Ни до конца жизни, ни до конца мира

С тех пор, как Нёвиллет буднично передал Ризли запасные ключи от своего дома после совместного завтрака, герцог стал часто приходить к нему в выходные. Поначалу Ризли был уверен, что в просторных покоях (хотелось назвать их именно так) Верховного судьи ему будет некомфортно. Но это оказалось неверно. Дом был довольно большим, при этом обстановка в нем — особенно в сравнении с вычурными интерьерами многих домов Фонтейна — ощущалась свободной и лёгкой. Светлое дерево, белые покрывала из тонких тканей с настоящим шёлком, полупрозрачные, колыхающиеся даже от слабого ветерка тюли — всё это странным образом умиротворяло. Вот и сейчас герцог сидел за широким кухонным столом и дочитывал последний отчёт, который прихватил с собой с работы. Окно было открыто, свежий воздух приятно холодил лицо, а из-за закатного солнца часть подоконника, стола и стен окрасилась в золотисто-розовый. На душе у герцога было удивительно тихо. Возможно, — подумал он, — это не самое подходящее слово для описания эмоций. Но он был не из тех, кто беспокоится о подобном. Он посидел так ещё немного, потом заварил чай (достаточно дорогой сбор из Ли Юэ — хотя сам Нёвиллет не был чайным поклонником, в его доме всегда можно было найти подарки из всех уголков Тейвата) и принял душ. Только когда солнце полностью скрылось и дом погрузился в мягкий полумрак, послышался щёлкающий дверной замок. Ризли зажёг свет в гостиной и вышел в коридор, опираясь плечом о дверной косяк. — Задерживаетесь, месье, — усмехнулся беззлобно Ризли, глядя на острые скулы и немного отсутствующий взгляд. Он знал, что даже после ухода с работы Нёвиллету тяжело переключиться на что-то другое; мыслями он продолжает выкладывать перед собой цепочку повседневных задач. Едва ли шестерёнки в его мозгу когда-то останавливаются, чтобы дать ему передышку. — Ризли, — Нёвиллет выдохнул и улыбнулся краешками губ. Герцог считал, что это большой прогресс. — Я надеялся, что ты заглянешь ко мне в выходные. А вот это, по мнению Ризли, был огромный шаг вперёд — то, что Верховный судья разрешает себе открыто признать необходимость присутствия другого человека в его доме и в его жизни. Пока Нёвиллет принимал душ, Ризли разогрел еду из «Дебор Отеля» (он пока не решился приготовить ужин для судьи самостоятельно; опасался, что его простые привычки не смогут удовлетворить утончённый вкус). Пожалуй, в своей собственной жизни Ризли только раз купился на что-то дорогое, утонченное и недоступное. И этим чем-то оказался юдекс Фонтейна. Когда с едой было покончено, Ризли плавно поднялся со стула и подошел к Нёвиллету со спины. Положил руки ему на плечи — и ужаснулся. — Да ты весь каменный, — герцог критически провел ладонью по шее и спустился до лопатки. — Знаешь что, пойдем-ка со мной. Ризли отвел его в спальню, вздохнул и посмотрел почти строго. — Снимай рубашку и ложись на живот. Нёвиллет рассеянно моргнул: — Зачем? — Затем, что я хочу сделать тебе массаж. Ты целыми днями сидишь за работой в своем наверняка неудобном кресле, и у тебя уже мышцы окаменели от напряжения. Ложись. Нёвиллет едва заметно нахмурил светлые брови. — Ризли, мне кажется, что в этом отсутствует необходимость. Я чувствую себя удовлетворительно, и тебе не нужно тратить на меня дополнительные силы. — Ну какой же ты порой невыносимый, — герцог не выдержал и улыбнулся. Он сам подошел к судье, коснулся кончиками пальцев краёв его домашней льняной рубашки и потянул вверх, вынуждая Нёвиллета поднять руки. — Удовлетворительно — не значит хорошо. И у меня это уж точно не отнимет много сил, я уверен в том, что предлагаю. Или ты мне не доверяешь? Нёвиллет позволил снять с себя рубашку, краем сознания отмечая, как Ризли помог ему аккуратно вытащить копну волос из горловины. Судья прокашлялся и с небольшой заминкой ответил: — Конечно, я тебе доверяю. Я просто не уверен в том, что ранее участвовал в таком процессе и не совсем понимаю, что требуется от меня. Ризли молчал пару секунд, осознавая сказанное, а потом невольно засмеялся. Но тут же вернул себе серьезное выражение лица, чтобы не обидеть судью. — Тебе никогда не делали массаж? Тогда ты обязан попробовать. Ложись. Судья неуверенно устроился на кровати, пытаясь краем глаза подглядывать за тем, что делает Ризли. Герцог взял с тумбочки заколку для волос и достал из ящика розовое масло. Затем, уперевшись коленом о кровать, ловко перекинул одну ногу через Нёвиллета и сел на него верхом. Волосы судьи он заботливо собрал и закрепил заколкой, чтобы не испачкать их маслом для тела. Несмотря на то, что близость между ними случалась уже десятки раз, Нёвиллет продолжал смущаться. Целые века своей жизни он провёл, соблюдая дистанцию от людей, служа беспристрастности и закону. Он не думал, что спустя столько лет однажды найдётся тот, кто сможет перепрыгнуть через все возведенные им стены и коснуться своей горячей ладонью его тела. Нёвиллет успел забыть, каково это — общаться тактильно, и какие эмоции дарят прикосновения другого. Тем временем Ризли открыл флакончик с маслом, капнул себе на руки и начал согревать его, растирая в ладонях. — Итак, — герцог на пробу провёл руками по лопаткам судьи, и тот мгновенно напрягся ещё больше. — Тебе нужно постараться расслабиться. Иначе в массаже нет никакого смысла. Больше от тебя ничего не требуется. Если захочешь, чтобы я прекратил, тебе нужно просто сказать, я остановлюсь. Медленно Ризли начал поглаживать спину Нёвиллета, распределяя по ней масло. То пахло сладковато, но достаточно тонко и ненавязчиво, как летняя клумба под солнцем. От широких подглаживающих движений судья почувствовал, как у него в груди распространяется приятное тепло. Он вспомнил, что Ризли просил расслабиться, и постарался сделать это, мысленно проваливаясь в шёлковое покрывало и выравнивая дыхание. — Вот так, молодец. Нёвиллет почувствовал, как на щеках появляется тёплое покалывание. К счастью, одной стороной лица он полностью уткнулся в подушку, и Ризли со своего ракурса мог видеть только его заколотые волосы. От невесомых поглаживаний герцог перешёл к более ощутимым касаниям. Он начал разминать плечи — сначала на пробу, потом с более сильным нажимом, чувствуя, как напряжённые до предела мышцы не хотят поддаваться. Из-за того, насколько они были зажаты, Нёвиллету стало немного больно, но ощущения оказались неожиданно приятными. Настолько, что юдекс внезапно для самого себя издал протяжный стон, когда пальцы Ризли особенно сильно надавили на плечи. Ризли на мгновение замер. Он почувствовал, как из-за чужого глубокого голоса у него оседает тяжесть внизу живота. — Нёвиллет, всё в порядке? — Да, — послышалось бурчание из подушки. Судья уткнулся туда всем лицом. — Так очень хорошо. Сделав короткий вдох, герцог вернулся к своему занятию. Он разминал зону плеч и шеи уже с ощутимой силой, за что ловил благодарные восхищенные вздохи и иногда — постанывания, а ещё замечал, как подобно воску тело под ним размягчается. Нёвиллет плавился от ощущений — болезненно-сладких и совершенно новых. За сотни лет ему ещё никогда не делали массаж. И пусть Ризли не был профессионалом в этом деле, увлечение панкратионом сказалось на его рвении изучать расслабляющие мышцы техники. Ризли спускался вниз — к лопаткам, а затем и к бокам. Немного сжимал кожу ладонями, как бы перекатывая её, после снова массировал пальцами лопатки. Нёвиллет уже давно перестал бдительно следить за каждым движением. Он позволил себе задуматься и унестись мыслями далеко от собственного дома, за что и поплатился — незаметно руки Ризли начали спускаться к пояснице, и вот он уже массировал её в прямой близости к краю домашних штанов. По всей видимости, поясница тоже была особенно напряжена, поэтому Нёвиллет снова издал стон, уже более резкий. Спустя ещё пару минут, когда судья снова погрузился в свои мысли, Ризли плавно пересел ниже на ноги Нёвиллета, скользнул пальцами за резинку штанов, спуская их вниз вместе с бельем и открывая ягодицы. Нёвиллет вернулся в реальность и заговорил: — Это тоже часть массажа? — Конечно, месье, — герцог огладил ягодицы, надеясь, что по голосу нельзя распознать его широкую довольную улыбку. — Это крупные мышцы, которые не меньше, а то и больше нуждаются во внимании. Хотя Нёвиллет уже обнажался перед Ризли, сейчас всё ощущалось иначе. Возможно, из-за того, что всё внимание было уделено его телу, и он стал как никогда открытым и беззащитным. Но рядом с управляющим крепости Меропид он не испытывал страха. Только смущение, которое заставляло его чувствовать себя неопытным юношей, а не столетним существом. Однажды Ризли сказал ему: «Может ты и прожил очень много лет, но твоё тело как будто начало чувствовать только сейчас». В этот момент утверждение казалось как никогда точным, потому что Ризли с силой разминал ягодицы, а Нёвиллет понял, что не может держать себя в руках, и от странно-приятных резких ощущений начал дёргаться, практически приподнимаясь на кровати. Только усилием воли он заставил себя лечь обратно, сжимая в пальцах ткань наволочки. — Не нервничай, — Ризли ободряюще погладил его по спине. — Надеюсь, что это поможет избавиться от зажимов и после ты почувствуешь себя лучше. Герцог снова вернулся к ягодицам. Спустя ещё десяток минут проминающие прикосновения к ним уже не вызвали никаких болезненных ощущений от перенапряжения, кожа была тёплой, податливой и бархатной, а мысли Нёвиллета ускользали куда-то не туда — а конкретно к тому, что его любимые сильные ладони управляющего крепости уже не мнут его тело, а гладят. Сначала Ризли гладил только половинки. Затем вернулся к копчику и задержал пальцы там, не двигаясь дальше, останавливаясь прямо перед ложбинкой ягодиц. — Нёвиллет? — Да? — судья ответил тише обычного. Он затаился, потому что чужая тёплая рука остановилась. — Я могу продолжить или устроим передышку? Ризли не хотелось на него давить. Как-то раз Нёвиллет сказал, что от большого количества тактильных ощущений у него кружится голова, и герцог опасался быть чрезмерно настойчивым. Но судья достаточно быстро ответил: — Продолжай, пожалуйста. Герцог потянулся за подушкой на другой стороне кровати и, приподняв Нёвиллета за бёдра, подложил подушку ему под живот. Теперь пятая точка с гладкой фарфоровой кожей возвышалась плавным изгибом. Вновь потянувшись за флаконом масла, Ризли ещё раз смочил пальцы. Он развёл ягодицы в стороны и прикоснулся к сжатому колечку мышц, не проникая внутрь, лишь мягко массируя большим пальцем. Нёвиллет, понимая, что герцог разглядывает его, почувствовал, как ещё сильнее краснеет. — Ты снова зажимаешься, — мягко усмехнулся Ризли. — Расслабься. Ты же знаешь, с тобой я всегда аккуратен. Нёвиллет сделал несколько глубоких вздохов. Герцог не лгал: с ним он был преступно нежен, не причинял боли, не принуждал. Первое время даже от поглаживаний через одежду у Верховного судьи перед глазами плясали светлые мушки, а дыхание сбивалось почти мгновенно. Много лет он не допускал мысли, что за годы самоотверженного служения Фонтейну в какой-то момент начнёт вести личную жизнь. Это казалось недоступным и априори невозможным. На самом деле, судья не умел общаться с другими в неформальной обстановке. Он бы никогда не признался в своих симпатиях, если бы не Ризли; именно Ризли был его проводником к новым ощущениям, его не пугала внешняя холодность, не отталкивало чужое отсутствие опыта в отношениях с людьми. Почувствовав, как ягодицы судьи расслабляются, Ризли медленно вставил внутрь кончик указательного пальца и сразу вытащил, снова гладя. Он проделал так ещё пару раз, пока Нёвиллет не перестал едва заметно (но герцог всё равно замечал) вздрагивать, и только потом ввёл палец уже наполовину. Внутри было тепло и узко. Ризли неспешно двигал пальцем, а Нёвиллет снова напрягся, но не из-за того, что ему было неприятно — просто сама ситуация будоражила его сознание чуть ли не больше, чем прикосновения. Ему было невероятно волнительно думать о том, что он лежит перед кем-то полностью нагой, пахнущий розовым маслом и готовый довериться, отдать всё, что у него есть, пока чужие мозолистые руки ласкают его везде. Ризли добавил второй палец и теперь вводил их глубже, двигался смелее. Он нащупал подушечками уплотнение и с силой проехался по нему. От стимуляции простаты судья протяжно застонал и резко дёрнулся, соскакивая с пальцев и проезжаясь вперёд по подушке. — Всё хорошо? — Ризли положил руки ему на бёдра, чтобы вернуть в изначальное положение. — Д-да. Всё хорошо… спасибо, Ризли. Получив зелёный свет, герцог снова уложил мраморное тело так, как было нужно ему, и вернул пальцы, предварительно капнув ещё масла. Теперь, когда стенки были более растянуты, Ризли вводил два пальца, а затем добавил к ним и третий. Сначала он просто водил по стенкам, но потом, прицелившись, начал попадать ровно по простате. Пока что медленно. Закусив уголок подушки ртом, Нёвиллет непрерывно постанывал. Судья старался задавить эти звуки в себе, но Ризли словно специально ускорил темп. Теперь его длинные пальцы двигались намного быстрее, прицельно попадая в нужную точку. — Р-ризли… — Нёвиллет выпустил изо рта подушку и отчаянно прогнулся в пояснице, максимально открываясь. — Ч-что т-ты делаешь… Судья шумно заглатывал воздух и выдыхал его вместе со стонами. Пару раз он практически скулил. У Ризли в глазах загорелась новая мысль: может ли он заставить Нёвиллета кончить только от его пальцев внутри? Эта идея будоражила и разжигала азарт. Не зря он столько раз думал, насколько чувствительно Нёвиллет реагировал на прикосновения; теперь он мог убедиться в этом ещё раз. Дыхание судьи становилось всё более тяжелым. Его член уже пульсировал, даже трение о шёлковую наволочку подушки казалось грубым и сводило с ума. — Что же ты… со мной… делаешь… — щёки пылали, на теле выступали капельки пота. Его буквально брали одними только пальцами, методично, смело, вкладывая себя в каждое движение. — Ваше тело невероятно красиво, месье, — мурлыкнул Ризли, меняя своё положение и придвигаясь лицом ближе к голове Нёвиллета, не переставая при этом двигать пальцами. — Вы невероятно красивы. Что даже такой неотесанный дикарь, как я, живущий под землей, готов вам поклоняться. Эти слова отзывались у юдекса белыми вспышками на обратной стороне век. Он не понимал, не верил всплеску счастья, которое затапливало его, но в этот момент действительно почувствовал себя божественной сущностью. После этого Ризли, зная об одном слабом месте судьи, горячо поцеловал заднюю сторону его шеи, прямо у линии волос. Тысячи мурашек побежали от поцелуя горячих губ, встречаясь с непрерывной стимуляцией ниже поясницы, и Нёвиллет погрузился в долгий, сладостный оргазм, с длинным стоном на одной ноте. Ризли улыбался. Он вытащил пальцы и быстро сходил в ванную за смоченным теплой водой полотенцем, пока Нёвиллет возвращался в сознание. Когда судья окончательно отдышался, герцог уже протёр его и протягивал одежду. — Лучше оденься, чтобы тело было в тепле после массажа. А я принесу воды. На кухне, оставшись один, Ризли подумал, что сейчас начнёт дымиться, потому что все его ощущения сконцентрировались в невыносимый жар внизу живота. Герцог наконец сдался и прикоснулся к собственному члену через ткань штанов. Его прострелило таким болезненным чувством, что герцог согнулся пополам, держась рукой за кухонную тумбу, и издал задушенный стон. Ризли хотел, чтобы Верховный судья мог по-настоящему расслабиться, а собственное удовлетворение он задвинул как можно дальше. Даже несмотря на то, что стояк начал беспокоить его ещё до того, как он снял с Нёвиллета штаны. Теперь Ризли дышал часто и поверхностно. Он понял, что если не закроется сейчас на пять минут в туалете, то просто окажется парализован. Герцог уже хотел разогнуться и поползти в сторону ванной, как чужие руки обняли его со спины и аккуратно потянули назад. — Ризли, мне не нужны жертвы с твоей стороны, — голос Нёвиллета был низким и бархатным. Он утянул герцога к небольшому диванчику, стоящему у стены на кухне. — Нёвиллет, стой, я хотел только помочь тебе расслабиться, ты не… «Ты не обязан», — хотел договорить, но уже не смог. От скопившегося возбуждения у Ризли начали подрагивать руки. Судья спустил его штаны вместе с бельём, и герцог обессилено заскулил. Сев на диван, Нёвиллет усадил Ризли спиной к себе и аккуратно обхватил ладонью чужой член. Герцог практически подпрыгнул, желая вжаться в чужую руку, и ему хватило глупости опустить глаза вниз; от вида того, что его ласкают бледные аристократичные пальцы, возбуждение подскочило только сильнее. — Я- Больше Ризли не сказал ни слова. Он терпел так долго (сам бы не поверил, что всё это время даже не касался себя), что теперь каждое движение чужой ладони по члену взрывалось для него фейерверками. — Я очень тронут твоей заботой, Ризли, — Нёвиллет ускорил движения рукой, а свободной ладонью одновременно придерживал герцога и гладил его мышцы пресса. — Кажется, я уже достаточно отдохнул. Движения стали более резкими, а пальцами судья забрался под домашнюю кофту и начал массировать сосок. Ризли не мог больше выносить эту пытку и сдерживаться, самым краем сознания он задумался, что, возможно, не продержался даже пяти минут, но было уже поздно — огромный тёплый импульс расплылся по всему телу, и он затрясся в судороге, кончая. Нёвиллет коснулся губами его виска и едва слышно шепнул: «Спасибо». Когда они наконец напились воды, умылись и почистили зубы, герцог устроился на плече Нёвиллета под одеялом и блаженно закрыл глаза. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Ризли. — Легче? — Мне кажется, моё тело никогда в жизни не было таким лёгким. Признаюсь, твой массаж обладает по-настоящему чудодейственным эффектом. Научишь меня? Герцог широко улыбнулся. Пальцами он вырисовывал невидимые узоры на внутренней стороне ладони Верховного судьи. Нёвиллет дышал спокойно, от него исходил запах лосьона для лица — ноты морской воды и холодной свежести. — Ризли, можно вопрос? — Ммм? Конечно. — Иногда ты обращаешься ко мне на «вы». Почему? Ризли тихонько рассмеялся: — Наверное, это просто моё обожание, Ваша честь. Нёвиллет улыбнулся и задумался. Они лежали ещё какое-то время в тишине. Юдекс вспомнил, как одна из мелюзин недавно поделилась с ним главным откровением от своей жизни среди людей. «Я заметила, что большинство людей очень любят, когда с ними говорят. Озвучивают то, что первым приходит на ум. Дают определения своим чувствам и перечисляют, что испытывают. И, наоборот, всё неозвученное мучает их, как будто что-то чешется», — сообщила тогда она. После этого посмеялась, доела пирожное и убежала. А Нёвиллет, всегда с уважением относящийся к мелюзинам, воспринял её слова серьёзно и попробовал применить в повседневной жизни. Однажды в ответ на подарок Фурины (набор изящных и дорогих кубков, из которых судья впоследствии пил особенно ценную воду) Нёвиллет сказал, что этот знак внимания его тронул, а вид кубков — заставил испытать радость. Услышав это, обычно неизменно шумная Фурина смутилась, промолчала, но улыбнулась потом искренне, как ребёнок. Вспомнив об этом сейчас, лёжа в своей спальне, когда голову ему на плечо доверчиво положил управляющий крепости Меропид, юдексу захотелось что-то сказать. — Ризли, я очень тебе благодарен. За всё то, что ты делаешь для меня, и за всё новое, что пришло в мою жизнь вместе с тобой. Думаю, что ни с кем иным я бы не хотел познавать эту новую жизнь. Кажется, у людей это называется любовью. Герцог замер. Он прекратил поглаживать чужую ладонь и невольно задержал дыхание. Услышать такое — смертельный выстрел. Услышать такое от Нёвиллета — возродиться и взлететь над всем земным. — Я… в общем… — Ризли немного неловко откашлялся, потому что внезапно захрипел. Пускай он и выстраивал образ герцога долго и тщательно, в такие моменты рядом с Нёвиллетом он чувствовал себя простым, как четыре стены. — Извини, я не мастер слова. Но я люблю тебя. Уже давно. Сначала любил как недосягаемый идеал, потом — как предмет своего воздыхания. А сейчас просто люблю всего. В каждый момент, когда я с тобой, и так же — когда тебя нет рядом. И не перестану, уверен, ни до конца своей жизни, ни до конца мира, что бы ни случилось. Что-то в груди у Нёвиллета кольнуло резко и больно. Когда-то он прочитал, что в некоторых ситуациях границы между болью физической и болью эмоциональной практически неразличимы. По этой причине, например, некоторые люди, выпивая обезболивающее, чувствуют также психологическое облегчение. Когда Ризли сказал так спокойно эти слова — «до конца своей жизни», — Верховный судья Фонтейна не мог понять, какой испытал тип боли, была ли резь в груди фантомной или настоящей. — Будем спать? Лёгкий ночной ветерок поднимал полупрозрачный тюль, а комнату расчерчивала полоска света от фонаря. Мелкие капли дождя оседали на стекле прозрачными точками, затем собираясь в линии. В тот вечер, несмотря на короткую вспышку боли, Нёвиллет заснул быстро и спал спокойно — всё-таки руки Ризли действительно творили чудеса.