую голову о стену, что вызвало пугающий звон в его ушах. Он осторожно сел прямо на пол и принялся делать серию глубоких вдохов и выдохов. Последняя надежда на то, что он спокойно может заняться тем проектом, которого ждал целую вечность, ускользнула от него, не оставив после себя и следа. Мысль о том, что ему надо будет делать презентацию о Джейн Остин, глагольствовать о её жизни и творчестве, делиться теми чувствами, которые у него появились при первом прочтении «Гордости и предубеждения» в возрасте тринадцати лет, вызывала чувство тревоги в его груди. Его сердцебиение ускорялось до ненормального от мысли работы над этим проектом с Чонгуком — творчество Остин стало основой для формирования личности того Тэхёна, которого Чонгук не должен был увидеть: Тэхёна, брошенного своим отцом, друзьями в средней школе, а потом и матерью; Тэхёна, который сразу брался игнорировать ухаживающих за ним мужчин после первой встречи, будто они для него больше и не существовали, лишь бы они не успели первыми уйти от него. Он не должен был увидеть маленького ребёнка, которого пытались скрыть в жалких попытках построить из себя взрослого, зрелого мужчину. — Йоу, Ким Тэхён, как там твой новый ебырь? — откликнул его какой-то парень подтянутого телосложения и сам же посмеялся со своей гениальной шутки, до которой, естественно, до сегодняшнего дня не додумывался ни один ученик этой школы, и за которую он сразу же получил тяжёлым рюкзаком в лицо. — У меня на это нет времени. Тэхён без лишних слов забрал свой рюкзак и сконцентрировался на том, что действительно имело значение: на Чонгуке. С ним, если это вообще возможно, надо поговорить. Он срочно нуждался в плане действий.***
Шаг первый: найти Чонгука и поговорить. Тэхён с тяжёлым вздохом расположился на одном из сидений трибун школьного футбольного поля, тут же почувствовав, как стала утоляться ноющая боль в ногах. С краткими промежутками он делал глотки купленного ранее шоколадного молочного шейка, такого бодрящего в эту хоть и немного ветренную, но всё равно очень тёплую и приятную погоду. Стоило отдать южной Калифорнии должное: даже в такое время, как конец февраля, когда люди на севере США жаловались на скользкие от тающего снега дороги и заметно портящие настроение серые тучи, Тэхён спокойно купался в согревающих лучах солнца и пил холодные напитки без страха того, что через день мог бы оказаться накрытым целой кучкой одеял, дрожащим как осиновый лист из-за повышенной температуры тела. Его блуждающий по всему футбольному полю взгляд пытался поймать черноволосого, невысокого (особенно в сравнении со своими товарищами по команде) игрока. По словам Чимина, тот уже должен был быть здесь для своей ежедневной тренировки после уроков, но Тэхён, напрочь отказывающийся носить очки, не смог разобрать средь других футболистов ни нужное ему бесячее, но такое миловидное лицо, ни хотя бы подтянутое и, признаться, привлекательное тело, от которого у него уже слюни бы потекли, не имей он хоть толику самоуважения. С такой дистанции все люди на поле казались ему непоседливыми муравьями, на которых так и хотелось наступить, так что даже смешная разница в росте между Чонгуком и остальными членами команды не помогала ему его найти. — Ой боже, это будет длиться долго, — проворчал он, услышав свисток, обозначающий начало игры, и достал из кармана телефон, который встретил его с двадцатью непрочитанными сообщениями в групповом чате под названием «хейтеры чонгука и тэхён». Создание этого группового чата с подобным возмутительным названием могло быть только дело рук Дахён: ранее она имела тенденцию шутить о том, что так называемая ненависть Тэхёна по отношению к Чонгуку была всего лишь прикрытием, а на самом деле он в нём души не чаял, готовился встать на одно колено и надеть ему кольцо на пальчик да уйти в закат, держась за ручки. Чимин каждый раз приводил один и тот же аргумент: Тэхён — открытый гей, который без стыда встречал взрослых мужчин по ночам для орального секса в тесной машине, так что ему незачем было скрывать влюблённость в своего одноклассника, а Тэхён каждый раз поддерживал его со словами «вот именно, Чи» и «слышала, что Чимин сказал, Дахён?». И совсем он не задумывался над словами своей сестры. Совсем не размышлял о том, что она, может быть, в какой-то степени даже и права. Нет. Групповой чат взрывался сообщениями от Дахён о том, что она решила простить своего родного, любимого, такого обожаемого ею братика и поддержать его в такие трудные времена (она уже была наслышана о том чёртовом проекте), на что Чимин сухо отвечал «боже, поддерживать его в чём? в том, что он наконец-то пообщается с кем-то, кроме нас с тобой и мерзких латентов из Грайндра?». Тэхён принял решение попросту проигнорировать этих двоих: он даже не понимал, стоило ли ему воспринимать эти слова о прощении и мирного договора серьёзно или над ним просто решили сыграть злую шутку в качестве дополнения к тому кошмару, которого Тэхён ждал там, на поле. Не успел он поднять взгляд, чтобы разобраться в происходящем, как футбольный мяч влетел прямо в его сторону, заставив его без раздумий уронить и без того ужасно работающий и стародревний телефон. Он машинально наклонился, руками прикрыв свою голову и, опоздай он хоть на секунду, мяч мог бы попасть ему прямиком в лицо. — Ну, Чонгук, кто так мяч бросает?! — пожаловался кто-то на поле. Тэхён краем глаза заметил, как Чонгук, сделав глубокий вдох, усталыми шагами направился в сторону витрины за мячом, идеально упавшим прямо на сидение поверх Тэхёнового. — Ой, — выдал Чонгук, как будто действительно не ожидал увидеться с Тэхёном снова. Он в очередной раз провёл свой ритуал «Встреча с Тэхёном», состоящий из поправления осанки и выпячивания подбородка. — А ты тут чё делаешь-то? Встань для начала, в твою сторону мячи больше не летят. Тэхён последовал приказу и не смог не захихикать, когда заметил тень разочарования на чужом лице из-за их небольшой разницы в росте. — Я? — уточнил он. — Я тут сижу. — На витринах? — А что обычно делают на трибунах, Чонгук? За ответ получишь пятёрку. — Блять, я имею ввиду… — Чонгук поднялся по ступенькам, взял мяч и сразу вернулся к своему собеседнику, как будто его на поле не ждали тренер и команда. — Почему ты сидишь тут? — Тебя жду, — подмигнул Тэхён с издёвкой. — Ага, а если серьёзно? — Слушай, я бы сам хотел, чтобы это было шуткой, но нет. Нам надо будет кое-что обсудить, когда ты закончишь тренировку. — Знаешь что? Мне извиняться не за что. Да! Не за что. Я не буду извиняться за драку и не буду извиняться за Дахён, а всё потому, что я не сделал ничего плохого и тебе нужно перестать думать, что весь этот мир, особенно мой мир, крутится вокруг тебя. — Успокойся, Чонгук, — Тэхён закатил глаза. — Я вообще не это хочу обсудить. — Как скажешь. Закончу, обсудим, — саркастично ответил Чонгук, не позволив Тэхёну сказать что-либо ещё, перед тем как вернуться к своей тренировке. — Придурок редкостный, — промямлил Тэхён, тут же вспомнив о своём телефоне, мирно валяющимся на полу. Он, к счастью (и к удивлению), всё ещё был жив. Уже через пятнадцать минут прозвучал свисток, указывающий, на этот раз, на конец тренировки: она закончилась быстрее, чем Тэхён ожидал. Не теряя ни секунды, он опустился по ступенькам и оказался на огромном поле, ощутив освежающий запах мокрой травы, напоминающий ему о Южной Корее, о беззаботных днях у бабушки в деревне, когда они с Дахён устраивали пикники и чаепития на заднем дворе, скрываясь от летнего солнца в тени деревьев. Но чужой насмешливый голос, сказавший «иди к своему жениху, Чонгук-и» и последовавший за ним раздражённый «а ты, Джонни, нахуй иди» сразу вернули Тэхёна в Америку. Вернулся Чонгук к нему уже переодетый в светло-серое худи и широкие джинсы, спрятав свои волнистые волосы за голубой кепкой с надписью «АЛЬФЫ» — мерч его футбольной команды, а на его плече свисел рюкзак цветом чуть темнее его худи. В руке он держал длинный термос. — Привет, — скованно произнёс Чонгук, будто его под прицелом пистолета заставили вести себя подобающе адекватному человеку. От него воняло просто ужасающей смесью пота и мужского дезодоранта, а к лицу прилила кровь. — Привет. Между ними воцарилось тяжёлое молчание, которое, казалось, длилось целую вечность: они не особо рвались начинать нормальный разговор — эта упрямая гордость и чувство собственной важности не позволяли им это сделать. Тэхён не мог перестать думать о том, что Чонгук не заслуживал его, не заслуживал его бесценного времени, терпеливости, общения, интереса, внимания, а значит обязан был сделать всё, что в его силах, чтобы этого всего добиться. К огромному удивлению Тэхёна, они не простояли тут до самой полуночи в попытках проигнорировать существование друг друга, так как его компаньон действительно нашёл в себе смелость нарушить тишину между ними: — Это древесный аромат от «Malizia»? — Ага. — Тэхён нюхнул собственное запястье. — Неплохо, — прокомментировал Чонгук. — Что? — спросил он, не потому, что не понял или не расслышал, а потому что удивился чужим словам. — Это значит, что у тебя в парфюмерии хороший вкус… Ким, — подтвердил, как ни в чём не бывало; как будто он только что не сказал самую приятную вещь, которую Тэхёну доводилось от него слышать. — Эм… спасибо. — Он был готов сделать всё, лишь бы убить эту неловкость между ними, потому он скоропостижно перевёл тему: — Так вот, что я хотел обсудить… Если ты ещё не видел, то мисс Джонсон, которая литературу преподаёт, если ты ещё не забыл, задала нам проект, к которому нам готовиться две недели. В качестве партнёра мне назначили… тебя. У Чонгука глаза раскрылись невероятно широко, заставляя их казаться еще круглее, чем на самом деле, и его рот остался приоткрытым, стоило ему через него сделать нервный, короткий вдох. — Боже, ты ведёшь себя так, будто тебе сообщили о смерти родственника, — сказал Тэхён, который за пару часов до этого чуть не на коленях стоя слёзно умолял учительницу поменять ему партнёра, а при получении отказа впал в режим паники. — Это хуже, чем смерть родственника, — колко выразился Чонгук. — Блять, да мне делать нехуй, как выполнять проект по литературе, да ещё и с тобой? — Давай ты не будешь вести себя так, будто это я запланировал это всё дерьмо. — Я бы не удивился. — Что? — Ничё, блять. Достав свою дрожащую руку с кармана худи, Чонгук неуклюже открыл термос, чуть не уронив металлическую крышку от него прямо на ногу и принялся жадно пить воду, капли которой иногда падали ему на шею. — И какая там тема? — спросил он, выглядя удовлетворённым, выпив воду: она, должно быть, была прохладной и настолько приятной после долгой и изнурительной тренировки. — Джейн Остин, — ответил Тэхён, не забыв упомянуть столь важный факт: — моя любимая писательница. — Джейн Остен, значит? — Нет, Чонгук. Джейн Остин. Произносится как «и». — Джейн… Остен. — Остин. Этот парень для Тэхёна — сплошная головная боль. — Я, конечно, знал, что книг в этой жизни ты прочитал немного, но ты даже её имя произнести не можешь? Серьёзно? — Какая тебе вообще разница?! — Огромная! Имей уважение. — Вот не могу я произнести, ты меня за это что, убьёшь что ли? Толкнёшь меня прямо на стол с едой? — Не убью, но ты даже не представляешь, как меня это раздражает… — Да я это твоё раздражение на хую вертел… Так когда нам его сдавать? — тут же сменил тему он, как будто почувствовав, что Тэхён, смотрящий куда-то вдаль, пытаясь сфокусироваться на формулировании вопроса, который был бы одновременно уместен и не дал бы Чонгуку повода немедленно затеять еще один глупый спор. — Две недели нам дали, — поделился он. — Ты чат группы проверяешь вообще? — Нет, — отмахнулся Чонгук. — Ладно. Последовала очередная пауза. — И когда начинаем? А вот это уже был хороший вопрос, над которым Тэхён успел подумать уже сто раз, вслушиваясь в уверенное пение строк «вам не сломить мою душу, нет, вам не сломить мою душу» от Бейонсе и понимая, что если что-то в конечном итоге разобьет его душу, то это определённо будет обязанность работать над проектом с этим шутом. С одной стороны, Тэхён кончиками своих изящных пальцев отчаянно держался за свои тишину и покой и точно не готовился их так скоро отпускать, но с другой стороны, к нему подкрадывалось осознание того, что ему придётся сделать это в любом случае: вопрос был не в том, как бы он это сделал, а когда бы он это сделал. Тут сразу же назревал другой вопрос: не было бы легче начать проект как можно скорее, чтобы и работа над ним закончилась как можно скорее? Они бы встретились первые дня четыре, быстренько бы собрали весь материал, оставили бы копии проекта пылиться на своих рабочих столах до прихода того дня, когда им надо было бы представить работу всему классу, получили бы свою оценку и, наконец, разошлись и стали бы жить дальше своей жизнью, никогда больше не докучая друг другу. — Сегодня, — бесстрастно произнёс он, подобно роботу, получившему от своего хозяина команду. — Сегодня? — Сегодня, — подтвердил он. Чонгук уставился на него своими огромными, карими глазами, а на лице его так и читалось недоумение, будто он просто не мог поверить своим ушам и рассматривал дальнейший визит к врачу-отоларингологу. — Нет. — В смысле «нет», блять? — Нет, — покачал головой Чонгук. — Зачем нам начинать сегодня, если на этот проект нам даётся аж две недели? Это четырнадцать дней! — Ого! — театрально крикнул Тэхён. — Ты что, считать умеешь? Какой умница! — Тэхён, это я говорю в качестве напоминания о том, что я еле сдерживаюсь, чтобы тебя не… — Чонгук внезапно остановился, будто проглотил собственный язык. — Чтобы не взять тебя за воротник и не швырнуть тебя на во-о-о-н тот столб и не превратить твоё ебало в фарш, так что, умоляю, замолчи нахуй. Тэхён не сдержался и прыснул со смеху, но внутри его мир рухнул от ужасающего осознания: шутки о том, что уровень развития мозга Чонгука был равен уровню развития ученика средней школы оказались не совсем шутками. — Ага, как скажешь, Чон. Давай встретимся в библиотеке где-то через полчаса, чтобы забрать оттуда нужные нам книги, — стал диктовать он свой план: они начинали работать сегодня, и плевать ему было на чужие капризы и истерики. — Ты же знаешь, где находится библиотека? — Конечно знаю, господи, Тэхён, за кого ты меня держишь? — Ну, я принимаю тебя за человека, который не ходит в библиотеку: я бы подумал, что тебе запретили туда ходить за то, насколько ты гиперактивный и шумный. То же самое, что и ходить туда с младенцем. — А твои оскорбления с каждым разом всё креативнее. Ты мог бы сказать, что я не хожу в библиотеку потому, что слишком тупой, но вместо этого решил быть пооригинальнее и назвал меня шумным младенцем! — Ох, я так рад, что тебе понравилось! — А знаешь, как ещё можно меня обрадовать? — Чонгук бросил взгляд на Тэхёновы губы, но затем сразу посмотрел куда-то в сторону. — Как? — искренне поинтересовался Тэхён. — Заткнувшись к хуям собачьим, — плюнул он, толкнув Тэхёна в плечо, на что он издал смешной писк и сразу постыдился этого. — Какого хуя ты делаешь? — схватившись за своё бедное, хрупкое плечо, жалостно заныл Тэхён, как ребёнок, у которого отобрали любимую конфетку. — Чао, Тэхён. Увидимся, — проигнорировал его Чонгук и быстрыми темпами ушёл в другую сторону, так и оставив Тэхёна на поле.***
Шаг второй: встреча в библиотеке (если он согласится). Чонгук стоял у библиотеки, слабо прикрыв рукой нижнюю часть лица и прижав телефон прямо к уху. Он хихикал над чем-то, может над какой-то шуткой или комплиментом, разбавляя чужой поток слов одними лишь «ага» и «да-да», выглядя при этом… красиво. Он всегда привлекал людей своими коварной ухмылкой, прямыми, зачесанными назад волосами и здоровыми руками, созданными для того, чтобы крепко хвататься за футбольный мяч; он действительно выглядел (и вёл себя) как карикатура бестолкового и грубого спортсмена, за безупречной внешностью которого не скрывалось совершенно ничего. Но сейчас, положив свою кепку в рюкзак и проведя рукой по растрёпанным волосам, он стоял со скрещенными ногами, розовым румянцем и крольичьей улыбкой, которая просто отказывалась пропадать с лица, и он казался Тэхёну реальным: тихонько наблюдая за ним, пока он думал, что его никто не видел, Тэхён, может, впервые увидел в нём не спортсмена из фильмов, а человека — со своими чувствами и причинами для миловидной, искренней улыбки. Но стоило Тэхёну появиться в его поле зрения, так он сразу стёр все знаки хорошего настроения со своего лица, заменив их на стиснутую челюсть, брови домиком и демонстративное отвращение от протянутого в его сторону стакана кофе. — Это что, яд? Их разговор начался с Чонгуково саркастичного высказывания, что сразу разрушило и без того мизерные надежды Тэхёна на адекватное общение без идиотских заявлений и излишних колкостей. — Нет, я просто решил купить тебе какой-нибудь кофе, вернее, я купил американо, но раз уж ты этому не особо рад… — А, — Чонгук сглотнул, подняв глаза к потолку. Он не мог скрыть своего смущения, что, признаться, очень нравилось Тэхёну. — Э-э-э… спасибо. — Не за что, — сухо ответил он, указав на дверь в библиотеку. — Пошли? — А с кофе позволят? — Ой, не бери в голову: всем там на это плевать. В библиотеке людей было немного и почти все они занимались своими делами, не обращая внимания на этих двоих: нашёлся один парень, должно быть, Чонгуку знакомый, который спросил у него «это с каких пор ты тусуешься с… этим?», на что Чонгук не дал никакого ответа, только покачал головой и сделал глоток своего американо. — Можем эту книгу взять для тебя, — пройдя мимо раздела детских книг сказал Тэхён, указав на Азбуку. — Тэхён, мы сейчас находимся в библиотеке, так что пытайся не выводить меня из себя хотя бы тут, — попросил Чонгук. — Как скажешь, малыш. — Тэхён мог поклясться, что увидел, как Чонгук мягко усмехнулся, но решил проигнорировать это. Он с громким грохотом бросил на стол копию «Гордости и предубеждения» и тут же шёпотом попросил прощения у косо на него смотрящего библиотекаря. — Спокойно, Тэхён, — с фальшивым беспокойством в голосе сказал Чонгук, явно пытаясь подействовать ему на нервы. — Значит смотри, как мы поступим, — проигнорировал он Чонгука, взявшись за копию книги Остин, которую, если бы ему не было жалко, так и хотелось дать своему партнёру по морде: жалко было ему, конечно же, книгу, а не Чонгука. — На тебе будет её биография, личная жизнь, все дела, а я… я же напишу о её работах. Всё устраивает? — Ну да, я просто с Википедии всё скопирую… — Нет, — перебил его Тэхён. — Из Википедии не разрешают: только из других источников в интернете, а ещё лучше из здешних книг. Чонгук в полном отчаянии схватился за свою голову, испустив самый громкий вздох, который только можно было издать в таком тихом и уютном месте, как библиотека. — К тому же, ты должен будешь прочитать вот это. Он соврал: проект не обязывал Чонгука читать какие-либо работы писательницы, если ему было поручено представить всего лишь её биографию, но Тэхён не только получал дьявольское удовольствие от того, что Чонгук был заметно этим недоволен, судя по его отчаянным вздохам и закатываниям глаз, но и просто желал, чтобы как можно больше людей смогли ознакомиться с работами его любимой Остин. Даже Чонгук. — Как ска-а-а-жешь. — Стоило ему открыть первые страницы книги, так его лицо чуть не посинело от ужаса. — Сколько тут глав? — Шестьдесят одна. — Тэхён, я не… — Ну, они супер короткие и легко читаются, если у тебя, конечно, развитие интеллекта не на том же уровне, что и у ученика младших классов… — И не надоело тебе меня называть тупым? — Не-а, — он улыбнулся. — Это правда. И знаешь, хоть ты и получаешь по литературе одни только двойки, мне всё равно не верится, что ты не читал этот роман. — Не читал, — он стыдливо опустил голову, подобно ребёнку, которого отчитывали за то, что он постоянно сидел в телефоне, вместо того, чтобы почитать какую-нибудь книгу или выполнить домашнее задание на следующий день. Внезапная гробовая тишина между ними на самом деле оказалась не такой уж неловкой, как себе представлял Тэхён: Чонгук, нахмурив брови и выглядя при этом как сердитый кролик, пытался углубиться в суть написанных изящным шрифтом слов в романе, в то время как всё, что делал Тэхён, это наблюдал за ним и время от времени потягивал свой уже немного остывший латте. Стоило Чонгуку начать держать свой поганый рот на замке вместо того, чтобы пытаться задеть чужие чувства своими оскорблениями а-ля «учимся хамить красиво», так Тэхёну определённо больше нравилось его общество. Уже через пару мгновений Чонгук казался более увлечённым тем, что читал: он сидел комфорно, положив голову на руку и слегка наклонившись к столу, чтобы полностью сосредоточиться на волшебных словах Остин на бумаге, и Тэхён в очередной раз подумал, что на него было так приятно смотреть, когда он молчал и занимался своим делом, совсем не обращая на Тэхёна своё драгоценное внимание. Чонгук, думается Тэхёну, был человеком довольно проницательным, но сейчас тот даже не замечал, как его компаньон пристально смотрел на него и думал тоже о нём, в глубине души надеясь, что Чонгук бы спросил: «итак, что ты думаешь об этой книге?». И Тэхён бы дал ему самый что ни на есть искренний ответ: он бы сказал, что идея отбросить свою гордость, обрести непредубежденность и понимание проблем других только для того, чтобы быть со своим любимым человеком, всегда казалась ему самой романтичной, и что это и являлось тем, чего он всегда желал: чтобы нашёлся кто-то, готовый отбросить все предрассудки, которые могли у него сформироваться о Тэхёне, в сторону, и полюбить его по-настоящему. Он никогда не хотел тайком выходить из дома, чтобы еще раз встретиться в машине какого-то пугающего типа в самые тёмные часы ночи, а скорее хотел быть приглашённым на большой, гламурный бал и встретиться взглядами с тем самым и взять его за руку, не обращая внимания на большую толпу, разделяющую их, и танцевать, танцевать, танцевать с ним. — Вот я только одну вещь пока не понимаю… — начал Чонгук, заодно вернув Тэхёна обратно на землю, подальше от сладких и нереалистичных грёз о том, что его когда-нибудь смогут полюбить. Тот повернулся к нему в слишком быстром темпе, что и сыграло с ним злую шутку, когда он, случайно задев локтем стакан своего американо, пролил его на весь стол, прямиком на ту свежую копию «Гордости и предубеждения», которая даже не принадлежала ни ему, ни Тэхёну, ни Дахён, Чимину, или каким-то другим его друзьям-идиотам, а библиотеке. Этой чёртовой библиотеке. Тэхён всё-таки терпеть этого парня не мог. — Ох, чёрт, — судорожно вздохнул Чонгук, выскочив со своего места и скоропостижно взяв уже совершенно пустой стакан со стола. — Боже, ну какой же ты… какой же ты тупой мудак, — сказал Тэхён, еле сдержавшись, чтобы не закричать: последнее, что им сейчас нужно было, так это привлекать к этому столу внимание. — У тебя какая-то склонность к тому, чтобы вечно портить еду и столы? — Но я же говорил, что не надо нам сюда с этими стаканами кофе заходить, — утвердил Чонгук. — А мне откуда было знать, что твоя неуклюжая задница прольёт кофе на, сука, одну из книг этой библиотеки? — Тэхён, это больше не имеет значения, понимаешь? Лучше помоги разобраться, что делать с этим! — Чонгук указал на книгу, которая всё ещё была мокрой от свежего кофе, и Тэхён всё ещё мог услышать его густой запах, а значит ситуация, в которой они оказались, была совсем не выдумкой. — Давай просто… давай уйдём отсюда, пока нас ещё никто не поймал, — предложил Тэхён. — Знаю, идея так себе, но что нам ещё остаётся делать? Но не успели они ничего сделать, как при весьма неожиданном повороте событий библиотекарь, внушающий страх, с его заметными морщинами и еще более заметным гневом в глазах, не мог не заметить, как эти двое изо всех сил пытались скрыть свое непростительное преступление, ввязываясь в очередной бесполезный спор, чтобы определить, на ком лежала вина. Действительно, кто бы мог ожидать того, что на них обратят внимание? Конечно, не Тэхён. — Это что вы тут устроили? — Э… это всё он! — оправдался Тэхён, указав пальцем на Чонгука, но библиотекарь, кажется, даже слушать их не хотел. — Это он предложил принести сюда кофе, сэр… — Но ты ведь тоже согласился! — Потому что если бы я не согласился, ты бы меня назвал недоразвитым кретином, которого в младенчестве уронила мать… — И был бы пра… — Вы оба, — библиотекарь посмотрел на них осуждающим взглядом. — Прекращайте с этим. А вот вы, — повернулся в сторону Чонгука. — должны будете оплатить небольшой штраф. Всего двести долларов. Чонгук не дал никакого ответа, всего лишь кивнул и, впопыхах закинув свой лежачий на стуле рюкзак на плечо, молча направился к выходу. Тэхён, взяв свой латте, в котором осталось всего, должно быть, капелек так две, последовал за ним, как баран за своим хозяином. — Мне так хочется спросить… — Не начинай. — В буфете ты тогда такой скандал устроил, такие истерики закатил, а сейчас ты всего лишь киваешь? Это как работает? — Это означает, что я стал лучше, как человек. Но ты вряд ли узнаешь, каково это. Тэхён не сдержался и прыснул со смеху. — А мне кажется дело в том, что тебя оштрафовали. — Закрой рот, Тэхён. — Ты даже не можешь меня ни в чём на этот раз обвинить. — Это всё был ты. Ты! — Да замолчи ты уже! — чуть не перешёл на крик Чонгук, пытаясь отрегулировать своё дыхание, повторяя «вдох через нос, выдох через рот», как мантру. — Просто… просто молчи. И у Тэхёна появилось это странное чувство дежавю, когда Чонгук разъяренно пошагал в сторону выхода, больше не сказав ему ни слова.***
Тэхён проходил через семь кругов ада, пытаясь разобраться в изнурительном упражнении по английской грамматике (иными словами: выкинуть ту чёртову библиотеку, тот чёртовый кофе и того чёртового Чонгука с кроличьей улыбкой из головы), когда Дахён ворвалась в их комнату, бросив свою маленькую розовую сумку на идеально прибранную кровать. — Какие люди! — воскликнул Тэхён, повернувшись на стуле на колёсиках. — Всё ещё обижаешься… Ебать, это что с тобой произошло? Дахён выглядела мрачнее серых туч над осенним Лондоном: её волосы, обычно убранные в аккуратный хвост или длинную косичку, сейчас выглядели как птичье гнездо, которое улетит в никуда, стоит даже самому слабому ветру подуть в его сторону, а купленные всего пару недель назад светло-голубые джинсы, скидку на которые она ждала даже больше, чем возможности воспользоваться Тэхёновой коллекцией CD дисков, были чуть ли не полностью покрыты грязью. Что уж говорить о выражении её лица, на котором так и читались разочарование и неудовлетворённость. — С подругой гуляла, — промямлила Дахён. — Где? На даче у тёти Керолайн в Теннесси? — поддразнил Тэхён, отложив учебник и тетради в сторону. — Вот сейчас вообще не до твоих шуток, — сказала она, отчаянно схватившись руками за волосы. — Выйди из комнаты, я переоденусь. — Ага. Простоял он в коридоре минуты три, скрестив руки на груди и прислонившись к двери. Мимо него прошла мама, которую за сегодня он увидел впервые: та молча носилась с корзиной, казалось, только что вынутой из стиральной машины одежды, игнорируя стоящего там Тэхёна, даже не говоря «ну, чего стоишь, как вкопанный, помоги мне с этим!», что Тэхён бы посчитал самой раздражающей вещью пару лет назад и выполнил бы эту просьбу далеко не сразу, перед этим капризно повторив «ну ма-а-ам». Сегодня же он был готов на колени встать и с горькими слезами на глазах умолять, лишь бы услышать это из её уст. Услышать хоть что-то. — Ты там не закончила ещё? — спросил Тэхён. Мама уже заперлась у себя в комнате. — Заходи, — послышалось по ту сторону двери после недолгого молчания. Стоило ему войти в комнату, так он будто заново смог дышать. Дахён уже лежала, укутанная в одеяло, быстро написывая кому-то в телефоне. Выглядела она, впрочем, не менее обеспокоенно. — Ну? — Тэхён поднял бровь. — Что «ну»? — Рассказывать будешь, почему ты пришла домой с видом… — он стал махать руками, пытаясь додуматься до подходящего и точного человека, с которым можно было сравнить Дахён. — С видом бездарного футболиста, который постоянно падал на мокрую траву, испачкал всю свою одежду, а всё для того, чтобы всё равно продуть игру? — И часто ты футболистов в мешковатых джинсах видишь? — Дахён указала на свои джинсы, брошенные на пол, недалеко от кровати. — Суть не в этом, — Тэхён уселся рядом с джинсами и поднял глаза на Дахён. — И почему ты душ не приняла? — Лень мне, — призналась она. — Завтра утром приму. Так вот… Дахён приподнялась на месте, положив подушку поудобнее за своей спиной. Тэхён не помнил свою первую встречу с ней, в конце концов, ему было всего два года, если не меньше, но он помнил, как держал её за руку, когда они вошли в здание школы, и как она тряслась от волнения, ведь она стала школьницей, прямо как её старший братик, который постоянно жаловался на обижающих его одноклассников; он помнил, как она положила голову на его плечо, не скрывая свои тяжёлые вздохи, когда их самолёт в США начал вылетать, и им пришлось оставить свой дом позади. На её лице читалось то самое волнение, которое Тэхён, кажется, видел всю свою осознанную жизнь. — Тэ, знаешь, о чём я думаю… — нерешительно начала она, уставившись в потолок. — Я думаю, эм… что, если мне нравятся девушки, но не нравятся мужчины? В романтическом плане. Его уставшему мозгу потребовалось пару секунд, чтобы понять, что именно Дахён имела в виду, но затем в его голове всплыло бесконечное количество вопросов, на большинство из которых и не стоило отвечать — Тэхён и так понимал, что этих людей называли лесбиянками, но от удивления он почти было сказал «так кем ты тогда будешь?». Но был также вопрос, который очень сильно его беспокоил: — А как же Чонгук? Дахён бросила на него разочарованный взгляд, от которого аж пошли мурашки: он был до ужаса схож с тем взглядом, которым Дахён посмотрела на него после инцидента в столовой. — Тэхён, серьёзно? Я тебе говорю, что мне, походу, не нравятся мужики, и первый человек, о котором ты спрашиваешь, это… мужик? — Ты думаешь я себя геем для вида называю? — без задней мысли пошутил он, только потом поняв, как Дахён могла бы истолковать эту фразу. — Да ты что, мистер гомосексуал? И из всевозможных мужиков, ты подумал о Чонгуке? — Дахён, блять, ты понимаешь, что я имею ввиду… — Вы имеете право хранить молчание, — сказала она, рассмеявшись. — Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. — То есть, ты лесбиянка? — резко вернулся к изначальной теме Тэхён, заставив улыбку Дахён исчезнуть с лица. — Не знаю, — нерешительно промямлила она. Молчание. Тэхён прекрасно понимал причину того, что Дахён не могла позволить этой мысли выйти из-под контроля: она увидела, что произошло с Тэхёном, когда он позволил подобным мыслям выйти из-под контроля. Она не хотела, как он, сидеть на переднем сидении машины рядом с мамой, с искренней, ещё совсем детской улыбкой на лице, раздумывая о прошедшем походе в парк аттракционов, полным попыток рассмешить маму глупыми шутками, просьбами покататься на колесе обозрения и поесть много-много сахарной ваты; не хотела, как он, почувствовав адреналин, текущий в её венах со смесью материнской любви, ещё тогда казавшейся бесконечной, выдать: «мам, знаешь, я долго об этом думала и надеюсь на то, что ты меня примешь…»; не хотела, как он, услышать одно лишь безэмоциональное «завтра поговорим об этом», так и не дождавшись этого «завтра». Она не хотела потерять маму, чтобы раскрыть настоящую себя — именно так Тэхён и поступил четыре года назад, сам ещё не разобравшись, сожалел ли он об этом или нет. — Мы гуляли с Кейт, — произнесла она, хоть и тихо, но и этого было достаточно, чтобы вернуть Тэхёна обратно на землю. — оттого и грязные штаны и стрёмная причёска. Мы постоянно… постоянно так дурачимся. — Она и нравится тебе? — Наверное. А вот по поводу Чонгука… блин, понимаешь, тут как бы… Мне кажется, он мне особо не нравился в этом плане, мне просто хотелось понравиться ему потому, что он популярен, все дела. Все его любят. Ох, он понимал, ещё как понимал: в самые первые дни старшей школы, когда Чимин ещё не успел познакомиться с ним, а Дахён проходила через ужасы восьмого класса, та часть Тэхёна, которая уже устала быть чёртовым изгоем, отчаянно хотела найти Чонгука и попробовать подружиться с ним, влиться в его компанию, наконец-то почувствовать, что он принадлежал хоть где-то, однако гордость дала о себе знать и категорически запретила ему даже думать о том, чтобы подружиться с подобным человеком. — Я тебя всегда поддержу. — Он потянулся к плечу Дахён, слегка похлопав по нему, решив сказать те слова, в которых сам когда-то нуждался. — Неважно, кем ты станешь, с кем будешь встречаться… Я с тобой. Та головой отвернулась к стене, но Тэхён всё равно заметил её поднявшиеся уголки губ и полуоткрытые глаза. — Так, всё! Больше никаких слащавостей. — Она всегда таким образом говорила «спасибо огромное за то, что ты у меня есть». — Как скажешь. — Я буду видео про «Дрянных девчонок» смотреть на Ютубе. — Боже, как же ты помешана на этом фильме… — драматично вздохнул Тэхён, будто просмотр этого фильма в сотый раз не являлся неотъемлемой частью его ежедневной рутины в раннем подростковом возрасте. — Это ты подсадил меня на него!***
На дворе уже стояла тёмная ночь, когда Тэхён наконец-то покончил с домашним заданием, принял душ, почистил зубы, внезапно решил слопать кусок купленного ещё до Рождества шоколадного торта, почистил зубы снова и удобно улёгся на кровать, собираясь полистать Твиттер, посмотреть видео в ТикТок и уснуть ближе к двум часам ночи. Его большой палец сам потянулся к иконке Инстаграма и открыл поисковик. Тэхён уставился на свои последние результаты поиска: аккаунты Дахён, каких-то котиков, Бейонсе, Тейлор Свифт, и «Подслушано» школы, в котором какую только ерунду не писали: от абсурдных вопросов про предстоящие экзамены, выпускной бал и матч против футболистов другой старшей школы, до сплетен про чужую личную жизнь — каждый ученик, судя по сплетням, лесбиянка, гей, бисексуал, или трансгендер, и один только Тэхён для них являлся скрытым гетеросексуалом. Но не в последнее время. Читая каждое анонимное сообщение в этом аккаунте, Тэхён всё чаще натыкался на сплетни о том, что его с Чонгуком что-то связывало: казалось, что почти все были уверены в том, что Чонгук либо латентный гей, либо бисексуал, который перед всеми угрожал убить Тэхёна и отдать его труп на поедание собакам, но за стенами школы, пока их никто не видел, они держались за ручки, целовались, планировали свою свадьбу и прочий бред сивой кобылы. Тэхёну к сплетням было не привыкать. Казалось бы, Америка, двадцать первый век, штат Калифорния, современное поколение — люди всё равно делали вид (или нет), что впервые в своей жизни видели гея. Пролистывая посты в «Подслушано», он и не понял, как в мгновении ока открыл профиль Чонгука, всматриваясь в его фотографии и читая описания к ним: «С пацанами #АмериканскийФутбол #Калифорния #АЛЬФЫПОБЕДЯТ» — так он подписал селфи с членами своей команды, в котором он, к тому же, держал в левой руке футбольный мяч. «Новый альбом Тейлор Свифт просто огонь! #1989 #1989ВерсияТейлор #ТейлорСвифт». Тут Тэхён не сдержал громкий от шока вздох, сразу же прикрыв рот ладонью. — Тейлор Свифт? — пробормотал он себе под нос. На слегка размытой фотографии красовался Чонгук: его волосы были чуть покороче и была проколота нижняя губа (Тэхён тогда не мог избавиться от мыслей о том, что блестящее кольцо, обвивающее его розовую губу, выглядело уж слишком привлекательно). Держал он виниловую пластинку переиздания альбома «1989» и улыбался так, как будто понимал, что являлся самым удачливым человеком на всём белом свете, ведь этой пластинки не было даже у Тэхёна, который в возрасте шести лет нелепо танцевал под кантри-хиты исполнительницы, пока на нём была мамина ковбойская шляпа, тогда ещё слишком большая для совсем маленького ребёнка. Расширяя фотографию, он любовался винилом, лицом Тейлор на обложке, абсолютно точно не любовался Чонгуковым пирсингом, как вдруг получил пугающее уведомление, гласящее «Пять новых сообщений от Неизвестно». Неизвестно, 23:34 Я в интернете прочитал что Остен и Остин оба правильные варианты произношения Так что пошёл ты нахуй Неизвестно, 01:01 Это Чонгук кстати Говорю чтобы ты не проигнорил сообщение прост так Не то чтоб я хочу твоего ответа Широко раскрытые глаза Тэхёна проглатывали каждую показанную на экране телефона букву, особенно «ч», «о» и «н». Он не мог не задаться вопросом, действительно ли ему написал Чон Чонгук, или у него попросту начались галлюцинации, создающие перед его глазами образы пострашнее всяких монстров и тараканов. Может, он должен начать налаживать режим сна. А может, тот декабрьский шоколадный торт был лишним. А может, ему не стоило копаться в чужом Инстаграме в час ночи, подобно сумасшедшему преследователю.Вы, 01:03
,,,,,,,,,,,,,,,,
это тебе запятые на будущее!
и меня не волнует то, что произношение остЕн правильное, со мной говори только остИн и на презентации ты тоже будешь говорить остИн
Неизвестно, 01:04 На зло тебе буду говорить только Остен ЛОЛ Прочитал ещё пару глав книги кстати мне нравится она очень даже ничего Тэхён улыбнулся во все зубы, в мыслях поблагодарив всех богов за то, что в тёмной комнате, где нет никого, кроме невыносимо громко храпящей Дахён, этого никто не смог увидеть.Вы, 01:04
запятые, умоляю. ЗАПЯТЫЕ
но я рад, что тебе нравится
Прочитано в 01:05
***
В пустом и тёмном коридоре, чувствуя напряжение во всём своём теле, он осторожными шагами направлялся к входной двери, возлагая надежды на то, что на этот раз он не споткнётся и не упадёт звонким грохотом на пол, и не разбудит Дахён или, не дай боже, маму. Тайком выходить из дома посреди ночи для него было нормой, но именно этот ритуал марширования к входной двери ему казался мучительным и бесконечно долгим и чем-то напоминал побеги из тюрьмы в кино, только с меньшим количеством трюков, взрывов и эпичности. Тэхён на месте вздрогнул, стоило ему ощутить мощную, и, что самое главное, неожиданную вибрацию телефона в кармане, при этом чуть не уронив вешалку с его драгоценным бежевым кардиганом. Да, тайком выходить из дома для него стало нормой. Нет, эта рутина не включала в себя внезапные сообщения от человека, которого он всё ещё называл в своей голове заклятым врагом: Неизвестно, 01:12 Чё как? Ты спишь? — Мудила, — шёпотом сказал Тэхён, медленно повернув ключ и выйдя на улицу. Конец февраля в Калифорнии — время не из холодных, но в такой поздний час умеренное дуновение немного прохладного ветра возвращало его в Южную Корею, где зима действительно ощущалась как зима, со своими скользкими улицами, лужами, ливнем в дневное время и снегом в ночное, когда мысль о том, что весна прибудет совсем скоро и внесёт немного теплоты в унылые дни Тэхёна бесконечно его радовала и дарила стимул жить дальше. Здесь же, хоть он и обожал тёплую (и даже в коей степени жаркую) погоду, изменения никогда не были не столь радикальными и поэтому не оказывали такого же сильного влияния на его настроение. Он почему-то задавался вопросом, чувствовал ли когда-нибудь Чонгук то же самое. Был ли он вообще в Южной Корее?Вы, 01:15 а что, если да? а что, если ты меня этим сообщением разбудил?
Неизвестно, 01:16 Доброе утро :)))))))))Вы, 01:16 урод редкостный чем маешься?
Неизвестно, 01:18 Не спится Так лень завтра в школу идтиВы, 01:18 ой, даааа мне тоже супер лень
У него появилась идея. Он не был уверен, что эта идея была хорошей. Можно даже сказать, что он был скорее уверен, что эта идея была отчасти плохой. Его гордость шептала ему на ухо, что это того не стоило, что так он унизит себя перед Чонгуком, но, что более важно, унизится перед самим собой; это означало бы, что он признавал, что уже не испытывал такой обиды и отвращения к Чонгуку, как раньше, но ему было скучно, он совсем не хотел спать этой ночью, и это казалось единственным шансом провести ночь с кем-то, кроме извращенцев на Грайндр, которые в одну из этих ночей уж точно причинят ему вред, или, что еще хуже, с его собственным ужасным умом, который причинял ему вред с тех пор, как он научился им пользоваться.Вы, 01:21 чон ты совсем далеко от школы живёшь?
наполеон, 01:22 Нет А чтоВы, 01:22 давай встретимся у школы погуляем раз уж мы оба не собираемся спать
наполеон, 01:23 Давай лучше ко мне Я от тебя недалеко живуВы, 01:23 ?????? откуда ты знаешь, где я живу?
наполеон, 01:23 ЧиминВы, 01:24 не дахён?
наполеон, 01:24 Нет ЧиминВы, 01:24 ну конечно...... ладно, кидай адрес
***
Пройдя мимо бесконечное количество двухэтажных домов, раскрашенных в небесный оттенок, с широкими гаражными воротами, у которых припаркованы минивены, Тэхён остановился у двухэтажного дома, раскрашенного в небесный оттенок, с широкими гаражными воротами, у которого припаркован минивэн. Отличался этот дом от остальных тем, что здесь на балконе стоял кое-какой юноша, миловидное лицо которого только смягчалось под лунным светом. — Ну и почему ты не на улице? — крикнул в его сторону Тэхён, стоя прямо под балконом. — Тебе настолько сильно хочется со мной погулять? — с наигранным удивлением спросил Чонгук. — А ты почему не хочешь опускаться? Джульеттой себя почувствовал? Чонгук сделал вздох. — А ты мой Ромео? — Да, потому что мне тоже хочется отравить себя при виде тебя. Тэхёну казалось, что он услышал смех Чонгука, звук которого он попытался оглушить, закрыв рот ладонью. — Я щас приду, — в итоге сказал он, совсем скоро оказавшись перед Тэхёном в тех же самых светло-сером худи и широких джинсах, что он носил ранее. — Ну и какого хера тебе захотелось со мной погулять? — Какой же ты грубиян, боже. — Это просто вопрос. — А зачем ты тогда согласился? Это просто вопрос. — Я первый задал вопрос. Именно так до Тэхёна стало доходить, что Чонгук никогда не перестанет его раздражать, будь они врагами, друзьями, и, чёрт возьми, даже если они гипотетически поженятся — Чонгук все равно останется самым глупым и раздражающим человеком из всех, кого он знал. Этого от Чонгука было не отнять. Но Тэхён привык видеть во всём хорошее: в этой ситуации его радовало то, что он был раздражен не настолько, что хотел устроить сиквел к инциденту в столовой. — И что ты предлагаешь нам сейчас делать? — задал он вопрос, который крутился в его голове с того момента, как он импульсивно решил пригласить худшего человека в своей жизни на ночную прогулку по району в полнолуние. Чонгук пожал плечами. — А я откуда знаю? Ты сам решил выйти погулять. — Боже, ты так жалуешься по этому поводу, можно подумать, что тебя под дулом пистолета заставляют составлять мне компанию. — Эта твоя компания более мучительна, чем находиться под дулом пистолета… — Пошли в магазин миссис Гарсиа, — предложил Тэхён, размечтавшись о том, как уже через минут десять будет пить пиво из горлышка, так как миссис Гарсиа всегда щедро продавала ему алкоголь, не обращая внимания на факт, что ему ещё не был двадцать один год. — А разве её магазин открыт в это время? — Да. Она теперь в три закрывается. У миссис Гарсиа поздней ночью, как обычно, совсем никого не было. В этот маленький магазин в целом мало кто приходил, несмотря на время суток, а Тэхёна впервые привёл сюда никто иной, как исследовавший каждый уголок этого городка Чимин. Он был в курсе того, что Чонгук тоже знал о существовании этого места: они здесь столкнулись друг с другом пару месяцев спустя их первой драки, и тогда Тэхёну от гнева хотелось содрать ему, или же себе, кожу. Теперь же он думал о том, как сам предложил Чонгуку вместе дойти пешком до этого магазина, пытаясь себя убедить, что делал он это всё для проекта по литературе и только для проекта по литературе. — Здравствуйте, миссис Гарсиа, — сказали они в унисон. Она им улыбнулась. На протяжении этих трёх лет Тэхён наблюдал за тем, как её когда-то длинные каштановые волосы потихоньку седели, и как она в какой-то момент перестала пытаться скрыть морщины на лице. — Привет, ребятки. — Мне, пожалуйста, один «Bud Light», — попросил Тэхён, указав на стеклянную бутылку на полке прямо позади женщины. — Ты шутишь? — Чонгук цокнул. — В смысле? — Это же просто невозможно пить. — Ах вот как… Ну и какое пиво ты предложишь тогда? Как и ожидалось, ответом на этот вопрос послужил самый нелюбимый бренд Тэхёна: — «Corona». — Ой… ясно. — Он театрально поморщился. — Не спорим, мальчики, — перебила их миссис Гарсиа, поставив перед Тэхёном бутылку пива. — Мне дайте то же самое пиво, что и ему, — сказал Чонгук с такой ухмылкой, которую хотелось стереть с его лица кулаком. — Ему с апельсиновым соком, пожалуйста. — Теперь настала его очередь ухмыльнуться, почувствовав на себе Чонгуков убийственный взгляд. — Он шутит, миссис Гарсиа, — мягким голосом сказал Чонгук перед тем, как они вышли из магазина, каждый с бутылкой пива в руках, подобно двум безработным алкоголикам. Уселись они на скамейке недалеко от магазина, при этом держа друг от друга безопасную дистанцию. Ветер, тем временем, становился сильнее и прохладнее, а от пары глотков пива, которое, к слову, тоже было не совсем тёплым, по телу Тэхёна пустилась дрожь, но он всё равно продолжал пить, краем глаза наблюдая за тем, как Чонгук, будто совсем не чувствуя холода, успел опустошить уже половину бутылки. Всё это время Тэхён чувствовал какое-то напряжение, которое начало проходить вместе с каждым сделанным из стеклянной бутылки глотком. Его толерантность к алкоголю была довольно низкой: когда он выходил погулять с Чимином, тому всегда приходилось нести его домой, закинув руку ему на плечо, как будто Тэхён потерял способность ходить, что было задачей не из лёгких из-за их разницы в росте, поэтому Тэхён принял серьёзное и ответственное решение ограничиться всего лишь одной бутылкой пива и не сильно давить на Чонгука, который в этот момент тоже выглядел так, будто он он был уже не так трезв, как несколько минут назад. — Тэхён, — заговорил он, усевшись к нему чуть поближе. — Почему я тебе не нравлюсь? Ему сразу подумалось, что Чонгук из тех самых людей, которых алкоголь заставляет откровенничать, впадать в меланхоличное настроение, и ныть, ныть, ныть… — Очень тупой вопрос, Гук-и, — прозвище сорвалось с его губ прежде, чем он успел себя остановить. — Вот прямо очень… Не нравился… не нравишься ты мне потому, что хотел опозорить меня перед всеми в мой самый первый день в этой школе. — Это было три года назад. — И с тех пор ты повзрослел только физически, а ситуация с Дахён тому доказательство. — Знаешь что? — Чонгук угрожающе направил в сторону груди Тэхёна указательный палец. — Ты тоже не подарок! Я повёл себя хуёво с Дахён, но это не означает, что ты должен был опозорить меня перед всей школой. — Ха! И как же ты опозорился? — Ты видел, что обо мне в этих сплетнях пишут? Почему-то абсолютно все теперь считают, что мы с тобой встречаемся, или что я гей, или бисексуал… — А, то есть быть геем для тебя — это что-то позорное? — Да не об этом я! — перешёл на крик Чонгук. Да уж, толерантность к алкоголю была низкой не только у Тэхёна. — Я о том, что из-за того, что ты решил меня опозорить, теперь каждый считает своим долгом нести хуйню о моей ориентации… — Вот оно как! До тебя только-только стало доходить, что если будешь вести себя, как долбоёб, мудак и идиот, то к тебе будут относиться, как к долбоёбу, мудаку и идиоту? Знаешь, я не пожелаю слухов об ориентации даже своему самому заклятому врагу, но может хотя бы это заставит тебя вести подобающе человеку, который по паспорту является совершеннолетним. Да моей сестре было стыдно из дома выходить из-за твоего мачо-поведения! Чонгук отвернулся, его бутылка пива уже давно валялась где-то в мусорном ведре неподалёку. Тэхён услышал, как тот повторял свою мантру: «вдох через нос, выдох через рот». — Да, ты прав, — начал он. — Ты прав. Я вёл себя дерьмово… Ты прав. — Я прав, — повторил Тэхён. — Ты прав. Мне очень… стыдно. Ну, перед тобой. Перед вами. А потом он сказал то, чего Тэхён не мог себе представить в своих самых диких, безумных, нереалистичных, причудливых мечтах: — Прости меня. Это была такая простая фраза, но в то же время он никогда не слышал её в свой адрес. Он заслуживал того, чтобы услышать это от людей из его средней школы, от своего отца (от которого он вообще ничего не слышал), от своей мамы, но Чонгук был первым, у кого хватило духу сказать это вслух. Он вздохнул с облегчением. Он и не подозревал, как сильно ему нужно было это услышать. — Прощаю… спасибо. А Дахён тебя уже простила. Чонгук широко раскрыл свои глазища. Господи, он выглядел так забавно: круглее любых мячей и мыльных пузырей. — Чё… Серьёзно? — Нет. Ей похуй на тебя. Чонгук закатил глаза, но затем разразился смехом. И смех этот был ужасно заразительным, потому что в мгновение ока Тэхён тоже засмеялся, и он подумал про себя, что на самом деле ему с ним было довольно весело. По пути домой Тэхён не мог остановить поток вопросов: Чонгук, а ты когда-нибудь был в Южной Корее? Ответ: нет, не был. Семья его дедушки переместилась в США после Корейской войны, так что Чонгук гордо считал себя корейцем-американцем и называл США своей родиной, в отличие от Тэхёна, для которого слово «дом» всегда будет синонимом Тэгу. Чонгук, а ты гомофоб? Ответ: нет, не гомофоб. За всю свою жизнь он столкнулся всего лишь с одним геем, которому хотелось как следует прописать. Чонгук, кем ты себя видишь через десять лет? Ответ: самым успешным игроком американского футбола в истории США, но до этого ему предстоит одержать победу в матче с командой другой старшей школы в конце мая, две недели после выпускного. Тэхён сказал, что обязательно посетит матч в качестве чирлидера другой команды. Когда они дошли до дома Чонгука, он выглядел так, будто выпил целых сто бутылок пива, а не лишь одну; будто провёл всю ночь в душном клубе вокруг незнакомых его людей, целиком и полностью покрытых потом, а не посидел на скамейке да погулял по району с таким же идиотом, как и сам он. Всё его лицо было красным от холода, ну и, конечно же, от того, что он постоянно смеялся над Тэхёном и вместе с Тэхёном. — Прощай, мой Ромео-о-о-о, — драматично завыл Чонгук, положив руку на лоб, как девица в беде. — Прощай, Джульетта, — Тэхён встал на одно колено. Свою руку он положил прямо на сердце. — Надеюсь, мы с тобой ещё встретимся… — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы мы снова встретились, — засмеявшись, ответил Чонгук, сразу же пропав с поля зрения Тэхёна, хлопнув за собой входной дверью. И в течение нескольких минут Тэхён просто стоял там, как маленький щенок: он совсем не хотел уходить. Сна было ни в одном глазу, и он почему-то надеялся, что Чонгук ещё выйдет и они продолжат гулять до раннего утра, а затем пойдут вместе в школу. Он не мог отрицать, как хорошо провёл время, и, может быть, он даже был не прочь сделать это снова. И снова. И снова…