В тот вечер я вернулась домой позже, чем обычно. Машину пришлось парковать на выезде из двора, потому что место под моим окном уже было занято. И именно эта досадная мелочь окончательно выбила хлипкую почву стабильности из-под моих ног. До боли сжав руль и уткнувшись в него лбом, я беспомощно разревелась. Ну сколько можно, а?! Ну почему, почему единственный рог изобилия, который есть в моей жизни, это рог ебучих проблем?! Я впервые получила выговор от Соколовой — она с ледяной злостью отчитала меня, как студентку, заставляя краснеть и бледнеть прямо перед коллегами. Но я и правда не справилась. Не смогла. И вряд ли смогла бы, потому что я, блин, человек, а люди склонны ломаться и косячить от перегрузки.
Волосы упали на лицо, защектотав нос, и я заревела пуще прежнего — только что я вернулась из парикмахерской, где мне отрезали мою некогда роскошную косу. Она начала неумолимо худеть то ли от стресса, то ли ещё от чего, и мне пришлось принять это непростое решение. Теперь у меня каре. Сраное каре, которое даже не собрать в хвост. А ещё сраная аттестация… Которую я позорно завалила. Сраный «Пежо», который опять жрёт масло и коптит, как сраный тепловоз. Сраный Стрелецкий, у которого «один-два месяца» волшебным образом растянулись в четыре. Сраный дождь, сраная грязь, сраное холодное лето…
И Шрам… Нет, он не сраный, но я перестала понимать, что происходит. Я не могла не признать, что привязалась к нему, а может, даже больше. Он такой… Недостаточно близкий, недостаточно далёкий. И от этой неопределённости меня морально разрывало на части. Надо было идти домой, но я не хотела, чтобы он видел меня в этом состоянии — слабую, жалкую, с опухшим от слёз лицом. Не зря моя мама говорила, что в такие моменты я веду себя, как дикий больной зверёк — забиваюсь в угол и рычу оттуда на любого, кто попытается подойти и помочь.
Пассажирская дверь открылась, и он опустился на сиденье. Я настолько утонула в тяжких думах, что даже не заметила, как он пришёл. Ну вот, меня опять нашли в самый неподходящий момент.
— Эй? Что случилось? — его низкий голос прозвучал тихо, но с нескрываемой тревогой.
— Всё нормально, — я отвернулась, пытаясь спрятать лицо.
— Ну конечно. Не надо меня обманывать, ладно?
И тут меня в очередной раз прорвало. Гнев, жалость к себе, обида на весь мир — я обрушила это всё ему на голову, а он… А он сидел и слушал, глядя на меня своими обычно холодными, но в этот момент такими тёплыми глазами. Он впервые в жизни видел меня на грани нервного срыва, и я успела заметить, как меняются выражения его лица — удивление, сочувствие, понимание, и… нежность?.. В тот самый момент, когда я наконец-то скатилась до откровенного самоунижения, он взял мои холодные руки в свои большие и тёплые, и от неожиданности я потеряла мысль, подняв на него застланные пеленой глаза.
— Не говори так. Никогда. Ты… Умная и красивая. Даже с этим каре, честно.
— А ты не очень силён в комплиментах, — улыбнулась я, не слишком красиво утерев мокрый нос.
— Может, я силён в чём-то другом?
Всё произошло так неожиданно, но вместе с тем так естественно. Он положил руку на мой затылок, осторожно притянув к себе. И вот его сухие губы уже слегка касаются моих, без слов спрашивая разрешения на поцелуй. Ну конечно, можно, Саш. Всё невысказанное, с чем я так упорно боролась эти месяцы, сорвалось тихим стоном, и скрывать очевидное больше не было смысла. Мы шептали какие-то несуразные нежности, впервые изучая тела друг друга — кончиками пальцев, губами, вдыхая запах кожи и волос. Всё ближе и откровеннее, только вот в какой-то момент ручка КПП неудобно воткнулась в мягкую часть тела и напомнила нам, где мы находимся.
— Ну а теперь… Пойдём домой? — прошептал он, чуть прикусив моё ухо.
Разгорячённые, мы вышли на холодный воздух, и мои ноги слегка подкосились. Заметив это, он с лёгкостью и нескрываемым удовольствием подхватил меня на руки и понёс, позволив впервые в жизни почувствовать себя слабой девочкой, а не спортсменкой и комсомолкой.
В ту ночь его узкая кровать пустовала. Как и все последующие ночи, поэтому спустя несколько недель мы решили её продать — ну а чего добро будет пылиться без дела? К чёрту условности, социальный статус, косые взгляды соседей, разницу в возрасте — мне нужен этот седой мужик со шрамом, а я нужна ему. И вот так мы, бывший наёмник Шрам и сотрудница НИИЧАЗ Саша Кравченко, перешли на новый уровень отношений.
***
Однажды к нам пришёл Стрелок. Он с порога начал суматошно извиняться, ожидая, вероятно, получить в жбан за то, что не появлялся слишком долго. Поведал о том, что не мог отправить Шрама в гостиницу или на съёмную квартиру, что Шрам был слишком слаб и потерян в реальности, что его могли искать, а ещё... Я перебила поток оправданий, вполне искренне улыбнулась уже бывшему коллеге и пригласила его на кухню, на которой пахло ароматным печеньем. Я очень плоха в выпечке, но я перешла в то самое расположение духа, когда хочется радовать своего мужчину и кормить его чем-то этаким, по-женски настоящим и тёплым.
Саша отложил посуду и несколько сдержанно поприветствовал гостя, пожав руку и перекинувшись парой вопросов о жизни в Зоне — должно быть, несмотря на недавнюю помощь Стрелецкого, дружеские отношения у них так и не завязались. Ну, оно и немудрено — я бы тоже не смогла тепло относиться к человеку, который изловил бы меня, привязал к кровати и тестировал на мне практики выведения из гипноза. Которыми, к тому же, овладел буквально месяц назад. Повисла неловкая тишина, поэтому я решила действовать — спросила, кому чай-кофе или что покрепче, после чего приступила к раскидыванию заварки по кружкам.
Мой мужчина тут же присоединился, и я ещё раз с удовольствием отметила, что мне безумно повезло — терпеть не могу мужиков, которые сидят на жопе ровно, пока их женщина делает дело. Пусть даже такое простое. В какой-то момент он то ли забылся, то ли нарочно притянул меня к себе, опустив нос в волосы и вдохнув аромат нового шампуня. А я так же легко и беззаботно подставила губы под быстрый поцелуй. После чего, конечно же, опомнилась и немедленно перевела взгляд на Стрелка — тот чуть ли не карикатурно застыл на табуретке с немым вопросом в выпученных глазах, а его и без того худое лицо вытянулось до крайнего предела.
— Александра, можно тебя на пару слов? По работе, — наконец, выдал он.
И хотя он тактично выждал несколько минут, я прекрасно понимала, что говорить он будет вовсе не о моих сложностях в переводе нового пакета документов для НИИ.
— Ты… Уверена, что это хорошая идея? — начал он нервным, громким шёпотом, когда мы закрыли дверь комнаты.
— А почему нет? — я нарочито-непонимающе дёрнула бровью. — Сам же поручился за него, сказал, что не причинит вреда и всё такое…
— Да, но я же не думал, что вы… это самое... Это же бывший наёмник! Никакой морали, принципов. Если ему заплатят, он свернёт твою тонкую шейку прямо во сне!
— А я в детстве задушила лягушку, — выдала я, внезапно даже для себя самой.
Стрелок удивлённо мотнул головой:
— Что?.. Какую ещё лягушку? Что ты несёшь?
— Да обычную, зелёную такую… Мне было интересно, что будет. А сейчас мне безумно жалко и стыдно. Короче, мы все не идеальны.
— Пхах, ну ты сравнила! Людей и лягушку.
— Паш, да я к тому, что мы все творили хуйню разной степени тяжести. Я, ты, он. Но я не хочу судить по делам прошлого, мне хорошо здесь и сейчас, понимаешь? А если вдруг ты оказался прав, и он однажды свернёт мне шею — отомсти за меня, ладно?
Стрелок кивнул, пытаясь уложить в голове полученную информацию. Чтобы как-то разрядить обстановку, я протянула ему руку и поблагодарила за то, что решил тогда не оставлять Шрама в беде — в конце концов, тем, что у нас есть сейчас, мы обязаны именно Стрелку.
***
— Эй, Саша, солнце моё, мы пришли! — такой родной голос внезапно вырвал меня из вихря воспоминаний.
— Точно, — улыбнулась я, нажав на брелок, и красная машинка подмигнула нам, приглашая внутрь.
— Замечталась? У тебя была такая загадочная улыбка...
— Вспомнила нашу первую ночь, — я ответила почти честно, опустив неважное.
В ответ он подхватил меня на руки назло всем окружающим бабкам, и, буквально съедая меня глазами, сказал то, что я мечтала услышать:
— Я на днях перебрал движок у пыжика, он чуть засрался, потому и коптил. И свечи новые взял, завтра поставлю... Как новый будет!
Я в бесконечном умилении и благодарности провела пальцами по его щекам, покрытым белой щетиной, взъерошила отросшие волосы, провела рукой по уже привычному шраму:
— Саш, ты... Ты просто солнце. Моё солнце.
Наверное, это и есть счастье.
