Тайна пустоты

      Громкий хлопок входной двери. Легкие шаги в сторону кухни. Позвякивание ключей, брошенных на стол. – Я принесла завтрак!       Женский прекрасно знакомый голос. Сейчас нарушительница покоя выложит продукты на стол, заварит мерзкий дешевый кофе и обязательно пожалуется на толпы людей на улице. Потом спросит, хорошо ли спалось, наверняка зная, что ночь выдалась ужаснее некуда, чего вслух Рэй не признает. Скорее всего пожмет плечами или ответит чем-то вроде «сойдет», «бывало и хуже». А она не поверит. – Чуть засветло, а улицы битком!       Рэй слабо улыбнулся. На изучение записей, отправленных Оскаром, оставалось мало времени: около двух суток. Нельзя было отвлекаться, ведь дело важное, но Эда точно не обрадуется, если Рэй продолжит пялиться в экран, доводя себя до полного истощения. – Ты хоть немного поспал?       Рэй не заметил, как она подошла. Остановилась в дверном проеме, скрестив руки на груди. Хмурое выражение лица явно выдавало недовольство. Рэй вздохнул, устало потер глаза, замечая, что дрожь в теле усилилась. Последствия инъекций. – Со мной все нормально. – Вынужден не согласиться с этим утверждением. Ваши показатели далеки от нормы. Сердцебиение учащенное. Слабость и частичное онемение. Озноб. Зафиксированы приступы раздражительности. Последний около пятнадцати минут назад. Сейчас заметна тревога. Давление высокое. Есть проблемы с координацией движений и концентрацией внимания.       Просканировав Рэя своим «глазом», больше напоминающим объектив старой камеры, Тото развернул голову к Эде. Тело робота осталось неподвижным. – Нахрена Майлз вообще тебя собрал? – возмутился Рэй.       Обычно спокойный тон стал резче, взгляд будто потемнел, предвещая что-то нехорошее, но Тото было все равно. Он не боялся человеческих эмоций. – Информация обновлена. Зафиксирован новый приступ раздражительности, – робот повернул голову обратно к Рэю, слегка наклонив ее набок. – Заданный вами вопрос не предполагает ответа.       Рэй поглубже вдохнул, пытаясь убедить себя успокоиться. Тело все еще била дрожь, голова неприятно пульсировала, а перед глазами то и дело плыло. Он уже не раз испытывал последствия инъекций на собственной шкуре, но обходилось малой кровью. – Использовать оружие врага – самое идиотское решение, которое отец когда-либо принимал.       Подала голос Эда. Она старалась скрыть тревогу за повседневным тоном, но Рэй знал ее слишком хорошо, чтобы поверить лживой интонации. Убеждать ее в чем-то, спорить и в целом говорить сил не было. Хотелось спать. Только спать. И как можно дольше. – Тото, будь добр, принеси мне тот кейс.       Эда легонько коснулась плеча Рэя, пока Тото со свойственным ему гудением выполнял поручение девушки. Она едва сомкнула пальцы, скорее погладила, нежели надавила, но слабость в теле заставила Рэя бессознательно наклониться в сторону. Едва ли он понимал, насколько плохо выглядел в эту минуту. Сосредоточившись на конкретной задаче, Рэй не думал ни о чем больше, а теперь, когда отвлекся, игнорируемое вывалилось на него кучей. – Использовано три капсулы. Много.       Тото остановился в стороне, держа открытый кейс обеими руками. Эда даже мельком не взглянула на содержимое. Знала, что Тото не может соврать. – Я не буду говорить ничего осудительного, но один вопрос задам. Думаешь, сможешь помочь делу мертвым? У нас тут хоть и век крутых технологий, воскрешать людей пока не научились.       Она сильнее сжала ладонь на плече, теперь придерживая Рэя. Другой рукой провела по его волосам, перебирая отросшие пряди. Рэй все же почувствовал нотки упрека, хотя и предпочел отбросить подозрения, сославшись на дурное самочувствие. Рэй не любил волновать Эду, делать их обоих заложниками безвыходных ситуаций, где компромисс являлся исключительной роскошью. Однако, избежать подобного полностью не получалось.       Он знал, о чем она думала. Казалось, мысли Эды сливаются с его собственными в большом бесконечно громком потоке. Их миссия представлялась решительным шагом, после которого ничего не могло быть как раньше. Пугала возможная потеря друзей и семьи, а главное, нельзя было наверняка предположить вероятность провала или успеха. Неизвестность угнетала. Переключиться удавалось с трудом, и, если Рэй научился игнорировать навязчивые тревожные мысли, навсегда тенью отпечатавшиеся в его сознании, то Эда подобного не умела.       Семь лет назад, когда они впервые встретились, все казалось проще. Отчаянное упорство толкало в пасть льву, вынуждало встать на опасный, тернистый путь. Он манил, очерчивая слово справедливость. Такое приятное, оставляющее терпкое послевкусие на языке. Рэй даже не был уверен, что задумка Заккари, отца Эды, однажды будет столь близка к осуществлению, но идея сразу нашла отражение в его сердце. – Иначе мне такой объем не охватить, – он махнул в сторону монитора.       Спроектированная Оскаром карта показывала сотню локаций, объединенных по одному признаку: все они вели к Броуди. Паутина, сплетенная за тридцать лет, что он находился у власти: липкая, пропитанная ядом, опасная для любого, кто осмелится приблизиться.       Рэй, не меняя положения, потянулся к столу и с помощью пары кликов вывел изображение центрального здания. Голограмма «Башни» была существенно доработана, однако далека от идеала. Самое высокое здание во всем Верлусте, окруженное ореолом таинственности, сеяло в умах обычных жителей разные, порой чересчур несуразные, мысли. Массивные металлические двери скрывали паука и его тайны от большинства обывателей, но некоторым вход в логово Броуди был открыт. Преданные, выбранные в личную охрану служители, инженеры и ученые, техники, врачи и члены правящей элиты. Рэй для себя обозначил их просто: верховные. – Оскар заполнил несколько темных пятен, – проинформировал Рэй, глядя в монитор, пока Эда рассматривала голограмму.       Главное здание Верлуста было, пожалуй, первым в списке его достопримечательностей: неким архитектурным достоянием. Центральная башня окружалась шестью выступами разной высоты. Они в свою очередь захватывались в кольцо спиральной конструкцией, напоминающей молекулу ДНК. Полностью стеклянная она резко контрастировала с темным камнем, из которого возводились ступени. Спираль украшалась искусственными растениями, тянущимися вверх и сходящимися на пике, но они были лишь тканью, скрывающей подлинное полотно: настоящие деревья, мхи, цветы, кустарники и травы. Сады были визитной карточкой правящей верхушки, первым, что приходило на ум, когда речь шла о «Башне». Они располагались на каждом выступе, создавая целостные композиции. И не было человека, ни разу, не помыслившего взглянуть на них изнутри, вдохнуть аромат редких цветов, коснуться стволов деревьев, не встречающихся на улицах Верлуста. От внешних условий сады защищали полупрозрачные купола, незаметные простому глазу, такие же были на смотровых площадках и балконах. Очередная технология, помогающая Броуди оставаться тенью собственного величия. Кажущиеся едва различимыми, купола были непроглядными, отображая лишь необходимую картинку, но никогда не показывая никого из «верховных», словно здание было пустым. – Не зацикливайся. «Башня» не главная наша забота. По крайней мере, не сейчас. – Мне нельзя ничего упускать. – Но ты уже это делаешь.       Слабая перепалка закончилась, не успев начаться. Эда шумно вздохнула. Продолжила гладить Рэя по волосам, заставляя расслабиться. Он позволил себе опереться на нее, положив голову на живот. Изо всех сил старался держать глаза открытыми, точно зная, что заснет сразу, как тяжелые веки сомкнуться. Объятый сладковатым цветочным ароматом, смешанным с распространившимся по всей квартире запахом кофе и едва ощутимым землистым, Рэй чувствовал себя по-настоящему уютно. И даже изрядно утомившимся, почти не способным ясно мыслить, ему было спокойно. Казалось, что и головная боль приутихла, и сердцебиение пришло в норму, но Рэй знал, что обманывается. Он не мог с уверенностью сказать, когда глаза закрылись и приятное тепло смешавшиеся с физической болью сменилось на холодную темноту, заполнившуюся кошмарами.

***

      Эда с помощью Тото уложила Рэя на кровать. Присела на край, впуская в голову очередной поток гнетущих мыслей, преследующих ее всюду. Последние недели выдались трудными из-за внутренних метаний девушки. Она привыкла к опасности, подстерегающей за каждым поворотом, но серьезность нынешнего положения не оставляла. Больно ударяла в голову, проходилась волной по всему телу, обжигала, словно тысячи иголок вонзались в кожу. Она искренне не понимала, как Рэю удавалось выглядеть невозмутимым и собранным, когда Эда рассыпалась на части, стоило ей поразмыслить о несостоятельности плана. Она часто злилась на отца, когда задумывалась о своих тараканах. Девушке казалось, что он воспитал ее чересчур опекающей, стремящейся к контролю над всем происходящим. Дочь оппозиционера, вечно ходящего по лезвию ножа; старшая сестра гениального Оскара-Арчибальда, способного сотворить чудо с помощью пары кнопок: Эда выделялась. Она не была такой выдающейся, как брат, столь преданной своим идеалам, как отец, но старалась соответствовать, как могла. Поддерживала идеи отца, беспрекословно подчинялась его воле; заботилась о брате, оберегала его, как самое ценное, что у нее было. Эда выбрала роль защитницы и со временем срослась с ней полностью, растворяясь в неосознанном стремлении показать, что она чего-то стоит, а потом встретила Рэя. Другого, не привыкшего полагаться на кого-то. – Ну же, соберись Эдвина-Мариэнн Эванс, – прошептала она, потирая виски. – Дыхание нарушено, сон тревожный. Для перехода из относительно бодрствующего состояния в состояние бездействия понадобилось две минуты четырнадцать секунд. Для нормализации самочувствия без медикаментозной помощи понадобится от двадцати до двадцати шести часов.       Склонившись над Рэем, Тото повторно просканировал его. Эдвина отмахнулась от размышлений, бросила на робота короткий взгляд и придвинулась ближе, сосредоточившись на Рэе. Она смотрела внимательно, будто могла определить, куда больше, чем Тото. Рассматривала черты лица, невольно отмечая привлекательность мужчины. Он не позволял себе расслабиться даже во сне, боролся с чем-то или кем-то. И Эда никак не могла определить собственное отношение к этому. Она восхищалась способностью Рэя держать в руках даже то, что казалось бесконтрольным, но сочувствовала, когда осознавала, что ни один человек не развил бы подобный навык просто так.       Эдвина убрала упавшие на лицо мужчины пряди, прошептала нечто значимое, но едва понятное, и на секунду ей показалось, что Рэй стал более безмятежным. Тронутая такой переменой она замерла на несколько мгновений, боясь, что это лишь плод воображения: мало ли на что способны разыгравшиеся нервы. Эдвине представлялось, что стена вокруг Рэя была непробиваемой. Он, словно отстроил крепость, подобную «Башне», и никогда не выходил наружу. Рэй говорил о прошлом только сухими фактами, не выражая особо ярких эмоций. Эда знала, что его терзали кошмары, догадывалась, что вокруг кружили тени, но держалась в стороне, стараясь не навязываться.       Отпрянув и поднявшись с постели, Эдвина отошла к столу, где все еще показывалась карта. Девушка провела рукой по русым волосам, податливо рассыпавшимся, освободившись от мимолетного плена прикосновения. Вспомнила про давно остывший кофе, и быстро скрыв компрометирующую информацию, вышла на кухню. Она затормозила у столешницы, обдумывая дальнейшие действия. На ум пришло две мысли: во-первых, Рэю точно нельзя спать больше десяти часов, во-вторых, ему нужны лекарства.       Инъекции, что Рэй использовал, были широко распространены повсеместно. Их применение было законным, а многие предприятия и вовсе «обязывали» работников прибегать к ним. Средство, оптимизирующее работоспособность, навело много шума среди граждан. Еще тогда, при первых упоминаниях, было ясно, к чему все идет.       При правильном использовании инъекция не несла ничего плохого, однако инструкциями зачастую пренебрегали. Норма варьировалась, в зависимости от состояния здоровья и сложности, выполняемой работы. Озвучивалась перечень всевозможных побочных действий. А по истечению эффекта, врачи настаивали на отдыхе для восстановления сил.       В быстроменяющемся мире, где важнее развития ничего нет, нельзя было застревать на месте. Это не приветствовалось ни в одной области и даже осуждалось. Люди должны были принимать перемены, а инъекции наиболее ярко отражали суть нового порядка. Официально, никто не принуждал их использовать, однако работодатели были категоричны к тем, кто был не готов работать сверх устаревшей нормы. Было неважно, что стояло на пути к прогрессу: болезнь, страх, принципы, слабость. И было также неважно, что предстояло потерять единице для достижения цели, облегчающей жизни масс. Впрочем, существовали редкие случаи, когда оторванным от стремительно идущего вперед общества, находилось применение. Крохотная возможность выбраться из трущоб.       Люди не очень хотели понимать друг друга. «Отступники», не желающие сталкиваться с имплантацией, становились жертвами нападок тех, кто легко адаптировался к подобным технологиям. Бедняки злились на систему, ярко отраженную на лицах тех, кто богаче. А они в свою очередь ненавидели и презирали нищету. Все омрачилось еще сильнее теперь, когда несоразмерная оплата труда столкнулась с очередным увеличением рабочих смен.       Однажды Рэй озвучил Эдвине мысль, жестокую и ужасающе правильную. Он собрал воедино то, о чем девушка думала расплывчато, боясь придать форму, будто сделав это, ее реальность разрушится навсегда. – Кем бы ты ни был, система тебя не пощадит. А если вдруг повезет, сожрут ее жертвы.       Так он сказал, и тогда Эда отчетливо увидела мир куда более темным и мрачным, чем прежде.       В трущобах человеческая жестокость была обыденностью. Сколько себя помнила, Эда всеми силами избегала угасающих районов Верлуста. Она боялась или просто не хотела видеть уродства столицы, но в тот день все-таки оказалась на окраине с Рэем. Он, как ей думалось, был спокоен. Печальные серые улицы, доносящийся из домов кашель, насыщенный зловонием воздух и бессилие, – Рэй уже видел это прежде. В его взгляде читалась свойственная натуре решимость и толика жалости, а Эда, скованная изнутри, молча следовала за ним, боясь отстать хотя бы на шаг и навсегда застрять во всепоглощающей обстановке безысходности и уныния. В нищете и страхе. Она не знала, что испытывала к окружающим ее людям, но Рэй разобрал в ее лице нечто, не понравившееся ему. – Им тоже страшно, Эда. Куда больше, чем нам с тобой. Они остались одни. Брошенные на произвол судьбы. Ненужные, неспособные помочь будущему, но являющиеся неотъемлемой частью настоящего и ценностью прошлого. Эда запомнила острые, как клинки, слова, но больше трущобы не посещала. – Тото, свяжи меня с Майлзом, будь добр. Нам нужно поставить Рэя на ноги как можно быстрее.       Эдвина сделала глоток едва теплого напитка, поморщившись. Отодвинула кружку, когда раздался голос Майлза, сопровождаемый легкими помехами. Тото вывел блеклую голограмму своего создателя в центр комнаты, она мерцала, изредка пропадая. Майлз настаивал на использовании старых источников связи, ведь они были проще в устройстве, не отслеживались в общих программах и без особых трудов подвергались шифрованию. Найти на прилавках модели подобные той, что использовал Тото было невозможно, здесь выручали теневые рынки. И хоть Броуди стремился к контролю всех отраслей жизни, пока в совершенстве не сумел добиться желаемого. – Любимая подельница, чем обязан раннему звонку? – Я настаиваю, Майлз, не называй меня так. Эда покачала головой, оперлась на столешницу обеими руками и сразу продолжила, пресекая назревающий поток шутливых реплик. – Нужна твоя помощь. Рэй ввел себе три капсулы. – О, мамочки! Снова он за свое? Даже не буду спрашивать, пытался ли наш Рэй соблюдать инструкции: очевидно, нет, – Майлз вздохнул, оглянулся в сторону, и выдержав паузу, заговорил спокойнее, без привычного энтузиазма. – У меня тут завал, честно говоря, активно готовимся к следующей фазе. Твой безумный брат не дает мне продохнуть… У тебя остался диск? Эдвина кивнула. – Круто! Тогда, как и в прошлый раз, подключи его к Тото. Гляну на скан, а там уж разберемся, как поднять несносного Рэя на ноги и успеть к общему сбору. Выполнив указания Майлза, Эда принялась нервно покусывать губы, внимательно слушая дальнейшие наставления друга. Она ничуть в нем не сомневалась. Переживала за Рэя, не могла иначе, но знала, Майлз не подведет. Вытащит «несносного Рэя» с того света, если понадобится. – Встретимся в «Затмении» вечером, да? Влепи Рэю от меня затрещину, как очухается! Майлз нахмурился, грозно сверкнув глазами в сторону девушки. Приложенные им усилия в маленькой демонстрации злости показались Эде забавными. Она издала смешок, потерла глаза и вздохнула. Стало спокойнее. – А сам чего? Боишься в ответ получишь? – Еще как боюсь. И, Эда, ты не переживай, проснется часов через восемь-десять, раскисший будет, заторможенный, но зато твой отец ему голову не открутит. А там еще пара часов и как новенький, только больше никаких инъекций, иначе сляжет надолго, и план к черту пойдет.       Эдвина предостережение усвоила. Под руководством Майлза подобрала нужные лекарства. Он рассчитал дозировку и проконтролировал, не изменилось ли состояние Рэя. После они с Эдой попрощались. День обещал быть долгим, а ближайшее будущее тревожным и неопределенным.