***
– Что хочет этот мерзавец? – болезненно худой седовласый мужчина вскочил со своего места, ударяя по столу твёрдым кулаком. Все присутствующие нервно дёрнулись, но никто не осудил пылкую реакцию старого монарха. Впервые за долгое время представители четырёх королевских домов сели за общий стол, чтобы обсудить проблему, что ждала скорого решения. – Ему нужен супруг... И только у тебя среди наследников есть незамужний омега, – ещё более старый король Северной стороны спокойно отозвался на гнев своего давнего друга, – мужайся, Хван Люхен, но защита четырёх королевств первостепенна, и долг наших семей делать всё возможное, чтобы предотвратить войну с нежитью. – Тебе легко говорить, Кенсу, ведь не твоё дитя должно достаться богу смерти в качестве жертвенного агнца. Мой единственный омега слишком молод для того, чтобы принять такую участь! Мужчина с надеждой глядел в лица старых друзей, но ни один из королей не поддержал Восточного монарха. Предсказание богини надежды было известно каждому из присутствующих – это была расплата за давние грехи их предков, чуть не погубивших всё государство. Спустя столетия новые боги стали покровительствовать над объединёнными королевствами, но власть бога смерти и владыки Подземного царства превосходила всех смертных и бессмертных и была нерушима. – Хван Люхен, – из-за стола поднялся самый молодой, но очень мудрый монарх, представляющий Южное королевство, – у нас нет выбора! Нам всем жаль твоего сына, но единственное, что ты можешь сделать – это молиться, чтобы его жизнь в Подземном царстве была лёгкой, а владыка Ли сдержал своё обещание о мире.***
Юный, запретно прекрасный омега стоял у рваной расщелины земли, состоящей из тёмной энергии, что разверзлась у ворот его королевства вечной весны и солнца, чтобы забрать его в мир тьмы и холода, где королём был старый и бессмертный бог, подчинивший себе жизнь и смерть. Он с давних времен имел власть над четырьмя королевствами. И вот спустя столетия мирной жизни, он пригрозил войной всему Верхнему миру, если королевские семьи не предоставят ему жениха. И видно сама богиня Судьба была зла на невинного омегу, раз ему выпал жребий стать супругом для такого монстра. Отец и мать слёзно провожали своё единственное, вымоленное дитя, обещая вызволить того из лап жестокого короля в скором времени. Солнце зашло за горизонт, и молодой принц скрылся в магическом портале вместе с жуткими духами-стражниками, присланными "заботливым" супругом. Тёплый воздух поверхности застыл в лёгких, когда тело охватила искрящаяся глубина тьмы и жуткий холод. Обезображенное слезами лицо матери навсегда сохранилось в памяти юного омеги. Мгновение перемещения в Нижний мир показалось Хёнджину смертью. Он действительно умер. Умер тогда, когда плачущая мама и неожиданно строгий отец пришли со страшной новостью о замужестве. Умер, но продолжал жить, чтобы исполнить свой долг принца перед своим королевством и всем Верхним миром, чья безопасность зависела от него... Крепкая хватка стражников исчезла с его нежных плеч, и тогда он осмелился открыть светлые большие глаза. Омега оказался в просторной спальне. Вся комната была погружена во тьму, вокруг не было ни души. Длинные стены были сделаны из черного мрамора, источавшего ледяной холод. По нежной золотой коже пробежали мурашки. Тонкий шёлк белой рубахи не мог спасти привыкшего к жаркому солнцу юношу. Сердце страшно замедлило свой ход, голова стала тяжёлой. Белокурый омега не смог ухватится за лоскута реальности, проваливаясь в темноту. Однако, удивительно тёплыми показались её объятия прежде, чем он окончательно потерял сознание.***
«Жестокой вечностью была жизнь без тебя, любовь моя. Твой лик я видел во снах и ждал, когда Надежда подарит мне тебя!» Чей-то нежный голос звал сквозь толстую пучину небытия. А горячее касание мягких губ к замёрзшим щекам будто вновь наполнило тело жизнью. – Мама! – напуганный неясным видением белокурый юноша разорвал оковы сна. Он поднялся с постели, в которой оказался волшебным образом, хватая ртом ледяной воздух. Принц был всё в той же комнате, что и до того, как потерять сознание. Всё та же картина: изысканный тёмный мрамор, искусная мебель из тёмного дерева, множество свечей и "звёздное небо" высокого потолка. Сотни кристаллов украшали его и переливались в нём ярким огнём. Такой красоты юный принц никогда не видел на поверхности. Кому могло принадлежать это чудо? Неужели тому монстру, что своим страшным приказом заставил его стать своим супругом? – Кто-нибудь? – Хёнджин слабо крикнул, и эхо разнесло его прелестный голос по спальне, – Я здесь один? Ответа не было. Тогда юноша, кутаясь в мягкость и тепло тёмного одеяла, несмело ступил к двери. Та легко поддалась, и он оказался в длинном коридоре с такими же высокими потолками с созвездиями кристаллов. Горячие свечи дрожали трепетным танцем в высоких резных люстрах и напольных канделябрах, будто бы указывая ему путь к тому, что он искал. Хёнджин медленно шёл вперёд по роскошному замку, пока перед ним не показались высокие каменные двери. Юноша лишь слегка надавил на них, и те покорно отворились перед ним. Перед омегой открылся вид на бесконечный подземный сад, что вопреки законам природы пышно цвёл среди холода и темноты Подземного мира. Высоко в скалистом "небе" горели далёкие льдистые кристаллы, освещая всё вокруг приятным, не ярким, но достаточным светом. Где-то вдалеке журчала вода неизвестного источника. Меж скал и в чаще сада пели диковинные птицы. Кругом благоухали белоснежные цветы, и нежная зелёная трава мягко устилала землю. Многочисленные розовые кусты спорили с деревьями граната, что раскинули пышные ветви с тяжёлыми багровыми плодами прямо над головой омеги. – Это подобно сну! – белокурый юноша, как заворожённый шагнул вперёд, двигаясь на запах сладких спелых гранатов, что доносился из глубины чудесного сада. Чем ближе он был к запаху, тем сильнее билось сердце в его груди, норовя выпорхнуть из него словно голубка. Казалось, что кто-то сквозь слёзы зовёт его, умоляет идти быстрее. И Хёнджин шёл, не противясь. Странное чувство, до этого неведомое омеге, концентрируясь в груди, разливалось теплом по всему телу. Больше не хотелось согреться, потому что стало и так невыносимо жарко. Тёмное одеяло потерялось где-то по дороге к источнику сладко-терпкого запаха. – «Любовь моя!» – тот нежный голос, что выдернул Хёнджина из объятий тьмы, раздался где-то рядом. И тому показалось, что он знает его обладателя! Всегда знал! Знал его каждой частичкой своей души, будто бы всё в нём было предназначено лишь для него. Сердце затрепетало, как бабочка у окна, стремясь вырваться на свободу. В больших водянистых глазах застыли серебристые слёзы от страха потерять эту связь с обладателем такого родного голоса. – Я здесь! – тонкий голосок омеги сорвался с пухлых губ, – Здесь... Он бросился со всех ног вперёд. Мягкие ветви послушно расступались перед ним, пропуская в сердце сада. Искрящиеся дорожки слёз побежали по нежным щекам. От волнения было сложно дышать. – Где вы? – голосок омеги дрожал. Юноша боялся больше никого не услышать среди широких ветвей гранатовый деревьев, – Отзовитесь! Молю! Мгновение спустя среди изящных стволов показалась высокая и крепкая фигура. Хёнджин вначале увидел лишь тёмный силуэт и широкие плечи, облачённые в чёрные одежды и длинный гимантий в цвет бордово-алых гранатовых плодов. А затем мужчина обернулся к омеге лицом, обогнув ближайшее дерево вокруг. Это был красивый человек с мертвецки бледной кожей и удивительными волосами цвета спелого граната, что в фиолетовом свете "небесных" кристаллов казались ещё ярче. Его чёрные кошачьи глаза были печальны и будто полны слёз. Незнакомец кого-то ждал, тоскливо проводя изящными руками по раскрывшимся бутонам белоснежных роз. Запах зёрен граната стал намного ярче – Хёнджин, наконец, нашёл его источник. Им был этот печальный альфа. – Я здесь! – Хёнджин не знал этого человека, но сердце и душа знали и рвались прямо к нему. Горячие слёзы покатились по нежным щекам. – Моя любовь! – тёмные, словно ночь, глаза альфы встретились с прозрачными, словно вода, глазами омеги. И многовековая печаль одиночества тут же сменилась безграничной радостью встречи. – Любовь! Мужчина со всех ног бросился к Хёнджину, который также побежал вперёд. Короткий миг, и крепкие, тёплые и такие родные руки сжали дрожащее, хрупкое тело омеги, легко поднимая то над землёй. – Это ты! Это действительно ты! – мужчина будто в горячке шептал эти слова, носом зарываясь в мягкие блондинистые волосы, чтобы вдохнуть свежий запах роз после дождя, исходящий от омеги. – Вы звали меня! – юноша сильнее вжался в чужую горячую грудь, наполняя лёгкие ароматом граната, – Это вы? Мой супруг? – Да! А ты мой! Моя судьба! Роза весенняя, как долго я ждал тебя! – горячие губы нашли мягкие щеки, сцеловывая дорожки солёных слёз, – Десять столетий я ждал тебя. Того, кто разделит со мной вечную жизнь – своего истинного. И вот ты здесь! – Я думал, вы ужасны! Все говорили, что король Подземного мира монстр! – юноша оторвался от чужого тела, поднимая голову, чтобы внимательно заглянуть в лицо альфы. Тонкие длинные пальцы опустились на острую скулу, оглаживая, изучая. – Но вы прекрасны! Мои глаза никогда не видели мужчины красивей вас! А сердце моё говорит мне о том, что также не знало никого добрее и нежнее вас! Альфа перехватил тонкое запястье, поднося изящную ручку к своим горячим губам. Он выцеловывал каждый миллиметр бархатной загорелой кожи. – В сравнении с тобой, я действительно монстр, потому что ты подобен истинному божеству! – он оставил долгий поцелуй в сердцевине ладони, – Розы цветок – чистый, невинный! Без любви твоей нет смысла в моей жизни. Сердце моё и душа моя принадлежали тебе ещё задолго до твоего рождения. Надежда пообещала мне, что если я стану править этим миром, то истинным мне будешь ты! Мужчина опустился на колени перед омегой, оставляя горячные поцелуи на животе и стройных ногах. – Десять столетий я ждал тебя в одиночестве, чтобы с этого момента, когда ты оказался здесь, и розовые кусты, наконец, распустили свои бутоны – мы прожили вечную жизнь подле друг друга. Юный омега не мог поверить этим словам. Он даже не представлял, что повелитель пятого королевства будет не просто его супругом, а истинным, что ждал его долгие века. Альфа перед ним был таким красивым, сильным и добрым, что всё внутри трепетало от счастья. Блондин опустился вниз, к своему супругу, чтобы обнять его за крепкие плечи. – Я люблю тебя, Хёнджин! Люблю! – мужчина оставлял поцелуи-бабочки на нежном лице, посылая все свои чувства сквозь бархатную кожу прямо к сердечку омеги. – А я люблю тебя… – альфа не называл своего имени, но голос, что звал Хёнджина сквозь сад, нашёптывал постоянно такое родное и будто знакомое: – Минхо! Мой Минхо! Как только с сочных губ сорвалось чужое имя, странное щекочущее чувство охватило безымянный палец на правой ручке омеги. Он удивлённо распахнул глаза, наблюдая за тем, как на коже появляется причудливый узор, напоминающий кольцо. – Что это? – он взглянул в глаза напротив, что были наполнены всепоглощающей любовью. Мужчина поднял свою руку и показал такой же узор. – Теперь мы одно целое… Ты признал меня! – Тогда, – омега приблизился к чужому лицу максимально близко, носом касаясь чужого, и выдыхая горячий пар в приоткрытые мужские уста, – поцелуй меня! Альфу, что столетиями ждал этого мгновения, не нужно было умолять. В тот же миг он накрыл такие нежные и желанные губы своими, мягко пробуя их на вкус. Омега, до этого не знавший такой ласки, чувствовал как в животе рождалось что-то невозможно приятное. Любовь наполняла его до краёв, словно чашу наполняет вино. Альфа не торопился, он был нежен и осторожен, будто бы действительно в его руках была весенняя роза, чьи лепестки погнулись бы от лишнего давления. Долгие мгновения спустя, поняв, что омега привык и не боится первого поцелуя, Минхо решил действовать более решительно. Он любовно обхватил пунцовые щёки своего омеги горячими пальцами и углубил поцелуй. Влажный язык очертил пышную нижнюю губу, немного давя на неё. Омега подчинился и разомкнул послушные уста. Мужчина бережно сплёл их языки вместе в немыслимом танце, от чего трепет в животе омеги завязался тугим узлом приятного волнения. Хёнджин запустил тонкие пальчики в чужие красные пряди, немного оттягивая. Поцелуй был тягучим и сладким, как мёд из роз, что подавали принцу за завтраками в далёком детстве. Обоим хотелось, чтобы это длилось, как можно дольше, но нехватка воздуха заставила супругов оторваться друг от друга. Омега смущённо зажмурил глазки, носом утыкаясь в чужую щеку. А альфа продолжал обсыпать короткими поцелуями чужие припухшие губы, растягивая удовольствие. – Любовь, любовь, любовь… – безостановочно шептал мужчина. Мягкий поцелуй остался в уголке улыбающийся губ. – … любовь. Моя! – Я будто сплю! Это так странно… Ещё вчера я думал, что моя жизнь окончена. А сейчас я думаю, будто и не жил прежде. – омега льнул ближе, наполняя лёгкие запахом граната. – Я так тебя понимаю, Джинни! – альфа прижимал супруга ближе, оглаживая узкую талию, – Все дни были смертью, а сейчас я воскрес! Моё сердце давно не билось так сильно, оно точно вырвется из груди! – Я не знаю, как ты жил все эти годы один, но я обещаю, что не покину тебя! Я хочу быть с тобой всегда! – Хёнджин, набравшись смелости, решил вновь поцеловать альфу. Он не мог держать свои эмоции так же хорошо, как и мужчина, поэтому начал целовать хаотично, несдержанно. Пухлые губы были напористы. Красноволосый подтянул своего омегу ближе, усаживая его на свои крепкие бёдра. – Минхо-о-о, – омега простонал в поцелуй, – так горячо внутри... Что это? – Это желание, любимый! – А ты тоже чувствуешь это? – принц с надеждой посмотрел в чужие глаза, надеясь, что Минхо ощущает такой же огонь внутри себя. – Любимый, – альфа покачал головой, чем на мгновение ввёл омегу в замешательство. Маленькое сердечко пропустило удар, боясь, что альфу не переполняют те же ощущения. Но ответ мужчины поразил юношу до глубины души и отогнал все сомнения: – То, что чувствуешь ты, во мне умножается многократно. Огонь внутри меня мог бы спалить все пять королевств от того, как сильно я желаю тебя! Хёнджин никогда не слышал таких слов. Это признание разлилось огненной лавой по его венам, наполняя тело ещё большим жаром. Омега, глядя в полное обожания и нежности бледное лицо, понял, что супруг страшится обидеть или причинить ему боль – потому сдерживает себя. Принимая эту заботу, белокурый принц решил дать альфе разрешение оставить излишнюю аккуратность: юноша осторожно опустился промежностью на чужое возбуждение, чувствуя силу желания своего супруга. Альфу сорвало с цепи. Этот жест юного омеги означал, что тот не страшиться и желает его также сильно. Минхо быстро распахнул свой алый гимантий и разложил его на мягкой, пушистой траве, чтобы тут же опустить на эту перину самую дивную драгоценность. Он навис сверху, пожирая горящим взглядом изящное тело под собой. Длинные, ниспадающие до талии волосы Хёнджина были стянуты белоснежной лентой. Альфа ласково завёл ладонь за чужой затылок, стягивая украшение, чтобы освободить шёлковые локоны. С распущенными волосами омега был ещё милее, а его лик сделался поистине чудотворным. Если Минхо поневоле стал богом смерти, то Хёнджин был рождён, чтобы стать прекрасным и почитаемым людьми божеством весны, любви и красоты. Залюбовавшийся альфа мягко прикоснулся указательным пальцем к чужому лицу, очерчивая его контуры: светлые брови, линию скул, аккуратный носик, алые лепестки губ и острый подбородок. Такой красотой нельзя будет налюбоваться и спустя сотни, тысячи лет… Мужчина медленно опустился и оставил почти целомудренный поцелуй на милой родинке, что чудной звёздочкой пряталась под левым глазом омеги. – Это щекотно, – рассмеялся тот, поглаживая плечи Минхо. – Я ничего не могу поделать, – мужчина мягко улыбнулся, – так страшно сделать тебе больно. Не хочу торопиться! – он поцеловал ямочки на улыбающемся лице. Хёнджин понимающе кивнул, предоставляя всего себя в чужие заботливые руки. Он безоговорочно доверился своему мужу, чувствуя каждой частичкой себя, что этот альфа его никогда не обидит. Минхо начал сыпать частые поцелуи по всему лицу, избегая капризные губы, что так и хотели получить свою долю внимания. Обиженный на такую шутку омега, запустил ладони в красные кудри и притянул альфу ближе. Горячий язык оставил широкий мокрый след на чужих вздёрнутых губах. В этом жесте было что-то восхитительно дикое. – Нетерпеливое, капризное дитя! – Минхо облизал губы, мягко ухмыляясь. – Но мне так жарко, любимый! – принц заелозил под мужем, подставляя шею. Что-то под кожей горячо пульсировало – очень хотелось, чтобы это местечко приласкали, – Я никогда прежде не чувствовал такого! Омега выглядел по-детски наивно, а тело и душа его были невинны. Но он был готов к тому, чтобы потерять свою чистоту здесь и сейчас, под своим супругом. Он чувствовал волнующий жар в паху, который просил прикоснуться, и болезненную пустоту там, где сейчас мокро пылала розовая влага, источающая головокружительный запах. Альфа напрягся, принюхиваясь к дурману, что усилился многократно. Каждая мышца мужского тела напряглась, а возбуждение накрыло и без того взведённого Минхо тяжёлой волной. – У тебя течка, Джинни, – мужчина несдержанно рыкнул, вжимаясь острым носом в ямочку меж омежьих ключиц. – Течка? – юноша ошеломлённо уставился вперёд, осознавая слова супруга, – Её ещё ни разу... Минхо до одури хотелось сжать хрупкое тело так, чтобы истинный слился с ним навсегда. Это чувство разрывало мужчину изнутри, такой безоговорочной любви он не мог и представить. Все холодные годы одиночества мгновенно стёрлись из памяти, заменяясь этими мгновениями со смущающимся, возбуждённым течным омегой. У его принца была первая течка. Особенная и такая важная для их будущего. Альфа не мог, не смел испортить первую ночь... Красноволосый осторожно опустился к вспухшим губам супруга, утягивая того в сладостную пытку. Отвлекая омегу поцелуем, мужчина потянулся к шёлковым лентам белой рубахи, развязывая бант у воротника. Ткань послушно открыла взору золотые ключицы и часть груди. Горячие пальцы несдержанно прошлись по медовой коже, посылая мурашки по юному телу. – Ох, – Хёнджин простонал, разрывая долгий поцелуй. Альфа медленными вязкими мазками губ добрался до чужой тонкой шеи, припадая к жилке. Чувствительность белокурого была поражающей, он выгнулся в пояснице, притягивая супруга ближе к коже, чтобы усилить головокружительные ощущения от чужих губ. Крепкие руки продолжили путь, вытягивая рубашку из светлых брюк. Альфа протиснул ладони под острые лопатки и легко приподнял корпус супруга. Омега повиновался – поднялся напротив Минхо, доверчиво наблюдая за его действиями. Тот поочерёдно жарко поцеловал его нежные руки, затем поднимая их вверх. Хёнджин замер, позволяя стянуть тонкую ткань через голову. Волосы золотом рассыпались по хрупким плечами и укрыли обнажённую спину. Прохлада охватила горящее тело, отчего то покрылось небольшими мурашками. Розовые соски мгновенно затвердели, призывая чужую ласку. Мокро целуя капризные губы, альфа вновь уложил омегу на плащ. Руки оглаживали медовую кожу, задерживаясь на тонкой талии. Щекочущими поцелуями альфа спустился к вздымающейся груди, чтобы прикоснуться к чувствительным горошинам. Одну он накрыл жаркими губами, посасывая, а вторую осторожно покрутил подушечками указательного и среднего пальцев. Омега несдержанно стонал, сжимая тонкими пальчиками красные пряди. Альфа держал себя в руках, хотя каждой клеточкой своего тела хотел сорваться и повязать омегу, чьи непослушные пальцы путались в его волосах, добавляя ощущениям большего огня. – Минхо, – голос омеги был таким хриплым от безумного возбуждения, – прошу тебя, я больше не выдержу! Прикоснись ко мне… прикоснись… там! Альфа замычал в чужую кожу, через животик опускаясь к паху. Сквозь брюки было видно желание его молодого супруга. Мужчина, словно кот, играючи прильнул к нему ещё сквозь ткань, потираясь носом. Запах розы заполнил лёгкие до краёв и впитался в кожу. Мгновение, и брюки чуть ли не с треском были стянуты вниз вместе с бельём, освобождая возбуждение и стройные ноги. Из уст омеги вырвался стон облегчения. Аккуратный член в окружении светлых волосков встал и сочился природной смазкой, требуя внимания. Альфа жадно глядел на него и красноватую дырочку, которая призывно вспухнув, блестела и истекала соками страсти и желания. Не дожидаясь смущения своего супруга, Минхо провел кончиком языка по всей длине его небольшого розового члена, шире раздвигая ноги и приподнимая чужие бедра, чтобы в следующее мгновенье прильнуть к желанной влаге губами – жадно и рьяно, словно путник в пустыне, нашедший источник. Омега схватился тонкими пальчиками за складки алой ткани под собой, теряя рассудок от ощущения горячего языка в своём анусе. Принца с детства обучали монахи, оберегая от порочных знаний и занятий. Потому юный принц не знал и даже не мог вообразить такой ласки, которой сейчас его одаривал и изводил страстный супруг. Это была сладкая пытка. Хёнджин метался под таким искусным любовником, сублимируя внутри новые ощущения. Альфа жёстко сжимал сильными руками кожу чужих бёдер, вылизывая истекающую узость своего любимого. Розовая влага, горячо стекающая по его губам была фантастически сахарной, пьянящей лучше любого вина. Решив как можно лучше подготовить омегу к первому разу, альфа проникнул в податливое нутро глубже. Он напряг длинный язык и начал поступательные движения в сочащуюся влагой дырочку. Мужчина чередовал толчки с широкими мажущими движениями, выбивая из супруга громкие стоны. Закинув тонкие ноги на свои широкие плечи, Минхо немного приподнялся вместе с тазом омеги, продолжая пытку языком. Правой рукой он окольцевал член своего принца, чтобы начать медленные движения вверх-вниз. Хёнджин стонал и плакал от такой стимуляции этих интимных зон, которые во время первой в его жизни течки стали ещё более чувствительными и требовали ласки. Омеге хотелось, чтобы его трогали ещё чаще, ещё больше и ещё сильнее. Чтобы губы и руки Минхо были везде и сразу, чтобы целовали и кусали, чтобы сжимали и гладили, чтобы пометили его всего своими следами – украшая, присваивая. Горя щеками от таким мыслей, принц не заметил, как альфа тихонько опустил его на землю. Он бросил любопытный взгляд вниз ровно в тот момент, когда горячие губы супруга накрыли его шёлковую красную головку, продолжая движения рукой у основания. – Минхо, – омега схватился за жилистые запястья, – я сейчас... Он не успел договорить, как юркий язык надавил на уретру, норовя проникнуть глубже. От такой запредельной стимуляции омега не удержал громкого стона, и белая струйка первого удовольствия выстрелила в рот альфе. Тот вобрал омежий член ещё глубже, принимая всё до последней капли. – Сладкий! – отстранившись и демонстративно проглотив жемчужное семя, альфа облизался, подобно игривому котёнку, и погладил ладонями тонкие щиколотки любимого. Омега, переполненный похотью, притянул своего альфу и впился в цветущие алым цветом губы, отбирая остатки собственной влаги. Минхо, улыбаясь сквозь поцелуй, гладил голое тело, чтобы немного согреть. Но омега не чувствовал прохлады Подземного мира с той самой минуты, как аромат граната, исходящий от альфы наполнил его лёгкие. Их феромоны так удивительно и так правильно дополняли друг друга, образуя чарующую смесь сладости и свежести. – Любимый, – Минхо отстранился, чтобы раздеть себя, – потерпи немножко... – Позволишь мне? – омега вытянулся вслед за мужем, поднимая дрожащие от недавнего оргазма руки к пуговицам чёрной рубахи из жёсткой ткани, которая плотно облегала стройную крепкую фигуру и походила на мундир. Пуговицы были мелкими и частыми, потому тонкие пальцы путались, не справляясь с такой преградой. Недавняя эйфория всё ещё дурманила мысли, лицо было охвачено жаром, а пышные губы горели, мечтая о поцелуях. – Не волнуйся! – невинный поцелуй альфы опустился на чужой мокрый висок. Широкие ладони накрыли изящные омежьи, вселяя спокойствие и уверенность. Омега почувствовал себя лучше, и последние пуговицы через некоторое время, наконец, поддались. Хёнджин заворожённо разглядывал белоснежную, почти прозрачную кожу, что виделась под раскрытой одеждой. Он потянул края рубахи назад, освобождая мужской торс. Альфа ненавязчиво помог избавить себя от лишней ткани, задерживая дыхание, когда ловкие пальчики пробежались по мышцам груди и спустились к прессу. – Шрам... – омега невесомо очертил края рубца внизу живота. – Напоминание о жизни до бессмертия, – альфа грустно хмыкнул, – сейчас шрамов не остаётся на этой коже. Но если ты считаешь его уродливым, я мог бы... – Нет! – белокурый встрепенулся, – Он красив, как и весь ты. Я уже люблю каждую черточку в тебе – не нужно ничего менять, любимый! – говоря это, омега опустился ниже, оставляя короткие поцелуи по всей длине шрама. – О, боги! Брюки... – альфа уже не мог сдерживать себя, – Я сам! Омега вновь оказался уложенным на красную ткань, наблюдая за тем, как чёрные брюки сползают под напором сильных рук с яркими переплетениями вен, открывая взору каменные бёрда и крепкое возбуждение. Член альфы, освобождённый от ткани, дёрнулся к чёткому прессу, обильно истекая предсеменной жидкостью. Он выглядел невообразимо большим… Омега, смущаясь, любопытно разглядывал тёмную полоску волос, что спускалась от пупка к завиткам на лобке. Там начиналось широкое основание мужского достоинства, украшенное сеточкой чётких вен, широкой бордовой головкой и тяжёлой, налившейся мошонкой. От такого зрелища во рту невинного принца скопилась слюна, а раздражённая дырочка запылала ещё больше. – Не бойся, любовь моя! – альфа вовремя заметил небольшую панику в бездне чужих глаз, прижимая хрупкого юношу к себе, – Я не причиню тебе боли! – Я не боюсь…– омега запротестовал, целуя острые скулы, призывая к действию, – Правда-правда! – Такой красивый, – альфа устроился меж его разведённых ног, прижимаясь к высокому лбу, выдыхая горячий воздух в мокрые искусанные губы, – такой смелый... И весь мой! – Твой… – омега закрыл глаза, позволяя утянуть себя в страстный поцелуй, остатками сознания чувствуя, как к мокрой дырочке приставили пылающую головку. Альфа слегка потёрся о колечко мышц, давая юноше привыкнуть, прежде чем начать медленное вторжение. Он продолжал сминать пухлые сладки губ, поглаживал мякоть омежьих бёдер, чтобы отвлечь молодого супруга от возможной боли и аккуратно входил. Но омеге не было больно. Он ощущал странное, новое чувство такой правильной наполненности, что ему нестерпимо хотелось ещё больше. Он качнул тазом вперёд, пропуская член альфы глубже. Минхо улыбался в поцелуй, удивляясь такому напору своего истинного. Мужчина решил не мучать юношу, поэтому толкнулся до конца, вгоняя в податливую дырочку свой каменный член по самое основание. Его тяжёлые, налитые семенем яйца глухо шлёпнулись о промежность омеги. Узость Хёнджина посылала сотни импульсов удовольствия по всему телу альфы, заставляя поджимать в нетерпении пальцы на ногах. Быть внутри своего омеги было так прекрасно, так восхитительно, что искристые слёзы истинного удовольствия наполнили тёмные глаза владыки Подземного мира. Минхо ни на минуту не закрывал их, позволяя влаге стекать по бледным щекам, чтобы не пропустить ни малейшей чёрточки боли на прелестном лице. Но белокурое "божество" смотрело на него совершенно ясными, счастливыми глазами, показывая, что всё в порядке. – Любимый? – Минхо оставил порхающие поцелуи на кончике носа, – Я хочу знать, если что-то будет не так... – Всё так! – омега обвил длинными ногами чужую талию, – Продолжай! Я хочу быть твоим… Альфа, одурманенный сладкими речами, вновь приник к манящим губам, позволяя мягким рукам притянуть себя ближе за плечи, и сделал первый толчок. Омега сладко простонал в поцелуй, требуя большего. Минхо начал ритмичные движения, то наполняя сочащееся лоно до предела, то покидая его почти до конца. Толчки с каждой минутой становились резче, отчего по всему саду стали разноситься мокрые шлепки от соприкосновения двух тел друг с другом. На поцелуи уже не хватало воздуха, потому омега и альфа просто влажно касались губ друг друга, деля кислород между собой. Тонкие пальчики принца впились в рельефные широкие плечи, оставляя красные полосы, что исчезали спустя пару секунд. Альфа обладал волшебной регенерацией, а вот омегу стоило поберечь, поэтому Минхо сдерживал себя, чтобы не оставить на медовых бёдрах уродливых синяков. Возбуждение омеги было зажато между его мягким животом и твёрдым прессом альфы и благодаря трению получало дополнительную стимуляцию. Ощущение жилистого крепкого члена внутри своей чувствительной дырочки было невероятным. Хёнджин никогда такого не ощущал и мечтал лишь о том, чтобы этот момент длился как можно дольше. Минхо принялся слизывать капельки пота с тонкой шеи, принюхиваясь к железе, что пылала под восхитительной кожей. Альфа дурел от этого горячего весеннего благоухания своего истинного. – Любовь моя, кончи для меня! – зашептал альфа, чувствуя свой предел, и аккуратно обхватил чувствительную головку омежьего дрожащего члена, большим пальцем надавливая на неё. Омега, подчинённый этим властным шёпотом и изведённый мучительно-приятной лаской, ощутил как сладостно встрепенулась каждая клеточка его тела. Тяжёлый член Минхо так хорошо проехался по горящей горошине, прячущейся в пылающих мокрых складах его измученной дырочки, а шершавая подушечка пальца так ласково защекотала уздечку, что последние узлы, сдерживающие оргазм в теле омеги, послушно развязались. Хёнджина накрыло оглушающей волной удовольствия, кристаллики слёз заблестели в уголках его глаз. Горячая сперма обильно изливалась на его дрожащий живот, при этом пачкая и альфу. Хёнджин блаженно кончал, притянув Минхо ближе и руками, и ногами, неописуемо жадно сжимаясь вокруг него. Он будто бы засасывал его достоинство вместе с начинающим раздуваться узлом глубже в себя. Ещё пара мгновений и член альфы начал пульсировать, извергая в пылающую глубину целые волны вязкого семени, запечатывая огромным узлом судорожно сжавшуюся вокруг него распухшими краями алую дырочку. Альфа зарычал над светлой макушкой, тут же вгрызаясь клыками в тонкую шейку, клеймя, присваивая, повязывая свою судьбу. Хёнджин коротко ойкнул и глубоко простонал, сжимая пальчиками мягкие пряди на чужой голове. Ему было так приятно и одновременно так больно – укус горел огнём, но мокрый язык любимого залечивал всё, посылая по венам спасительную прохладу. Омегу распирало изнутри узлом и обилием спермы до невозможного сильно, и он, теряясь в этих эмоциях и ощущениях, кончал вновь вместе со своим суженным. Омега, подчинённый инстинктам, подтянул голову и крепко вцепился зубками в плечо Минхо, всё ещё держащего и его шею в своей хватке. Маленькие клыки проткнули тонкую бледную кожу, и в рот омеги попало несколько багровых, словно зёрна граната, капель солёной крови до того, как регенерация залечила укус на плече бога смерти. В то же мгновение всё тело омеги прострелило потоком божественной энергии его супруга. В этот момент Хёнджин прощался с жизнью смертной и восходил к жизни вечной. Он, как когда-то давно и Минхо, испил ихор бога, теперь становясь подобным ему. – Мой! Теперь навечно! – отпрянув от метки на загорелой шее, возликовал альфа и уронил горячие благодарные слёзы на раскрасневшиеся щёчки. – Твой! Навечно! – подтверждал Хёнджин, также проливая счастливые слёзы, – А ты мой! Навсегда-навсегда! Омега обхватил плечи Минхо и уткнулся мокрым носиком в ямочку его острой ключицы, обнимая супруга невозможно крепко. – Твой, твой, твой! – улыбался Минхо, обнимая в ответ, – Навсегда, навсегда, навсегда!